не верилось, что завтра солнце поворачивает на лето. Лес чернильной полосой отделял серенькое небо от блеклой земли, и снег казался бесцветным: тоскливый, нагоняющий скуку пейзаж.
После братчины университет спал. Занятия закончились, экзамены начинались после Коляды, и отдыху радовались не только студенты, но и профессора. Сычевские мужики лопатами чистили заметенные метелью дорожки, но факультетские терема стояли засыпанными снегом по самые окна - никто из студентов не поднялся до света.
Родомил не спал, напротив, ждал Млада и не надеялся, что тот придет так скоро. Выглядел главный дознаватель неважно, и хотя старался прикинуться деятельным и полным сил, Млад видел, что его мучает боль, и от слабости ему не поднять руки над одеялом, и говорит он с трудом, преодолевая себя. Млад напрасно расстраивался: медики приставили к Родомилу сиделку - расторопную девушку из Сычевки.
Они проговорили около двух часов. Млад рассказывал о встрече наверху, о своем сегодняшнем сне, об отце Константине, огненном духе и стычке с Градятой: на этот раз он не боялся обмануться.
- Ну объясни мне, почему ты не рассказал всего этого хотя бы три дня назад, а? - проворчал Родомил, не дослушав Млада до конца, - чего вы все боитесь, а? Чего вы темните, мнетесь? Никогда не понимал волхвов!
- Мы не темним, - виновато вздохнул Млад, - мы должны быть уверены в том, что говорим. Иногда надо не только сказать, но и сделать выводы, верно? Что толку людям в моих видениях, если я сам не понимаю, что они означают? Людям надо проще…
- Людям - может быть. Но я - не люди. Мне надо не проще, мне надо быстрей. Если бы я знал все это три дня назад, все пошло бы по-другому. Князь бы никогда не согласился на сбор ополчения, и не отправил бы в Москву пушки. Война, говоришь? Большая война? Я почти не сомневался…
- Войну я увидел только вчера. И потом, будущего не знают даже боги…
- Я это уже слышал! - фыркнул Родомил, и лицо его исказилось болезненной гримасой, - мне наплевать, знают боги о предстоящей войне или нет! Ополчение не должно уйти из Новгорода, и чтобы понять это, не надо знать будущего! Даже если для этого потребуется собрать вече, ополчение не должно уйти из Новгорода…
- Ты уверен, что князь тебя послушает? - удивился Млад.
- Князь - мальчишка! Он то слушает всех, то не слушает никого. Сам он не знает, что делать, а положиться на кого-то боится. И правильно делает - ему такого насоветуют! Облепили его, как слепни, и тянут кровушку - пока не лопнут… - Родомил снова скривился, - слушай, поезжай к князю… Я не могу, а если б и мог - он меня не послушает, ты прав.
- А меня?
- А тебя послушает.
- Да кто я такой? - усмехнулся Млад.
- Ты волхв. И ты ему понравился. Ему доктор Велезар про тебя рассказывал. Он мне третьего дня так и сказал: это единственный честный человек во всем Новгороде. Поезжай. Ополчение не должно выйти из Новгорода. И Смеян Тушич, как назло, в Пскове… Он бы сумел, он умеет убеждать. Он бы вече собрал… Я ему грамоту отправлю, чтоб возвращался, теперь у нас есть, на что опереться, теперь сам Перун подтвердил нашу правоту, а?
Млад потупился: Перун подтвердил только одно - Млад не хотел брать на себя роль прорицателя.
- Ну что ты замолчал? - вспыхнул Родомил, - что ты опять мнешься? Чего тебе теперь не хватает? Или ты хочешь созвать сорок волхвов, чтоб они подписали грамоту? Чтоб сняли с тебя ответственность, а?
- Нельзя полагаться на мнение волхва в делах войны и мира… Это неверно. Иначе бы Новгородом правили волхвы, а не вече. Ты не понимаешь, насколько все это… зыбко… Вспомни хотя бы гадание в Городище. Это видения, сны наяву, это тонкие материи, их нельзя трогать грубыми руками… Боги недаром не любят таких вопросов - они понимают, насколько велик соблазн положиться на их ответы. Проси у них Удачу, проси у них дождь, но не заставляй их решать за тебя, понимаешь?
- Тогда зачем вы вообще нужны? - Родомил на миг оскалил зубы, - к чему все ваши сны наяву, ваши гадания, ваши подъемы?
- Волхвы несут людям волю богов… Они связывают людей с остальным миром. Шаманы же, напротив, несут богам волю людей. Мы не позволяем людям обособиться от мира. А гадания… Они позволяют смотреть на происходящее шире, но не более. И если сузить наше представление о будущем до результатов гадания, мы превратимся в слепых щенков, блуждающих вокруг материнского брюха. Гадание - помощь, но не более. Нельзя верить ни одному гаданию, потому что тогда мы начинаем менять будущее в соответствии с гаданием, и будущее превращается в жребий, в судьбу, от которой не уйдешь. Что же до гаданий о прошлом, то это тоже зыбко и бездоказательно, потому что…
- Послушай, я не студент, - грубо оборвал его Родомил, - не надо длинных лекций. Если бы я полагался только на гадания, я бы не был главным дознавателем при Борисе. Я хотел знать: кто? Восток или Запад? И получил однозначный ответ. Я знаю, в каком направлении двигаться.
- А если я обманулся? Ты не допускаешь такой мысли? В Городище обманулось тридцать девять волхвов. Если огненный дух, явившийся мне, вовсе не Михаил Архангел? Он мне не представился…
- Твой ученик был крещен и посвящен именно ему, или я неправ?
- Но христианство накладывает запрет на всякого рода волшбу. Их жрецы пусты, они не видят своих богов. Откуда взялись люди с силой, подобной силе волхвов и шаманов? И вывод о связи их с христианами ты делаешь только на основании моих слов. А мне всего лишь показалось на секунду, что Градята воспользовался силой Михаила Архангела. Показалось, понимаешь? Он наделен силой, он мог обмануть меня, так же как обманули сорок волхвов на Городище.
- Тридцать девять волхвов, - поправил Родомил, - и если тебя не обманули тогда, почему должны обмануть сейчас?
- Потому что это мое воспоминание, мое собственное, его можно даже не читать, чтоб им воспользоваться. Это… это как зеркало… Отразить, послать обратно…
- А Перун? Что сказал тебе Перун?
- Он мог сказать мне все, что угодно, и был бы прав.
- Боги умеют лгать?
- Он не лгал, он не высказал на этот счет ни одного утверждения. Он посоветовал мне быть поуверенней в себе, только и всего, но о моей правоте он ничего не говорил.
- Так какого же лешего ты его не послушаешься! - рявкнул Родомил и привстал, - что ты сидишь и мямлишь? Что ты разводишь теории? Ты что, не видишь, что происходит? Новгород остается неприкрытым! И задержать здесь ополчение надо всеми правдами и неправдами! Любыми средствами, понимаешь?
- Я не стану добиваться своего любыми средствами, - жестко ответил Млад, - я не имею на это права, в отличие от тебя. Даже самые высокие цели не дают мне этого права. У тебя своя ответственность - у меня своя.
- И из-за этого ты вчера не позволил ученикам достать тех, кто едва не убил тебя? А?
- Они мои ученики, а не воины, мне одной смерти хватит на всю оставшуюся жизнь! Я не распоряжаюсь чужими жизнями с такой легкостью, с какой это делаешь ты.
- Потому что это война! И на войне люди гибнут, и кто-то принимает на себя право распоряжаться их жизнями! Вчера на рассвете эти люди убили гонца из Пскова, убили из засады, чтоб забрать у него бумаги. Из такого же самострела, из которого стреляли в тебя. И сделано это было только с одной целью - чтоб ты не донес до людей того, что увидел. И ради того, чтоб ты мог доехать сегодня до князя, я вчера… - Родомил осекся, - извини… мне не следовало этого говорить.
- Да нет, отчего же. Я благодарен тебе.
- Мы делали общее дело. Ты - наверху, я - внизу.
- Я не отказываюсь ехать к князю, - вздохнул Млад, - но я не буду столь уверен в своей правоте, как ты. Я расскажу князю все это так же, как рассказывал тебе. И передам ему твои слова об ополчении.
- Хоть так… - пожал плечами Родомил, - это лучше, чем ничего… И… пожалуйста, не откладывай. Поезжай сейчас.
Млад кивнул и с улыбкой подумал о том, что Добробой обидится из-за бани.
До Городища он добрался к полудню - верхом и в валенках. Дорогу ему перекрыли еще при проезде через вал.
- Куда? - позевывая, спросил один из двух дружинников, стоящих на страже.
- Я… мне в Городище… - Млад спешился, но валенок застрял в стремени, и он едва не упал.
- Надо думать, в Городище! - рассмеялся стражник, - что тебе там надо?
Младу совсем не хотелось объяснять, что он едет к князю. Тогда бы его и не пропустили.
- А что, сегодня проезд запрещен? - спросил он, вырвав, наконец, валенок из стремени.
- Пока нет, но через час-другой закроем.
- Случилось что?
- В Пскове нашего посадника убили. Князь за телом поедет, и с псковским князем говорить. Выезд будет парадный, чтоб толпа глазеть не собиралась - перекроем ворота.
- Как убили? Кто убил? Псковичи? - Млад, как и все новгородцы, уважал Смеяна Тушича, и в весть о его смерти верить не хотел.
- Да не похоже. Вчера гонца от него убили, здесь, у нас, а сегодня ночью - его самого. На капище убили, во время праздника, ножом в сердце. В толпе да в темноте и не разобрался никто…
- Можно, я все-таки проеду? - спросил Млад, и стражник ему кивнул.
Да после этого ополчение повернет на Псков! Попробуй сдержать двадцатипятитысячное войско! Псков просто сравняют с землей!
Млад проскакал через посад галопом и спрыгнул с коня перед запертыми воротами княжьего двора. Сначала он растеряно смотрел на высокие дубовые створки - стучать? Привлекать к себе внимание не хотелось, а если он начнет стучать, весь княжий двор прибежит глазеть на него. Млад мялся перед воротами долго, пока, наконец, не решился взяться за кольцо калитки.
Звук, с которым тяжелое железное кольцо ударило по дубовым бревнам, был глухим и низким, и Млад засомневался: а слышно ли его изнутри. Он постучал еще раз, посильней, но в калитке вдруг раскрылось небольшое окошко.
- Чего надо? - в проеме показался один глаз дружинника.
- Мне… мне надо к князю… - Млад не ожидал, что с ним будут говорить через махонькое отверстие - от этого неловкость и растерянность только усилились, и заранее подобранные слова вылетели из головы.
- Князя нет, - сухо бросил дружинник и захлопнул окошко.
Младу показалось, что створкой тот хотел ударить его по лицу. Он постоял немного, приходя в себя, а потом постучал снова: громче, решительней и дольше. И собирался стучать, пока ему не откроют.
- Ну? - окошко открылось нескоро, - чего долбишься? Много вас таких ходит, и все - к князю.
- Я волхв, меня зовут Млад Ветров, я сын Мстислава-Вспомощника, и меня прислал главный дознаватель. Мне нужно говорить с князем до его отъезда.
- А грамота главного дознавателя у тебя есть? И что-то по тебе не видно, что ты волхв… - прищурился дружинник.
- Пусть князю доложат обо мне, и он решит - говорить со мной или нет.
- Если я о каждом хитром просителе начну докладывать князю, он только и будет бегать к воротам и обратно. Грамоту давай, тогда и поговорим.
Окошко опять захлопнулось. Млад скрипнул зубами, взялся за кольцо и стукнул им изо всех сил. Дружинник не успел закрыть отверстия на засов и распахнул его снова.
- Какой настырный! Может, ты и вправду от главного дознавателя? - вздохнул страж ворот снисходительно.
- Ты должен помнить меня, - примирительно ответил Млад, - я тот волхв, что не подписал грамоту о смерти Бориса. Когда было гадание сорока волхвов, помнишь?
- А… Да, было дело… Тот тоже был в лисьей шапке…
По очереди стукнули три тяжелых засова калитки, и она распахнулась, едва не свалив Млада с ног - отойти он не догадался.
- На самом деле, я тебя не обманул, - стражник поставил одну ногу на высокий порог, - князь уехал. С посадницей вместе, еще час назад. Не хотели беспорядков в Городище, да и из Новгорода того и гляди народ сбежится. Так что, опоздал ты.
- А догнать не успею? - Млад посмотрел на лед Волхова: может, они еще рядом?
- Куда там! На этой кляче? Ты б видел, какие у них кони! Лучше, чем у гонцов. На тройках уехали, уже, небось, до Шелони добрались. И не пытайся!
Млад подумал, что Родомил бы поехал вдогонку даже «на этой кляче». И, пожалуй, из списка «любых средств» это средство вполне ему подходило.
- Попробую… - пожал он плечами и сел на коня.
- Смотри сам, - ответил дружинник, закрывая калитку.
Млад не услышал, как щелкали засовы - развернул лошадь и помчался по пологому спуску к берегу Волхова. Стражник не обманул его - свежий санный след, окруженный следами копыт множества тяжелых коней, вел туда же.
Конь пал под ним на закате - околел на скаку, передние ноги подогнулись, проехали по льду с сажень, и круглый бок придавил Младу ногу всей лошадиной тяжестью. Падая, он едва не вывихнул плечо: подставил локоть, чтоб не ушибить голову об лед - боль в правой руке несколько минут не давала ему пошевелиться.
Валенок, как всегда, застрял в стремени. Млад выехал в Городище, не заглядывая домой, не взяв с собой ни денег, ни еды в дорогу, ни огнива. Он даже не оделся толком, потому что собирался добежать до Родомила и вернуться обратно. И валенки, как обычно, надел на босу ногу… Лошадь он взял в университетской конюшне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
После братчины университет спал. Занятия закончились, экзамены начинались после Коляды, и отдыху радовались не только студенты, но и профессора. Сычевские мужики лопатами чистили заметенные метелью дорожки, но факультетские терема стояли засыпанными снегом по самые окна - никто из студентов не поднялся до света.
Родомил не спал, напротив, ждал Млада и не надеялся, что тот придет так скоро. Выглядел главный дознаватель неважно, и хотя старался прикинуться деятельным и полным сил, Млад видел, что его мучает боль, и от слабости ему не поднять руки над одеялом, и говорит он с трудом, преодолевая себя. Млад напрасно расстраивался: медики приставили к Родомилу сиделку - расторопную девушку из Сычевки.
Они проговорили около двух часов. Млад рассказывал о встрече наверху, о своем сегодняшнем сне, об отце Константине, огненном духе и стычке с Градятой: на этот раз он не боялся обмануться.
- Ну объясни мне, почему ты не рассказал всего этого хотя бы три дня назад, а? - проворчал Родомил, не дослушав Млада до конца, - чего вы все боитесь, а? Чего вы темните, мнетесь? Никогда не понимал волхвов!
- Мы не темним, - виновато вздохнул Млад, - мы должны быть уверены в том, что говорим. Иногда надо не только сказать, но и сделать выводы, верно? Что толку людям в моих видениях, если я сам не понимаю, что они означают? Людям надо проще…
- Людям - может быть. Но я - не люди. Мне надо не проще, мне надо быстрей. Если бы я знал все это три дня назад, все пошло бы по-другому. Князь бы никогда не согласился на сбор ополчения, и не отправил бы в Москву пушки. Война, говоришь? Большая война? Я почти не сомневался…
- Войну я увидел только вчера. И потом, будущего не знают даже боги…
- Я это уже слышал! - фыркнул Родомил, и лицо его исказилось болезненной гримасой, - мне наплевать, знают боги о предстоящей войне или нет! Ополчение не должно уйти из Новгорода, и чтобы понять это, не надо знать будущего! Даже если для этого потребуется собрать вече, ополчение не должно уйти из Новгорода…
- Ты уверен, что князь тебя послушает? - удивился Млад.
- Князь - мальчишка! Он то слушает всех, то не слушает никого. Сам он не знает, что делать, а положиться на кого-то боится. И правильно делает - ему такого насоветуют! Облепили его, как слепни, и тянут кровушку - пока не лопнут… - Родомил снова скривился, - слушай, поезжай к князю… Я не могу, а если б и мог - он меня не послушает, ты прав.
- А меня?
- А тебя послушает.
- Да кто я такой? - усмехнулся Млад.
- Ты волхв. И ты ему понравился. Ему доктор Велезар про тебя рассказывал. Он мне третьего дня так и сказал: это единственный честный человек во всем Новгороде. Поезжай. Ополчение не должно выйти из Новгорода. И Смеян Тушич, как назло, в Пскове… Он бы сумел, он умеет убеждать. Он бы вече собрал… Я ему грамоту отправлю, чтоб возвращался, теперь у нас есть, на что опереться, теперь сам Перун подтвердил нашу правоту, а?
Млад потупился: Перун подтвердил только одно - Млад не хотел брать на себя роль прорицателя.
- Ну что ты замолчал? - вспыхнул Родомил, - что ты опять мнешься? Чего тебе теперь не хватает? Или ты хочешь созвать сорок волхвов, чтоб они подписали грамоту? Чтоб сняли с тебя ответственность, а?
- Нельзя полагаться на мнение волхва в делах войны и мира… Это неверно. Иначе бы Новгородом правили волхвы, а не вече. Ты не понимаешь, насколько все это… зыбко… Вспомни хотя бы гадание в Городище. Это видения, сны наяву, это тонкие материи, их нельзя трогать грубыми руками… Боги недаром не любят таких вопросов - они понимают, насколько велик соблазн положиться на их ответы. Проси у них Удачу, проси у них дождь, но не заставляй их решать за тебя, понимаешь?
- Тогда зачем вы вообще нужны? - Родомил на миг оскалил зубы, - к чему все ваши сны наяву, ваши гадания, ваши подъемы?
- Волхвы несут людям волю богов… Они связывают людей с остальным миром. Шаманы же, напротив, несут богам волю людей. Мы не позволяем людям обособиться от мира. А гадания… Они позволяют смотреть на происходящее шире, но не более. И если сузить наше представление о будущем до результатов гадания, мы превратимся в слепых щенков, блуждающих вокруг материнского брюха. Гадание - помощь, но не более. Нельзя верить ни одному гаданию, потому что тогда мы начинаем менять будущее в соответствии с гаданием, и будущее превращается в жребий, в судьбу, от которой не уйдешь. Что же до гаданий о прошлом, то это тоже зыбко и бездоказательно, потому что…
- Послушай, я не студент, - грубо оборвал его Родомил, - не надо длинных лекций. Если бы я полагался только на гадания, я бы не был главным дознавателем при Борисе. Я хотел знать: кто? Восток или Запад? И получил однозначный ответ. Я знаю, в каком направлении двигаться.
- А если я обманулся? Ты не допускаешь такой мысли? В Городище обманулось тридцать девять волхвов. Если огненный дух, явившийся мне, вовсе не Михаил Архангел? Он мне не представился…
- Твой ученик был крещен и посвящен именно ему, или я неправ?
- Но христианство накладывает запрет на всякого рода волшбу. Их жрецы пусты, они не видят своих богов. Откуда взялись люди с силой, подобной силе волхвов и шаманов? И вывод о связи их с христианами ты делаешь только на основании моих слов. А мне всего лишь показалось на секунду, что Градята воспользовался силой Михаила Архангела. Показалось, понимаешь? Он наделен силой, он мог обмануть меня, так же как обманули сорок волхвов на Городище.
- Тридцать девять волхвов, - поправил Родомил, - и если тебя не обманули тогда, почему должны обмануть сейчас?
- Потому что это мое воспоминание, мое собственное, его можно даже не читать, чтоб им воспользоваться. Это… это как зеркало… Отразить, послать обратно…
- А Перун? Что сказал тебе Перун?
- Он мог сказать мне все, что угодно, и был бы прав.
- Боги умеют лгать?
- Он не лгал, он не высказал на этот счет ни одного утверждения. Он посоветовал мне быть поуверенней в себе, только и всего, но о моей правоте он ничего не говорил.
- Так какого же лешего ты его не послушаешься! - рявкнул Родомил и привстал, - что ты сидишь и мямлишь? Что ты разводишь теории? Ты что, не видишь, что происходит? Новгород остается неприкрытым! И задержать здесь ополчение надо всеми правдами и неправдами! Любыми средствами, понимаешь?
- Я не стану добиваться своего любыми средствами, - жестко ответил Млад, - я не имею на это права, в отличие от тебя. Даже самые высокие цели не дают мне этого права. У тебя своя ответственность - у меня своя.
- И из-за этого ты вчера не позволил ученикам достать тех, кто едва не убил тебя? А?
- Они мои ученики, а не воины, мне одной смерти хватит на всю оставшуюся жизнь! Я не распоряжаюсь чужими жизнями с такой легкостью, с какой это делаешь ты.
- Потому что это война! И на войне люди гибнут, и кто-то принимает на себя право распоряжаться их жизнями! Вчера на рассвете эти люди убили гонца из Пскова, убили из засады, чтоб забрать у него бумаги. Из такого же самострела, из которого стреляли в тебя. И сделано это было только с одной целью - чтоб ты не донес до людей того, что увидел. И ради того, чтоб ты мог доехать сегодня до князя, я вчера… - Родомил осекся, - извини… мне не следовало этого говорить.
- Да нет, отчего же. Я благодарен тебе.
- Мы делали общее дело. Ты - наверху, я - внизу.
- Я не отказываюсь ехать к князю, - вздохнул Млад, - но я не буду столь уверен в своей правоте, как ты. Я расскажу князю все это так же, как рассказывал тебе. И передам ему твои слова об ополчении.
- Хоть так… - пожал плечами Родомил, - это лучше, чем ничего… И… пожалуйста, не откладывай. Поезжай сейчас.
Млад кивнул и с улыбкой подумал о том, что Добробой обидится из-за бани.
До Городища он добрался к полудню - верхом и в валенках. Дорогу ему перекрыли еще при проезде через вал.
- Куда? - позевывая, спросил один из двух дружинников, стоящих на страже.
- Я… мне в Городище… - Млад спешился, но валенок застрял в стремени, и он едва не упал.
- Надо думать, в Городище! - рассмеялся стражник, - что тебе там надо?
Младу совсем не хотелось объяснять, что он едет к князю. Тогда бы его и не пропустили.
- А что, сегодня проезд запрещен? - спросил он, вырвав, наконец, валенок из стремени.
- Пока нет, но через час-другой закроем.
- Случилось что?
- В Пскове нашего посадника убили. Князь за телом поедет, и с псковским князем говорить. Выезд будет парадный, чтоб толпа глазеть не собиралась - перекроем ворота.
- Как убили? Кто убил? Псковичи? - Млад, как и все новгородцы, уважал Смеяна Тушича, и в весть о его смерти верить не хотел.
- Да не похоже. Вчера гонца от него убили, здесь, у нас, а сегодня ночью - его самого. На капище убили, во время праздника, ножом в сердце. В толпе да в темноте и не разобрался никто…
- Можно, я все-таки проеду? - спросил Млад, и стражник ему кивнул.
Да после этого ополчение повернет на Псков! Попробуй сдержать двадцатипятитысячное войско! Псков просто сравняют с землей!
Млад проскакал через посад галопом и спрыгнул с коня перед запертыми воротами княжьего двора. Сначала он растеряно смотрел на высокие дубовые створки - стучать? Привлекать к себе внимание не хотелось, а если он начнет стучать, весь княжий двор прибежит глазеть на него. Млад мялся перед воротами долго, пока, наконец, не решился взяться за кольцо калитки.
Звук, с которым тяжелое железное кольцо ударило по дубовым бревнам, был глухим и низким, и Млад засомневался: а слышно ли его изнутри. Он постучал еще раз, посильней, но в калитке вдруг раскрылось небольшое окошко.
- Чего надо? - в проеме показался один глаз дружинника.
- Мне… мне надо к князю… - Млад не ожидал, что с ним будут говорить через махонькое отверстие - от этого неловкость и растерянность только усилились, и заранее подобранные слова вылетели из головы.
- Князя нет, - сухо бросил дружинник и захлопнул окошко.
Младу показалось, что створкой тот хотел ударить его по лицу. Он постоял немного, приходя в себя, а потом постучал снова: громче, решительней и дольше. И собирался стучать, пока ему не откроют.
- Ну? - окошко открылось нескоро, - чего долбишься? Много вас таких ходит, и все - к князю.
- Я волхв, меня зовут Млад Ветров, я сын Мстислава-Вспомощника, и меня прислал главный дознаватель. Мне нужно говорить с князем до его отъезда.
- А грамота главного дознавателя у тебя есть? И что-то по тебе не видно, что ты волхв… - прищурился дружинник.
- Пусть князю доложат обо мне, и он решит - говорить со мной или нет.
- Если я о каждом хитром просителе начну докладывать князю, он только и будет бегать к воротам и обратно. Грамоту давай, тогда и поговорим.
Окошко опять захлопнулось. Млад скрипнул зубами, взялся за кольцо и стукнул им изо всех сил. Дружинник не успел закрыть отверстия на засов и распахнул его снова.
- Какой настырный! Может, ты и вправду от главного дознавателя? - вздохнул страж ворот снисходительно.
- Ты должен помнить меня, - примирительно ответил Млад, - я тот волхв, что не подписал грамоту о смерти Бориса. Когда было гадание сорока волхвов, помнишь?
- А… Да, было дело… Тот тоже был в лисьей шапке…
По очереди стукнули три тяжелых засова калитки, и она распахнулась, едва не свалив Млада с ног - отойти он не догадался.
- На самом деле, я тебя не обманул, - стражник поставил одну ногу на высокий порог, - князь уехал. С посадницей вместе, еще час назад. Не хотели беспорядков в Городище, да и из Новгорода того и гляди народ сбежится. Так что, опоздал ты.
- А догнать не успею? - Млад посмотрел на лед Волхова: может, они еще рядом?
- Куда там! На этой кляче? Ты б видел, какие у них кони! Лучше, чем у гонцов. На тройках уехали, уже, небось, до Шелони добрались. И не пытайся!
Млад подумал, что Родомил бы поехал вдогонку даже «на этой кляче». И, пожалуй, из списка «любых средств» это средство вполне ему подходило.
- Попробую… - пожал он плечами и сел на коня.
- Смотри сам, - ответил дружинник, закрывая калитку.
Млад не услышал, как щелкали засовы - развернул лошадь и помчался по пологому спуску к берегу Волхова. Стражник не обманул его - свежий санный след, окруженный следами копыт множества тяжелых коней, вел туда же.
Конь пал под ним на закате - околел на скаку, передние ноги подогнулись, проехали по льду с сажень, и круглый бок придавил Младу ногу всей лошадиной тяжестью. Падая, он едва не вывихнул плечо: подставил локоть, чтоб не ушибить голову об лед - боль в правой руке несколько минут не давала ему пошевелиться.
Валенок, как всегда, застрял в стремени. Млад выехал в Городище, не заглядывая домой, не взяв с собой ни денег, ни еды в дорогу, ни огнива. Он даже не оделся толком, потому что собирался добежать до Родомила и вернуться обратно. И валенки, как обычно, надел на босу ногу… Лошадь он взял в университетской конюшне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81