Вдобавок он был чистоплотен, как кошка, и мокрые следы, которые тянулись за ним по полу холла, вызывали у него раздражение. Портье приветствовал его - «Лифт уже ждет». На 32-м этаже престижного небоскреба «Мадди Монт» была только одна квартира - четы Хармонов.
Хиллари внятно назвал себя, не глядя набрал шифр и приложил ладонь к пластине папиллографа. Родной дом опознал его - в стене, доселе ровной, появилась дверь и отъехала вбок - вход свободен.
Он вошел в коридор, дверь сзади слилась со стеной. Его не ждали - из арки, соединяющей коридор с гостиной, доносились жуткие вопли, и проем ежесекундно озарялся разноцветными сполохами. «Вечеринка, что ли?.. - пронеслось в голове Хиллари, пока он крался по коридору, чтобы внезапно появиться на пороге гостиной, где его встретил мощный рев музыки. Ударник бешено отбивал ритм, а мелодия состояла из синтезаторного воя, непрерывно изменяющего частоту.
- Та-а-ак, - протянул Хиллари, разглядывая помещение. Можно было подумать, что он вышел на крышу высотки, где нет ограждения. Перед ним неслись белые перистые облака, то заволакивая небо полностью, то распадаясь на полосы. Купаясь в облаках, неистово танцевал, вскидывая ноги выше ушей, миниатюрный, но резкий парень; его Хиллари узнал сразу: виртуальный плясун Bezz, порождение компьютерной графики - босиком, в красных брюках и в переливах затейливых татуировок; кордебалет ему составляли четыре женщины-кошки, которые извивались как змеи, обмахиваясь хвостами. Кругом летали стаи фиолетовых бабочек величиной с газетный лист. Танцоры прыгали по щиколотку в воде, разбрызгивая ее при каждом па. Волны, как и облака, привольно гуляли по полу. Хиллари посмотрел под ноги - прозрачные воды уходили в бездну этажа на три, и в синих струях двигались зловещие силуэты хищных рыб…
- Визуализированная паранойя, - констатировал Хиллари и, закрыв глаза, чтобы не мешали, смело шагнул в аквариум. Легко ориентируясь вслепую, Хиллари прошел с детства знакомую гостиную, нащупал штекер на комби-центре и вырвал его из порта. После чего открыл глаза. Вой оборвался. Голографический проектор на потолке погас; гостиная приняла свой обычный облик - широкой светлой комнаты, соединенной арками с двумя соседними, и с лестницей, ведущей вверх. У стены колыхалась квадратная гидрокровать, на которой, лежа на спине, сучил ногами и руками, словно запутавшись в проводах, человек в видеомаске, скрывавшей лицо, - он еще пару раз дрыгнул ногами в воздухе, затем сел и стал отстегивать намордник. Из одежды на нем были только трусы и майка в жуках и бабочках. Хиллари встал перед кроватью и скрестил руки на груди. Человек наконец-то открыл лицо - скуластое, с прямым носом, тонкими губами и веселыми глазами, чем-то неуловимо похожее на лицо самого Хиллари, только более мужественное и энергичное.
- Хиллари! Сынок! - приглядевшись и узнав, воскликнул отец, снимая с себя контакты, приклеенные телу там и сям. - Привет!
- Здравствуй, Хармон-старший. - Голос Хиллари был жестяным, с плохо скрытой неприязнью. - Что здесь происходит? Кто тебе позволил включать крайч-музыку?
- На прошлой неделе я завершил профилактику, и врач…
- Какой?
- Наш личный врач…
- Ты видишь в моих руках трэк? Я набираю номер…
- Я сменил врача.
- Я набираю номер. На счет «три» будет коннект. Раз, два…
- Он берет двадцать бассов за звонок с консультацией.
- Для родного отца мне ничего не жалко.
- Вот как! Тогда давай двадцатку мне, и я скажу тебе правду. Деньги должны оставаться в семье. Никто мне не разрешал, я решил отдохнуть.
Отец поснимал все наклейки и сидел, скрестив мускулистые ноги; сухожилия натянулись, а на голенях и тыле стоп росли черные волоски, контрастируя с матовой бело-розовой кожей.
- От крайч-музыки наступает разжижение мозгов, - менторским тоном начал отчитывать отца Хиллари. - Даже у молодых неоднократно отмечались спазмы сосудов сердца и мозга, влекущие за собой инфаркты, инсульты и скоропостижную смерть, а ты-то что принялся за старое?
- Может быть, я хочу, чтобы меня парализовало и ты бы подтирал мне зад, - парировал отец развлекаясь.
- Тут и без меня найдется кому это делать, - Хиллари улыбнулся подошедшей к нему симпатичной девушке. - Как дела, Силико?
- Здравствуй, Хиллари, - засияла она радостной улыбкой. - Тебе что-нибудь нужно?
- Чашку кофе наверх, переодеться и сухую обувь, милочка.
- Ну почему, почему, Хиллари, ты говоришь со Мной как андроид, а с андроидами - как человек? - развел руками отец.
- Все уже предопределено, Хармон-старший. Таким я родился. А где мать?
- Не выдержала осады и уехала на месяц на Пасифиду.
- Хм-м…
- Ты должен был догадаться, Хиллари, что после того, как ты стал знаменит, нас буквально засыпали предложениями телестервятники и газетные хищники. Просят рассказать о твоем зачатии и прочих таких же интимных деталях. Мать сбежала, а я отключил всю внешнюю связь, взял большой заказ и как раз попробовал отдохнуть, чтобы решить эту проблему.
- Разом? Вот так?
- Мозг, Хиллари, работает даже во сне. Задействуя полисенсорные каналы, я открываю подсознательные, и тут наступает интуитивный пробой. Когда слишком много и упорно думаешь над чем-нибудь, в конце концов упираешься в мертвый узел - тогда надо полностью переключиться, отсоединить ставшее тормозом сознание, и мозг, предоставленный сам себе, где-то в глубине автоматически решит задачу - и все, готово…
- Что за проблема?
- В одной фирме сделали модернизацию, поставили новейшее железо от TRC. Команда наладки выполнила свою работу и ушла, после чего все стало сыпаться, а треть сотрудников сошла с ума. Как приходят наладчики - все работает, как уйдут - все вновь разваливается; люди болеют, фирма несет убытки… Надо в неделю все это выправить - так, плевая работа, чистая потеха.
- А это по силам тебе и трем твоим сообщникам, для смеха называющим себя «Спасителями»?
- Да только мы и можем что-то сделать в этой ситуации. Любой инженер из группы наладки будет предлагать только те решения, которые указаны в концепции фирмы и вбиты ему в голову. Лишь незацикленный и свежий человек может найти выход из тупика тут не надо много людей, надо уметь нестандартно думать.
- Никогда не размышлял над этим. Просто мне интересно, как ты еще не прогорел. - Хиллари говорил подчеркнуто неприязненным тоном. Но было видно - это часть игры, маска, к которой он давно привык и которую надевал с тайным удовольствием. Отец же был просто и искренне рад и не обращал на тон Хиллари никакого внимания.
- Когда твой проект закроют, приходи ко мне. Я возьму тебя младшим стажером, и ты, работая пять месяцев в году, будешь получать втрое больше, чем сейчас. Все остальное время ты можешь посвятить играм в куклы.
- Джомар Даглас тоже меня приглашает…
- Не советую. Он уже заложил базис теории, ты будешь одним из многих, кто перенесет его идеи в практику. Надо самому стоять у истоков - тогда зазвучит твое соло. Соло твоего имени. А если нет - то лучше перенести упор на бизнес. Надо уметь с выгодой продавать то, что нам дано. А нам дан особый, неотъемлемый дар - интеллект, ум в действии. Да и пора тебе позаботиться о семейном достатке, - отец хитро подмигнул. - Говорят, у тебя девушка есть?
- Да.
- А зачем скрывать, что у вас серьезные отношения? Привел бы в дом, познакомил…
- Боюсь. При твоей обаятельности и напористости, Хармон-старший, тебе ничего не стоит отбить у меня подругу. А что буду делать я? Коротать время с матерью?..
- Правильно делаешь. Я времени даром не теряю. Я уже сходил на вернисаж - по сети, разумеется - и пил картину «Цветы и бабочки». Плотоядные туанские цветочки превращаются в бабочек-людоедов и вторгаются в сознание. Написана мнемоническими, фосфоресцирующими красками, меняет цвет в зависимости от погоды и настроения и светится в темноте. Воплощенный онейроид с парашизоидным смещением. Чудо! Блеск! Мечта крайчера!..
Хиллари, уже собравшийся уходить, развернулся вполоборота и, держась неестественно прямо, полюбопытствовал:
- А откуда тебе известно имя моей девушки?
- Ты можешь скрывать что угодно от отца, но от Дорана тебе скрыть ничего не удастся. Сегодня в «NOW» он все рассказал почтеннейшей публике. Но, Хиллари, ты не устаешь меня поражать! Я думал, что я знаю тебя как облупленного, а оказалось, что я ничего не знаю о тебе!..
«Значит, Доран все-таки побывал на вернисаже и растрепал о моих личных делах на весь Город! Я это предчувствовал - но почему отец в таком бешеном восторге? Что-то еще произошло? - Хиллари вновь надел непроницаемую маску и направился к лестнице. Отец протянул ему вслед руки и голосом, в котором звучал еле сдерживаемый смех, продолжил:
- Хиллари, куда же ты? Не уходи, сынок! Ты, дипломированный психолог, объясни мне, дураку, как ты решил связаться с нимфоманкой, наркоманкой и жить в коммунальной семье? Ты, который в юности извел меня, отказываясь прикоснуться к папиллографу, потому что он «грязный»! Ты, с твоим комплексом чистоты и брезгливости! Ты, который даже с людьми не здоровался, боясь какой-то мифической заразы! И вдруг - тройной брак! А как же зараза? Как же гепатит и всякие срамные язвы? А туанская гниль из сало на «Ри-Ко-Тан»?..
Последние слова отец выкрикивал, корчась на кровати от хохота и махая ногами, будто он продолжал слушать крайч-музыку. Хиллари, вне себя от ярости, взлетел наверх, прыгая через три ступеньки.
Он отдышался и успокоился уже у себя. Странно приходить в эти комнаты, где ты провел большую (пока еще большую) часть своей жизни, в гости, брать в руки книги, диски - как в библиотеке, с каким-то тягостным и горьким ощущением, что вещи, составлявшие твою жизнь, твое окружение, часть самого тебя - больше тебе не принадлежат, и уже не волнуют тебя, не интересуют. Все, что ты взял здесь, ты должен положить обратно. Словно ты вырос из этого мира, как раньше вырастал из штанов и ботинок, но ты еще не доиграл, не надышался вволю этим ароматом - и так хочется вернуться назад, в ту пору, когда время казалось бесконечным, а мир - частью твоего сна.
Хиллари коснулся полировки стола, посидел в своем рабочем кресле - было удобно и мягко. Он гордился тем, что может открыть гардероб и надеть любой костюм двадцатилетней давности - он ничуть не изменился с тех пор - тот же рост, та же фигура. Вот только чуть тесновато в плечах и жмет под мышками. Да он и не наденет ничего - все это вещи подростка, а он вырос ментально - другой возраст, другое лицо, другой взгляд. Не энергично-вызывающий, а спокойно-сосредоточенный, несущий силу зрелого человека. Он смешно будет выглядеть, надев вещи подростка. Другие времена, другие песни… А кто сказал, что любимое прошлое должно умереть? Слушает же отец крайч-рок - музыку своей молодости… То, что мы любили в юности, мы пронесем в душе через всю жизнь - это самая сильная и светлая любовь, навсегда.
Хиллари подошел ближе к стене, на которой был наклеен большой постер: Хлип и два его киборга, Санни и Файри. Хлип - «торчок», «висяк» - тощий, жилистый, с темными, близко посаженными глазками на узком крысином лице. Взгляд его выражал ненависть и отчаяние. Он попытался противостоять всему Городу, а Город - это мир. Он открыто высказывал ему обвинения в бездушии, угнетении, в человеконенавистничестве. Он не забыл, откуда он родом. Он один встал на войну с серыми стенами. Он погиб, сражаясь, но погиб непобежденным. Он не разожрался, не утонул в роскоши, не перепел свои песни, не обозвал их ошибкой юности. Он никого не предал. Он умер. Но умер бунтарем. Его нельзя ни изменить, ни зачеркнуть, ни переписать. Он красил волосы в зеленый цвет, как андроид, и кричал, что все запрограммированы. Его близкими друзьями были киборги, люди его не понимали, люди хотели от него только песен и денег. Санни - «Солнечный» - мягкий, томный, с копной золотистых волос, в ярко-желтом костюме, и Файри - «Огненный» - упрямый, рыжий, в оранжевых брюках, присел в полной растяжке. На самом деле он шатен, со взглядом, в котором сквозят страх и горечь, в помятой невзрачной одежде. «И я его не узнал. Как же далеки бывают грезы от действительности. Как же тяжела бывает жизнь, что устают даже киборги…». Хиллари сел в кресло, включил музыкальный центр и выбрал кассету Хлипа «320х320».
- На улице ночь, город крепко спит. Ему не до тех, кто не с ним. Только двое идут - это я и дождь, оба с неба и оба на землю
Его воспоминания прервал Вальс, кибер-камердинер:
- Ужин готов, молодой господин.
- Можешь звать меня просто Хиллари.
- У меня есть свои принципы, которые я не хочу менять.
- Это обращение двусмысленно. Если есть господин, то есть и раб.
- Я и есть раб.
- Ерунда. Ты просто начитался книг по Древней истории и Эридану.
- Меня такое положение вполне устраивает. Я не собираюсь ни воевать, ни бунтовать.
- Смотришь телевизор?
- Иногда, но все же достаточно часто, чтобы знать, что есть недорогие, но надежные защитные программы «Антикибера»…
- Мелкий льстец. У тебя же есть что-то от «Роботеха»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45