— Ты был с королем?
— Нет. Встретил Гвалчмая и отправился с ними.
— Где он сейчас?
— Докладывает… — Прасамаккус забыл имя племенного вождя, которое назвал Мэдлин.
— Какие новости с севера? Правда, что король убит?
Прасамаккус вспомнил, как злобно ликовала его собственная деревня в краю бригантов, когда до них дошла эта весть.
— Да, — сказал он. — Боюсь, что так.
— А тебе, видно, все равно?
Прасамаккус наклонился вперед.
— Я его никогда не видел. А Гвалчмай горюет.
— Еще бы, — сказал тот, смягчаясь. — Он же был Псом короля. А как это произошло?
— . Я толком не знаю. Спроси Гвалчмая и…
— Кого?
— Я плохо запоминаю имена. Высокий такой, темноволосый, нос изогнутый.
— Викторин?
— Ага! — ответил Прасамаккус, вспомнив шипящий зов атролей.
— А что произошло с остальными?
— Какими остальными?
— Дружинниками короля?
— Не знаю. Гвалчмай ответит на все твои вопросы.
— Да уж конечно, любезный мой бригант, а пока он не появится, считай себя моим гостем. — Он встал и подозвал двух солдат. — Арестуйте этого человека.
Прасамаккус вздохнул. Боги, наверное, за бока держатся от смеха.
Солдаты провели Прасамаккуса через двор, держась на расстоянии протянутой руки от калеки. Один нес его лук и колчан, второй забрал его охотничий нож.
Они привели его в комнатушку с засовами на двери и без окна. Внутри — узкая кровать с тюфяком. Он услышал скрип засова и растянулся на тюфяке. Нашлось и одеяло, в которое он закутался. Голод он утолил, а теперь его снабдили и постелью. Он закрыл глаза и сразу крепко уснул.
Сны его посетили приятные. Он убил демона Тумана — он, » калека Прасамаккус «! Во сне нога его исцелилась и его ублажали юные красавицы.
И он совсем не обрадовался, когда его разбудили.
— Друг мой, прими мои искреннейшие извинения, — сказал Викторин, когда Прасамаккус сел на тюфяке, протирая глаза. — Мне надо было доложить обо всем, и я совсем забыл про тебя.
— Меня накормили и устроили на ночлег.
— Да, вижу. Но я хочу, чтобы ты был гостем в моем доме.
Прасамаккус спустил ноги с кровати.
— Могу я получить назад свой лук?
Викторин засмеялся.
— Ты можешь получить свой лук, столько стрел, сколько способен унести, и лучшую лошадь из моей конюшни. Какую сам выберешь.
Прасамаккус понимающе кивнул. Возможно, ему все-таки продолжал сниться сон.
Глава 7
Уже три недели Туро выполнял указания Кулейна.
Бегал по горным тропам, рубил, пилил, носил, работал и без конца бывал» убит» все новыми и новыми противниками, которых создавал Воин Тумана. И самой радостной была минута, когда он все-таки одержал победу над молодым римлянином. В трех предыдущих их поединках он заметил, что тот был широковат в обхвате и плохо гнулся, а потом он перешел в наступление, упал на колени и всадил гладий ему в пах. Легионер тут же исчез. Кулейн был очень доволен, но не преминул его предостеречь:
— Ты победил и имеешь право торжествовать. Но ты выбрал опасный прием. Предугадай он его, то легко нанес бы смертельный удар по твоей шее.
— Так не нанес же!
— Верно. Но скажи мне, в чем цель сражения на мечах?
— Убить противника.
— Нет. Цель в том, чтобы не быть убитым противником. Хороший боец редко открывается для ответного удара. Иногда без этого нельзя обойтись, особенно если ты убедишься, что твой враг искуснее тебя, но обычно такого риска следует избегать.
После этого Кулейн воссоздал македонского воина из войска Александра. Чернобородый с мрачными глазами задал Туро сложную задачу. Мальчик применил выигрышный прием, который испробовал на римлянине, — только для того, чтобы ощутить всю жуть погружения призрачного лезвия ему в шею. Он пристыженно отводил глаза от Кулейна, но Воин Тумана не стал ему выговаривать.
— Некоторым требуется разбить лоб, чтобы усвоить урок.
Вот и все, что он сказал.
Как-то утром Лейта пришла посмотреть на его успехи, но руки отказались ему повиноваться, и он спотыкался, так как ступни у него вроде бы раздались в длину и вширь. Кулейн покачал головой и выгнал смеющуюся Лейту.
В конце концов Туро покончил с македонцем с помощью приема, которому его научил Кулейн. Он парировал косой удар противника слева, стремительно повернулся на пятке, ударил его локтем в лицо и прикончил, разрубив ему шею.
— Скажи, они испытывают боль?
— Они?
— Воины, которых ты воссоздаешь?
— Они не существуют, Туро. Это не призраки, а люди, которых я когда-то знавал. Я сотворяю их из моих воспоминаний. Можешь считать их иллюзиями.
— Они замечательно владеют мечом.
— Они очень скверно владели мечом — и потому полезны тебе. Но вскоре ты будешь готов для схваток с неплохими воинами.
Когда Туро не был занят работой, Кулейн брал его на прогулку в лес, указывал ему на следы животных и учил определять их. Вскоре Туро уже сам находил след лисицы — пять подушечек с когтями или отпечатки раздвоенных копыт лани — изящные, еле заметные. Некоторые животные оставляли после себя настоящие головоломки. Например, у замерзшего ручья они обнаружили четыре отпечатка, расположенные тесным квадратом. Через два шага дальше — еще такой же квадрат, и дальше… и дальше.
— Выдра двигалась прыжками, — сказал Кулейн. — Она отталкивается мощными задними ногами, приземляется на передние лапы, а задние упираются в землю сразу за ними, зверь снова отталкивается и оставляет четыре кучных следа. Несомненно, эта выдра была чем-то напугана.
Или же Туро гулял с Лейтой, которую интересовали деревья и цветы, травы и грибы. В хижине у нее хранились яркие рисунки всевозможных растений. Туро они просто зачаровывали.
— Ты любишь грибы? — как-то раз спросила Лейта в начале весны.
— Да. Поджаренные в масле.
— А как тебе эти? — И она показала ему рисунок четырех грибов возле древесного ствола. Их шляпки были цвета летнего солнца.
— На вид они восхитительны.
— В таком случае хорошенько запомни, как они выглядят. Это серые хохолки, и если ты их отведаешь, то вдоволь намучаешься резью в желудке, если вообще останешься жив. Ну а этот? — Она показала ему гнусный вырост трупного цвета.
— Съедобный?
— Да, и очень питательный. И вкус приятный.
— А какой самый опасный?
— Тебе следовало бы поинтересоваться, какой самый питательный! Но раз уж ты спросил, так, пожалуй, вот этот, — ответила она, показывая рисунок изящного гриба белого цвета с желтовато-зеленым отливом. — Растет он возле дубов и называется «колпак Смерти», сам догадайся почему.
— И тебе никогда не бывает одиноко здесь в горах?
— Ас какой стати? — ответила она, убирая рисунки. — Кулейн мой друг, и у меня есть звери, и птицы, и деревья, чтобы изучать их и рисовать.
— Но неужели тебя не влекут люди, толпы, ярмарки, пиры?
— Я ни разу не бывала в толпе… или на пиру. И меня они не привлекают. А ты чувствуешь себя здесь несчастным, Туро?
Он поглядел в ее глаза, все в солнечных крапинках.
— Нет, я не чувствую себя одиноким… во всяком случае, пока я с тобой. — Он почувствовал пылкость своего тона и побагровел. Она коснулась его руки.
— Я — то, чего у тебя быть не может, — сказала она ему. Он кивнул и попытался улыбнуться.
— Ты любишь Кулейна.
— Да. Всю мою жизнь.
— И тем не менее его у тебя не может быть, как тебя — у меня.
Она покачала головой.
— Это не так. Просто он все еще видит во мне ребенка, которого опекал. И нужно время, чтобы он понял, что я уже женщина.
Туро плотно сжал губы, чтобы у него не вырвался очевидный ответ. Если Кулейн не замечает этого теперь, то не заметит никогда. Да к тому же речь идет о человеке, который вступил в жизнь на заре истории.
Скольких женщин он знавал? На скольких был женат? Какие красавицы делили с ним ложе на протяжении веков?
— А как ты оказалась у него? — спросил Туро, уходя от тяжкой темы.
— Мои родители были триновантами и жили в деревне милях в шестидесяти отсюда. Однажды на деревню напали бриганты. Я мало что помню, мне ведь было всего шесть, но у меня перед глазами стоит пылающая кровля, и я слышу крики умирающих. Я убежала в горы, и за мной погнались два всадника. И тут появился Кулейн с лансом, своим серебряным копьем; он сразил всадников и унес меня высоко в горы. Потом мы вернулись, но нашли только мертвых. А потому он оставил меня у себя, вырастил и научил всему, что я знаю.
— Неудивительно, что ты его любишь. Желаю тебе успеха… и счастья.
Каждое утро Кулейн отводил два часа на упражнения: Туро бегал, поднимал камни или висел, держась руками за древесный сук, и подтягивался, пока не касался сука подбородком. Вначале руки у него дрожали и не выдерживали его веса. Но теперь, когда весна обрызнула горный склон своими ослепительными красками, он уже подтягивался по тридцать раз, мог пробежать без отдыха час и не почувствовать утомления, и он взял верх над двенадцатью иллюзорными противниками, которых сотворял Кулейн. Последний оказался очень трудным. Это был перс из войска Ксеркса, и сражался он саблей и кинжалом. Четырежды он побеждал Туро, прежде чем юноша победил его. Он добился победы, дважды чуть открывшись и парируя удар в последнюю секунду; на третий раз он соблазнил перса сделать выпад, отскочил и вонзил гладий в шею противника. Кулейн похлопал его по спине и ничего не сказал. Туро обливался потом, потому что бой длился более десяти минут.
— Теперь, по-моему, — сказал Кулейн, — ты готов для боя с хорошими бойцами.
Движение слева от Туро — и призрачный меч вонзился ему в плечо, и его левую руку парализовало. Он перекатился через бревно, на котором сидел, и вскочил на ноги. Перед ним стоял белокурый великан под семь футов ростом в бронзовом шлеме, украшенном бычьими рогами. Был он в кольчуге, а в руке сжимал длинный меч.
Туро отразил его внезапный выпад, но противник ударом плеча опрокинул его на траву. Над его головой блеснул меч, однако Туро успел откатиться, оказался на ногах прежде, чем его противник обрел равновесие, и сам молниеносно напал. Но рука у него устала, и он был вынужден попятиться. Трижды ему чуть было не удалось нанести решающий удар, но его противник — ведь его меч был длинней и доставал дальше — отразил атаку. Глаза юноши заливал пот, правая рука с мечом горела словно в огне. Воин ринулся вперед, Туро парировал, повернулся на пятке, и его локоть ударил врага в лицо. Воин отшатнулся, а Туро, еще на повороте, вонзил меч ему в грудь. Когда его враг исчез, молодой принц упал на колени, хрипло дыша. Несколько минут спустя его гневные глаза впились в Кулейна.
— Это было нечестно!
— Жизнь не бывает честной. Или ты думаешь, что твои враги будут прохлаждаться в ожидании, пока ты не соберешься с силами? Если бы я сотворил сейчас еще одного воина, ты бы и пяти секунд не продержался.
— Силы каждого человека имеют предел, — заметил Туро.
— Воистину! И это следует помнить всегда. Возможно, когда-нибудь тебе придется повести свое войско на битву. И тебя будет мучить желание выхватить меч и сражаться бок о бок с твоими воинами. Ты Сочтешь это героизмом, но твои враги только обрадуются, потому что это глупо. Весь долгий день все вражеские глаза будут следить за тобой, наблюдать, как убывают твои силы. И все атаки будут вестись против тебя. Так что всегда помни об этом, юный принц. Силы каждого человека имеют предел.
— Но разве твои воины не должны знать, что ты будешь сражаться наравне с ними? Разве это не укрепит их дух?
— Конечно.
— Так какой ответ у этой загадки? Вступать мне в бой или не вступать?
— Дать на это ответ можешь только ты сам. Но подумай немножко. В каждой битве наступает момент, который предрешает ее исход. Люди слабые винят богов, но тут важнее сердца воинов. Ты должен научиться узнавать такие моменты, и вот тогда-то ты и бросаешься в сечу, к смятению твоих врагов.
— А как их узнать?
— Большинство умеет узнавать их лишь задним числом. Истинно великие полководцы сразу их чувствуют. по как — этому я тебя научить не могу, Туро. Либо ты обладаешь такой способностью, либо нет.
— А у тебя она есть?
— Я думал, что да, но когда Пауллиний понудил меня атаковать его при Атерстоне, она мне изменила.
А он почувствовал свою минуту, атаковал, и мои доблестные британцы вокруг меня дрогнули и были сметены.
А мы в двадцать раз превосходили их численностью.
Неприятный человек Пауллиний, но хитрый полководец.
Нередко Туро бродил по склонам и один, без Кулейна или Лейты, наслаждаясь благоуханием весны в горах. И всюду было пиршество красок: белые с лиловатым отливом примулы, золотистые недотроги, синие фиалки, белоснежный кукушкин цвет и высокие великолепные венерины башмачки с листьями в черную крапинку и пурпурными лепестками в форме крылатых шлемов.
Как-то рано поутру, закончив свои домашние обязанности, Туро в одиночестве спустился в долину под хижиной Кулейна. Его плечи раздались вширь, и одежда, которую он носил всего два месяца назад, больше на него не налезала. Теперь он ходил в простой тунике из оленьей кожи и в вязаных гетрах поверх сапог из овчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34