Тем не менее это было так. Эстен Джальн относился к Зикеру с уважением и даже восхищением. Он помнил все легенды о его подвигах и все анекдоты о его глупостях. Джальну нравилось и то, и другое. Он хотел бы подружиться со старым магом – но просто не догадывался, как к нему подступиться. А кроме того… маска, которую он себе создал, чтоб защитить свою живопись от окружающей его реальности орденской жизни – маска блестящего, подающего надежды, яркого и пустого первого ученика и гордости Ордена не давала ему сблизится с кем бы то ни было. Она ведь на то и создавалась, чтоб к нему не лезли разные скользкие типы, развлекающиеся страданиями девственниц и пожирающие драконов натощак. Создавалась, создавалась – и создалась. Теперь к нему не только мерзавцы, к нему и хорошие люди не приближаются. Маска не пускает.
Ничего этого Зикер не знал – а потому сразу заподозрил, что Эстен Джальн ведет какую-то свою игру. Хоть и сообщил ему правду, а все же с каким-то хитрым умыслом. Ведь как сбежал в свой нарисованный мир, так и носа оттуда не казал. А теперь – на тебе! Послание. Хитрое. Вычурное. Рыбки у него, понимаешь ли… Кроме Зикера, такое и не прочтет никто. Даже если сумеет в его сны забраться – все равно не прочтет. Архимаг уж точно не прочтет. Ну, и что теперь? Что этому сумасшедшему художнику нужно? Чего он добивается для себя?
Ничего?
Извините, это вы кому-нибудь другому скажете. Причем о ком-нибудь другом.
Так-то вот. Какое ему дело до Зикера? До Тенгере? Тенгере… Быть может ему тоже нужен Тенгере? Или ему нужно убрать Зикера из Ордена? Зачем? А этот Темный Бог… в самом ли деле он был? И как же он, Зикер, опытнейший маг, не почуял, кем является посланец! Не сообразил, кто его послал и зачем. Разве что чары амулета таковы, что способны прятать любую информацию… И ведь как хитро спрятано! Идеальный способ спрятать информацию – придать ей вид чего-то несущественного и сделать общедоступной. Не принял Зикер всерьез полусгнившего человечка с грошовым амулетиком «для самого главного мага». Не принял. Заставил Архимага выслушать это страшилище. Пусть, дескать, вони понюхает, чтоб жизнь праздником не казалась.
Позлорадствовал да и пошел дальше. Выбросил ситуацию из головы. А зря выбросил. Лучше бы я голову свою выбросил. К чему она, если думать не хочет? Потому что ситуация развивается. Если верить Эстену Джальну. А если не верить? Если не верить, то…
Зикер достал из воздуха хрустальный шар, одними губами прочел заклинание и увидел Архимага. Архимага, удивленно вытаращившгося в другой хрустальный шар.
Архимаг пытался сосчитать линии реальности.
– Умник! – пробурчал Зикер, гася свой собственный шар. – А капли дождя считать не пробовал? Увлекательное занятие…
Эстен Джальн был прав. Уже одно то, что Архимаг умудрился увидеть эти линии… не просто событие из будущего – сами линии… уже одно это было очень плохим знаком. Стоит этому недоумку хоть пару раз подряд угадать – и он решит, что уже во всем разбирается. А тогда…
Что ж… неважно, что задумал Эстен Джальн. Неважно, почему он поделился информацией. Пока – неважно. Важно, что он сказал правду.
«Пора уносить ноги.» – подумал Зикер.
Солнечным утром Курт вышел, наконец, из храма. Начинался третий день его, Курта, божественности. Храм стоял на высоком месте, со всех сторон к нему карабкались дома и домики обширно раскинувшейся деревни.
– Ну, и куда нам сначала? – спросил Курт.
– Седьмая Левая улица. Дом Жаворонка, – откликнулся Мур.
– Везде дома с номерами, а улицы с названиями, – заметил Курт. – А у этих… у этих все наоборот. Странные люди.
– Ты даже представить себе не можешь, насколько странные, – усмехнулся Мур. – Я как эти названия услыхал – сразу понял, где мы. Такое место во всем мире одно только и есть. И только в нем Сиген почитается за главного Бога. Да ты не стой столбом. Сворачивай налево, и пойдем. А я пока расскажу.
– Годится, – кивнул Курт, неторопливо, как и подобает Богу, спускаясь с холма.
– Ну так вот, – продолжил Мур, – когда-то здесь был магический Орден. Давно, правда. Он поссорился с другим магическим Орденом. Кто там из их был прав, из-за чего все началось и так далее – теперь дело темное. Для нас важно то, что здешний Орден был побежден. Часть магов погибла в бою, остальные бежали. Свои магические инструменты они прихватили, разумеется – в здравом уме ни один маг такими штуками разбрасываться не станет – а вот слуг, стражников и гаремы, всяких там фей и гурий бросили. Не с руки им было все это за собой волочить. Слишком хлопотно, а они не могли мешкать. Враги шли за ними по пятам. Какое-то время остававшиеся в Ордене люди жили, как раньше, ожидая возвращения магов, но те так и не пришли. Кто знает, что с ними сталось? Стражники и часть слуг разошлись, подыскав себе другие места службы. А феи и гурии остались. Не захотели покинуть это место. Одни повыходили замуж за тех стражников и слуг, что так и не собрались уйти, другие за случайных путников, которые захотели остаться. Так и образовалась эта деревня. А Сиген у них за главного Бога еще с тех времен – потому как маги не позволяли своим наложницам к серьезным Богам обращаться. Боялись, верно, что те им нажалуются. Думаю, это были не очень светлые маги.
– Да уж, – сказал Курт. – Значит, феи и гурии.
– А также люди, – добавил Мур. – А случайными прохожими могли оказаться и эльфы, и гномы, и оборотни, и много еще кто.
– Да уж, – еще раз повторил Курт.
Кто-то торопился им навстречу.
– Ох! – разглядев, испугался Курт. – Это та самая старуха, которую я баловаться послал. Что-то у нее больно уж грозный вид.
– Небось, решила, что тряпкой тебя протирать бесполезно – все равно не блестишь! – хихикнул Мур. – Наверно, решила точильным камнем попробовать.
– Чтоб у тебя набалдашник треснул за такие шуточки! – отозвался Курт. – От этой ведьмы всего ожидать можно.
Ждать пришлось недолго. Несмотря на явно солидный возраст, старуха двигалась широким бодрым шагом хорошо выспавшегося боевого коня, вдруг угодившего в табун с отборными кобылицами. Подойдя, она отвесила подобающий случаю поклон и подняла на Курта виноватый взгляд.
– Я ухожу, – сообщила она.
– Да ты ж придти не успела! – удивился Курт.
– Я с должности своей ухожу, – степенно промолвила старуха.
– Почему? – спросил Курт, стараясь, чтоб в голосе не прозвучала смесь радости с облегчением, переполнявшая его.
– Потому как в должности Хозяйки вдове либо девице незамужней быть надлежит, – поведала старуха. – А раз я уже таковая не есть, , значит, согласно обряду мне полный поворот вышел, и замена необходима есть.
– Не понял, – честно признался Курт.
Мур фыркнул. Старуха улыбнулась.
– Следуя твоему божественному велению, я отправилась баловаться. – Старуха распялила пальцы, загибая их по одному на каждое следующее сообщение. – На одной ножке скакала – раз, в кошку плевалась – два, а потом старосте язык показала – три. А староста, он обиделся. И я ему сказала тогда, какой мне от тебя приказ вышел. Чтоб он за обиду себе того не держал. А он тогда сказал, что он вдовец, и что я вдова, и что нечего мне, как маленькой девочке баловаться. И предложил пойти ко мне и побаловаться, как взрослые люди балуются. Как от Богов заповедано. И сказал еще, что он давно на меня заглядывался. А я ему тогда сказала – а что ж мне с должностью-то делать? А он ответил, что я тебя неверно поняла, и что если б ты хотел, чтобы я в кошек плевалась, то не меня бы выбрал бы, а и вправду маленькую девочку. А что до него самого, то он давно в мою сторону смотрит, но против обряда поступать не можно, вот он и молчит. Ну, а раз ты сам велел… Я ему, конечно, много чего сказать хотела, да только ведь и он мне по нраву, что тут скажешь… А потом он меня слушать не стал, а просто взял на руки и понес. И вся деревня это видела. А отбиваться я не стала, потому что он сильный и всем смешно бы вышло, а разве ж я маленькая девочка, чтобы всем смешно делать? Так что я теперь – мужняя жена. А жена не может быть Хозяйкой, это все знают. Вот я и боюсь, не прогневала ли я тебя, и хочу знать, кто все-таки был прав тогда – я или мой муж?
Посох мелко вибрировал от сдерживаемого смеха. Курт не мог себе позволить даже такой роскоши.
– Твой муж прав, женщина! – мягко, но властно изрекло Божество. – Возвращайся к нему и будьте счастливы. Мне, пребывающему во плоти, не нужна Хозяйка. Уходя, я подберу тебе смену. Иди с миром женщина. Я благословляю тебя и твой брак.
Благодарно улыбнувшись, старуха низко поклонилась и тронулась обратно. А Курт получил основательный удар по лбу.
– Мур! – тоненько взвыл он.
Зато пришел в себя. Произнося «божественный», монолог он сам почти уверовал в свою божественность.
– Очнулся? – поинтересовался посох.
– Вроде бы… – выдохнул Курт.
– Тогда порадуйся, – предложил Мур. – Старая курица добаловалась, и теперь никто не будет вытирать грязные тряпки о твою физиономию.
– Это хорошо, – проворчал Курт, ощупывая лоб, – а только ты все же поосторожней. Синяки и шишки плохо сочетаются с сиянием божественности.
– Я тебе не говорил, что у тебя совсем нет художественного чутья? – поинтересовался посох.
– Нет, – удивился Курт. – Не говорил. А что, и вправду нету?
– Пойди к ближайшей луже и полюбуйся на себя! – гордо воскликнул Мур. – Я создал из тебя совершенное произведение исскуства! Ничто так не сочетается с сиянием нимба, как пара-тройка шишек и добрый синяк под глазом.
– Врешь ты все, – вздохнул Курт, возобновляя шествие по склону холма.
– И вовсе я не вру, а стараюсь тебя утешить, – проговорил посох. – Ну сам подумай, стало бы тебе легче если бы я сказал – ну и поганая у тебя рожа, Курт! Просто ужас! Кстати, мы пришли! – добавил он. – Сворачивай в эту улицу. Видишь во-он тот пестренький дом?
– Вижу, – сказал Курт. – Кстати, напомни-ка что нас там ожидает?
– А ты не помнишь? – удивился Мур. – Да-а… для мага у тебя просто отличная память. Дырявое ведро, а не голова.
– Я тебе не говорил, что просто обожаю разводить костры? – невинно поинтересовался Курт.
– При чем здесь костры? – поймался Мур.
– При том, что ты неплохо пойдешь на растопку! – с угрозой в голосе сообщил Курт.
– Ты злой, – укорил посох. – Злой, противный, не обладаешь навыками бесконфликтного коммуникабельного общения… и вообще деградируешь на глазах.
– Зато ты умный, – фыркнул Курт. – Давай, шевели набалдашником! А то я решу, что ты и сам ни черта не помнишь. Что я должен делать в этом красивом пестреньком доме?
– Снимать штаны и бегать! – хихикнул Мур.
– Чего? – оторопел Курт.
– Снимать штаны и бегать! – повторил посох.
– Неудобно бегать со спущенными штанами, – усмехнулся Курт. – Давай скорей, говори правду, а то дошутишься – я ведь так и сделаю!
– Там две пожилые дамы – по их собственному выражению, «плохие памятью». Совсем как ты, – ехидно добавил Мур. – А еще старичок-кузнец, который силы просил.
– Да, – сказал Курт внутренне холодея. – Теперь помню.
«А вдруг ничего не выйдет? Вдруг не получится?»
Томительная нота неуверенности, словно плащ, стекала с плеч, и прохладный ветер играл его мягкими складками.
«Отец Наш Сиген» решительно шагнул на порог.
«А вдруг не выйдет?! Вдруг… Ну, вперед!»
Вышло.
Курт даже удивился – с какой легкостью.
Правда, последствия оказались не такими, как он ожидал, но с последствиями всегда так. Ожидай, не ожидай – все равно случится не первое, не второе, не третье, а вовсе даже неожиданное.
На пороге дома его встретил старик. Старух видно не было, зато их было хорошо слышно. Даже слишком хорошо.
– Шумят, – вздохнул старик. – Позабыли, кто сколько соли в суп насыпал и куда этот несчастный суп потом дели, и почему вместо него на плите оказалось замоченное белье, и кто положил в это неладное белье мои клещи…
– Сейчас поправим, – бодро пообещал Курт и двинулся на шум голосов.
Когда две пожилые, но не утратившие девичьего задора, склонные все на свете забывать женщины пытаются выяснить друг у дружки, кто же из них все-таки назабывал больше и у кого это лучше выходит – шум образуется просто необыкновенный. Даже божественное присутствие его не окорачивает, в чем Курт убедился на собственном опыте. Он вошел, но тише не стало. Да что там – его попросту не заметили! Они бы сейчас даже заезжего фокусника не разглядели, а тут всего-то навсего какой-то Бог!.. Бабки до того раззадорились, что уже и друг дружку, быть может, не замечали. Впрочем, почему «быть может»? Забыли они друг о друге – делов-то! Возможно, потому и не дошло до ухватов и сковородок. Тем более, что и те и другие здесь были отменного качества. Ухватом наверняка можно было пробить шкуру какого-нибудь дракона, а на любой из сковородок этого самого дракона можно было зажарить, причем целиком.
Курт послушал еще минуту-другую, а потом решительно скомандовал:
– Стоп!
Короткий толчок силы встряхнул его самого, а старухи просто замерли на месте с открытыми ртами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61