Верней, тогда я думал, что ты меня услышишь…
Она снова обняла его и замолчала, поглаживая его плечи и голову - бережно, нежно. Млад замер и задержал дыхание - он так соскучился по ее ласке, и совсем забыл, как это хорошо.
- Чудушко мое… Мое бедное худущее чудушко, - наконец, шепнула она ему на ухо, - я больше никуда тебя не отпущу.
- Не отпускай. Я только хотел пойти баню стопить… Добробой… Он…
- Я знаю, - она взяла его за руку, - и про Ширяя знаю… Я сама истоплю тебе баню, и сама тебя попарю, не ходи никуда.
- Ширяю надо помочь. Он еще не привык, не научился.
- Я думаю, он уже парится, - Дана усмехнулась, - его тоже ждали. Знаешь, я боюсь на тебя смотреть. Мне страшно делается, когда я на тебя смотрю…
- А ты стала еще красивей, - вздохнул он.
- Да уж, красивей… ничего не скажешь, - она засмеялась сквозь слезы.
- Конечно.
- Да ну что ты говоришь, Младик! Весь университет обсуждает, все бабы в Сычевке. Всем давно стало заметно… Лето ведь, никуда не спрячешься…
- От чего? - не понял Млад.
- Младик, ну посмотри на меня… Ты что, ничего не видишь?
Он внимательно всмотрелся в ее лицо - чуть округлившееся, с припухшими заплаканными глазами.
- Тоже мне, волхв-гадатель, - она улыбнулась, - ну посмотри же!
- Я смотрю.
- Ты не туда смотришь, чудушко. Ладно, может быть, месяца через три разберешься…
- Дана… - он поднялся на ноги и сглотнул - у него вдруг пересохло во рту, - Дана, ты… ты носишь ребенка?
- Наконец-то, - она улыбнулась.
- Дана… - он боялся спросить, и понимал, что спросить надо сразу, чтоб не мучится ни напрасной надеждой, ни глупой ревностью, - Дана…
- Ну что ты? Сядешь ты когда-нибудь?
- Я сяду, - Млад кивнул, - ты мне только скажи…
Он снова замолчал, не зная, как задать вопрос так, чтоб ее не обидеть.
- Ты еще смеешь сомневаться… - она усмехнулась, - когда ты ушел, я решила, что выйду за тебя замуж, если ты вернешься. Когда мне сказали, что Добробой погиб, я очень испугалась. Его подружка тоже беременна, и я подумала… Я подумала, боги дали нам детей, потому что… Чтоб…
Млад перебил ее.
- Ты на самом деле выйдешь за меня замуж? - спросил он, запинаясь.
- Когда ты уходил, я поняла, что не могу без тебя. Я думаю, ты будешь хорошим отцом.
- Дана… Честное слово… Я буду хорошим отцом!
Пока топилась баня, она рассказала ему о Родомиле, о болезни князя, о том, что посадником стал Чернота Свиблов, о новом главном дознавателе, о новом воеводе, который, говорят, прелесть как хорош собой: новостей в Новгороде хватало.
- С тех пор, как Свиблов стал посадником, построили три церкви, и строят четвертую, каменную. На торге я то и дело встречаю христианских жрецов - их развелось больше, чем волхвов. А князь Борис запрещал им тут появляться, и церкви хотел снести. Говорят, князь Волот умрет…
- Кто говорит? - переспросил Млад.
- Новгородцы. Мне показалось, кто-то нарочно распускает эти слухи. Свиблов, например. Я видела князя совсем недавно, он ехал верхом из Городища в детинец. Если бы он был так сильно болен, разве бы он поехал верхом? И потом, его лечит доктор Велезар.
- И чем он болен?
- Говорят, падучей болезнью.
- От падучей болезни не умирают быстро. Сначала человек превращается в слабоумного. Но в начале болезни между припадками он может чувствовать себя здоровым.
- Говорят, он прямо в думе упал и бился в судорогах…
- Я не врач. Доктору Велезару, я думаю, видней. Он знает все болезни, от которых случаются судороги. Ему достаточно было взглянуть на Мишу, чтоб тут же послать за мной…
Млад вспомнил Мишу, вслед за ним - Добробоя, и вздохнул.
- Новый главный дознаватель выяснил, кто убил Белояра, - сказала Дана, - Родомил три месяца искал и не нашел, а этот за десять дней разобрался. Как будто Родомил был настолько глуп и не умел искать… Весь Новгород говорит об этом. И убийцу Смеяна Тушича он нашел тоже, еще быстрей. Мне кажется, он нарочно дурит головы новгородцам и князю.
- Не исключено.
- Тебе это неинтересно? - удивилась Дана.
- Мне интересно. Ты говори. Я просто… чувствую себя усталым. Мне кажется, что все изменилось, пока меня не было, и обратно повернуть ничего нельзя. Как будто что-то страшное происходит, а могу только стоять и смотреть на это. В самом начале похода, когда мы возвращались из-под Изборска в Псков, у нас с Ширяем было видение. Иначе я никак не могу это назвать…
- Я знаю. Родомил читал мне твое письмо. Он после этого стал одержимым этим одноруким кудесником и поисками Иессея. Мне кажется, масло вспыхнуло в его лампе не случайно. Мне кажется, он бы Иессея нашел. Он очень верил тебе, ты сам себе не веришь так, как он тебе верил.
- Ширяй тоже хочет найти Иессея, и собирается поехать к однорукому кудеснику.
- Как он? - Дана вскинула глаза.
- Он молодец. Он ведет себя, как мужчина. Он же шаман, ему тяжелей, чем любому другому на его месте.
- Его подружка каждое утро выходила на Волхов. И подружка Добробоя вместе с ней, хотя нам еще весной рассказали про вас. А потом началась распутица, и никто больше в университет не возвращался. Я не знала, что с тобой…
- Только не плачь больше. Я же вернулся. Потому что обещал…
Солнце скрылось за лесом, и его узкие, редкие лучи освещали столовую красноватым светом. Млад вошел в дом, пропустив Дану вперед, и тут же увидел Ширяя, сидящего с книгой за столом. Он не читал, просто сидел над книгой и смотрел в стену.
- Здравствуй, герой, - сказала ему Дана.
Ширяй медленно повернул голову и кивнул, а потом сказал:
- Пусто, Мстиславич. Не хватает его.
- Ты ел что-нибудь? - спросила Дана.
- Да. Девчонки нам борщ сварили. Сметана есть, молоко, творог. Хлеб теплый, пироги с рыбой и с мясом. Все есть. И баня еще горячая. Добробоя только нет.
Ширяй ожил дней через пять, когда вернулся с торга в Новгороде. Да и Млад к тому времени почувствовал себя гораздо лучше - дома, с Даной, на теплом солнце болезнь отступила окончательно. Он уже не так быстро задыхался от ходьбы, и хорошо спал ночами - боль успокоилась.
Парень распахнул дверь в дом и с порога закричал:
- Мстиславич! Мстиславич, слушай!
Глаза его были испуганными и горящими.
- Что-то случилось? - Млад приподнялся ему навстречу.
- Случилось, Мстиславич! Случилось! Я видел Градяту!
- Где?
- Ты не поверишь! Его теперь зовут Градобор! Он новый воевода у князя! Ты понимаешь? Он ездит по Новгороду, как ни в чем не бывало! Мстиславич, я хотел сразу к князю бежать, но подумал - меня не пустят. Надо ему срочно рассказать! Он же не знает, что это Градята! Тебя пустят, князь тебя знает! Поехали!
Дана ахнула, но быстро взяла себя в руки.
- А ну-ка сядь и успокойся, - велела она Ширяю, - как ребенок. Вчера родился? Градята тебя видел?
- Да… - неуверенно кивнул Ширяй.
- Ты понимаешь, что будет, если князь узнает о том, кто его новый воевода? Ты понимаешь, что будет с этим новым воеводой?
- Ну да… Его судить будут. Он человека убил, - Ширяй сел на край лавки за столом.
- Его будут судить за поджог, и, возможно, за предательство. Но и поджога достаточно, чтоб отправить его с Великого моста в Волхов, - терпеливо пояснила Дана, - и ты думаешь, он позволит тебе так запросто прийти к князю и что-то про него рассказать?
- Мне нечего бояться! - фыркнул Ширяй, - я на стенах Пскова ничего не боялся, и сейчас не боюсь!
- А я вот боюсь! - Дана посмотрела на него, наклонив голову - сердилась, - я боюсь! Родомила ослепили, чтоб он не мог его опознать! А ты в игрушки играешь? Даже не знаю, что лучше для тебя: умереть или ослепнуть? Он убил своего сообщника, только чтоб тот не попал Родомилу в руки. И ты думаешь, он подождет, когда вы с Младом Мстиславичем доберетесь до Городища? Запри дверь! А еще лучше, впусти в дом Хийси.
- Да ну, он, может, меня и не узнал… - пробормотал Ширяй, бледнея.
- А если узнал?
- Дана, погоди… Но что-то же надо сделать, - наконец, заговорил Млад, - мы же не можем так этого оставить? Градята - убийца, чужак, он хочет смерти князя. Князю надо об этом сказать. Но, может, не самому князю, а его новому главному дознавателю. Даже если он пускает всем пыль в глаза, это еще ничего не значит. Если ему нужно укрепить свое положение, лучшего он и пожелать не может.
- Я не говорю, что ничего не надо делать. Я говорю, что это нужно делать осторожно.
- Ты знакома с главным дознавателем?
- Нет. Он живет в Городище. Но его знает наш декан, он приезжал в университет - ему нужны писари и судебные приставы. Кто-то из наших бывших студентов у него служит. Я думаю, я завтра смогу попросить о встрече кого-нибудь из них. Чтоб о ней никто не узнал. А сегодня… правда, Ширяй, впусти в дом Хийси и запри дверь. Иначе я не смогу уснуть.
Главный дознаватель согласился на встречу немедленно, и уже на второй день к вечеру пообещал приехать в университет, повидаться с Младом. Декан факультета права сказал, что тот много слышал о знаменитом волхве, предсказавшем войну и сражавшемся в Пскове, знает о его дружбе с Вернигорой, и с радостью выслушает все, что тот хочет сообщить правосудию.
Вторуша напекла свежих пирогов к приезду гостя, выскоблила пол, прибрала в доме - будто ждали князя, а не его главного дознавателя. Дана вскипятила самовар и долго сомневалась, уйти ей в спальню или остаться слушать разговор. Млад сказал, что лучше ей остаться - ему казалось, уход ее унизит.
- Мстиславич, ты будешь говорить? - Ширяй притворялся невозмутимым.
- Да. Ты наговоришь. Богам будешь грубить, некоторым это нравится.
- Я вовсе не собирался грубить.
- У тебя это получается само собой, стоит рядом появится кому-то, кто стоит выше тебя, - сказала Дана, - так что лучше помолчи.
Ширяй, как ни странно, ничего не ответил.
Млад ожидал цокота копыт - он не сомневался, что главный дознаватель прибудет верхом и с сопровождением. Но сначала во дворе залаял Хийси - обычно он ленился это делать, и тут же раздался стук в дверь - Борута Темный пришел пешком и в одиночестве. Млад хотел гостеприимно открыть дверь в сени, но она распахнулась быстро, словно главный дознаватель спешил. Млад опешил и шагнул назад…
- Здравствуй, Ветров Млад Мстиславич… - хохотнул гость, - узнал? Вот уж не думал я получить от тебя предложения встретиться!
Ширяй вскрикнул и вскочил на ноги.
- Сидеть! - рявкнул главный дознаватель и продолжил в полголоса, - не дергайтесь. Я так и знал, что твой шаманенок узнал Градяту.
Человек, гадающий по книге, чувствующий запах крови и железа. Тот, что напал на Родомила, когда Млад говорил с Перуном. Тот, что перед вечем признал в нем шамана.
- И ты надеешься усидеть на месте главного дознавателя? - удивленно покачал головой Млад.
- Я просижу на нем столько, сколько мне потребуется.
- Родомил знает тебя в лицо…
- Родомил слеп. И никогда не слышал моего голоса. Кроме тебя, некому опознать во мне чужака. Тебе не страшно, Млад Мстиславич?
- Вы столько раз хотели меня убить… Я начинаю думать, что меня хранят боги, и вам с ними не совладать, - усмехнулся Млад.
- Чтоб заставить человека замолчать, необязательно убивать его. Иногда достаточно его напугать.
- Мстиславича напугать не так-то просто! - Ширяй снова поднялся на ноги.
- Сиди, пацан. Мал еще лезть в разговоры взрослых.
- Сядь, Ширяй, - повернулся к нему Млад - чужак не знает о видении по дороге из Изборска. Не знает, что Ширяй видел его, что он знает об Иессее, о смерти князя! Хватило бы парню ума помолчать!
- Твое дело - хлеб, Млад Мстиславич, - Темный прошелся по столовой, - ты сильный шаман, зачем ты все время лезешь в волхвы? Поднимайся к богам, проси у них дождя и ясного неба, и не суйся, куда тебя не просят. Ты со дня на день станешь женатым человеком, у тебя родится дочь. Что еще тебе надо? У нее будут сыновья-шаманы, продолжатели рода Рыси. В университет придут новые студенты, ты из года в год будешь талдычить им о том, как растет рожь, пшеница и лен. У тебя будут ученики, которым ты расскажешь, как прекрасен этот мир. А? По-моему, уютно.
- Я не стану предателем, - Млад пожал плечами, - Родомил прав - идет война…
- Да, и на войне кто-то берет на себя право распоряжаться чужими жизнями. Ты сам это говорил, разве нет? Посмотрим, как у тебя это получится.
Дверь распахнулась по какому-то неведомому знаку чужака, в дом, стуча сапогами, вошли пятеро, словно прятались в тесных сенях, а за ними Градята втащил в столовую подругу Добробоя. Ширяй вскрикнул и кинулся вперед, но Млад перехватил его за плечи: в руках Градяты был длинный нож, нацеленный девочке в живот.
- Не двигайся, парень… - шепнул Млад, - не двигайся.
Дверь захлопнулась, кто-то задвинул засов.
- Она носит мальчика, - усмехнулся Борута, - последнего в роду. Сына твоего ученика, его единственное продолжение. После того, как нож убьет ребенка в ее чреве, на земле ничего не останется от твоего Добробоя. Давай! Распорядись их жизнью! Кинь их на алтарь своей любви к Правде.
Ширяй взвыл зверем и рванулся из рук Млада.
- Стой на месте! - зашипел на него Млад, ощущая, как в груди волной поднимается та самая сила, что когда-то позволила ему противостоять нападению Градяты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81