Браен ответил ему кривой ухмылкой.
– Навсегда – нет. Вселенная продолжает расширяться в некоторых местах, тогда как другие области втягиваются в гравитационные колодцы Великих Притяжении. Поэтому мы находимся либо на пике расширения, или в начале сжатия. В любом случае, конец наступит еще через пятнадцать миллиардов лет или около того. Он показал скрюченным пальцем на Хайда.
– Сколько еще страданий можно вместить в пятнадцать миллиардов лет?
– Жизнь – больше, чем страдание, брат. Жизнь – еще и теплые летние утра, пение птиц, удобные…
– Ба!
– Вы – злой старик! – Хайд хлопнул себя по коленкам и откинулся назад, подставив обрюзгшее бледное лицо солнечному теплу.
– В Каспе погибло почти двадцать тысяч. А мы с вами сидим на солнышке и беседуем об удовольствии? Наши миры вот-вот затянет в водоворот. Через несколько лет, брат, целые планеты погибнут в огне расплавленных скал. Какое безумие ждет нас?
Хайд снова закашлялся, его губы напряженно шевелились.
– Тем больше оснований для нас наслаждаться теми немногими мгновениями, которые дает нам настоящее, Магистр. Помните свое кредо. Не существует ничего, кроме «Здесь и Сейчас». Прошлое – всего лишь запасенная в мозгу энергия. Будущее состоит из горизонтов вероятности – квантовый скачок к ожидаемым наблюдениям. То, чего вы боитесь, всего лишь описано при помощи этих квантовых волновых функций в вашем мозгу. Будущее нереально.
– Пока. – Браен помолчал. – Поэтому, как и вся реальность, в конце концов, оно может быть прослежено до небытия. Я все же боюсь.
Браен заметил в долине какое-то движение и, обернувшись, увидел, как из рощицы, находящейся на расстоянии нескольких сотен ярдов, вынырнули три лошади. Они рысцой направились к небольшому ручейку и опустили в него морды, чтобы напиться. В молчаливом восхищении он наблюдал за ними, и в то же время видел, как толстые белые клубы облаков поднялись далеко на севере над Каспой. Пророчество! Как раз сейчас, в соответствии с его инструкциями, сопротивление должно было взорвать командные пункты риган. Еще больше крови на его руках.
– Полагаю, меня беспокоит то, что у нас нет выбора. – Браен сплел пальцы, покрытые будто пергаментной кожей, под костлявым коленом. – Мне не нравится чувствовать себя пешкой, брат. Я был потрясен, наблюдая, как старые Магистры падали под властью этой машины. С тех дней ничего не изменилось.
– Только теперь вы должны иметь дело с этой машиной. – Хайд опустил голову, его расплывчатые черты выражали беспокойство.
– Интересно, кто кого надувает? – проворчал Браен с сухим смешком. – Кто из нас на самом деле манипулятор?
Понизив голос, Хайд ответил:
– Вы, Браен, единственный, кто у нас есть. Ни у кого больше нет вашей силы. Никто другой не является достаточно умным, сильным, способным сохранять такое хрупкое равновесие.
– Действительно, ну, я дурачил всех до сих пор – мне кажется. Ну, хорошо, брат, а если вы найдете меня мертвым в постели в один из этих дней, что вы собираетесь делать?
Браен скосил глаза на объемистое тело Хайда.
Магистр закашлялся и сплюнул еще раз.
– Умру на месте от своих больных легких, чтобы не пришлось подставлять себя под проклятый шлем.
– Нежизненное решение.
– Не более, чем ваша смерть. – Хайд усмехнулся и снова закашлялся. – Нет, я покончу с собой прежде, чем сяду в кресло и приложу к голове эти ужасные провода. Мэг Комм очистит мой мозг, как луковицу.., и без всякого результата.
Они сидели молча, и Хайд думал о своей непригодности. Почему все это казалось таким безнадежным, черт возьми?
– Мы все еще не получили сообщения о том, куда совершит прыжок Звездный Мясник. – Браен улыбнулся, наблюдая, как одна из лошадей опустила голову и подняла хвост, игриво толкнув боком черного жеребца. Через мгновение они уже фыркали и скакали, гоняясь друг за другом в обычных лошадиных играх. Лошадям было так хорошо на Тарге.
– Прогноз отдает предпочтение Риге, – Хайд откинул назад голову и потер переносицу, засопел, пытаясь прочистить заложенный нос. Он продолжал, говоря в нос:
– Кажется, Рига предложила Стаффе больше, чем Сассе. Командующий не может испытывать симпатию к этой теократии, у которых мозги, как у летучих мышей, и которые погрязли в сибаритстве и доносах. Этот жирный Сассанский прыщ? Бог? Должно быть, Стаффа помирал от смеха при одной мысли об этом. – Хайд замахал опухшими руками. – Нет. Рига, при всех ее недостатках, по крайней мере, позволит Стаффе сохранить его мутировавшее чувство самоуважения.
– Странное положение, Хайд, гадать о том, что мог предпринять этот человек. – Браен сменил позу, чтобы облегчить постоянную боль в бедре. – Из них всех он наименее предсказуем.
– Да ну, брат, – проворчал Хайд. – У Стаффы нет секретов. Им движет статус и деньги. И еще власть. Простой, но гениальный человек. Сасса и Рига знают, что игра уже началась. Тот, кто соблазнит Стаффу большим количеством побрякушек и обещаний, получит весь свободный космос. Тот, кто пропустит свой шанс, погибнет.
Браен возразил:
– Вы считаете, что Рига может предложить Командующему больше, чем Сасса. Я согласен, но обдумайте следующие соображения. В конце концов, Стаффе придется иметь дело только с одной силой. Не думаю, чтобы ему понравилась роль полицейского, в конечном итоге. Его люди не вынесут такой скуки. Стаффа знает это.
– Поэтому?
– Поэтому Стаффа обрушится на победителя. – Браен вздохнул, заметив, что лошади скрылись из виду.
– И ему было бы намного легче повернуться и уничтожить Сасса, к которому он не испытывает никакого уважения.
Браен снова сменил позу.
– Вы говорите так, будто создание Претора – человек.
Браен прикоснулся к кнопке, и снова возникло голографическое изображение Арты Фера в пещерах Макарты, где она клала пистолет на место. Она приостановилась, ее совершенный гладкий лоб прорезала морщинка беспокойства, как-будто она все еще не могла понять своего таланта к разрушению.
– Возможно, он действительно человек. Однажды он был влюблен.
Хайд громко рассмеялся, после чего снова зашелся в приступе кашля. Он вытер глаза и уставился на старого друга.
– Становишься сентиментальным, Браен?
Магистр покачал, головой:
– Нет, Хайд, дружище, – ответил он грустно. – Просто спрашиваю себя, какое право имеют два трясущихся дряхлых старца вмешиваться в будущее человечества. Спасители ли мы, Хайд.., или марионетки в руках смерти и зла?
Глава 6
Стаффа кар Терма лежал в темноте, вытянувшись на спине. Мягкие шорохи и жужжание механизмов «Крислы» вокруг него должны были подействовать на него успокаивающе. Вместо этого в мозгу его снова и снова прокручивалось то последнее мгновение, когда орудия «Крислы» разнесли боевой корабль Претора в пыль, а с ним – единственную женщину, которую он когда-либо любил.
«Я убил ее. Откуда мне было знать?» Он поднял руку и потер двумя пальцами глаза. «А мой сын? Жив ли он? Или я и его тоже убил? Седди… Седди должны знать».
Каким был его сын? Старый вопрос, который преследовал его многие годы, снова и снова возвращался к нему. Он попытался разобраться в своих чувствах – и потерпел неудачу. Попытки мыслить рационально привели к еще большему беспорядку в голове, и он начал понимать то состояние, в которое его привели слова Претора, «Теперь я понимаю, старик. Я был твоим экспериментом, не так ли? Вот откуда гордость в твоих глазах. Ты взял осиротевшего мальчика и использовал его для своего эксперимента. С помощью тренировочных машин ты подавил мои эмоции, превратил меня в биологического робота. Рационального, логичного, без капли эмоций, кроме жажды добиться успеха. Боже мой. Претор, каким же насмешливым чудовищем ты был».
Сквозь туман в его чувствах части головоломки начали становиться на место. Но в чем заключалась правда? Был ли его мозг нормальным раньше, или только сейчас психологический механизм освободил его от состояния заданности? Он глубоко вздохнул, усмиряя свои мысли, подавляя чувства, и пытаясь вспомнить то, что ему было известно о физиологии и химии мозга.
На основе сложного взаимодействия физиологии и химии мозг создал свои критерии нормального поведения. И во время этого процесса он создал сеть нейтральных связей, которые составляют память и позволяют ей освоить новую стратегию.
«И все это было нарушено скрытым пусковым механизмом Претора». Стаффа сжал кулак и ударил по спальной платформе. «Итак, что же произошло? Слова Претора вызвали естественную реакцию, которая вступила во взаимодействие с обратной связью мозга для поддержания химического равновесия. Но какое состояние соответствует мне подлинному?»
Вот в чем была настоящая проблема. Неужели Претор закрыл от него часть его сознания на все годы, или же ключевые слова «конструкция, машина и творение» создали эмоциональный дисбаланс, рассчитанный на то, чтобы, в конце концов, уничтожить его?
Ответ на этот вопрос покоился в могиле Претора.
Остался тот факт, что был послан сигнал в подсознание.
Стаффа встал и беспокойно начал ходить по своим апартаментам. Ответ должен заключаться в последних словах Претора. В какой-то момент в их разговоре старый змей дал ему подсказку. Даже среди крушения своего мира Претор не смог бы удержаться от одного, последнего опыта, но какого? Стаффа снова и снова воспроизводил разговор в микленской больнице, слово за словом. Так, много было сказано, что много подразумевалось. Но какая из фраз содержала подсказку?
Стаффа нахмурился и положил подбородок на сжатый кулак. «Он делает ставку на мою гордость и самонадеянность – Стаффа мрачно усмехнулся. – Да, это для него привычно». Слова «нет души» снова и снова звучали в мозгу у Стаффы; старик без конца повторял их. «Нет ответственности перед господом?.. Мое воспитание уничтожило в тебе это.., убило в тебе личность.., создание без совести.., тобой движут деньги и власть…»
Выражение лица Стаффы стало жестким. «А что еще, Претор? Как еще человек измеряет свою ценность? Власть – вот единственная мера. Этот урок я хорошо усвоил».
Призрачный отзвук детского плача донесся до него сквозь годы. Жалобный, осуждающий. Стаффа закрыл глаза, но тогда его стали преследовать печальные глаза Крислы. Ему не удавалось избежать мягкого осуждения, укора ее желтого взгляда. Невидимая рука сжала его сердце холодным обручем.
– Я не знал, что он захватил тебя, – прошептал Стаффа призраку. – Неудивительно, что ты так бесследно исчезла. Во всем свободном космосе только Претор мог купить такую секретность. Я должен был догадаться, любовь моя. Я должен был знать.
Душа его содрогнулась от одинокого плача сына. Чувство вины захлестнуло и смешалось с горем. «Почему это происходит со мной?»
Претор заявил, что у него совесть, как у рептилии. «А я сказал, что не интересуюсь совестью». Человека, который стремится объединить весь свободный космос для того, чтобы бросить вызов Запретным границам, совесть только обременяла бы. «Разве ты не видишь, Претор? Ставки слишком высоки. До тех пор, пока человечество разделено, пока мы враждуем и сражаемся друг с другом, мы никогда не сломаем сковывавшую нас клетку».
Он замотал головой, рассердившись на себя. «Вот существенный момент, который ты не учел, Претор. Ты забыл, что научил меня мечтать, стремиться ко вес более великим свершениям. Я должен править свободным космосом».
… И тебя в конце концов, постигнет неудача.., неудача.., неудача…
Стаффа резко повернулся. Злая улыбка растянула его жесткие губы. «Это и есть ключ, не так ли, Претор? В течение всего нашего разговора ты смеялся надо мной, очень хорошо зная, что уничтожил в моей личности всякую сентиментальность – изгнал, как ты справедливо сформулировал. Вот почему тебя удивило, что я полюбил Крислу. Она могла бы разрушить заданность, в конце концов. Ты вынужден был забрать ее у меня. Это погубило бы эксперимент – испортило бы твое «величайшее произведение».
Стаффа горько рассмеялся. «Моя ахиллесова пята – бесчеловечность, отсутствие совести. Вот почему ты назвал меня машиной». Глаза Стаффы сузились и превратились в щелочки. «Ты сделал из меня получеловека. Претор».
Но освободили ли его эти три слова? Разрушили ли они заданность совсем! Гнев смешивался в нем с отчаянием. «Ты должен найти себя, Стаффа, или Претор в конечном итоге одержит победу. Если тебе суждено увидеть осуществление твоей мечты, ты должен знать, что означает быть человечным, как сказал Претор, «чувствовать тот дух, который дышит в живых существах».
Он набрал в легкие воздуха, задержав дыхание, чтобы остановить внезапное тревожное биение сердца. «Претор, сначала я найду своего сына, если он жив. А потом найду себя».
***
– Мне щекотно, – сказала она, когда его пальцы, лаская ее, легонько скользнули по шелковистой прохладной коже ее бедер.
Глубоко втянув в себя воздух, Тибальт со свистом выдохнул.
– Почему ты пришла ко мне, Или?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105