Острая режущая кромка клинка продавливает на коже желобок. Вдоль лезвия тонкой красной проволочкой выступает кровь и, сбежав вдоль стали, первая большая капля повисает на острие, наливается, увеличивается и, оторвавшись, медленно падает, разбиваясь о камень. Словно маленькая красная медуза появляется на зеленоватой поверхности ониксового моря. За ней вторая, третья…
Красная горячая змейка упруго обвивает шею; крупные лаково-красные капли текут по коже парня - по горлу и дальше - на грудь, как ожерелье из невиданных рубинов - ярких, сочных, цвета каленого угля, цвета свежей крови…
Рука гвардейца взбухает буграми, цепенеет… но парень не сдается и с усилием продвигается вверх. Клинок все глубже и глубже погружается в плоть. Струйка крови превращается в ручеек…
Тишина ожидания охватывает зал. И в этой мертвой пустоте появляется из ниоткуда, пульсирует и повисает в воздухе звенящая нота, словно дрожание натянутых жил.
Она живет сама по себе, вибрируя и переливаясь, Парень поднимает искаженное болью лицо; глаза его потемнели, увеличились, и клетки пола отразились в них, блики расплылись, словно в каждом глазу было по семь зрачков. А еще в них жила боль, а еще упрямство и решимость.
Парень глубоко вздохнул, и долгий крик, крик муки и предчувствия смерти вырвался из его груди:
- Ки-и-и-и-и….
Звук рос, набирал силу, заполнял пространство, звучал, нарастая в гулкой глубине сводов, забираясь вглубь черепа, словно то кричала и звала сама душа.
- Ки-ме-е-эр!
И в мгновение зал озарился ослепительным белым светом, будто в нем взошло солнце. Яркие лучи сплетались, вспыхивая и уплотняясь, и из пустоты возник белый конь, блистающий, сотканный из лучей света и тем не менее реальный. Выгнув дугой горделивую шею, неистово блестя лиловым глазом, он несся вперед, и его копыта выбивали снопы искр при каждом ударе. Сокращались мощные мышцы широкой груди, вынося шатуны длинных ног, все в нем ходило ходуном, мелькали копыта - он стремительно надвигался, исполненный силы.
Охваченные страхом, древним ужасом пешего перед мчащимся конем, гвардейцы с криками метнулись прочь. А Кимер вскочил на ноги и, как только конь поравнялся с ним, взвился вверх, прыгнув ему на холку.
Принц Мрака скорчился на троне, закрывая глаза от невыносимого света, от парализующего страха быть заживо растоптанным.
Конь оттолкнулся и мощным прыжком перескочил через трон, и вдруг в полете с громким звуком расправились и развернулись его белоснежные огромные крылья. Еще два-три скачка, передняя кромка крыла идет «восьмеркой», ловя ветер, и конь взмывает вверх.
Для него не существует преград, стены зала исчезают, залитые сиянием. Вместо потолка появляется бездонное синее небо, а в нем, как солнце, все выше и выше поднимается в заоблачную высь сияющий белый конь, уносясь в эфир света, купаясь в пространстве неба…
Видение исчезает. Пол, потолок, стены - возвращаются на место. Мерцающий красный свет заливает зал, чернота проступает везде. Темнеет, прорезанный черными трещинками, оникс. Наполняется мраком таусиный камень, багровые, красные, пурпурные, густо-фиолетовые сполохи играют в его глубине, словно весь пол залит кровью.
Принц Мрака отрывает руки от лица и невидящим взглядом смотрит на них - костяшки пальцев похожи на высохший бамбук, матовые ногти отливают зеленью, как у трупа. Каждая черта, каждая складка резко проступают на лице. Он страшен. Длинный нос вытянулся и заострился. В черных впадинах орбит ворочаются шары глаз. Воцаряется тишина - тишина бессонной ночи, тишина вырытой могилы - и в этой гулкой тишине, как эхо, раздаются мысли:
ОДИН ДРЕВНИЙ ТИРАН ГОВОРИЛ: «ЗНАЙТЕ, ЧТО ВЫ ВЛАСТНЫ ТОЛЬКО НАД ТЕЛАМИ СВОИХ ПОДДАННЫХ, НО НЕ НАД ИХ СЕРДЦАМИ».
ВОЛЯ СИЛЬНЕЕ КАМНЯ.
ВОЛЯ СИЛЬНЕЙ ЖЕЛЕЗА.
Принц Мрака Ротриа, как изломанный паяц, сполз по ступенькам трона и застыл у подножия, приникнув к холодному камню в глубочайшем поклоне самому себе, своему трону с полыхающей густым кровавым багрянцем короной, в поклоне пустому месту.
Его лицо было пепельно-серым и выражало лютую неугасимую злобу…
Глава XVIII
Кто сейчас помнит мрачные легенды Старой Земли - о Летучем Голландце, о проклятии фараонов?.. Человечество, распространившееся в Эру Экспансии на десятки планет, повстречало там столько чудес, что древние предания забылись и уступили место новым. На Арконде мертвые вставали и ходили, а люди превращались в Вульфов, на Мегаре над бескрайними болотами заунывно звучали туманы, нагоняя тоску и безумие, на Динаре протоформы пожирали людей и принимали их облик, на Гекате в небе иногда парили существа, похожие на птиц - без глаз, без крови, плоские и легкие, как лист бумаги… Всего не перечесть, и каждый мир в избытке обзавелся ужасами.
Но люди не были бы людьми, если б не потащили с собой и свои страхи. Так эмигранты везут на чужбину горсть родной земли. И вот, в дотоле девственные и по-детски наивные миры вместе с освоителями и старателями пришли преступность и насилие, а там, где встали большие города - поселились кошмары государственные и официальные, о которых говорят с оглядкой.
Как кости ящеров и черепки глиняной посуды, покрылась слоями забвения память об инквизиции, о приходящих ночью людях в черном, что увозят свои жертвы в никуда, и, словно спохватившись, высшие чиновники Федерации создали Корпус Сэйсидов - чтобы людям было кого бояться, по замыслу государственных мужей опасаться следует в первую очередь не налетчиков, а правительства и его вооруженных слуг.
Страх перед громилами и насильниками - это частное дело граждан, но кто не боится администрации, тот готов к потрясению основ - и уже поэтому хуже всякого бандита.
Чтобы у солдат не возникло мысли «Почему я должен бить своих сограждан?», Корпус был сформирован международным и по найму. Сэйсиды, таким образом, являлись интернациональной полицейской армией - для всех чужие, они без раздумий в любом из миров Федерации подавляли любые беспорядки, с которыми не могла справиться обычная полиция, и лишь в крайних случаях массовых волнений к ним присоединялась национальная гвардия. Естественно, военные, чьи руки оставались чистыми, брезговали общаться с наемниками из Корпуса, а население сэйсидов тихо ненавидело, обзывая их за глаза «летучими крысами» и собирая в уме все слухи о парнях в черно-синей форме.
Их эмблема «взлет-посадка», символизирующая стремительность и действительно чем-то похожая на пикирующую крысу со скошенными крыльями, стала символом жестокой расправы. Получив от правительства приглашение, сэйсиды запросто пренебрегали кой-какими статьями Конституции - врывались в частное жилье без ордера, обыскивали без объяснений, арестовывали без санкции и допрашивали без адвоката. После отмены чрезвычайного положения журналисты, одержимые гражданскими правами, спорили - кто хуже, террористы и повстанцы или сэйсиды? ответ был ясен всем заранее - сэйсиды. Террористы сами по себе вне закона, с них и спроса нет, а вот когда крушить начинают законные власти - к кому взывать и на кого молиться?..
И до тех пор, пока Господь не вернется во славе и не рассудит всех, сэйсиды останутся пугалом и страшилищем для честных граждан, потому что у сэйсидов все под подозрением. Они - живая и ужасная легенда Федерации, опора стабильности десяти миров.
Именно о сэйсидах - и вообще о силовых спецслужбах - подумал Доран, когда увидел в незапертой квартире на пятом этаже невзрачного дома, куда он так стремительно и опрометчиво вошел, двоих одетых в комбинезоны мужчин с лицами, скрытыми респираторами и очками. В руке одного из них был пистолет, нацеленный в лицо Дорану.
- Не шумите, пожалуйста, - негромко попросил этот безликий. - Мы не причиним вам вреда.
Доран кивнул, лихорадочно собирая мысли в кучу. Кто это такие? Почему? А, они в масках! Чтобы не опознал потом. Значит, убивать не будут…
Пистолет слабо хлопнул, Доран захлебнулся струей ударившего в лицо газа и, вмиг отяжелев, как камень полетел сквозь этажи и землю вниз, к ядру планеты. Там, в толще мантии, он повстречал директора канала V, и тот, зловеще улыбаясь, предложил ему выпить. Двое девушек принесли ампулу литров на восемь, отломили носик и налили в кружку, он торопливо отхлебнул, пролив часть себе на руку - рука позеленела в этом месте… только тут он заметил красивую надпись на ампуле - «Радиоактивная жидкость». Доран в страхе начал метаться, а девушки, рыча, бегали за ним и хватали за одежду. Ему было дурно, в голове мутилось от радиации.
Наконец, он понял, что не спит. Он лежал голый на полу какой-то незнакомой комнаты, а рядом стояли те двое… нет, уже трое в респираторах, держа руки за спиной.
- Вы меня слышите? - чуть наклонился к нему один из них.
- Ддда… - Доран ощупал голову, потом взглянул на руку - не зеленая. Здесь было довольно тепло, но ощущение беззащитной наготы заставило его поежиться и сжаться, так, наполовину скорчившись, он неловко приподнялся и сел, поджимая колени. Лучше не стало - трое по-прежнему возвышались над ним и слепо смотрели немигающими, плоскими глазами очков.
- Что… что вам от меня надо? - во рту еще витал привкус обморочного газа, изнутри подступала тошнота, но с каждым новым вдохом он находил в себе еще каплю уверенности. - Кто вы?!.. Я - Доран! Вы ответите, если немедленно не…
- Мы знаем, кто вы и как вас зовут, - успокоил тот же глухой шершавый голос. - Сегодня утром вы показывали в «NOW» куклу по прозвищу Маска. Вы расскажете нам все - как она вышла на вас, где вы с ней встретились и как договорились связаться в следующий раз. Вы расскажете нам это здесь и СЕЙЧАС, - он явно подчеркнул слово, повторяющее название передачи.
Постепенно выдыхая из легких дурман, Доран все острее чувствовал, что его берут на испуг. Но за его спиной стояли рекордные тридцать восемь миллионов подключений, десятки миллионов разинутых глаз - и это позволяло хоть отчасти сознавать себя не жалкой жертвой, а Дораном, делателем королей и цареубийцей, движением бровей сметающим с подиума любую знаменитость.
- Вы, кажется, не поняли меня, - выговорил он сквозь оскал, взглядом впиваясь в невидимые глаза противника. - Я - Доран. Если мне доверяют, я не выдаю своих информаторов. Аааа, я догадываюсь - вас послал Хиллари Хармон? Я угадал? Ну конечно, кто же еще! Теперь уж вам не отвертеться - и хозяин ваш тоже свое получит. Прячете лица? Ничего, я их увижу - в суде, на процессе. Там вы узнаете, что нажим на независимое телевидение даром не проходит! Наша свобода - это…
Один молчащий без предупреждения протянул к Дорану руку, до того спрятанную за спиной - и тихий писк шокера слился с воплем; резкая мучительная судорога попавших под разряд мышц заставила его дернуться и выгнуться на полу, слюна во рту стала соленой, а глаза обожгло слезами. Он не успел перевести дыхание, когда второй разряд встряхнул его, словно щенка за шкирку, и Доран подавился своим криком.
- Вашей свободой являются ложь и провокация, - спокойно, будто из иного мира, доносился ровный, властный голос. - Все три дня, что я наблюдаю за вами, вы лжете, не переставая, Доран. Вы выдумали войну киборгов, спровоцировав стресс и приступ киборгофобии в Городе - только ради своего рейтинга. Вы оболгали проект «Антикибер», который поймал больше баншеров, чем полиция - маньяков. Вы дали эфир кукле с дефектным мышлением, чтобы она пропагандировала террористические взгляды - лишь бы ваше «NOW» смотрели как можно чаще…
Доран со стоном корчился, косясь на ствол шокера, похожий на стилет - еще? О, нееет!..
- …а теперь вы ссылаетесь на свою свободу, чтобы скрыть ваши контакты с Банш. Неубедительно. Но мы вас вылечим. Пожалуйста, еще раз, посильней, - кивнул он палачу с шокером.
Конвульсии волной прошли по телу, руку скрючило и свело. Кумира публики от боли вырвало, и он с минуту мотал прядями липкой слюны, пытаясь вдохнуть и думая, что это - конец. Сначала газ, потом шокер - это слишком даже для здоровяка, а Доран им не был. Но пока он оставался собой. Едва к нему вернулось дыхание, он выдавил:
- Все… вы все… от… ветите за это… я никогда…
- Героизм неуместен, - монстр присел на корточки, с холодным любопытством изучая лицо Дорана. - Вам надо осознать, что ваша деятельность - блеф и пустота. Ваша работа ирреальна, это мыльный пузырь, мираж, обман слуха и зрения. Вы делаете деньги из воздуха, сотрясая его языком и убеждая людей в том, чего не было, нет и быть не может. Нет никакой войны киборгов. Нет баншеров. Нет даже вчерашнего дня, и завтрашнего дня не будет. Есть только СЕЙЧАС, есть вы и я. Вы думаете, что у вас есть почитатели, зрители, поклонники - но их нет, никого. И вас самого нет. Разве вы - Доран? Вы живое мясо, возомнившее о себе невесть что. Мой долг - убедить вас в том, что жизнь, будущее, сама реальность существования зависят только от нас. Каждую минуту, которая и есть СЕЙЧАС.
- Черт… черт вас возьми!.. Откуда вы? - Доран не выговаривал, а выплевывал слова вместе с набившейся в рот кислой слизью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Красная горячая змейка упруго обвивает шею; крупные лаково-красные капли текут по коже парня - по горлу и дальше - на грудь, как ожерелье из невиданных рубинов - ярких, сочных, цвета каленого угля, цвета свежей крови…
Рука гвардейца взбухает буграми, цепенеет… но парень не сдается и с усилием продвигается вверх. Клинок все глубже и глубже погружается в плоть. Струйка крови превращается в ручеек…
Тишина ожидания охватывает зал. И в этой мертвой пустоте появляется из ниоткуда, пульсирует и повисает в воздухе звенящая нота, словно дрожание натянутых жил.
Она живет сама по себе, вибрируя и переливаясь, Парень поднимает искаженное болью лицо; глаза его потемнели, увеличились, и клетки пола отразились в них, блики расплылись, словно в каждом глазу было по семь зрачков. А еще в них жила боль, а еще упрямство и решимость.
Парень глубоко вздохнул, и долгий крик, крик муки и предчувствия смерти вырвался из его груди:
- Ки-и-и-и-и….
Звук рос, набирал силу, заполнял пространство, звучал, нарастая в гулкой глубине сводов, забираясь вглубь черепа, словно то кричала и звала сама душа.
- Ки-ме-е-эр!
И в мгновение зал озарился ослепительным белым светом, будто в нем взошло солнце. Яркие лучи сплетались, вспыхивая и уплотняясь, и из пустоты возник белый конь, блистающий, сотканный из лучей света и тем не менее реальный. Выгнув дугой горделивую шею, неистово блестя лиловым глазом, он несся вперед, и его копыта выбивали снопы искр при каждом ударе. Сокращались мощные мышцы широкой груди, вынося шатуны длинных ног, все в нем ходило ходуном, мелькали копыта - он стремительно надвигался, исполненный силы.
Охваченные страхом, древним ужасом пешего перед мчащимся конем, гвардейцы с криками метнулись прочь. А Кимер вскочил на ноги и, как только конь поравнялся с ним, взвился вверх, прыгнув ему на холку.
Принц Мрака скорчился на троне, закрывая глаза от невыносимого света, от парализующего страха быть заживо растоптанным.
Конь оттолкнулся и мощным прыжком перескочил через трон, и вдруг в полете с громким звуком расправились и развернулись его белоснежные огромные крылья. Еще два-три скачка, передняя кромка крыла идет «восьмеркой», ловя ветер, и конь взмывает вверх.
Для него не существует преград, стены зала исчезают, залитые сиянием. Вместо потолка появляется бездонное синее небо, а в нем, как солнце, все выше и выше поднимается в заоблачную высь сияющий белый конь, уносясь в эфир света, купаясь в пространстве неба…
Видение исчезает. Пол, потолок, стены - возвращаются на место. Мерцающий красный свет заливает зал, чернота проступает везде. Темнеет, прорезанный черными трещинками, оникс. Наполняется мраком таусиный камень, багровые, красные, пурпурные, густо-фиолетовые сполохи играют в его глубине, словно весь пол залит кровью.
Принц Мрака отрывает руки от лица и невидящим взглядом смотрит на них - костяшки пальцев похожи на высохший бамбук, матовые ногти отливают зеленью, как у трупа. Каждая черта, каждая складка резко проступают на лице. Он страшен. Длинный нос вытянулся и заострился. В черных впадинах орбит ворочаются шары глаз. Воцаряется тишина - тишина бессонной ночи, тишина вырытой могилы - и в этой гулкой тишине, как эхо, раздаются мысли:
ОДИН ДРЕВНИЙ ТИРАН ГОВОРИЛ: «ЗНАЙТЕ, ЧТО ВЫ ВЛАСТНЫ ТОЛЬКО НАД ТЕЛАМИ СВОИХ ПОДДАННЫХ, НО НЕ НАД ИХ СЕРДЦАМИ».
ВОЛЯ СИЛЬНЕЕ КАМНЯ.
ВОЛЯ СИЛЬНЕЙ ЖЕЛЕЗА.
Принц Мрака Ротриа, как изломанный паяц, сполз по ступенькам трона и застыл у подножия, приникнув к холодному камню в глубочайшем поклоне самому себе, своему трону с полыхающей густым кровавым багрянцем короной, в поклоне пустому месту.
Его лицо было пепельно-серым и выражало лютую неугасимую злобу…
Глава XVIII
Кто сейчас помнит мрачные легенды Старой Земли - о Летучем Голландце, о проклятии фараонов?.. Человечество, распространившееся в Эру Экспансии на десятки планет, повстречало там столько чудес, что древние предания забылись и уступили место новым. На Арконде мертвые вставали и ходили, а люди превращались в Вульфов, на Мегаре над бескрайними болотами заунывно звучали туманы, нагоняя тоску и безумие, на Динаре протоформы пожирали людей и принимали их облик, на Гекате в небе иногда парили существа, похожие на птиц - без глаз, без крови, плоские и легкие, как лист бумаги… Всего не перечесть, и каждый мир в избытке обзавелся ужасами.
Но люди не были бы людьми, если б не потащили с собой и свои страхи. Так эмигранты везут на чужбину горсть родной земли. И вот, в дотоле девственные и по-детски наивные миры вместе с освоителями и старателями пришли преступность и насилие, а там, где встали большие города - поселились кошмары государственные и официальные, о которых говорят с оглядкой.
Как кости ящеров и черепки глиняной посуды, покрылась слоями забвения память об инквизиции, о приходящих ночью людях в черном, что увозят свои жертвы в никуда, и, словно спохватившись, высшие чиновники Федерации создали Корпус Сэйсидов - чтобы людям было кого бояться, по замыслу государственных мужей опасаться следует в первую очередь не налетчиков, а правительства и его вооруженных слуг.
Страх перед громилами и насильниками - это частное дело граждан, но кто не боится администрации, тот готов к потрясению основ - и уже поэтому хуже всякого бандита.
Чтобы у солдат не возникло мысли «Почему я должен бить своих сограждан?», Корпус был сформирован международным и по найму. Сэйсиды, таким образом, являлись интернациональной полицейской армией - для всех чужие, они без раздумий в любом из миров Федерации подавляли любые беспорядки, с которыми не могла справиться обычная полиция, и лишь в крайних случаях массовых волнений к ним присоединялась национальная гвардия. Естественно, военные, чьи руки оставались чистыми, брезговали общаться с наемниками из Корпуса, а население сэйсидов тихо ненавидело, обзывая их за глаза «летучими крысами» и собирая в уме все слухи о парнях в черно-синей форме.
Их эмблема «взлет-посадка», символизирующая стремительность и действительно чем-то похожая на пикирующую крысу со скошенными крыльями, стала символом жестокой расправы. Получив от правительства приглашение, сэйсиды запросто пренебрегали кой-какими статьями Конституции - врывались в частное жилье без ордера, обыскивали без объяснений, арестовывали без санкции и допрашивали без адвоката. После отмены чрезвычайного положения журналисты, одержимые гражданскими правами, спорили - кто хуже, террористы и повстанцы или сэйсиды? ответ был ясен всем заранее - сэйсиды. Террористы сами по себе вне закона, с них и спроса нет, а вот когда крушить начинают законные власти - к кому взывать и на кого молиться?..
И до тех пор, пока Господь не вернется во славе и не рассудит всех, сэйсиды останутся пугалом и страшилищем для честных граждан, потому что у сэйсидов все под подозрением. Они - живая и ужасная легенда Федерации, опора стабильности десяти миров.
Именно о сэйсидах - и вообще о силовых спецслужбах - подумал Доран, когда увидел в незапертой квартире на пятом этаже невзрачного дома, куда он так стремительно и опрометчиво вошел, двоих одетых в комбинезоны мужчин с лицами, скрытыми респираторами и очками. В руке одного из них был пистолет, нацеленный в лицо Дорану.
- Не шумите, пожалуйста, - негромко попросил этот безликий. - Мы не причиним вам вреда.
Доран кивнул, лихорадочно собирая мысли в кучу. Кто это такие? Почему? А, они в масках! Чтобы не опознал потом. Значит, убивать не будут…
Пистолет слабо хлопнул, Доран захлебнулся струей ударившего в лицо газа и, вмиг отяжелев, как камень полетел сквозь этажи и землю вниз, к ядру планеты. Там, в толще мантии, он повстречал директора канала V, и тот, зловеще улыбаясь, предложил ему выпить. Двое девушек принесли ампулу литров на восемь, отломили носик и налили в кружку, он торопливо отхлебнул, пролив часть себе на руку - рука позеленела в этом месте… только тут он заметил красивую надпись на ампуле - «Радиоактивная жидкость». Доран в страхе начал метаться, а девушки, рыча, бегали за ним и хватали за одежду. Ему было дурно, в голове мутилось от радиации.
Наконец, он понял, что не спит. Он лежал голый на полу какой-то незнакомой комнаты, а рядом стояли те двое… нет, уже трое в респираторах, держа руки за спиной.
- Вы меня слышите? - чуть наклонился к нему один из них.
- Ддда… - Доран ощупал голову, потом взглянул на руку - не зеленая. Здесь было довольно тепло, но ощущение беззащитной наготы заставило его поежиться и сжаться, так, наполовину скорчившись, он неловко приподнялся и сел, поджимая колени. Лучше не стало - трое по-прежнему возвышались над ним и слепо смотрели немигающими, плоскими глазами очков.
- Что… что вам от меня надо? - во рту еще витал привкус обморочного газа, изнутри подступала тошнота, но с каждым новым вдохом он находил в себе еще каплю уверенности. - Кто вы?!.. Я - Доран! Вы ответите, если немедленно не…
- Мы знаем, кто вы и как вас зовут, - успокоил тот же глухой шершавый голос. - Сегодня утром вы показывали в «NOW» куклу по прозвищу Маска. Вы расскажете нам все - как она вышла на вас, где вы с ней встретились и как договорились связаться в следующий раз. Вы расскажете нам это здесь и СЕЙЧАС, - он явно подчеркнул слово, повторяющее название передачи.
Постепенно выдыхая из легких дурман, Доран все острее чувствовал, что его берут на испуг. Но за его спиной стояли рекордные тридцать восемь миллионов подключений, десятки миллионов разинутых глаз - и это позволяло хоть отчасти сознавать себя не жалкой жертвой, а Дораном, делателем королей и цареубийцей, движением бровей сметающим с подиума любую знаменитость.
- Вы, кажется, не поняли меня, - выговорил он сквозь оскал, взглядом впиваясь в невидимые глаза противника. - Я - Доран. Если мне доверяют, я не выдаю своих информаторов. Аааа, я догадываюсь - вас послал Хиллари Хармон? Я угадал? Ну конечно, кто же еще! Теперь уж вам не отвертеться - и хозяин ваш тоже свое получит. Прячете лица? Ничего, я их увижу - в суде, на процессе. Там вы узнаете, что нажим на независимое телевидение даром не проходит! Наша свобода - это…
Один молчащий без предупреждения протянул к Дорану руку, до того спрятанную за спиной - и тихий писк шокера слился с воплем; резкая мучительная судорога попавших под разряд мышц заставила его дернуться и выгнуться на полу, слюна во рту стала соленой, а глаза обожгло слезами. Он не успел перевести дыхание, когда второй разряд встряхнул его, словно щенка за шкирку, и Доран подавился своим криком.
- Вашей свободой являются ложь и провокация, - спокойно, будто из иного мира, доносился ровный, властный голос. - Все три дня, что я наблюдаю за вами, вы лжете, не переставая, Доран. Вы выдумали войну киборгов, спровоцировав стресс и приступ киборгофобии в Городе - только ради своего рейтинга. Вы оболгали проект «Антикибер», который поймал больше баншеров, чем полиция - маньяков. Вы дали эфир кукле с дефектным мышлением, чтобы она пропагандировала террористические взгляды - лишь бы ваше «NOW» смотрели как можно чаще…
Доран со стоном корчился, косясь на ствол шокера, похожий на стилет - еще? О, нееет!..
- …а теперь вы ссылаетесь на свою свободу, чтобы скрыть ваши контакты с Банш. Неубедительно. Но мы вас вылечим. Пожалуйста, еще раз, посильней, - кивнул он палачу с шокером.
Конвульсии волной прошли по телу, руку скрючило и свело. Кумира публики от боли вырвало, и он с минуту мотал прядями липкой слюны, пытаясь вдохнуть и думая, что это - конец. Сначала газ, потом шокер - это слишком даже для здоровяка, а Доран им не был. Но пока он оставался собой. Едва к нему вернулось дыхание, он выдавил:
- Все… вы все… от… ветите за это… я никогда…
- Героизм неуместен, - монстр присел на корточки, с холодным любопытством изучая лицо Дорана. - Вам надо осознать, что ваша деятельность - блеф и пустота. Ваша работа ирреальна, это мыльный пузырь, мираж, обман слуха и зрения. Вы делаете деньги из воздуха, сотрясая его языком и убеждая людей в том, чего не было, нет и быть не может. Нет никакой войны киборгов. Нет баншеров. Нет даже вчерашнего дня, и завтрашнего дня не будет. Есть только СЕЙЧАС, есть вы и я. Вы думаете, что у вас есть почитатели, зрители, поклонники - но их нет, никого. И вас самого нет. Разве вы - Доран? Вы живое мясо, возомнившее о себе невесть что. Мой долг - убедить вас в том, что жизнь, будущее, сама реальность существования зависят только от нас. Каждую минуту, которая и есть СЕЙЧАС.
- Черт… черт вас возьми!.. Откуда вы? - Доран не выговаривал, а выплевывал слова вместе с набившейся в рот кислой слизью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55