– Пара бойцов? Не маловато?
Прежде чем ответить, Кристал пододвинула ко мне стул и глубоко вздохнула.
– Маловато. Конечно, ими пополнение не исчерпывается, мы ждем прибытия из Спидлара целого взвода, но, – она снова вздохнула, – купечество сетует на военные расходы. Эти идиоты со времен Доррина так ничему и не научились. Не понимают, что защитить их лавки и лабазы может лишь сильная армия, а чтобы иметь сильную армию, нужны деньги.
– Тамра сегодня заходила.
– Она мне сказала, что заскочила тебя повидать.
– А рассказала о своем намерении нагнать страху на Берфирова посла?
– Она все такая же резкая, правда? – Кристал рассмеялась, но в се смехе прозвучали грустные нотки.
– Да уж, ее не исправишь.
– Ну а что ты скажешь об этой затее?
Я осторожно пожал плечами.
– Вообще-то Тамра права. Войско у Каси невелико, а люди, подобные Берфиру, уважают только силу. Значит, надо продемонстрировать им некое подобие силы.
– Я тоже так думаю. А получится?
– Должно получиться. Деваться-то некуда.
– Ты определенно идешь на поправку.
– А ты, надо думать, устала, – сказал я, справившись с приступом головокружения.
– Очень.
Сидя на кровати, я подался к Кристал, провел пальцем по ее щеке и погладил опущенные, расслабившиеся плечи. На этом возможности правой руки оказались исчерпанными, она еще слишком болела. Я пустил в ход левую и принялся разминать ей шею и верхнюю часть спины.
Кристал сидела, уронив голову: массаж явно доставлял ей удовольствие. Мне тоже.
XXXIX
На следующее утро, когда Кристал, поднявшись затемно, стала облачаться в мундир, я тоже слез с кровати и, ковыляя, доплелся до стола. После посещения Тамры стало ясно, что времени разлеживаться у меня не так уж много. Да и самочувствие мое, к счастью, позволяло не бездельничать после того, как Кристал уйдет в казармы.
Мне было не по себе из-за того, что Кристал уставала и не высыпалась по моей вине. Будь я здоров, она ночевала бы в своих покоях при казармах Наилучших, и ей не приходилось бы тащиться по вечерам за город и вскакивать ни свет ни заря, чтобы поспеть на службу. С другой стороны, меня радовала любая возможность провести ночь вместе с ней.
Рисса водрузила на стол чашку с травяным настоем.
– Вижу, это как раз то, что тебе сейчас нужно.
Нужно – не нужно, но увильнуть возможности не было: пришлось пить. Вкус настоя не восхищал, но в сравнении с кошмарным пойлом, которым пичкали меня раньше, казался приемлемым.
Едва Рисса поставила хлеб, как за стол села Кристал; уже в куртке, с аккуратно причесанными волосами. Ее клинок звякнул, задев ножку стула.
Я погладил ее ногу и улыбнулся, когда она потянулась за своей чашкой чая.
С темного двора доносились голоса и конский храп: охрана седлала лошадей. Рисса поставила между нами миску с сушеными персиками и грушами.
– Ты уходишь, а мне дома торчать, – сказал я Кристал, и она улыбнулась.
– Ничего, скоро и ты будешь ходить.
Дверь приоткрылась, и на пороге появился Перрон.
– Зови всех к столу, – сказала ему Кристал.
– Слушаюсь, командир.
– Они все хотят тебя видеть, – сказала мне Кристал после того, как он пошел за бойцами.
– Меня?
Она хмыкнула.
– Привет, Мастер Гармонии, – промолвил, появившись снова, Перрон.
Хайте и еще двое бойцов, женщина и мужчина, вошли следом за ним и сели за стол. Рисса принесла еще две миски сушеных фруктов и две буханки черного хлеба.
– Чай с травами? – спросила, отламывая кусочек хлеба, незнакомая мне женщина-боец, остроносая брюнетка.
– Да. На вкус не ахти, но считается целебным, – ответил я, взяв кусок хлеба и пригоршню персиков. – Рисса, а сыр есть?
– Только желтый, мастер Леррис.
– Это лучше, чем ничего. Давай сюда.
Когда Рисса положила на стол головку, я, неловко орудуя левой рукой, отрезал себе пару ломтиков и передвинул головку Кристал.
После того как все стражи взяли по ломтику-другому сыра, хотя круг вроде бы был не маленьким, осталось всего чуть-чуть. Что ни говори, а быть консортом командующей удовольствие не из дешевых, хотя в глаза это не бросается.
– Как это получается, что ты, маг, не можешь себя исцелить? – задала вопрос Хайтен.
Другие бойцы встрепенулись: это интересовало и их.
– Вообще-то могу, но это потребует огромной затраты сил и может истощить меня хуже любой болезни. Один недуг выправлю, другой наживу. Понимаешь, – я старался говорить понятнее, – управление гармонией требует сил и навыков, так же как и боевые искусства. Вот ты, Хайтен, почему не носишь двуручный меч?
– Для меня он слишком тяжел. Орудуя им, особенно сидя верхом, я рисковала бы потерять равновесие.
– То же самое справедливо и по отношению к магии. Когда я выступил против первого белого чародея, мне нужно было лишь отрезать его от источника силы. Лишившись ее, он оказался на грани смерти, и покончить с ним не составило труда. Использовав силу чистой гармонии для собственного исцеления, я, залечив раны, истощил бы себя и магически, и физически. Сейчас, возможно, мне удалось бы выжить, но для мага постарше такая попытка может обернуться преждевременной смертью. Другие маги могут оказать мне некоторую помощь; это и называется целительством. Сам я тоже не сижу сложа руки: например, использую гармонию, чтобы изгнать из тела хаос или ускорить срастание костей. Без этого выздоровление заняло бы больше времени, да и кости могли бы срастись неправильно.
– И по той же причине целители не могут помочь многим раненым? – спросила Хайтен.
Я кивнул.
– Верно мыслишь. Исцеляя кого-то, целитель затрачивает собственную жизненную энергию. Затратив ее слишком много, он рискует погибнуть сам.
– Потому-то ты и носишь посох? – хмуро уточнил Перрон…
– Ну, тут все не так просто. Гармония, в отличие от хаоса, не оружие. Убить или ранить кого-либо непосредственно ее силой невозможно. Конечно, существуют способы косвенного использования, скажем, маг-буреносец творит с помощью гармонии могучий ветер, а уж ураган или смерч убивает людей. Но это требует не только сил, но и времени, а потому не всегда годится для боя.
– Но ты ведь убил белого чародея.
– Не совсем так. Лишь помог ему убить себя. – Я выдавил смешок. – Все видели, что за этим последовало.
– Все-таки не понимаю, – пробормотала незнакомая женщина. – Ты уничтожил целую долину, но при этом носишь посох для самозащиты?
– А что мне остается делать, если на меня налетает боец с клинком? Я не белый маг, обратить против него хаос не могу. Бурь творить не умею, да и вряд ли кто успеет призвать бурю, когда клинок находится в локте от его шеи.
– Не умеешь? Но ведь сотворил же: ливень не прекращался несколько дней.
Я не выдержал и усмехнулся.
– Может, и шел, но много ли мне было от того проку?
Хайтен рассмеялась.
– Все это интересно, – промолвила Кристал, – но самодержица ожидает меня сразу после утреннего смотра.
Бойцы выпили все до последней капли и съели все до крошки, словно то была их последняя трапеза. Потом все поблагодарили Риссу. Перрон при этом отвесил ей низкий поклон, все вышли во двор.
Рисса зарделась.
Когда встала Кристал, поднялся и я, хотя мне для этого пришлось опереться о стол и грубую трость.
– Тебе не…
– Не могу же я вечно валяться в постели.
Я обнял ее.
– А мне не хочется, чтобы ты на всю жизнь остался хромым лишь потому, что стремишься кому-то что-то доказать. Дома нет никакой нужды изображать из себя героя, – ворчливо заявила она. Но меня все-таки поцеловала.
Стоя в дверях, я проводил ее взглядом. Она отбыла в Кифриен, чтобы заниматься учениями, снабжением, комплектованием, планированием, укреплением дисциплины, политикой, – всем тем, чем военачальнику приходится заниматься куда чаще, чем совершать походы и командовать на поле боя.
Я, прихрамывая, добрался до кресла и сел. Рисса принялась убирать со стола.
– Мастер Леррис, мне надо будет испечь побольше хлеба. Тебе какой по душе?
– Я неравнодушен к черному.
– Ага, точь-в-точь как командующая Кристал.
– Да при чем тут…
– Ты слишком серьезен для столь молодого человека.
Я улыбнулся.
– Ну а сейчас подкрепись, я приберегла в буфетной немножко хлеба и сыра.
– Спасибо, матушка Рисса. Что бы я без тебя делал?
Она добродушно хмыкнула.
Умяв еще один довольно толстый ломоть хлеба с сыром, я рассеянно провел пальцем по украшавшей стол витиеватой резьбе. Вообще-то дерево чуждо хаосу по самой своей природе, но сейчас эти хитрые завитушки заставили меня вспомнить о том сложном переплетении нитей хаоса и гармонии, которое мне довелось ощутить в недрах под серным источником. Вправду ли хаос и гармония сплетаются так тесно?
Осторожно потянувшись чувствами к левой руке, пусть остававшейся в лубке, но заживавшей быстрее, чем нога, я ощутил нечто своеобразное. Часть руки состояла из крохотных вкраплений хаоса, как будто заключенных в плотные капсулы гармонии.
– Рисса?
– Да, мастер Леррис.
– Подойди, пожалуйста, сюда.
Подняв брови, Рисса подошла к столу.
– Положи свою руку рядом с моей.
– И все?
– Все.
Сравнив наши руки, я убедился, что по структуре они различны. Часть моей плоти больше напоминала увиденное мною при попытке прощупать чувствами Джастина.
– У тебя все? А то мне еще хлеб печь…
– Э… да, спасибо.
– Ох уж эти маги.
Покачав стриженой головой, Рисса ушла, а я задумался о том, могу ли сознательным усилием преобразовать структуру плоти вокруг срастающейся кости по тому же образцу. Пришлось поднапрячься, но попытка увенчалась успехом. Правда, изменение затронуло лишь крохотный участок и обернулось для меня резью в глазах и дрожью в пальцах. И такой потерей сил, что я уронил голову на стол.
– Мастер Леррис! Мастер Леррис!
– Все в порядке. Я просто устал.
– Ну-ка, живо в постель. Как так можно, чудом выжил – и тут же колдовать? Сначала окрепнуть надо, – решительно заявила Рисса, подойдя ко мне. – Сейчас здесь нет Наилучших, и тебе нет нужды подкреплять их дух, показывая, что они имеют на своей стороне самого отчаянного и неутомимого мага в мире. Обопрись на меня, и я помогу тебе добраться до кровати.
Я послушался и не пожалел: вновь растянуться на постели было очень приятно. Мной завладела легкая полудрема.
XL
К северо-западу от Ренклаара, Фритаун (Кандар)
Неподалеку от вершины Берфир останавливает основные силы и направляется в голову авангардного отряда. Пальцы его, словно ненароком, касаются рукояти висящего за плечами длинного, в полторы руки, меча. Бросив взгляд вниз, герцог замечает на склоне трех упавших лошадей, одна из них еще бьется. Рядом всадник: он лежит ничком и не шевелится.
По большаку и траве по обе стороны дороги разливается лужа глубиной всего в несколько пальцев, но не меньше двадцати локтей в поперечнике.
Еще одна всадница с копьем пытается свернуть с дороги, но, сделав несколько шагов, конь артачится, ржет и вскидывается на дыбы. Всаднице удается удержаться в седле. Лошадь пятится, продолжая держать одну переднюю ногу на весу. Женщина спрыгивает с седла, наклоняется и, удерживая поводья, осматривает копыто. И тут на нее и ее товарищей невесть откуда обрушивается град стрел. Несколько кавалеристов падают, остальные разворачиваются и скачут вверх по склону, надеясь уйти из-под обстрела.
Несколько стрел попадают в охромевшую лошадь, одна сражает спешившуюся всадницу.
Проследив, откуда летят стрелы, Берфир засекает-таки лучников. Выпустив из кустов очередную тучу стрел, они перебегают вверх и скрываются за гребнем противоположного холма.
Берфир легко выхватывает тяжеленный меч и скачет навстречу отступившим копьеносцам.
– Что тут у вас? – спрашивает он младшего офицера.
– Ежи… они разбросали сотни ежей!
– Ежи на дороге? И вы их не заметили?
Командир авангарда указывает на разлившуюся воду. Берфир оглядывается по сторонам, и его цепкий взгляд отмечает на дальнем краю болотистого луга насыпь. Не иначе как перегородившую ручей или речушку плотину.
Еще один всадник, подъехав, показывает герцогу несколько ржавых, растопыривших шипы ежей.
– Ржавые? Железо так быстро не ржавеет. – Берфир задумывается, потом кивает, – Понятно, они сначала дали им заржаветь, потом разбросали.
– Я тоже так думаю, господин.
– Ну, Коларис, ты мне за все заплатишь, – говорит герцог, глядя на северо-восток и грозя невидимому врагу воздетым клинком. – Мы не хотели этой войны, но ты заплатишь за все!
Кавалеристы раздаются в стороны, остерегаясь огромного меча. Берфир, опомнившись, убирает клинок.
– Расчистить путь от ежей и продолжить движение!
Герцог направляет коня вниз по склону и медленно едет вдоль кромки грязной воды. Всадники следуют за ним. Двое бойцов осматривают запруду, находят заслонку, и скоро дорога очищается от воды, открывая взору сотни разбросанных по грязным камням, бурых от ржавчины, ощетинившихся шипами штуковин, именуемых «ежами» или «чесноком».
Берфир презрительно кривится. Ежи собирают в обозную повозку, и скоро герцогское войско снова приходит в движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90