– Бывает. Жалко ведь, особливо детишек.
Я вздохнул. Конечно, когда не видишь чужих бед, жить легче. Но, с другой стороны, облагодетельствовать всех обездоленных мне явно не под силу.
– И много в Кифриене таких, как они?
– Немало. Еда дорожает с каждым днем.
– Но почему?
Я не заметил особого роста расходов, но сообразил, что Кристал частенько в отлучках и нам не приходится кормить слишком много ртов.
Рисса улыбнулась.
– Траты, конечно, увеличиваются, но у нас есть старые запасы: баранина, кукуруза, оливки. Теперь вот и курочки завелись. Я стараюсь беречь твои серебреники.
– Спасибо, – сказал я, допивая клюквицу. – Пойду, а то меня работа ждет.
– Конечно, мастер Леррис, – улыбнулась Рисса. – Сколько людей зависят от твоей работы.
Мне, честно говоря, вовсе не хотелось, чтобы кто-то от меня зависел. У меня самого имелось все необходимое для счастья: уютный дом, прекрасная жена, вдоволь еды, славный пони и ремесло, которое не только неплохо кормит, но и доставляет мне удовольствие. Но не думать о таких людях, как Гайси и ее дочери, я не мог.
– Вигил, – окликнул я паренька, вернувшись в мастерскую, – ты Гайси знаешь?
– К-кого? – Малый покраснел.
Я повторил вопрос, и он, заикаясь, признался, что по малолетству вместе с братьями таскал у Гайси еду, пока отец не поймал их за этим и не задал им хорошую трепку. Из его слов выходило, что Гайси прекрасно умела шить.
– Вот и замечательно, – сказал я. – Ты уже набил руку на своей каморке и курятнике, так что справишься и с новым заданием. Превратишь этот курятник в каморку на три кровати. Об очаге я позабочусь отдельно. А курятник потом построишь новый, я заплачу за древесину.
– З-зачем?
– Зачем-зачем… Может, мне и не под силу спасти весь мир, но могу же я позаботиться о хорошей женщине и ее детях. Только давай договоримся: пока не закончишь работу, ни Гайси, ни Риссе ни слова. Завтра поедем к твоему отцу подбирать материал. А пока занимайся кофром.
– Х-хорош-шо.
Конечно, постройка хижины для одной бедной женщины не решит всех тех проблем, с которым приходится сталкиваться Кристал, Каси и Кифросу, но, возможно, малость успокоит мою совесть. Неужто мне просто необходимо хоть в чьих-то глазах выглядеть героем?
Взгляд мой случайно скользнул по завалившемуся за верстак старому кедровому полешку, за которое я брался невесть сколько раз. В том, что из него рано или поздно должно проступить лицо, у меня сомнений не было, но вот чье это лицо, пока так и оставалось тайной.
Поглазев на полешко, я оставил его в покое и начал готовить письменный стол к окончательной отделке.
Вигил, работая над кофром, напевал, а вот меня не покидало ощущение, будто я зря не закончил дело с кедровым полешком. Но как его было закончить, если мне удавалось увидеть лишь приблизительные очертания лица. И никаких глаз.
LXXVI
Хайдолар, Хидлен (Кандар)
Над хаморианскими позициями поднимается дымок, за которым следует глухой удар снаряда о стену близ городских ворот.
– Пушки демонов! Проклятые пушки демонов! – рычит Берфир, глядя на холмы за окраинами Хайдолара, а потом на облако пыли, клубящееся над стеной.
Примерно в тридцати локтях по правую руку от герцога участок стены с треском и грохотом проседает и осыпается в сухой ров. Надо рвом вздымается новая туча пыли.
– И откуда они берут столько пороха? – бормочет Берфир.
– Что? – спрашивает приземистый офицер в расшитом золотом красном мундире.
– Не обращай внимания, – отмахивается герцог, спеша по стене к месту пролома. Пальцы его непроизвольно сжимаются на рукояти трофейного пистолета.
Грохочет орудийный залп. Брешь в стене, напротив дороги на Джеллико, расширяется.
Герцог выхватывает пистолет и, встав за зубцом стены, стреляет в сторону вражеских позиций. Потом перезаряжает пистолет и стреляет снова. Потом снова.
Осаждающие продолжают методичный артиллерийский огонь. С каждым залпом брешь становится все шире, а куча каменного крошева под стеной – все выше.
Герцог достает из поясного патронташа последние патроны, и один из них, выскользнув из его пальцев, со звоном падает на камень.
– Проклятое демонами оружие! – бормочет Берфир, поднимая патрон и неловко заряжая пистолет. – Годится только для женщин и чародеев, которые не смеют встретиться с противником лицом к лицу. Им может воспользоваться всякий – не нужно ни силы, ни умения… Тьфу!
Герцог выглядывает из-за зубца и присматривается к возведенным за пределами досягаемости стрелы укреплениями осаждающих. На земляных валах не видно ни одного солнечного дьявола, лишь после каждого залпа над ними поднимается пороховой дым.
Наконец он убирает пистолет в кобуру и направляется к западной оконечности северной стены, где укрыта последняя ракетная батарея.
Вражеские снаряды сбивают со стены несколько зубцов. Рука герцога непроизвольно тянется к рукояти меча, но он отдергивает ее и продолжает свой путь.
– Нуал! – приказывает Берфир командиру по прибытии в расположение батареи. – Сосредоточь весь огонь на их пушках. Только на пушках!
– Мы стараемся, милостивый господин, но орудия укрыты за валами и насыпями. Очень трудно попасть.
– Ты уж постарайся.
– Есть.
Ракеты устремляются к хаморианским позициям, но взрываются на прикрывающей артиллерию насыпи.
– Выше целься! – командует герцог. – Выше!
– Есть.
Ракеты взлетают по более крутой дуге, но только одна из них перелетает за неприятельские валы.
Ответный залп вражеских орудий разносит остатки северо-западной башни. Вместе с раздробленными камнями вниз сползают тела нескольких лучников.
Несколько мгновений Берфир смотрит на дым, а потом быстро сбегает вниз по каменным ступеням.
– Дербина ко мне! Дербина!
– Я здесь, милостивый господин.
У подножия лестницы появляется седовласый офицер в красном мундире.
– Собери иррегулярную конницу и моих иннотианцев.
– Но, господин?..
– Мы сделаем вылазку и попытаемся уничтожить пушки. Я сам поведу кавалерию.
Берфир смотрит в сторону конюшен и утирает лоб.
С ударом очередного снаряда герцога и офицера осыпает щебенкой.
– Но, господин, эти ружья…
– Против ружей наши стены устоят, а вот против пушек нет.
Размашистым шагом герцог направляется к конюшням.
– Иннота! Ко мне!
К тому времени, когда он оказывается в седле, позади него выстраиваются около шести десятков иннотианцев и горстка всадников-ополченцев.
– Открыть ворота!
Створы ворот со скрипом расходятся в стороны.
– Вперед! – командует герцог, и рослый гнедой выносит его на изрытую воронками дорогу.
Всадники – кто в красном, кто в золотом в клетку – мчатся следом за ним.
За их спинами, ударившись о стену, взрывается очередной снаряд.
– За мной! – призывает кавалеристов герцог. – Туда!
Он указывает вперед, в сторону находящейся примерно в кай впереди насыпи, из-за которой поднимается дымок.
Появление всадников не остается незамеченным во вражеских траншеях. Хаморианцы открывают огонь из ружей. Пули поднимают фонтанчики земли между пшеничными колосьями и отскакивают рикошетом от каменной мостовой.
Герцог, не обращая внимания на огонь, указывает в сторону окутанных дымом земляных укреплений.
– К пушкам!
– К пушкам! – подхватывают иннотианцы, размахивая длинными, такими же, как и меч их предводителя, клинками. – К пушкам!
Хаморианские траншеи встречают кавалерию градом пуль. Несколько всадников падают, один ополченец поворачивает коня и, припав к его шее, во весь опор скачет к реке.
Берфир на скаку разряжает свой пистолет в сторону неприятельских укреплений. Выпустив последний патрон, он выбрасывает пистолет в пшеницу.
Очередная пуля находит свою жертву, и всадник падает почти на то же самое место, куда только что упал пистолет.
– Ублюдки! – кричит Берфир, потрясая мечом. – Трусливые негодяи! Выходите на честный бой!
Рядом с герцогом скачет не больше взвода бойцов. А за их спинами по-прежнему раздастся грохот. Снаряды дробят стены Хайдолара.
Ружейный огонь становится все плотнее. Один за другим всадники валятся из седел.
Одна пуля ударяется о камни в паре локтей от герцога, другая пробивает рукав, оставив на его руке красную полоску.
– Трусы! – кричит Берфир, вздымая меч. – Мы почти у цели!
До насыпи, за которой укрыты пушки, остается не больше сотни локтей.
Свистит очередная пуля, и герцог, даже не вскрикнув, валится в припорошенные пылью колосья. Легкий шлем спадает с простреленной насквозь головы.
Лошади с пустыми седлами бесцельно кружат по затоптанному полю. Пушки продолжают методично громить городские укрепления, обрушивая в сухой ров осколки каменной кладки и вздымая клубы пыли.
LXXVII
Кристал вернулась лишь затемно. Дожидаясь, когда вечерний ветерок выхолодит дом и спальню, мы сидели на заднем крыльце, посматривали на звезды и вели беседу.
– Вообще-то, – сказал я, – мне не очень нравится просто так раздавать свое имущество, но и утверждение, будто люди сами виноваты в собственных несчастьях, кажется несправедливым. Это не решает никаких проблем, как, впрочем, и раздача бедным нескольких медяков.
– Это жизнь, – со вздохом откликнулась Кристал. – Хотя это все и кажется неправильным. Я что имею в виду: некоторые люди принимают ошибочные решения, в результате чего переносят несчастья или даже гибнут. Магистры, вроде Леннета или Тэлрина, пытаются представить это как нечто вполне естественное: совершил ошибку – плати! Но если каждая женщина должна заплатить за все глупости, которые ей случалось совершить…
– То-то и оно. Вроде бы одно уравновешивается другим, но справедливо ли это? Возьмем Гайси: ее муж стал калекой, пытаясь спасти другого человека. Послушать Тэлрина, так он принял ошибочное решение, в результате которого потерял здоровье и умер. Более того, за это его решение приходится расплачиваться вдове и детям. Мне повезло. Каси заплатила мне за помощь Наилучшим, но близким Шервана или Пендрила никто не заплатит, во всяком случае больше золотого или двух.
– Двух, – сказала Кристал. – В случае смерти бойца его близкие получают два золотых.
Я покачал головой.
– Мне не раз грозила смерть, и своей жизнью я обязан не меньше чем дюжине людей. Если бы мне пришлось заплатить их семьям хотя бы эту цену, я остался бы без крыши над головой.
– Благодаря тебе крыша над головой есть и у Риссы, и у Вигила, и у меня, – напомнила Кристал.
– Мне нравится, что ты ночуешь под моим кровом, но как раз ты-то могла бы обойтись и без моей помощи…
Она сжала мою руку.
– …а Равновесию, похоже, нет дела до человеческих судеб и до того, голодают ли детишки.
– Такого рода размышления довели Тамру до беды, – заметила Кристал. – Ей, похоже, и сейчас трудно смириться с тем, что Равновесие имеет мало общего со справедливостью. И тебе тоже, иначе ты не задумал бы переоборудовать курятник в хижину.
– Этим занимается Вигил.
– Но ты покупаешь материалы и платишь ему.
– Что меня в известной степени беспокоит.
– Никто не запрещает тебе поучаствовать в работе и самому, – со смехом возразила она, и мы обнялись.
– Знаешь, я тоже беспокоюсь, – промолвила она так тихо, что ее голос едва был слышен сквозь шепот усиливавшегося ветра. – Тебе ведь не приходится постоянно носить клинок.
Я сглотнул. Надо же, рассусоливаю вопрос о том, велика или мала мера моей благотворительности, а Кристал почти не снимая носит на бедре кованое воплощение смерти.
– Каси – неплохой правитель, – продолжила она, – и обычно мы приносим больше пользы, чем вреда. Но порой я задаюсь вопросом: почему так часто для решения каких бы то ни было вопросов нам приходится прибегать к силе? Почитатели Единого Бога вечно толкуют о доброте, но мне нечасто случалось видеть, чтобы доброта торжествовала, не будучи подкреплена сталью.
– Каси и вправду хороший правитель, но Хамору, похоже, нет до этого дела.
– Хамором правят практичные и дальновидные люди. Опытные политики, куда более хитроумные, чем властители Кандара. Большая часть населения Фритауна и Монтгрена уже на их стороне. Кертис пока держится, но он обречен: не меньше половины подданных ненавидят своего виконта. То же самое относится и к префекту Галлоса. И как можно выстоять против армий Хамора при их полном превосходстве в вооружении? Нам удалось захватить пару десятков ружей и немного боеприпасов, но в их войске ружье имеет каждый пехотинец.
– Просто не верится.
– Вопрос не в том, верится или нет, а в том, как нам остановить империю. Правда, задавая этот вопрос, я начинаю бояться, что ты воспримешь его как призыв в очередной раз выступить в роли героя.
– А почему бы и нет?
– Потому – да потому, что боюсь, как бы это в конечном счете не сделало тебя другим человеком. С героями, знаешь ли, не так просто иметь дело.
– Возможно, как раз поэтому Джастин избегает участия в хоть сколько-нибудь важных событиях. Героем он уже был и, похоже, сыт этим по горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90