На этом скандал завершился. Я ушла к себе. Через четверть часа явился Энди. Хлопнул дверью и мрачно начал, глядя на меня (я лежала на кровати с книжкой) сверху вниз.
– Послушай, я все понимаю, но я не позволю тебе обижать мою мать.
Тут у меня внутри все перевернулось. То есть я была настолько поражена, что даже никак не отреагировала. Просто положила книжку и уставилась на мужа.
– В смысле?
– Я понимаю, что у мамы плохие нервы, что она пожилой человек. Ты тоже должна это понимать. Но хамить ей… ты знаешь, что у нее давление поднялось?
– А мне можно хамить? – поинтересовалась я, все еще не врубаясь в ситуацию.
– А тебе никто не хамил, – сообщил Энди. Я села на кровати.
– Подожди… ты что это – всерьез?
– Какое право ты имеешь говорить, что она вылетит из этого дома? Это буду решать я, но уж никак не ты.
У меня где-то внутри стала собираться истерика. Так, спокойно.
– Хорошо, – я встала, – в таком случае из этого дома сейчас же вылетаю я. Как пробка. Я не останусь здесь ни одной минуты.
– Ты никуда не пойдешь, – Энди вдруг надвинулся на меня угрожающе. Я улыбнулась. Ну дает чувак.
– Ты, может быть, меня не пустишь?
– Да, я тебя не пущу. Ты останешься здесь и…
В следующую секунду бедный Энди лежал на полу. Нет, он неплохо умел драться, все же легионер, но на моей стороне была неожиданность. Энди попытался встать, но я посмотрела на Бету, и пантера прыгнула, прижав моего незадачливого мужа к полу. Но впрочем, не царапая.
– Пристрелю тварь, – прохрипел Энди. Но пистолета у него сейчас не было.
– Эту тварь многие хотели пристрелить, – согласилась я, – да и меня тоже.
Я была в тот момент настолько зла, что мне даже в голову не приходило после случившегося остаться в этом ужасном доме. Какого черта! Пусть живет со своей мамочкой.
Но тут Энди сделал верный шаг. Он изменил тон.
– Синь…
– Да?
– Синь, давай поговорим нормально, а?
– Бета, оставь, – пантера отпустила Энди, я поощрительно потрепала ее по холке. Энди с трудом поднялся.
– Ладно, Синь, прости. Меня тоже мама достала… Нервы уже никуда.
– Все понятно, – холодно сказала я, – надеюсь, ты понял, что задержать меня тебе не удастся.
Я полезла на шкаф за сумкой. Надо кое-какие вещички скидать…
– Синь…
Энди начал меня уговаривать. Тон его был просящим, почти униженным. Он говорил, что любит меня, что не представляет без меня жизни. Меня это шибко не проняло. Я отлично понимала, что пять минут назад он готов был меня ударить, и обязательно бы это сделал, если бы я не могла себя защитить. Вот и вся его любовь… Аригайрт тоже по-своему любил свои «живые игрушки».
И однако, через какое-то время ему удалось меня уговорить. Думаю, это из-за беременности. Гормоны… Я вообще стала очень уступчивой. И ленивой. Куда мне идти – ведь на Серетане у меня нет никого, ничего, мне даже пенсию не начислили, не положено в таких случаях (можно было поругаться, потребовать, но я решила плюнуть). Вообще тот факт, что я завоевала Аудран для Империи, никого не интересовал, и никто не собирался проявить хоть какую-то благодарность по отношению ко мне. Во всяком случае, материальную. Особенно, когда узнали, что я выхожу замуж. По-моему, все с облегчением вздохнули.
Короче говоря, уходить из дома сейчас… нет, я найду, конечно, чем и как себя прокормить. Может, найду и способ добраться до Гоны. Но это все так сложно, так опасно, непонятно, получится ли… Мне не хотелось ничего предпринимать. Гормоны… Хотелось спокойно жить с мужем. Ну, уступлю, подумаешь.
Я сказала Энди, что так и быть, останусь пока. Что у мамы нервы, возраст, давление – я понимаю. Но издеваться над собой не позволю все равно. Я не прошу, чтобы Энди меня защищал, ладно, я справлюсь с этим сама. Но если он собирается вставать на сторону своей мамочки, простите, я не вижу смысла жить с ним дальше. Энди снова пробормотал свою коронную фразу о том, что он ни на чьей стороне, он на своей собственной, но думаю, смысл моих предупреждений до него дошел.
Больше он не вмешивался в наши разборки. Но и мое отношение к нему резко изменилось. Я поняла, что уже никогда не смогу видеть в нем мужчину.
В доме мы с Энди занимали второй этаж. И здесь я устроила все так, как мне нравится.
Пришлось слегка встряхнуть сбережения мужа. К счастью, скупым он не был. Да и вообще он всегда соглашался на все – мамочка приучила. Вопреки мнению Тулайн, я все же не сорила деньгами. Не заказала же я, к примеру, авторский дизайн, просто прикупила материалы для ремонта в добротных фирмах и наняла опытную бригаду. На Гоне я жила куда роскошнее. Но роскошь мне не нужна, устраивает то, что есть. Мы жили действительно по средствам.
Например, если у нас нет денег на флаер – то нет. Обойдемся простым автомобилем на подушке. И даже не «Редгайном», а простой «Слатной».
Но вот служанку я наняла. Тут уж пусть мамочка не дергается. Тулайн поступала «как принято» – а принято в их кругах было нанимать помощницу, которая приходила раз в неделю и выполняла самые тяжелые работы, окна там помыть, подвал, генеральную уборку. Все же остальное хозяйки выполняли сами. Причем судя по всему Тулайн рассчитывала большую часть этого «остального» – каждодневной уборки, готовки, стирки, глажки – перевалить на меня. Ща-ас! Я и вообще-то не умею все это делать, откуда – в Школе Легиона этому не учили. А главное, и желания нет. Я наняла на мужнины деньги Лики, расторопную девочку, которая ежедневно вылизывала наш этаж, готовила кое-что, гладила белье, совершала закупки. Платила я ей неплохо, к тому же Лики училась в колледже, а у меня просто подрабатывала. Деньги это были вполне доступные для нас. Но сколько желчи Тулайн излила на меня по этому поводу… она даже начала вполне серьезно называть меня «принцессой» (что очень напомнило мне «Зеркало»).
Однако Энди не возражал, и это меня устраивало.
Если не считать проблем с Тулайн, жилось мне неплохо. Я ежедневно по три часа гуляла пешком в лесу – полезно для ребенка. Все другие виды спорта забросила, разумеется. Еще гимнастику делала и трижды в неделю ходила в бассейн, поплавать.
Я даже увлеклась вязанием! Кстати, даже попыталась на этой почве найти общий язык с Тулайн, взять у нее какие-то образцы… Но общего языка все равно не получилось. Однако я связала довольно неплохой костюмчик для ребенка и очаровательные пинетки.
Но в основном я была занята чтением, как обычно, слушала музыку, регулярно ходила в театр – чаще одна, потому что у Энди любое классическое искусство вызывало крепкий, здоровый сон. Встречались мы с приятелями Энди, иногда прилетала Мика (или я ездила к ней).
Еще я перестраивала наш этаж и планировала детскую, заказывала детские вещички, все это было необыкновенно умилительно и интересно.
Словом, я наслаждалась покоем и полным бездельем, и если бы не мамочка, мое счастье было бы почти полным.
Вот только совершенно пропал интерес к сексу. Наверное, тоже гормоны. А скорее всего, Энди мне осточертел. Я объясняла ему это беременностью, и вроде, он не возмущался. К счастью, Энди не был особенно зациклен на сексе.
В конце весны, когда голова кружилась от запаха только что распустившихся виреолов, а воздух был синим и вязким, появилась на свет моя дочь.
Я лежала после родов в широкой кровати, размышляя сразу обо всем. Об имени. У меня было всего два варианта – Глин и Лус. Я выбрала второй, давно уже, и сказала об этом Энди. Еще до родов. Но когда после всего этого процесса я хорошо выспалась, медсестра притащила мне дочку, и на бирке, прикрепленной к ножке было выгравировано «Тулайн Даргел».
Сейчас… Едва Энди пришел, я закатила скандал. Он долго и смущенно объяснял, что в их роду принято девочек называть в честь бабушки. В конце концов я согласилась, что в документах может стоять и двойное имя – Тулайн Лус.
Все это отравило мне радость, конечно. Как и то, что свекровь на следующий день после родов притащила мне в больницу ровно три обгрызенных голубоватых цветочка колокольцев, и со вздохом сказала – «Это ничего, что первая девочка. Еще успеешь парня родить».
Но как бы то ни было, моя Лус лежала сейчас рядом со мной, в прозрачной кроватке. Я могла видеть ее личико. Сейчас глазки были закрыты. Какое она совершенство! Какие фантастически крошечные пальчики – но совершенно настоящие, со всеми фалангами, ноготками, складочками. Носик… ротик… совершенно белые мягкие волосики.
Роды прошли очень легко, я даже слегка разочаровалась. Попросила не колоть обезболивающее, у нас нет надежных средств, чтобы не вредили ребенку. Но все равно уж такой сверхъестественной боли не было. Я, во всяком случае, ожидала худшего. Врач был в восторге – «Шени Даргел, вы просто великолепно родили!» Ну еще бы. Здоровья и сил мне не занимать.
Уже молоко пошло, и молока много. Эх, я могла бы и еще родить. Пятерых. Да хоть десять. Ильт, знаешь, я бы тебе родила кучу детей. Это же такое счастье… Ничего не надо, ни Космоса, ни побед, ни богатства, ни власти. Только солнышко вот такое – и в нем все счастье…
Лус зашевелилась, личико ее сморщилось. Я взяла дочь на руки, приложила к груди. Девочка сладко зачмокала. Хорошо кушает! Мое сердце таяло от счастья.
Вот только… почему такое ощущение, что я с этим ребенком – одна против всего мира? Что никому, никому, кроме меня, это дитя не нужно? Что никто и защитить-то его не сможет – кроме меня?
Вроде, никакая опасность нам пока не грозит…
Все девочки любят играть в куклы.
В моей жизни этого было немного. Играли мы в Школе Легиона? Вообще да, но были ли у нас именно куклы? Помню, Кари родители привезли шикарного такого пупса с черными длинными волосами. Но кажется, мы и с ним не играли. Вообще, наверное, нет, совсем нет. Нас ведь воспитывали как мальчиков – намеренно. В нас не должно было остаться ничего специфически женского (в Кари все же осталось… врожденное это, видно).
Мне это никогда не мешало, и как-то я особенно не стремилась к женским занятиям.
Но вот сейчас с удивлением обнаружила, что в куклы играть – восхитительно интересно.
Стыдно сказать, но дочка мне и казалась замечательной живой куколкой… игрушкой… тьфу ты, я прямо как Аригайрт. Но что поделаешь, родители и в самом деле должны воспитывать детей. Растить.
Мне доставляло невероятное удовольствие менять Лус штанишки и прокладки, переодевать ее, сюсюкать, качать на ручках, а уж кормить – и вовсе счастье. Кажется, впервые в жизни я начала понимать, что женщиной быть не так уж плохо.
До сих пор мне это только мешало.
Интересно, а может ли мужчина ощутить что-то подобное? Энди был, вроде бы, совершенно равнодушен к дочке. Нет, иногда брал ее на руки, помогал, например, купать. Но особого восторга я за ним не замечала. И слава Адоне!
А как вел бы себя Ильт? Я не знала. Но почему-то мне казалось, он бы прыгал от счастья, если бы я родила ему дитя.
Тулайн сразу же, как только мы принесли девочку домой, начала нравоучительные речи.
– Некоторые молодые женщины думают, что муж должен пеленать ребенка и вообще с ним возиться. А это не мужское занятие, мужчины для этого просто не приспособлены.
Да и пожалуйста. Не приспособлены – и не надо. Я прекрасно справлялась одна, тем более, что Лус была ребенком спокойным, много спала. В промежутках я едва успевала позаниматься с ней гимнастикой, плаванием, покормить, а также просто потетешкать и поиграть. Жизнь Энди почти никак не изменилась… но он уже был мне совершенно не нужен. Беременной я привязалась к нему, скучала, когда он уезжал – гормоны, наверное. Сейчас же действие тех гормонов прошло, и мне было абсолютно безразлично отсутствие мужа. Даже наоборот, без него поспокойнее.
Лус, к сожалению, не унаследовала мою артиксийскую мутацию – глаза ее не были синими. Просто светло-голубые обычные глазки. И носик у нее был маленький, чуть вздернутый. Но линии лица все же напоминали мои.
Месяцам к трем я начала таскать ее на занятия по «раннему детскому развитию». На самом деле эти занятия нужны были исключительно для общения мамаш между собой. Но думаю, и Лус было неплохо – мы выкладывали голеньких малышей на ковер, те их них, кто уже мог ползать, изучали окружающее, периодически натыкаясь друг на друга и очень удивляясь.
Я сидела на мягком валике рядом с другой мамашей, Кейти, мы успели с ней подружиться. Что-то отличало Кейти от других – как и я, она не была идеально благополучной молодой мамашей. Дочурку завела неизвестно от кого, семьи у нее не было, работала она дизайнером. Самостоятельная, симпатичная, длинноногая молодая дама. Правда, именно сейчас у нее появился очередной ухажер, с которым, вроде бы, все складывалось очень серьезно. Кейти была влюблена в этого парня (изредка он залетал за ней на флаере – забрать с занятий), причем совершенно безумной влюбленностью. Мне это казалось идиотизмом – влюбиться в такое ничтожество в клетчатом пиджаке, с чубчиком (он был кем-то вроде бармена). Но отчасти я и завидовала Кейти, да и кому не хочется втрескаться по уши – без любви жизнь кажется такой пресной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71