Скажу лишь, что это не первая просьба, с которой татары обращаются к этому так называемому волхву! Если вече захочет видеть свидетелей - они здесь, рядом, и готовы подтвердить мои слова.
Правая половина толпы удивленно шепталась, с левой же летели выкрики:
- Хватит!
- Все ясно!
- В Волхов его! Предатель волхвом быть не может!
- Смерть продажным тварям!
Млад не чувствовал страха, только недоумение. Неужели вече так просто обмануть? Неужели достаточно одного свидетеля и поддельной грамотки?
- Пока я сказал все, - Осмолов повинно опустил голову, словно доказывал новгородцам свою покорность, но тут же вскинул глаза, - может быть, кто-то хочет выступить в защиту бывшего волхва?
Вече зашепталось, но никто не поднял руки. Только на самом краю толпы, в отдалении от площади раздались свистки и выкрики. Млад глянул в ту сторону, но почти ничего не разглядел. Может быть, это были студенты? Университет не имел на вече права голоса.
- Что? Никто не хочет? - Осмолов сделал вид, что удивлен, - Надо же! В Новгороде никто не хочет защитить предателя!
И тут со своего места поднялся князь. Млад стоял к нему спиной и не сразу это заметил.
- Я буду его защищать! - мальчишеский голос прозвучал отчетливей и громче, чем зычный голос боярина.
Юный князь вышел вперед, к ограждению, и молча указал Осмолову на его место: тот подчинился, нехотя и с достоинством.
- Посмотри на меня, человек, - попросил князь, обращаясь к Младу, - посмотри мне в глаза.
- Не делай ошибки, князь, - сказал кто-то из-за стола Совета, - самые честные глаза бывают у отъявленных лгунов! Они…
Князь посмотрел в сторону говорившего, и тот осекся.
- Посмотри на меня, - повторил он Младу.
Млад повернул голову - ему все еще казалось, что это сон. Синие глаза князя обжигали, но Млад снова увидел в них то же, что и накануне: неуверенность, усталость и чувство вины.
- Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Млад пожал плечами.
- Я невиновен, - только и сумел выдавить он, не находя других слов.
- Скажи это громче, чтоб об этом услышал Новгород.
Млад набрал воздуха в грудь, судорожно соображая, что мог бы к этому добавить. Но так и не сообразил, повторив на всю площадь:
- Я невиновен!
Эти слова вызвали разный отклик на вече: кто-то засвистел и затопал ногами, кто-то почесал в затылке, кто-то засмеялся. И тут же площадь пришла в движение, которое началось с задних рядов. Млад удивился, подумав, что это сказанное им так странно повлияло на людей.
- Я тоже выступлю в его защиту! - поднялся с места посадник, - негоже принимать скоропалительных решений.
Снизу тут же раздался свист и выкрик:
- Смеян Тушич - известный миротворец! Он ради мира готов не только с врагом брататься, но и предателя выгородить!
- А Пересвет Враныч - известный крикун, - посадник за словом в карман не лез, - за его голос ему бояре серебром платят!
Но шевеление в задних рядах привлекло его внимание, и он смолк. А между тем толпа расступалась, расходилась, открывая широкую дорожку к гриднице: в ее конце, опираясь на посох, появился Белояр. Люди склоняли головы и замолкали, только тихий шепот полз над площадью.
Совет господ зашептался, юный князь от удивления приоткрыл рот, посадник крякнул и пробормотал:
- Ну, тут и без меня, похоже, разберутся… Белояр своего в обиду не даст, но и лжеца защищать не станет.
Млад выдохнул с облегчением: он и не представлял, насколько обрадуется появлению волхва. И сразу почувствовал, как был напряжен до этого: распрямляя плечи до дрожи, поднимая голову и сжимая кулаки. Теперь все встанет на свои места! Ведь Белояру достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, волхв он или «проклят богами».
Белояр шел вперед не торопясь, и Младу показалось, что волхв прихрамывает от усталости. Но и несмотря на это, появление волхва на вече выглядело величественно и торжественно: он как всегда был с непокрытой головой, и солнце серебрилось в его белых волосах, и взгляд его скользил поверх голов, и широкие развернутые плечи выражали достоинство и гордость.
Никто не понял, как это произошло, никто не заметил, но внезапно плечи волхва дернулись, он остановился, и на лице его замерло странное и страшное выражение: смесь удивления и боли. А потом на утоптанный снег медленно упал посох и откатился под ноги толпе. И только после этого тело Белояра стало оползать вниз, словно песчаная башня, подмытая водой. Замершая толпа ахнула единым вздохом, волхв ничком упал в раскрытый для него проход, и все увидели, что из его спины торчит металлический черен ножа.
Люди вокруг испуганно подались назад, кто-то один вскрикнул:
- Убили!
И через мгновение площадь взревела.
Несколько человек протиснулись через толпу и склонились над волхвом, вслед за ними вперед вышли любопытные, и проход сомкнулся, скрывая происходящее от тех, кто находился на степени. Весь Совет господ поднялся со скамеек и приник к ограждению, вглядываясь в толпу, растерянный князь замер, опустив руки, тысяцкий сорвался с места и кинулся по лестнице вниз, собирая немногочисленную дружину, и всего через минуту конные воины оцепили площадь со всех сторон, оттесняя от нее новгородцев.
Не прошло и двух минут, как с середины площади, где лежал Белояр, раздался возглас, который толпа тут же понесла во все стороны:
- Мертв!
Слово, как круги по воде, прокатилось над вечем, прошло сквозь тесные ряды простых новгородцев и, казалось, через Великий мост долетело до детинца. А после этого над площадью повисла давящая тишина: новгородцы обнажали головы. Вслед за ними снял собольи шапки Совет господ, и юный князь стащил шапку негнущейся, неверной рукой. Только Млад стоял на степени в ярко-рыжем треухе, потому что руки у него были связаны. И, наверное, как все вокруг, не мог поверить в то, что произошло.
Горький, глухой голос не осквернил скорби, наоборот, прозвучал как нельзя кстати.
- Плачьте, новгородцы! Плачьте! Коварный враг земли русской протянул руку и сюда, и ранил нас в самое сердце! - из глаз Совы Осмолова выкатились две слезы, - Плачьте и помните! Кто осмелится поднять руку на волхва? Только тот, для кого не святы наши святыни! Кто решится метнуть нож в сердце человека, перед которым преклоняют головы все, от мала до велика? Только тот, кто служит чужим богам!
Новгородцы молчали: голос Осмолова завораживал и рвал из груди рыдания.
- Кто? Кто способен на такое чудовищное действо? Кто сейчас радуется, когда мы плачем? Кто прячет злорадную усмешку, кто гнушается обнажить голову, воздавая должное памяти великого волхва и великого человека? - он неожиданно повернулся к Младу, - шапку долой, татарский прихвостень! Не тебя ли спасал подлый убийца от гнева истинного и неподкупного волхва?
Боярин широко замахнулся и ударил Млада по щеке открытой ладонью: треух слетел на пол, Млад качнулся, и в этот миг его удивление, растерянность и боль исчезли, уступая место если не гневу, то ярости. Обжигающая волна поднялась в груди глубоким вдохом, и выплеснулась наружу.
- Белояр шел сюда, дабы сказать, что не верит гаданию! - Млад шагнул вперед, к ограждению, и на голос его толпа вскинула лица и открыла рты, - Он сомневался, имеет ли право вмешиваться в вече и говорить не как волхв, а как новгородец! Но он хотел сказать, что не верит гаданию! Я был его доказательством, его единственным доводом! Мы вместе должны были выйти сюда и признать: нас обманули! Неподвластная нам сила сумела заморочить нас, выдавая чужие видения за Правду. Я единственный увидел хана Амин-Магомеда не подлым убийцей, а всего лишь вышедшим из-под гнета данником! Мне, волхву, боги дали силу для того, чтоб я говорил вам Правду, и я ее говорю: я видел, что Амин-Магомед не убивал князя Бориса! Хотел убить, но не убивал!
Совет господ замер молча, не отрывая от Млада глаз; юный князь вскрикнул, словно от неожиданной боли, а Сова Осмолов с дрожащим подбородком отступил на пару шагов, будто боялся, что Млад швырнет в него ядовитую змею. Только для Млада все они: и те, кто собрался на степени, и те, кто стоял на площади, и те, кто окружал площадь многотысячным кольцом - все превратились в единое целое.
- Я не знаю, что было на самом деле, - продолжал Млад, - я не знаю, кто убийца князя Бориса. Но гадание лжет! Меня привели сюда насильно, предложив выбор: отказаться от своих вчерашних слов или стать предателем в глазах Новгорода! Странные люди встретились мне: люди, по силе равные волхвам, но не боящиеся лжи, предательств и провокаций. Они подбивают новгородцев к кровопролитию и беспорядкам. Они хотят начать войну с Казанью любой ценой! Я не знаю, зачем им это нужно! Я просто говорю то, что вижу и что думаю. Белояра убил тот, кто боялся его выступления на вече! Белояра убил тот, кто хочет начать войну!
Млад почувствовал, как горло захлестывает тошнота, темнеет в глазах, и боковым зрением увидел, что на степень поднимается Градята, а с ним те трое чужаков, встретивших его позади гридницы.
- Я сказал все, что хотел, - успел крикнуть Млад. Пол качнулся и начал проваливаться, дыбиться и крениться. Млад заскользил вниз, стараясь удержаться за него руками, но руки были связаны за спиной, и он ударился лицом о гладкие доски, после чего чернота накрыла его с головой, словно одеяло.
Он отрыл глаза в незнакомом полутемном доме с низким потолком, лежа на узкой кровати, обложенный со всех сторон теплыми шубами; под ногами лежал горячий камень, завернутый в тряпки: Младу было холодно, сильно тошнило, и болел нос.
Какая-то женщина со свечой в руках нагнулась к нему, лицо ее просветлело и разгладилось, когда она увидела, что Млад открыл глаза.
- Очнулся? Ну и хорошо. Сейчас чайку горячего, медку сладкого…
Млад хотел вытащить руку из-под одеял, но не сумел - сил не было. Дверь тут же приоткрылась, и в полутемную комнату с подсвечником в руках вошел доктор Велезар. За его спиной показался Перемысл, волхв из Перыни. Женщина, увидев их, кивнула и вышла, чтоб не мешать.
- Ну наконец-то! Я, признаться, начал опасаться за твою жизнь… - доктор присел на край кровати, поставив подсвечник на табуретку у изголовья. Перемысл остался стоять в ногах.
Млад хотел сказать, что все в порядке, но голос тоже не послушался его.
- Разве можно было! - доктор покачал головой, - ты же опытный шаман, ты же знаешь, что нельзя входить в такое состояние, не восстановившись как следует.
- Я не хотел… Я не собирался… - хрипло и тихо ответил Млад.
- Как это «ты не собирался»? - брови Перемысла поползли вверх.
Млад вздохнул: он и сам знал, что такого быть не должно. Вчера ночью он не сумел по своей воле выйти из этого состояния, а сегодня и вовсе оказался в нем, совершенно того не желая.
- Да, брат… - беззлобно проворчал доктор, - задал ты Сове Осмолову… Впредь будет знать, как идти против волхва.
Млад удивился, не понимая, о чем говорит Велезар.
- Освистали его новгородцы так, что он долго на степень подняться побоится, - пояснил доктор, - и он должен радоваться, что всего лишь освистали…
- Да и на улице ему появляться стыдно - того и гляди камнем из-за угла зашибут, - улыбнулся Перемысл, - твоим словам все поверили. Еще бы не поверить! Если б ты их позвал топиться в Волхове, пошли бы - и не задумались!
- Так нельзя… - Млад скривился, - это же… неправильно… Я не хотел.
- Ну зачем ты все время что-то выдумываешь? - усмехнулся Перемысл, - «неправильно»! Тебя оболгали, Белояра убили - а ты о чем-то рассуждаешь!
Белояр… Острая боль шевельнулась в груди, и на миг потемнело в глазах. Кто и зачем это сделал? Сова Осмолов? Не взял бы он на себя такой смелости… Да и новгородцы в это не поверили, иначе бы не освистали, а разорвали на куски.
- Тихо, тихо… - доктор Велезар положил руку Младу на лоб, - не надо думать о плохом. Это отнимает силы. Сейчас чаю с медом выпьешь, и спать. Тебе надо много спать.
- Да вы что? - Млад хотел приподняться на локте, но не сумел, - Я не могу тут остаться, мне надо домой! Меня Миша ждет! У меня всего-то три дня и осталось!
От столь длинной фразы в груди что-то опустилось и задрожало, голова побежала кругом, и тошнота вплотную подступила к горлу.
Доктор покачал головой:
- Тебе надо восстановиться. Я бы и завтра тебя никуда не отпустил.
Млад почувствовал отчаянье: если бы он мог подняться, то ушел бы сам, и доктора ни о чем не спрашивал - сел на коня и поехал. А в таком состоянии домой он может отправиться только в санях, а где их взять?
- Какая разница, где я буду лежать: здесь или дома, а? - спросил он безо всякой надежды, но тут его поддержал Перемысл.
- Мне не жалко, оставайся у меня хоть до лета… Но если хочешь, отвезу тебя домой.
- Ну какие сейчас могут быть переезды? - сжал губы доктор, - в санях растрясет, станет хуже… Я еще полчаса назад не был уверен в том, что ты останешься в живых!
Млад пожал плечами: конечно, плохо было, но в смерть почему-то не верилось.
- Да с чего мне умирать-то? - он улыбнулся.
- С чего? - поднял брови доктор, - сердце бы остановилось, оттого что сил у него не осталось биться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Правая половина толпы удивленно шепталась, с левой же летели выкрики:
- Хватит!
- Все ясно!
- В Волхов его! Предатель волхвом быть не может!
- Смерть продажным тварям!
Млад не чувствовал страха, только недоумение. Неужели вече так просто обмануть? Неужели достаточно одного свидетеля и поддельной грамотки?
- Пока я сказал все, - Осмолов повинно опустил голову, словно доказывал новгородцам свою покорность, но тут же вскинул глаза, - может быть, кто-то хочет выступить в защиту бывшего волхва?
Вече зашепталось, но никто не поднял руки. Только на самом краю толпы, в отдалении от площади раздались свистки и выкрики. Млад глянул в ту сторону, но почти ничего не разглядел. Может быть, это были студенты? Университет не имел на вече права голоса.
- Что? Никто не хочет? - Осмолов сделал вид, что удивлен, - Надо же! В Новгороде никто не хочет защитить предателя!
И тут со своего места поднялся князь. Млад стоял к нему спиной и не сразу это заметил.
- Я буду его защищать! - мальчишеский голос прозвучал отчетливей и громче, чем зычный голос боярина.
Юный князь вышел вперед, к ограждению, и молча указал Осмолову на его место: тот подчинился, нехотя и с достоинством.
- Посмотри на меня, человек, - попросил князь, обращаясь к Младу, - посмотри мне в глаза.
- Не делай ошибки, князь, - сказал кто-то из-за стола Совета, - самые честные глаза бывают у отъявленных лгунов! Они…
Князь посмотрел в сторону говорившего, и тот осекся.
- Посмотри на меня, - повторил он Младу.
Млад повернул голову - ему все еще казалось, что это сон. Синие глаза князя обжигали, но Млад снова увидел в них то же, что и накануне: неуверенность, усталость и чувство вины.
- Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Млад пожал плечами.
- Я невиновен, - только и сумел выдавить он, не находя других слов.
- Скажи это громче, чтоб об этом услышал Новгород.
Млад набрал воздуха в грудь, судорожно соображая, что мог бы к этому добавить. Но так и не сообразил, повторив на всю площадь:
- Я невиновен!
Эти слова вызвали разный отклик на вече: кто-то засвистел и затопал ногами, кто-то почесал в затылке, кто-то засмеялся. И тут же площадь пришла в движение, которое началось с задних рядов. Млад удивился, подумав, что это сказанное им так странно повлияло на людей.
- Я тоже выступлю в его защиту! - поднялся с места посадник, - негоже принимать скоропалительных решений.
Снизу тут же раздался свист и выкрик:
- Смеян Тушич - известный миротворец! Он ради мира готов не только с врагом брататься, но и предателя выгородить!
- А Пересвет Враныч - известный крикун, - посадник за словом в карман не лез, - за его голос ему бояре серебром платят!
Но шевеление в задних рядах привлекло его внимание, и он смолк. А между тем толпа расступалась, расходилась, открывая широкую дорожку к гриднице: в ее конце, опираясь на посох, появился Белояр. Люди склоняли головы и замолкали, только тихий шепот полз над площадью.
Совет господ зашептался, юный князь от удивления приоткрыл рот, посадник крякнул и пробормотал:
- Ну, тут и без меня, похоже, разберутся… Белояр своего в обиду не даст, но и лжеца защищать не станет.
Млад выдохнул с облегчением: он и не представлял, насколько обрадуется появлению волхва. И сразу почувствовал, как был напряжен до этого: распрямляя плечи до дрожи, поднимая голову и сжимая кулаки. Теперь все встанет на свои места! Ведь Белояру достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, волхв он или «проклят богами».
Белояр шел вперед не торопясь, и Младу показалось, что волхв прихрамывает от усталости. Но и несмотря на это, появление волхва на вече выглядело величественно и торжественно: он как всегда был с непокрытой головой, и солнце серебрилось в его белых волосах, и взгляд его скользил поверх голов, и широкие развернутые плечи выражали достоинство и гордость.
Никто не понял, как это произошло, никто не заметил, но внезапно плечи волхва дернулись, он остановился, и на лице его замерло странное и страшное выражение: смесь удивления и боли. А потом на утоптанный снег медленно упал посох и откатился под ноги толпе. И только после этого тело Белояра стало оползать вниз, словно песчаная башня, подмытая водой. Замершая толпа ахнула единым вздохом, волхв ничком упал в раскрытый для него проход, и все увидели, что из его спины торчит металлический черен ножа.
Люди вокруг испуганно подались назад, кто-то один вскрикнул:
- Убили!
И через мгновение площадь взревела.
Несколько человек протиснулись через толпу и склонились над волхвом, вслед за ними вперед вышли любопытные, и проход сомкнулся, скрывая происходящее от тех, кто находился на степени. Весь Совет господ поднялся со скамеек и приник к ограждению, вглядываясь в толпу, растерянный князь замер, опустив руки, тысяцкий сорвался с места и кинулся по лестнице вниз, собирая немногочисленную дружину, и всего через минуту конные воины оцепили площадь со всех сторон, оттесняя от нее новгородцев.
Не прошло и двух минут, как с середины площади, где лежал Белояр, раздался возглас, который толпа тут же понесла во все стороны:
- Мертв!
Слово, как круги по воде, прокатилось над вечем, прошло сквозь тесные ряды простых новгородцев и, казалось, через Великий мост долетело до детинца. А после этого над площадью повисла давящая тишина: новгородцы обнажали головы. Вслед за ними снял собольи шапки Совет господ, и юный князь стащил шапку негнущейся, неверной рукой. Только Млад стоял на степени в ярко-рыжем треухе, потому что руки у него были связаны. И, наверное, как все вокруг, не мог поверить в то, что произошло.
Горький, глухой голос не осквернил скорби, наоборот, прозвучал как нельзя кстати.
- Плачьте, новгородцы! Плачьте! Коварный враг земли русской протянул руку и сюда, и ранил нас в самое сердце! - из глаз Совы Осмолова выкатились две слезы, - Плачьте и помните! Кто осмелится поднять руку на волхва? Только тот, для кого не святы наши святыни! Кто решится метнуть нож в сердце человека, перед которым преклоняют головы все, от мала до велика? Только тот, кто служит чужим богам!
Новгородцы молчали: голос Осмолова завораживал и рвал из груди рыдания.
- Кто? Кто способен на такое чудовищное действо? Кто сейчас радуется, когда мы плачем? Кто прячет злорадную усмешку, кто гнушается обнажить голову, воздавая должное памяти великого волхва и великого человека? - он неожиданно повернулся к Младу, - шапку долой, татарский прихвостень! Не тебя ли спасал подлый убийца от гнева истинного и неподкупного волхва?
Боярин широко замахнулся и ударил Млада по щеке открытой ладонью: треух слетел на пол, Млад качнулся, и в этот миг его удивление, растерянность и боль исчезли, уступая место если не гневу, то ярости. Обжигающая волна поднялась в груди глубоким вдохом, и выплеснулась наружу.
- Белояр шел сюда, дабы сказать, что не верит гаданию! - Млад шагнул вперед, к ограждению, и на голос его толпа вскинула лица и открыла рты, - Он сомневался, имеет ли право вмешиваться в вече и говорить не как волхв, а как новгородец! Но он хотел сказать, что не верит гаданию! Я был его доказательством, его единственным доводом! Мы вместе должны были выйти сюда и признать: нас обманули! Неподвластная нам сила сумела заморочить нас, выдавая чужие видения за Правду. Я единственный увидел хана Амин-Магомеда не подлым убийцей, а всего лишь вышедшим из-под гнета данником! Мне, волхву, боги дали силу для того, чтоб я говорил вам Правду, и я ее говорю: я видел, что Амин-Магомед не убивал князя Бориса! Хотел убить, но не убивал!
Совет господ замер молча, не отрывая от Млада глаз; юный князь вскрикнул, словно от неожиданной боли, а Сова Осмолов с дрожащим подбородком отступил на пару шагов, будто боялся, что Млад швырнет в него ядовитую змею. Только для Млада все они: и те, кто собрался на степени, и те, кто стоял на площади, и те, кто окружал площадь многотысячным кольцом - все превратились в единое целое.
- Я не знаю, что было на самом деле, - продолжал Млад, - я не знаю, кто убийца князя Бориса. Но гадание лжет! Меня привели сюда насильно, предложив выбор: отказаться от своих вчерашних слов или стать предателем в глазах Новгорода! Странные люди встретились мне: люди, по силе равные волхвам, но не боящиеся лжи, предательств и провокаций. Они подбивают новгородцев к кровопролитию и беспорядкам. Они хотят начать войну с Казанью любой ценой! Я не знаю, зачем им это нужно! Я просто говорю то, что вижу и что думаю. Белояра убил тот, кто боялся его выступления на вече! Белояра убил тот, кто хочет начать войну!
Млад почувствовал, как горло захлестывает тошнота, темнеет в глазах, и боковым зрением увидел, что на степень поднимается Градята, а с ним те трое чужаков, встретивших его позади гридницы.
- Я сказал все, что хотел, - успел крикнуть Млад. Пол качнулся и начал проваливаться, дыбиться и крениться. Млад заскользил вниз, стараясь удержаться за него руками, но руки были связаны за спиной, и он ударился лицом о гладкие доски, после чего чернота накрыла его с головой, словно одеяло.
Он отрыл глаза в незнакомом полутемном доме с низким потолком, лежа на узкой кровати, обложенный со всех сторон теплыми шубами; под ногами лежал горячий камень, завернутый в тряпки: Младу было холодно, сильно тошнило, и болел нос.
Какая-то женщина со свечой в руках нагнулась к нему, лицо ее просветлело и разгладилось, когда она увидела, что Млад открыл глаза.
- Очнулся? Ну и хорошо. Сейчас чайку горячего, медку сладкого…
Млад хотел вытащить руку из-под одеял, но не сумел - сил не было. Дверь тут же приоткрылась, и в полутемную комнату с подсвечником в руках вошел доктор Велезар. За его спиной показался Перемысл, волхв из Перыни. Женщина, увидев их, кивнула и вышла, чтоб не мешать.
- Ну наконец-то! Я, признаться, начал опасаться за твою жизнь… - доктор присел на край кровати, поставив подсвечник на табуретку у изголовья. Перемысл остался стоять в ногах.
Млад хотел сказать, что все в порядке, но голос тоже не послушался его.
- Разве можно было! - доктор покачал головой, - ты же опытный шаман, ты же знаешь, что нельзя входить в такое состояние, не восстановившись как следует.
- Я не хотел… Я не собирался… - хрипло и тихо ответил Млад.
- Как это «ты не собирался»? - брови Перемысла поползли вверх.
Млад вздохнул: он и сам знал, что такого быть не должно. Вчера ночью он не сумел по своей воле выйти из этого состояния, а сегодня и вовсе оказался в нем, совершенно того не желая.
- Да, брат… - беззлобно проворчал доктор, - задал ты Сове Осмолову… Впредь будет знать, как идти против волхва.
Млад удивился, не понимая, о чем говорит Велезар.
- Освистали его новгородцы так, что он долго на степень подняться побоится, - пояснил доктор, - и он должен радоваться, что всего лишь освистали…
- Да и на улице ему появляться стыдно - того и гляди камнем из-за угла зашибут, - улыбнулся Перемысл, - твоим словам все поверили. Еще бы не поверить! Если б ты их позвал топиться в Волхове, пошли бы - и не задумались!
- Так нельзя… - Млад скривился, - это же… неправильно… Я не хотел.
- Ну зачем ты все время что-то выдумываешь? - усмехнулся Перемысл, - «неправильно»! Тебя оболгали, Белояра убили - а ты о чем-то рассуждаешь!
Белояр… Острая боль шевельнулась в груди, и на миг потемнело в глазах. Кто и зачем это сделал? Сова Осмолов? Не взял бы он на себя такой смелости… Да и новгородцы в это не поверили, иначе бы не освистали, а разорвали на куски.
- Тихо, тихо… - доктор Велезар положил руку Младу на лоб, - не надо думать о плохом. Это отнимает силы. Сейчас чаю с медом выпьешь, и спать. Тебе надо много спать.
- Да вы что? - Млад хотел приподняться на локте, но не сумел, - Я не могу тут остаться, мне надо домой! Меня Миша ждет! У меня всего-то три дня и осталось!
От столь длинной фразы в груди что-то опустилось и задрожало, голова побежала кругом, и тошнота вплотную подступила к горлу.
Доктор покачал головой:
- Тебе надо восстановиться. Я бы и завтра тебя никуда не отпустил.
Млад почувствовал отчаянье: если бы он мог подняться, то ушел бы сам, и доктора ни о чем не спрашивал - сел на коня и поехал. А в таком состоянии домой он может отправиться только в санях, а где их взять?
- Какая разница, где я буду лежать: здесь или дома, а? - спросил он безо всякой надежды, но тут его поддержал Перемысл.
- Мне не жалко, оставайся у меня хоть до лета… Но если хочешь, отвезу тебя домой.
- Ну какие сейчас могут быть переезды? - сжал губы доктор, - в санях растрясет, станет хуже… Я еще полчаса назад не был уверен в том, что ты останешься в живых!
Млад пожал плечами: конечно, плохо было, но в смерть почему-то не верилось.
- Да с чего мне умирать-то? - он улыбнулся.
- С чего? - поднял брови доктор, - сердце бы остановилось, оттого что сил у него не осталось биться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81