Здесь она чувствовала себя почти в безопасности, так как, к счастью, мужчины на нее даже не смотрели. И вот теперь ее послали ублажать калеку дикаря — в ее племени такого колченогого сразу убили бы.
Она отворила дверь спальни и увидела, что британский вождь стоит на коленях у отверстия для подачи теплого воздуха и заглядывает в темную дыру. Он поднял голову и улыбнулся, но она никак не отозвалась на эту улыбку, а прошла к кровати и скинула свое простенькое зеленое платье — его цвет совсем не шел к ее глазам.
Британец прохромал к кровати и сел.
— Как тебя зовут?
— Хельга.
Он кивнул.
— А я Прасамаккус, — и нежно прикоснулся к ее лицу, а потом встал и выпростался из тоги. Потом совсем нагой скользнул под покрывало и поманил ее к себе. Она послушно легла спиной на его откинутую руку. Несколько минут они лежали неподвижно, и тогда Прасамаккус, впивая теплоту ее тела, спокойно уснул.
Хельга осторожно приподнялась на локте и посмотрела на его лицо. Худощавое, тонко очерченное, без намека на жестокость. Она все еще ощущала нежное прикосновение его пальцев к щеке. Но как ей теперь поступить? Ей было велено доставить ему радость, чтобы он заснул довольный. Он спит, так что ей можно вернуться на кухню. Но они начнут спрашивать, почему она вернулась так быстро, решат, что он прогнал ее, и, возможно, накажут. Хельга прилегла рядом с ним и закрыла глаза.
На заре она проснулась от прикосновения ласковой руки к ее телу. Глаз она не открыла, а сердце у нее отчаянно заколотилось. Рука медленно-медленно скользнула вниз по ее плечу и легла на ее пышную грудь. Большой палец обвел кольцом сосок, а потом ладонь начала поглаживать ее бедро — вниз-вверх, вниз-вверх. Она открыла глаза и увидела, что британец смотрит на ее тело и его лицо исполнено изумления, будто перед чудом. Он увидел, что она проснулась, багрово покраснел и натянул на нее покрывало. Потом лег, придвинулся к ней, нежно целуя ее лоб, потом щеку и, наконец, губы. Почти без мыслей она обвила рукой его плечи. Он застонал… и тут она поняла.
В этот мгновение она поняла все, будто ее глазам открылась душа Прасамаккуса.
Впервые в жизни Хельга познала власть. Она могла выбирать: принять или отвергнуть. Мужчина рядом с ней подчинится ее выбору. Ей вспомнилась грубая беспощадность тех, кто захватил ее. Вот их бы она убила, если бы могла. Но они были совсем другими, чем он.
Этот мужчина предоставил ей право выбора, даже сам того не понимая. Она снова посмотрела ему в глаза и увидела, что они мокры от слез. Она приподнялась и поцеловала его в оба глаза, притянула к себе.
И, свободно отдавая себя, она получила взамен еще более драгоценный дар.
Воспоминания о животной похоти и жестокости затуманились, вернулись в прошлое, утратив силу терзать ее.
Несколько дней Викторин вставал рано утром, а возвращался поздно ночью и редко видел своего гостя, который почти все время проводил запершись у себя в спальне с судомойкой. Римлянину предстояло решать сложные задачи. В Калькарии стоял Пятый легион, вспомогательный, только из местных жителей, которых весной отпускали заняться хозяйством и повидать семью. Теперь, когда Эльдаред со своими союзниками сельговами и новатами готов был начать поход на юг, а Хенгист, король саксов, готовился пройтись по самому югу огнем и мечом, отпустить этих воинов на два месяца никакой возможности не было. А в легионе росло недовольство — большинство с сентября не видели своих жен, и Викторин опасался, как бы не вспыхнул мятеж.
Аквила поручил ему укрепить дух его подчиненных, предлагая монеты и соль, но этого оказалось недостаточно, и дезертирство росло с каждым днем. Выбор был невелик. Если они позволят легионерам разойтись по домам, оборонять Эборакум и земли вокруг него придется единственному настоящему легиону — пяти тысячам человек.
А сражаться им, вероятно, предстоит с тридцатью тысячами. Конечно, они могли отозвать легион с юга, но, боги свидетели, полководец Амброзии нуждался в каждом человеке в Дубрисе и Лондиниуме.
Был еще выход: набрать и обучить молодых парней для пополнения вспомогательного легиона, но с тем же успехом можно было бы послать детей остановить волчью стаю. Бриганты и подчиненные им племена были прославленными воинами.
Викторин отослал нубийскую рабыню Орацию и встал с кровати. Он оделся и прошел в центральную комнату, где увидел Прасамаккуса, который сидел у дальнего окна и смотрел на облитые лунным светом южные холмы.
— Добрый вечер, — сказал Викторин. — Как тебе живется тут?
— Хорошо, спасибо. Ты выглядишь усталым.
— Много дел. Хельгой ты доволен?
— Да, очень.
Викторин налил себе вина, разбавленного водой. Приближалась полночь; глаза у него смыкались, но он знал, что не сможет заснуть. Его раздражало, что британец все еще тут, хотя прошло шесть дней. Он ведь пригласил его только загладить то, как его грубо бросили в темницу, а то бы устроил его в казарму к Гвалчмаю. А теперь он словно бы собирался гостить у него до скончания века. Маленький укрепленный городок полнился слухами о бриганте — все считали его по меньшей мере сыном вождя. Грифон купил ему кое-какую новую одежду, чем только подкрепил эти слухи, — мягчайшая шерстяная ткань, обшитая золотым шнуром, кожаные штаны, украшенные серебряными дисками, сапоги для верховой езды из мягчайшей оленьей кожи.
— Так в чем твоя трудность? — спросил Прасамаккус.
— Будь бы у меня одна!
— Но всегда одна важнее остальных, — сказал бригант.
Викторин пожал плечами и объяснил — хотя сам не понимал, с какой стати — положение с вспомогательным легионом. Прасамаккус молча слушал, как римлянин излагал, какие меры можно было бы принять.
— А сколько есть для них монет? — спросил он.
— Сумма не слишком большая — ну, двойное жалованье за месяц.
— Если ты отпустишь некоторых домой, оставшиеся получат больше. Так?
— Конечно.
— Ну так сообщи им, какой суммой ты располагаешь, и распусти их по домам. Но только объясни, что сумма эта будет разделена между теми, кто останется.
— А какой от этого толк? Что, если останется один человек? Он будет богат, как Крез.
— Вот-вот, — согласился Прасамаккус, хотя понятия не имел, кто такой Крез.
— Я что-то не понял.
— Да. Потому что ты богат. Почти любой человек мечтает о богатстве. Я вот всегда хотел иметь двух лошадей. Но те, что хотят разойтись по домам, теперь задумаются, сколько они из-за этого потеряют. А что, если — как ты сказал — только один? Или десять?
— И сколько же, по-твоему, их останется?
— Больше половины. Конечно, если они похожи на знакомых мне бригантов.
— Принять твой совет — большой риск, но мне он кажется мудрым. Попробуем. А где ты набрался такой хитрости?
— Это дар Матери-Земли одиноким людям, — ответил Прасамаккус.
И его совет оказался верным: три тысячи человек решили остаться и заработать по двухмесячному жалованью на человека. Это облегчило заботы Викторина и заработало ему похвалы Аквилы.
Три дня спустя на виллу явился нежданный гость.
Это был Мэдлин — разгоряченный, пропыленный и очень раздраженный после долгой езды. Час спустя, освеженный горячей водой и несколькими кубками подогретого вина, он на некоторое время уединился с Викторином. Потом они позвали Прасамаккуса. Когда бригант увидел дородного волшебника, у него упало сердце. Он скромно сел и отказался от вина, которое ему предложил Викторин.
Мэдлин сидел напротив него и сверлил его своими ястребиными глазами.
— Мы столкнулись с трудностью, Прасамаккус, и думаем, ты мог бы нам помочь. В краю бригантов далеко к северу от стены Антонина в Каледонских горах скрывается молодой человек. Он очень нам нужен, и мы хотим доставить его домой. Послать никого из своих людей мы не можем, потому что им эти края незнакомы. А ты там свой и можешь отправиться куда захочешь, не вызывая подозрений.
Прасамаккус промолчал, но теперь потянулся за кубком и сделал глубокий глоток. Боги дают и боги отнимают. Но на этот раз они зашли слишком далеко: позволили ему вкусить такую радость, какая, как он думал прежде, существовала только в сказках.
— Так вот, — вкрадчиво продолжал Мэдлин, — я могу отправить тебя в круг камней вблизи Пинната-Кастры, в трех днях пути от Дейчестерского замка.
Тебе надо будет всего лишь отыскать мальчика, Туро, и вернуться с ним в круг через шесть дней. Я буду там… и буду после этого возвращаться каждую полночь на случай, если вы задержитесь. Что скажешь?
— У меня нет желания возвращаться на север, — негромко сказал Прасамаккус, и Мэдлин судорожно сглотнул, глядя на Викторина, сидевшего рядом с бригантом.
— Ты окажешь нам большую услугу и будешь щедро вознагражден, — сказал римлянин.
— — Я хочу медный браслет с золотой насечкой, домик и столько монет, чтобы купить лошадь, а также одежды и провизии, чтобы женщине их хватило на год.
И еще я хочу, чтобы рабыня Хельга была отпущена на свободу и поселилась в этом домике. — Договаривая, он побледнел, опасаясь, что запросил немыслимую цену.
— И все? — спросил Викторин, и Прасамаккус кивнул. — Ну, считай, что это устроено. Когда ты вернешься, то получишь все.
— Нет, — сурово возразил бригант. — Получить я хочу завтра. Я не дурак и знаю, что могу погибнуть, выполняя ваше поручение. Край каледонцев очень суров, и там не любят пришлых людей. Да и этот мальчик, Туро, — сын римского короля. Эльдаред хочет его смерти. Не подобало бы вам просить меня исполнить ваш долг за вас. Но раз вы просите, то должны заплатить… и заплатить сейчас.
— Мы согласны, — быстро сказал Мэдлин. — Когда ты хочешь жениться?
— Завтра.
— Я, как древний друид, совершу обряд, — объявил Мэдлин. — Дальше у дороги растет дуб, и мы успеем добраться до него перед рождением нового солнца. Предупреди свою невесту.
Прасамаккус встал, поклонился со всем достоинством, доступным хромому, удалился в свою комнату.
— Что еще за брачный обряд? — спросил Викторин.
— Браслет для нее. Он знаменует Кольцо Вечности и нескончаемый круг жизни, рождаемые любовным союзом. Трогательно!
Глава 8
Алантрик знал, что ему не избежать смерти, если кто-нибудь узнает про его встречу с принцем, а потому рассказал про нее только своей жене Фрикке, пока она зашивала рану на его руке. Фрикка горячо его любила и ни за что на свете не сделала бы ничего, способного причинить ему вред. Но она была горда его благородством и поделилась своими чувствами с сестрой, Марфией, взяв с нее клятву молчать. Марфия рассказала своему мужу, Бриккису, а тот шепнул про это только закадычному другу на условии, что тот никому ни гуту.
На второй день после его возвращения трое стражников Эльдареда вытащили Алантрика из его хижины.
Понимая, что спасения ему нет, он оглянулся и закричал Фрикке:
— Твой болтливый язык убил меня, женщина!
Он не сопротивлялся, когда они поволокли его к лошадям, а шел, опустив голову и совсем расслабившись. Его конвоиры расслабились вместе с ним, а он вырвал правую руку из их хватки и ударил одного кулаком в ухо. Тот зашатался, а Алантрик выхватил меч и вонзил его в сердце второго. Третий отскочил, вытаскивая меч, и Алантрик прыгнул к ближайшей лошади, но она испуганно отпрянула. Тут подбежал десяток стражников, и Королевский Боец попятился к изгороди, улыбаясь безумной улыбкой.
— Подходите же, братья, — крикнул он. — Получите урок, которого вам хватит на всю жизнь.
На него кинулись двое. Алантрик отразил удар, поворотом кисти рассек шею первого и охнул, когда меч второго вонзился ему в бок.
Извернувшись, он прижал лезвие к ребрам и проткнул стражника.
— Живым! Возьмите его живым! — завопил Кэль с парапета над ними.
— Спускайся и сам возьми, шлюхино отродье! — крикнул в ответ Алантрик, на которого стражники накинулись всем скопом. Меч Алантрика плел паутину смерти, и в свалке в спину ему вонзился меч, проткнув легкие. Он рухнул на землю, его схватили, поволокли в замок, и он испустил дух в ту секунду, когда Кэль подбежал к воротам.
— Дурни безмозглые! — взревел Кэль. — Все получите палки! Хватайте его жену!
Но Фрикка в смертельном горе уже перерезала себе горло охотничьим ножом мужа и лежала мертвая у очага в луже крови.
Палачи Эльдареда далеко за полночь пытали тех, кто знал эту тайну, но узнали только один достоверный факт. Юный принц был действительно жив и укрывался в Каледонских горах неизвестно где.
Эльдаред приказал позвать к нему Кэля.
— Поедешь к Горойен и скажешь ей, что мне нужны воры душ. У нас внизу шесть человек, чья кровь придется ей по вкусу, и столько щенят, сколько ей потребуется. Но я должен добраться до мальчишки!
Кэль промолчал. Из всех черных легенд об обитателях Тумана только рассказы о ворах душ внушали ему ужас.
Он поклонился и вышел, оставив короля с его мрачными мыслям в одиночестве: сидеть и смотреть на юг, на горы!
Туро все еще ощущал боль раны, убившей его: молниеносный удар с поворотом короткого греческого меча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34