Чтоб не задохнуться от дыма, пробили дыру на чердак.
Никаких съестных припасов ни в избе, ни в амбаре, ни в погребе не нашлось - хозяева покинули заимку, забрав с собой и скот, и хлеб. В подклете набрали немного замерзшей репы и сварили отвратительную, склизкую похлебку - и она показалась неплохой, но только раздразнила голод.
Быть костровым вызвался Ширяй - он, на удивление, не чувствовал усталости, наоборот, шустрил, балагурил, и был странно возбужденным. Раз десять успел рассказать, о том, как убил ландскнехта - ударом копья в лицо. У него это вышло случайно, в самом начале боя. Не каждый студент мог похвастаться тем, что убил, а не ранил наемника, но над Ширяем посмеивались, припоминая, как он после этого ползал на карачках и не мог проблеваться. Ширяй нисколько не обижался - подвига это в его глазах не умаляло. Но есть похлебку из репы парень не мог - при виде еды лицо его побелело и заострилось, как у тяжелобольного.
На ночь не стали снимать доспехи - никто не знал, что ждет их на рассвете и не идут ли по их следам отряды неприятеля. Взрослые ополченцы установили поочередные дозоры, предоставив студентам возможность спокойно спать.
Млад думал, что не сможет уснуть, но едва опустился на сено и завернулся в плащ, мгновенно забылся сном, несмотря ни на ломоту во всем теле, ни на боль от ушибов.
Ему казалось, проспал он не больше минуты, когда кто-то потряс его за плечо. Млад вскочил, хватаясь за меч, положенный рядом.
- Тише! - шикнул на него Ширяй, - это я. Все в порядке.
Млад опустился обратно в сено - сердце выскакивало из груди от испуга, он и не думал, что может так испугаться!
- Что, сменить тебя? - спросил он у шаманенка и зевнул.
- Не. Мне поговорить надо.
- Ширяй, ложись спать, я за тебя посижу… - Млад сел и осмотрелся: все спали, в котле потрескивали дрова и освещали горницу живыми, непоседливыми сполохами огня.
- Мстиславич, это очень важно! - зашипел Ширяй, - ну правда! Не смейся надо мной!
Млад никогда ни над кем не смеялся.
- Ладно, - он вздохнул и пересел поближе к огню, кутаясь в плащ - и дыра в потолке, и хлипкие окна вытягивали тепло от огня мгновенно.
- Ты только не смейся, Мстиславич… - повторил Ширяй, разжал кулак и протянул Младу открытую ладонь, - во, смотри. Это я в дровах нашел, когда к поленнице спускался.
Млад нагнулся, рассматривая, что такое мог обнаружить Ширяй.
- Оберег? - спросил он - на ладони парня лежал маленький кожаный мешочек, стянутый тесемкой. В похожие мешочки люди кладут горсть земли, уезжая на чужбину.
- А теперь посмотри, что у него внутри! - глаза шаманенка вспыхнули, - посмотри-посмотри!
Он развязал тесьму дрожащими от волнения пальцами и вытряхнул на руку махонький свиток.
- Я говорил - это заговОр! Вот, такие же буквы, как на тех, которые вы в устье Шелони нашли! И знак смерти в начале и в конце! Они эти заговоры на бумаге пишут и как обереги используют!
- И где ты это нашел? - Млад зевнул - находка Ширяя, несомненно, заслуживала внимания, и ее следовало передать Родомилу, но с этим можно было подождать и до утра…
- В поленнице, в самом низу, она зацепилась за сучок и, наверное, тесьма порвалась, когда человек дрова вываливал. Но и это не все…
- Чего? - Млад снова зевнул.
- Да перестань ты зевать! - Ширяй сжал кулаки, - я серьезно говорю!
- Да я верю, верю… - вздохнул Млад, - просто спать хочется.
- У Градяты был такой же оберег. Я много раз видел.
Млад пожал плечами - ничего удивительного.
- Мстиславич, послушай… Ты только не смейся надо мной… Это и есть оберег Градяты! Только не тот, что я видел, а старый.
- С чего ты взял?
- Я… я сидел и смотрел на огонь… Я не хотел тебя будить… Я бы до утра подождал… Но тут… Я чувствую колдовство, понимаешь? Я его чувствую. Оно тут везде. В этой горнице. Мы не случайно сюда зашли, нас боги сюда привели!
- Ширяй… Боги могут вести на битву, но сюда, уверяю тебя, мы вышли по своей воле.
- Может, не боги. Может, судьба, - легко согласился Ширяй, - я не знаю. Я держал его в руках, смотрел на огонь и вдруг увидел… Увидел Градяту здесь. Но он сразу исчез. Вот я и подумал - мне сил не хватает. А если вместе, можно попробовать… А?
- Можно, - пожал плечами Млад. Ширяй не был волхвом, но, кто же знает, когда в человеке просыпаются эти способности? Он убил человека, это потрясло его, и запросто могло вызвать обострение ощущений, в том числе волховских.
- А ты можешь, как Белояр? - вспыхнули глаза шаманенка, - Ну, как при гадании в Городище, а?
- Знаешь, это неудачный пример. В Городище, считай, и не было никакого гадания - только морок… Но я понял, о чем ты говоришь... Нет, я не кудесник, я гадатель. А Белояр, напротив, гадателем не был. Но давай попробуем… Мы же шаманы. Мне кажется, это что-то вроде подъема, только совсем невысоко. И костер уже есть.
- А… мы ж перебудим всех… - Ширяй огляделся.
- Мы тихо. Помнишь, я говорил, что могу подняться наверх даже из дома? Теперь я буду поднимать тебя, но ты должен мне довериться. Как в первый раз, когда мы с тобой поднимались, помнишь?
- Еще бы! Может, Добробоя разбудить?
- Нет. Двоих мне будет не поднять. Хорошо, что ты ничего не ел - налегке проще. Давай попробуем. Но доспехи придется снять - сомкнутые кольца не пустят наверх.
Сила Ширяя потрясла Млада - он не раз поднимался с шаманенком наверх, но никогда не чувствовал такого. А может, это оберег, зажатый в его кулаке, разводил в стороны темноту? Вещи хранят силу своих хозяев… Видения были ясными, несравнимо ясней тех, что он видел при гадании на Городище, ясней, чем картины будущего, внезапно являющиеся к нему. Млад мог рассмотреть каждую мелочь - стоило только всмотреться, расслышать каждое слово - стоило только прислушаться.
Осенний вечер и красный закат перед ветреным днем… И бумага на подоконнике, освещенная красным закатом. И человек, склонившийся над бумагой - в цветастом кафтане, смуглый, темноволосый и широкоплечий.
- Здесь кто-то есть, тебе не кажется? - человек оглянулся через плечо, и Млад узнал того чужака, которого видел перед вечем после гадания, того, который напал в лесу на Родомила. Он говорил на незнаком языке, но смысл сказанного был совершено ясен.
- Оставь. У них нет никого, кто может проникнуть сюда. Я поставил защиту, - это сказал Градята, вышагивая по горнице из угла в угол.
- На всякую защиту найдется тот, кто ее сломает. И всякая защита со временем слабеет.
- Когда она ослабеет, нам будет все равно. Лучше расскажи, что ты там насчитал, - Градята подошел к чужаку поближе и заглянул в бумагу.
- Ты все равно ничего не поймешь, - чужак прикрыл бумагу рукой, - Иессей совершенно прав во всем, кроме одного: смерть князя гораздо вероятней, чем он говорит.
- Иессею не нужно ковыряться в Книге, чтоб что-то знать. Он видит, - проворчал Градята.
- Иессей слишком заносчив, и Книга этого не простит. Но дело не в этом: мне кажется, он нарочно нагнетает на нас страх, чтоб мы не расслаблялись. Он давно сторговался с Богом о власти на этой земле, и теперь хочет, чтоб все шло как по маслу. Его пугает любое препятствие.
- А эти препятствия есть?
- Препятствия есть всегда, но нет неустранимых препятствий. Книга говорит, их можно преодолеть.
- И все же, что это за препятствия, которые так пугают Иессея? - Градята снова заглянул в бумагу, и чужак перевернул листок.
- На пути к смерти князя, в числе прочих, стоит однорукий маг - очень сильный маг, ничуть не слабей Иессея. Наверное, Иессей боится именно его.
- Это, должно быть, волхв Белояр, - презрительно скривился Градята.
- Волхв Белояр будет убит. Он жалок по сравнению с Иессеем, равно как и его возможный преемник.
- В Новгороде нет никаких одноруких магов. Как и сильных магов вообще. Иессей бы давно увидел такого.
- Почему обязательно в Новгороде? Сидит какой-нибудь старец на берегу Белозера, глядит на воду, отгородившись от всего мира… И потом, равного Иессей может и не увидеть, тем более на расстоянии. Этот маг может и вовсе не появиться, его число в раскладе - одна двадцать четвертая. Даже у преемника Белояра число побольше - одна восьмая. Напрасно Иесеей не смотрит в Книгу, он бы перестал перестраховываться. Меня больше занимает другой вопрос - как бы князь не умер раньше времени.
- Вот это точно не наше дело, - фыркнул Градята, - не лезь, во что не просят.
- Ты удивительно нелюбознателен, - усмехнулся в ответ чужак, - ты никогда не станешь великим.
- Хочешь обойти Иессея?
- Я моложе, а Иессей не вечен. Нет, тут определенно кто-то есть, - чужак осмотрелся и понюхал воздух, - железом пахнет. Кровью.
- Оставь. Никого тут нет. И железо не пахнет.
- Пахнет. Особенно смоченное в крови.
- Ваше колено - сущее зверье… - скривился Градята, - Кто еще там стоит на пути?
- Зачем тебе это? Ты же нелюбознателен? - спрятал улыбку чужак.
- Я хочу знать, что за работа мне предстоит.
- Много тебе предстоит работы. Вот человек со знаком правосудия на челе… Одна шестая.
- Посадник?
- Нет, посадник со знаком миротворца. Одна сорок восьмая. Его можно убить, смерть его не стоит на пути к смерти князя. А этот, судейский, его убивать нельзя - его смерть помешает. Одна четверть - число его смерти.
- Купить? - поднял брови Градята.
- Купить человека со знаком правосудия на челе? - расхохотался чужак, - это интересно.
- Запугать?
- Я подумаю. Можно сделать его орудием так, что он и сам этого не заметит. И все же… Как бы князь не умер раньше времени…
- Иессей разберется.
- А я все же посчитаю, - кивнул чужак, - все равно здесь больше нечем заняться. А ты иди, погуляй, что ли… Посмотри на местные красоты. И защиту я, пожалуй, поставлю сам.
- Мстиславич, а что такое «маг»? - Ширяй лежал на сене, подперев голову рукой. Он нисколько не устал, наоборот, глаза его продолжали лихорадочно блестеть.
- Кудесник. Это слово пришло из Персии в Грецию, и вначале означало всего лишь огнепоклонника. А потом им стали называть кудесников.
- Надо найти этого однорукого кудесника.
- Я напишу Родомилу. Как только дойдем до Пскова, я напишу.
- А князю скажешь? - шаманенок вскинул лицо.
- Не знаю. Тебе не показалось, что речь идет о смерти от естественных причин? Иначе бы они не говорили о том, что он может умереть раньше времени.
- Может, они хотят убить его так же, как Бориса? И боятся, что яд подействует быстрей?
- Ни разу не было сказано об убийстве. И потом, я все думаю, что значит «раньше времени»?
- Надо предупредить князя. Чего ты боишься, Мстиславич?
- Видишь ли, если речь идет о смерти от естественных причин, например, о болезни, возможно, князь уже знает об этом. И мое сообщение не даст ему возможности бороться, - Млад пожал плечами - тревожить князя теперь, когда он собрал силы на войну?
- Но ты же не скажешь ему о том, что он обязательно умрет! Скажешь, что они хотят его смерти и все!
- Ширяй, он и без нас знает, что они хотят его смерти. Но он должен сделать что-то перед смертью, а что - мы так и не узнали…
- Как ты думаешь, что они здесь делали?
- Не знаю. Ждали чего-то по дороге к Новгороду. Какая разница?
- Градята появился в университете в середине осени. Я помню. Значит, прямо отсюда - к нам. Мстиславич, а откуда берутся кудесники?
- Оттуда же, откуда шаманы. Эти способности наследуются, но только отчасти. Например, мой отец - волхв-целитель, а я - волхв-гадатель. Кудесник - очень редкий дар, и требует долгого обучения, чтоб развернуться в полную силу. Поэтому кудесники, как правило, старики, и, зачастую - долгожители. Чем больше опыта накапливает кудесник, тем сильней проявляется его дар.
- Значит, этот чужак может со временем стать таким же, как этот их Иессей? Если будет долго учиться?
- Боюсь, Иессей это тот, кого Перун назвал избранным из избранных. И, сколько бы он ни обучался, избранным из избранных его могут сделать только боги.
На следующее утро у повети дозорные увидели огромного черного коня. Сначала они подняли тревогу, но, разобравшись, поняли - конь пришел без всадника, искал людей и еду. И нашел.
Запрячь его в сани так и не вышло - он не привык ходить в упряжи. Верхом на зверя, скалящего зубы, никто сесть не решился, но конь позволил вести себя в поводу. Псковичи собирались подарить коня князю Тальгерту, а новгородцы - князю Волоту. Спор о том, чей князь больше достоин такого дара, продолжался пару часов, скрашивая однообразную дорогу.
На Завеличье вышли после заката, в темноте, издали разглядев зарево пожара: псковичи жгли посад. Метель утихала, снегопад прекратился, и сквозь тучи время от времени проглядывала луна.
- Куда прете? - не очень-то любезно спросил дозорный дружинник, увидев ватагу, идущую по дороге к реке.
- Мы из ополчения, отступали от Изборска. С нами раненые, - ответил ему Млад.
- Небось, лазутчики ландмаршала Волдхара… - проворчал дружинник.
- Ага, все сорок человек, - сунулся Ширяй.
- В обход вам надо идти. Снега все равно там не осталось, - дружинник кивнул на дорогу к Великой, - грязь сплошная, с волокушами не пройдете.
Он кликнул товарища и велел проводить ополченцев мимо Завеличья - крюк получился версты на три.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Никаких съестных припасов ни в избе, ни в амбаре, ни в погребе не нашлось - хозяева покинули заимку, забрав с собой и скот, и хлеб. В подклете набрали немного замерзшей репы и сварили отвратительную, склизкую похлебку - и она показалась неплохой, но только раздразнила голод.
Быть костровым вызвался Ширяй - он, на удивление, не чувствовал усталости, наоборот, шустрил, балагурил, и был странно возбужденным. Раз десять успел рассказать, о том, как убил ландскнехта - ударом копья в лицо. У него это вышло случайно, в самом начале боя. Не каждый студент мог похвастаться тем, что убил, а не ранил наемника, но над Ширяем посмеивались, припоминая, как он после этого ползал на карачках и не мог проблеваться. Ширяй нисколько не обижался - подвига это в его глазах не умаляло. Но есть похлебку из репы парень не мог - при виде еды лицо его побелело и заострилось, как у тяжелобольного.
На ночь не стали снимать доспехи - никто не знал, что ждет их на рассвете и не идут ли по их следам отряды неприятеля. Взрослые ополченцы установили поочередные дозоры, предоставив студентам возможность спокойно спать.
Млад думал, что не сможет уснуть, но едва опустился на сено и завернулся в плащ, мгновенно забылся сном, несмотря ни на ломоту во всем теле, ни на боль от ушибов.
Ему казалось, проспал он не больше минуты, когда кто-то потряс его за плечо. Млад вскочил, хватаясь за меч, положенный рядом.
- Тише! - шикнул на него Ширяй, - это я. Все в порядке.
Млад опустился обратно в сено - сердце выскакивало из груди от испуга, он и не думал, что может так испугаться!
- Что, сменить тебя? - спросил он у шаманенка и зевнул.
- Не. Мне поговорить надо.
- Ширяй, ложись спать, я за тебя посижу… - Млад сел и осмотрелся: все спали, в котле потрескивали дрова и освещали горницу живыми, непоседливыми сполохами огня.
- Мстиславич, это очень важно! - зашипел Ширяй, - ну правда! Не смейся надо мной!
Млад никогда ни над кем не смеялся.
- Ладно, - он вздохнул и пересел поближе к огню, кутаясь в плащ - и дыра в потолке, и хлипкие окна вытягивали тепло от огня мгновенно.
- Ты только не смейся, Мстиславич… - повторил Ширяй, разжал кулак и протянул Младу открытую ладонь, - во, смотри. Это я в дровах нашел, когда к поленнице спускался.
Млад нагнулся, рассматривая, что такое мог обнаружить Ширяй.
- Оберег? - спросил он - на ладони парня лежал маленький кожаный мешочек, стянутый тесемкой. В похожие мешочки люди кладут горсть земли, уезжая на чужбину.
- А теперь посмотри, что у него внутри! - глаза шаманенка вспыхнули, - посмотри-посмотри!
Он развязал тесьму дрожащими от волнения пальцами и вытряхнул на руку махонький свиток.
- Я говорил - это заговОр! Вот, такие же буквы, как на тех, которые вы в устье Шелони нашли! И знак смерти в начале и в конце! Они эти заговоры на бумаге пишут и как обереги используют!
- И где ты это нашел? - Млад зевнул - находка Ширяя, несомненно, заслуживала внимания, и ее следовало передать Родомилу, но с этим можно было подождать и до утра…
- В поленнице, в самом низу, она зацепилась за сучок и, наверное, тесьма порвалась, когда человек дрова вываливал. Но и это не все…
- Чего? - Млад снова зевнул.
- Да перестань ты зевать! - Ширяй сжал кулаки, - я серьезно говорю!
- Да я верю, верю… - вздохнул Млад, - просто спать хочется.
- У Градяты был такой же оберег. Я много раз видел.
Млад пожал плечами - ничего удивительного.
- Мстиславич, послушай… Ты только не смейся надо мной… Это и есть оберег Градяты! Только не тот, что я видел, а старый.
- С чего ты взял?
- Я… я сидел и смотрел на огонь… Я не хотел тебя будить… Я бы до утра подождал… Но тут… Я чувствую колдовство, понимаешь? Я его чувствую. Оно тут везде. В этой горнице. Мы не случайно сюда зашли, нас боги сюда привели!
- Ширяй… Боги могут вести на битву, но сюда, уверяю тебя, мы вышли по своей воле.
- Может, не боги. Может, судьба, - легко согласился Ширяй, - я не знаю. Я держал его в руках, смотрел на огонь и вдруг увидел… Увидел Градяту здесь. Но он сразу исчез. Вот я и подумал - мне сил не хватает. А если вместе, можно попробовать… А?
- Можно, - пожал плечами Млад. Ширяй не был волхвом, но, кто же знает, когда в человеке просыпаются эти способности? Он убил человека, это потрясло его, и запросто могло вызвать обострение ощущений, в том числе волховских.
- А ты можешь, как Белояр? - вспыхнули глаза шаманенка, - Ну, как при гадании в Городище, а?
- Знаешь, это неудачный пример. В Городище, считай, и не было никакого гадания - только морок… Но я понял, о чем ты говоришь... Нет, я не кудесник, я гадатель. А Белояр, напротив, гадателем не был. Но давай попробуем… Мы же шаманы. Мне кажется, это что-то вроде подъема, только совсем невысоко. И костер уже есть.
- А… мы ж перебудим всех… - Ширяй огляделся.
- Мы тихо. Помнишь, я говорил, что могу подняться наверх даже из дома? Теперь я буду поднимать тебя, но ты должен мне довериться. Как в первый раз, когда мы с тобой поднимались, помнишь?
- Еще бы! Может, Добробоя разбудить?
- Нет. Двоих мне будет не поднять. Хорошо, что ты ничего не ел - налегке проще. Давай попробуем. Но доспехи придется снять - сомкнутые кольца не пустят наверх.
Сила Ширяя потрясла Млада - он не раз поднимался с шаманенком наверх, но никогда не чувствовал такого. А может, это оберег, зажатый в его кулаке, разводил в стороны темноту? Вещи хранят силу своих хозяев… Видения были ясными, несравнимо ясней тех, что он видел при гадании на Городище, ясней, чем картины будущего, внезапно являющиеся к нему. Млад мог рассмотреть каждую мелочь - стоило только всмотреться, расслышать каждое слово - стоило только прислушаться.
Осенний вечер и красный закат перед ветреным днем… И бумага на подоконнике, освещенная красным закатом. И человек, склонившийся над бумагой - в цветастом кафтане, смуглый, темноволосый и широкоплечий.
- Здесь кто-то есть, тебе не кажется? - человек оглянулся через плечо, и Млад узнал того чужака, которого видел перед вечем после гадания, того, который напал в лесу на Родомила. Он говорил на незнаком языке, но смысл сказанного был совершено ясен.
- Оставь. У них нет никого, кто может проникнуть сюда. Я поставил защиту, - это сказал Градята, вышагивая по горнице из угла в угол.
- На всякую защиту найдется тот, кто ее сломает. И всякая защита со временем слабеет.
- Когда она ослабеет, нам будет все равно. Лучше расскажи, что ты там насчитал, - Градята подошел к чужаку поближе и заглянул в бумагу.
- Ты все равно ничего не поймешь, - чужак прикрыл бумагу рукой, - Иессей совершенно прав во всем, кроме одного: смерть князя гораздо вероятней, чем он говорит.
- Иессею не нужно ковыряться в Книге, чтоб что-то знать. Он видит, - проворчал Градята.
- Иессей слишком заносчив, и Книга этого не простит. Но дело не в этом: мне кажется, он нарочно нагнетает на нас страх, чтоб мы не расслаблялись. Он давно сторговался с Богом о власти на этой земле, и теперь хочет, чтоб все шло как по маслу. Его пугает любое препятствие.
- А эти препятствия есть?
- Препятствия есть всегда, но нет неустранимых препятствий. Книга говорит, их можно преодолеть.
- И все же, что это за препятствия, которые так пугают Иессея? - Градята снова заглянул в бумагу, и чужак перевернул листок.
- На пути к смерти князя, в числе прочих, стоит однорукий маг - очень сильный маг, ничуть не слабей Иессея. Наверное, Иессей боится именно его.
- Это, должно быть, волхв Белояр, - презрительно скривился Градята.
- Волхв Белояр будет убит. Он жалок по сравнению с Иессеем, равно как и его возможный преемник.
- В Новгороде нет никаких одноруких магов. Как и сильных магов вообще. Иессей бы давно увидел такого.
- Почему обязательно в Новгороде? Сидит какой-нибудь старец на берегу Белозера, глядит на воду, отгородившись от всего мира… И потом, равного Иессей может и не увидеть, тем более на расстоянии. Этот маг может и вовсе не появиться, его число в раскладе - одна двадцать четвертая. Даже у преемника Белояра число побольше - одна восьмая. Напрасно Иесеей не смотрит в Книгу, он бы перестал перестраховываться. Меня больше занимает другой вопрос - как бы князь не умер раньше времени.
- Вот это точно не наше дело, - фыркнул Градята, - не лезь, во что не просят.
- Ты удивительно нелюбознателен, - усмехнулся в ответ чужак, - ты никогда не станешь великим.
- Хочешь обойти Иессея?
- Я моложе, а Иессей не вечен. Нет, тут определенно кто-то есть, - чужак осмотрелся и понюхал воздух, - железом пахнет. Кровью.
- Оставь. Никого тут нет. И железо не пахнет.
- Пахнет. Особенно смоченное в крови.
- Ваше колено - сущее зверье… - скривился Градята, - Кто еще там стоит на пути?
- Зачем тебе это? Ты же нелюбознателен? - спрятал улыбку чужак.
- Я хочу знать, что за работа мне предстоит.
- Много тебе предстоит работы. Вот человек со знаком правосудия на челе… Одна шестая.
- Посадник?
- Нет, посадник со знаком миротворца. Одна сорок восьмая. Его можно убить, смерть его не стоит на пути к смерти князя. А этот, судейский, его убивать нельзя - его смерть помешает. Одна четверть - число его смерти.
- Купить? - поднял брови Градята.
- Купить человека со знаком правосудия на челе? - расхохотался чужак, - это интересно.
- Запугать?
- Я подумаю. Можно сделать его орудием так, что он и сам этого не заметит. И все же… Как бы князь не умер раньше времени…
- Иессей разберется.
- А я все же посчитаю, - кивнул чужак, - все равно здесь больше нечем заняться. А ты иди, погуляй, что ли… Посмотри на местные красоты. И защиту я, пожалуй, поставлю сам.
- Мстиславич, а что такое «маг»? - Ширяй лежал на сене, подперев голову рукой. Он нисколько не устал, наоборот, глаза его продолжали лихорадочно блестеть.
- Кудесник. Это слово пришло из Персии в Грецию, и вначале означало всего лишь огнепоклонника. А потом им стали называть кудесников.
- Надо найти этого однорукого кудесника.
- Я напишу Родомилу. Как только дойдем до Пскова, я напишу.
- А князю скажешь? - шаманенок вскинул лицо.
- Не знаю. Тебе не показалось, что речь идет о смерти от естественных причин? Иначе бы они не говорили о том, что он может умереть раньше времени.
- Может, они хотят убить его так же, как Бориса? И боятся, что яд подействует быстрей?
- Ни разу не было сказано об убийстве. И потом, я все думаю, что значит «раньше времени»?
- Надо предупредить князя. Чего ты боишься, Мстиславич?
- Видишь ли, если речь идет о смерти от естественных причин, например, о болезни, возможно, князь уже знает об этом. И мое сообщение не даст ему возможности бороться, - Млад пожал плечами - тревожить князя теперь, когда он собрал силы на войну?
- Но ты же не скажешь ему о том, что он обязательно умрет! Скажешь, что они хотят его смерти и все!
- Ширяй, он и без нас знает, что они хотят его смерти. Но он должен сделать что-то перед смертью, а что - мы так и не узнали…
- Как ты думаешь, что они здесь делали?
- Не знаю. Ждали чего-то по дороге к Новгороду. Какая разница?
- Градята появился в университете в середине осени. Я помню. Значит, прямо отсюда - к нам. Мстиславич, а откуда берутся кудесники?
- Оттуда же, откуда шаманы. Эти способности наследуются, но только отчасти. Например, мой отец - волхв-целитель, а я - волхв-гадатель. Кудесник - очень редкий дар, и требует долгого обучения, чтоб развернуться в полную силу. Поэтому кудесники, как правило, старики, и, зачастую - долгожители. Чем больше опыта накапливает кудесник, тем сильней проявляется его дар.
- Значит, этот чужак может со временем стать таким же, как этот их Иессей? Если будет долго учиться?
- Боюсь, Иессей это тот, кого Перун назвал избранным из избранных. И, сколько бы он ни обучался, избранным из избранных его могут сделать только боги.
На следующее утро у повети дозорные увидели огромного черного коня. Сначала они подняли тревогу, но, разобравшись, поняли - конь пришел без всадника, искал людей и еду. И нашел.
Запрячь его в сани так и не вышло - он не привык ходить в упряжи. Верхом на зверя, скалящего зубы, никто сесть не решился, но конь позволил вести себя в поводу. Псковичи собирались подарить коня князю Тальгерту, а новгородцы - князю Волоту. Спор о том, чей князь больше достоин такого дара, продолжался пару часов, скрашивая однообразную дорогу.
На Завеличье вышли после заката, в темноте, издали разглядев зарево пожара: псковичи жгли посад. Метель утихала, снегопад прекратился, и сквозь тучи время от времени проглядывала луна.
- Куда прете? - не очень-то любезно спросил дозорный дружинник, увидев ватагу, идущую по дороге к реке.
- Мы из ополчения, отступали от Изборска. С нами раненые, - ответил ему Млад.
- Небось, лазутчики ландмаршала Волдхара… - проворчал дружинник.
- Ага, все сорок человек, - сунулся Ширяй.
- В обход вам надо идти. Снега все равно там не осталось, - дружинник кивнул на дорогу к Великой, - грязь сплошная, с волокушами не пройдете.
Он кликнул товарища и велел проводить ополченцев мимо Завеличья - крюк получился версты на три.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81