Но кто… и почему? И где то самое место, куда нам следует идти?
Проходя через женскую половину и дворец, я слышала голоса – молитвы, споры, плач. Не только мы с Эмили с тревогой ожидали утра. Несколько раз нас останавливали мужчины, некоторые с оружием, они явно спешили к царю Приаму с донесениями. Они были очень заняты и только говорили нам, чтобы мы держались подальше от ворот, где собирались мужчины. Я подумала, уж не сам ли Приам является целью, поставленной перед нами Госпожой Окон, но не смогла придумать почему. На всякий случай я решила отложить осмотр покоев Приама до наступления дня, когда он и его советники, будут заняты событиями в долине, похоже, там будут все троянские вожди.
Легендарный город, простирающийся за пределами дворца, спал, но в этом спокойствии чувствовалось сильное напряжение, будто он только притворяется спящим. Мы вышли и пошли через площадь, но даже с моими расширенными возможностями я видела его как в дымке, которая должна рассеяться к восходу солнца, дворец позади нас казался сказочным, недостижимым, куда трудно вернуться, откуда трудно уйти.
Эмили молчала, но внимательно смотрела по сторонам, как и я, будто осторожная кошка в незнакомой комнате.
– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросила я.
Она кивнула, но как-то неохотно. Я могла… не могу подобрать слово… – чуяла, что слух, обоняние и зрение здесь обманчивы. Я ощущала, что ее внимание обострено, будто ей пришлось в данных обстоятельствах углубиться в себя. Я чувствую что-то.
Я вела ее, как лошадь, которая может остановиться в любой момент, и пыталась отвлечь бедняжку болтовней и поглаживаниями, стараясь повернуть ее в том направлении, которое ее больше всего беспокоит. Есть у меня одна мысль, которую я могу объяснить только теми новыми чувствами, что получила взамен зрения: мне кажется, что Эмили каким-то образом ощущает аномалии в системе или одну аномалию – ту, что привела нас сюда. Рени говорила, что явление Госпожи Окон произвело на Эмили почти физический эффект. Я очень надеялась, что возрастание ее волнения не случайно, тогда это значит, что мы сейчас находимся вблизи подобной аномалии.
Конечно, это жестоко. Мне очень неприятно, что пришлось так поступить, но боюсь, моя совесть будет отягощена еще большими угрызениями. Ведь мы находимся в отчаянном положении – из-за того что так мало знаем, мы теряем время и даже наши жизни.
Волнение Эмили сильно возросло, как только мы вышли в центр Трои, и я подумала, что нечто важное уже совсем близко. Мы пересекли рынок, пустые лавки напоминали глазницы, несколько транспарантов развевалось на ветру, их забыли в сумятице войны. В одном месте она вся задрожала, словно увидела своего палача, и начала кричать, что мы должны вернуться во дворец. Я увидела какое-то большое здание в конце улицы, на которой мы стояли. Я потащила Эмили дальше, обещая, что скоро мы пойдем обратно. Страх переполнял ее, но мне удалось подвести девушку к ступеням огромного здания «с колоннами. Я догадывалась, что там, но хотела убедиться.
– Я знаю, что тебе страшно, Эмили. Позволь, я схожу туда и посмотрю, я сразу же вернусь.
Неожиданно она захотела идти со мной, одиночество страшило ее больше, чем мучительные переживания.
Как только я вошла в бронзовые двери, мне навстречу вышли мужчины в мантиях. Они были священники, как я и опасалась, мы попали в храм Афины. Они узнали меня – я выбрала сим дочери Приама не из тщеславия или желания пожить в комфорте, а ради относительной свободы – мужчины отступили, пропуская меня.
В конце высокого зала за задернутым занавесом находилась, как подсказывали мне мои новые чувства, огромная деревянная статуя Афины, известной как Паллада. Воспоминания о той роли, которую сыграла Афина в «Илиаде», плюс мои догадки об особой чувствительности Эмили позволяли предполагать, что это место может быть связующим звеном, или, по крайней мере, там может появляться Госпожа Окон.
Сеть Иноземье полна иносказаниями, возможно, это часть первоначального замысла, возможно, то, что Кунохара назвал «нашей историей». К моему удивлению, когда мы подошли к закрытому алтарю, Эмили не проявляла особого беспокойства – наоборот, казалось, каменные стены храма придают ей уверенности. Она стояла и терпеливо ждала, пока я осматривала помещение, пытаясь обнаружить дверь, ведущую в лабиринт, который упоминал Кунохара, но безуспешно.
Мы снова вышли из здания, и я решила, что смогу прийти сюда днем, чтобы все посмотреть без спешки и не причиняя боли Эмили, которая отвлекала меня. Но, как это ни странно, девушка снова забеспокоилась, как только мы покинули храм Афины. Всю дорогу, пока мы шли к дворцу, она не только дрожала, но и тихо плакала, такое состояние длилось, пока мы не подошли к дворцу вплотную. Наконец Эмили так расплакалась, что я усадила ее на каменную ограду, чтобы она немножко пришла в себя. Мы как раз находились в той части акрополя Трои, которую троянцы считали довольно старой и неподходящей для прогулок. Храмы и другие строения здесь были маленькими и, я бы сказала, запушенными. Деревья по бокам улицы так разрослись, что почти полностью закрывали небо. Где-то вода капала на камень, звук капель был торжественным и одиноким.
– Она что, больна? – спросил кто-то, это было так неожиданно среди ночи за час до рассвета, что я подпрыгнула, – Могу предложить убежище. Может, вы ходите сделать пожертвование?
Незнакомец был стар, он опирался на что-то обернутое в шерстяной плащ. Я, конечно, не видела его лица, по крайней мере как видят зрячие люди, но чувствовала, что он не просто стар, а очень стар, мужчина был лыс, но с пучком волос на подбородке, а по тому, как он держал голову, я предположила, что он слеп. Не без иронии я сказала ему, что мы почти дома и поблагодарила его. Он кивнул.
– Тогда вы, должно быть, из дворца, – сказал старик, – Я угадываю это по вашему голосу. Несколько человек оттуда ходили здесь на прошлой неделе, разыскивая богов, о которых в другое время и не вспоминали.
– Вы священник? – спросила я.
– Да, моя покровительница, Деметра, возлагает на своих священников бремя заботы о женщинах, попавших в беду. И если учесть, что количество вдов увеличивается день ото дня, вы догадываетесь, что храм моей госпожи не бывает пуст, а алтарь не остается без пожертвований. А если вспомнить, что ее дочь Персефона поневоле является женой Аида, то все это тем более неудивительно.
Что-то в его словах насторожило меня.
– Можно взглянуть на храм Деметры?
Он указал в сторону от дороги, где среди деревьев виднелся невзрачный фасад небольшого дома, упирающегося в холм.
– Идемте со мной. Правда, боюсь, что с моей слепотой я содержу его не так хорошо, как раньше. Мне помогают в дни Мистерий, но в остальное время…
Эмили вдруг подскочила.
– Нет! – закричала она. – Нет, не ходи туда! – Кажется, с ней случилась истерика, она не желала ни на шаг приближаться к храму и тащила меня обратно. – Не делай этого, отведи меня назад! Я хочу назад!
У меня сердце заколотилось в груди, я извинилась перед священником и вложила ему в руку оболос – мелкую монетку. Эмили была так рада, что почти бежала всю дорогу к дворцу, с каждым шагом она становилась все веселее. А я погрузилась в размышления, меня беспокоили смутные воспоминания из классической мифологии, но была и надежда. Деметра, богиня, которой посвящен этот заброшенный храм на пустынной дороге, была Мать-Земля, но она же являлась матерью Персефоны, девушки, похищенной Аидом, Повелителем Мертвых. Деметра спускалась в царство Аида, чтобы вернуть свою дочь. Многое я уже не помню, кажется, Персефона ела зерна фаната, когда была у Аида, поэтому мать не смогла увести ее назад к свету. Но одну важную деталь я помню. Элевсийские Мистерии – думаю, их упоминал священник – это ритуал пути от смерти к жизни, одна из главных религиозных церемоний. Насколько я помню, участников ведут по лабиринту. Да, точно, по лабиринту.
Надо еще многое обдумать, но, похоже, мы наконец получили что-то полезное. А если так, мы очень обязаны Эмили – возможно, даже нашими жизнями. Теперь я жалею, что так часто раздражалась, глядя на нес.
Нужно многое обдумать. Система пока не ясна, но вроде бы я начинаю кое-что понимать, начинают проясняться очертания. Господи, сделай так, чтобы это была правда.
Код Дельфи. Хм-м-м-м. Мой выбор кода для обозначения записей становится слишком… дельфийским… Все равно…
Код Дельфи. Закончить здесь.
Даже в самые тяжелые и мучительные моменты жизни Пол не мог избавиться от своих снов.
Видение начало проявляться на фоне более мрачного и смутного сна, так яркий коралл вырастает на разрушающемся дереве полузанесенного песком затонувшего корабля. Тени в его мозгу засветились красным светом, который тут же превратился в вертикальные полоски, тянущиеся все выше, выше и выше, пока не образовали острый угол, теряясь в вышине. Получилась алая стрела на черном фоне, она указывала вверх в бесконечность – на невообразимо высокую гору, невероятно огромную. Видимая ему верхняя часть конуса была холодной и темной – она выделялась на черном фоне безвоздушного пространства только благодаря кроваво-красным отблескам на ее спиралевидной поверхности. Основание этой небывалой горы располагалось в обширной долине, где стоял Пол, и было охвачено огнем.
Он стоял и наблюдал, как языки пламени лижут необъятное основание этой черной массы, он помнил это по своим предыдущим снам. Он не удивился, услышав ее голос.
«Пол, времени совсем не остается, ты должен прийти к нам».
Он ее не видел, он ничего не видел, кроме бесконечной горы, уходящей ввысь из огненного кольца. Он снова посмотрел туда, где чернота горы была неразличима на черном небе. Там светился огонек, которого раньше не было, словно верхушка горы отколупнула от небосвода звезду. Очень медленно, как перышко, планирующее на ветру погожим весенним днем, огонек спускался вниз к нему.
– Как тебе удается приходить ко мне во сне? – спросил он. – Почему я могу с тобой говорить и при этом знаю, что сплю?
Голос становился более близким и знакомым по мере приближения огонька к тому месту, где стоял Пол.
«Сновидение – бессмысленное слово, – прошептала она на ухо Полу. – Ты – часть всего. Не здесь. Ты – как косяк рыбы в океане, средоточие, скопление, а морс течет сквозь тебя, вокруг тебя, над тобой. Иногда ты неподвижен, и течение океана, в котором мы все плывем, идет точно от меня к тебе».
Светящаяся точка стала больше и менее яркой, теперь она имела форму прозрачной буквы «х», состоящей из неясного света, словно в самом деле пришла к нему через толщу жидкой среды.
Наконец он увидел ее лицо. Несмотря на смятение и боль, Пол обрадовался, увидев знакомые черты.
– Не важно, как ты это называешь, сном или не сном, я рад, что ты снова пришла.
Он заметил, что она чем-то обеспокоена.
«Я невероятно устала, Пол. Вряд ли я смогу еще раз пройти такое расстояние, даже сквозь сои, как ты это называешь. Пойми, времени осталось совсем мало».
– Что я могу сделать? Я не могу прийти к тебе, пока не узнаю, где ты. – Он рассмеялся злым, печальным смехом, раньше такого не бывало. – Я даже не знаю, кто ты.
«Сейчас не важно, кто я, потому что, если ты не придешь к нам, я стану ничем».
– Но что же мне нужно делать? – спросил он. «Те, кого ты ищешь, рядом. Найди их».
– Орландо и его друг? Я уже нашел их.
«Нет. – В ее голосе угадывалось недовольство, лицо же по-прежнему было плохо различимо – призрачные очертания на фоне черной горы. – Нет, есть еще другие, они сейчас между старыми и новыми стенами. Нужны все. Я попробую провести тебя к ним, но ты должен постараться – мои силы на исходе. Я слишком много пользовалась зеркалом».
– Пользовалась… Что это значит? А если я их найду, где находишься ты? Где искать тебя?
Она махнула рукой, ее образ начал тускнеть. Сначала он подумал, что это прощальный жест, и Пол вскрикнул от разочарования – он слабо ощущал свое собственное тело, которое почти не реагировало, – но тут Пол понял, что она на что-то показывает, а ее изображение стало бледнеть и исчезло.
«Гора…» – Ее голос доносился издалека, потом и голос, и изображение растворились.'
Черная гора изменилась. Бесконечные, острые как бритва ребра изогнулись и сморщились, форма поплыла, будто рука размером с галактику смяла гору, как бумажную пирамидку. Ее по-прежнему было видно, она по-прежнему тянулась в небеса, но была вся корявая, по поверхности бегали блики, до того места, где она расширялась, уносясь ввысь, и стала похожа на гриб или… на дерево.
Полу хотелось броситься к нему, хотя он ничего не понимал, но старался все запомнить. Однако огонь у основания начал затухать, и черное дерево слилось с черной ночью. Когда это произошло, вид дерева изменился, то ли Пол вырос, то ли дерево усохло. Что-то, чего не было раньше, поблескивало на верхних ветвях.
Пол пригляделся. На ветвях покоилось что-то блестящее, цилиндрической формы и серебристого цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112