Скорей всего, примется отговаривать ее от поисков. Рассчитывать можно было бы только на одного человека. Но для этого надо ему объяснить, что она сделала. Как объяснить необъяснимое?
Она вошла в следующий бар. И там Эва не было.
Плохо.
* * *
Эв чувствовал себя ужасно. Когда он подошел к двери квартиры и вставил ключ в замок, боль в желудке и в самом сердце усилилась. Он согнулся, проковылял несколько шагов до кресла. Свалился в него, такое знакомое и удобное, и закрыл глаза.
Развязал. Он и раньше срывался, но в последний раз столько лет назад, что уже почти поверил, что никогда больше не развяжет. Он прижал кулаки к глазам. Ему хотелось кричать, хотелось плакать, но он себе этого не позволил. Зачем? Какой смысл жалеть себя или обвинять или искать, кого бы еще обвинить? Он прежде не раз пускался по этой Дорожке и всегда заходил в тупик. Надо извлечь из всего этого что-нибудь положительное. Поучительный опыт. Ему надо только подумать как следует над происшедшим и посмотреть, можно ли что-нибудь отсюда вывести.
Что ж, урок очевиден, не правда ли? Пьяница есть пьяница, и не важно, сколько лет ты не пил, примириться с трезвостью никогда не удастся. Вчера был хороший пример продемонстрировавший, как быстро она улетучивается.
Но почему? Почему он развязал? Вчера весь день чувствовал себя странно — ведь это было вчера, да? Конечно вчера. Он видел газету на углу в витрине. Дневной выпуск, за пятницу. Он посмотрел на часы: 4.16. Угрохал на выпивку почти целый день. Тоже не в первый раз.
Но больше всего пугало его то, что все произошло так внезапно. Весь день он себя странно чувствовал, потом, как обычно, пришел домой. Сидел, пил апельсиновый сок, а когда допил, пошел купить еще. Но так и не дошел до магазина. Проходя мимо «Рафтери», поколебался одно мгновение, а потом был уже внутри и заказывал скотч.
Никакого предупреждения. В этот миг стоял за дверью, в следующий сидел за выпивкой.
«Но, Господи, до чего ж было вкусно! Даже сейчас слюнки текут при воспоминании». При одном из немногочисленных воспоминаний, оставшихся от вчерашнего дня. Перед мысленным взором пронесся монтаж: порции спиртного, покупка бутылок, которые он откупоривал и осушал, словно странник в пустыне, нашедший источник холодной родниковой воды.
Следующее воспоминание было о том, как он — больной, грязный, страдающий, трясущийся — очнулся под рассветным солнцем на каких-то картонных коробках за складом. Бумажник пока оставался при нем, так что он купил себе что-то поесть и следующий длинный ряд напитков — на сей раз один только кофе.
Он с трудом поднялся с кресла и побрел в ванную. По пути под ногой что-то хрустнуло.
Стекло. Осколки стакана, из которого он пил апельсиновый сок, валялись на кухне по всему полу. И картонка из-под сока тоже. На стене пятно, словно кто-то швырнул в нее стакан.
«Кто-то. Кто? Я?»
Кто же еще? Когда он пришел, дверь была заперта. Все на своих местах. Ключ есть только у него.
Должно быть, он возвращался и снова ушел прошлой ночью. Он потряс головой. Если бы вспомнить. Весьма неприятно терять небольшие кусочки жизни.
Несмотря на раскалывающуюся голову, он подобрал осколки, сложил их в картонный пакет из-под сока и выбросил все в мусорный ящик. Потом пошел в ванную принять душ.
Через полчаса, вымытый, выбритый, в чистой одежде, он чувствовал себя почти нормально. Он должен пойти на пятничное собрание своей группы у «Анонимных алкоголиков», чего не делал уже много лет. Потом он найдет другую группу, которая собирается по субботам, и на это собрание тоже пойдет. Он будет ходить каждый вечер, пока не убедится, что снова поставил себя под контроль.
Но еще только пять часов. Несколько часов до собрания. Когда он закуривал сигарету, руки его тряслись. Чем бы до тех пор заняться? Ему хочется выпить, он жаждет еще одной растреклятой выпивки. Хорошо, что дома ничего нет. Он проделал полный ритуал приготовления чашечки кофе и призадумался, как бы умудриться остаться трезвым до начала собрания. У него больше не было инструктора из «Анонимных алкоголиков» — его собственный несколько лет назад переехал, а он не позаботился обзавестись новым. Считал, что ему это не понадобится.
Работа. Работа лучше любого инструктора, для Эва по крайней мере. Он погрузится в расчеты к статье, и время пролетит.
Он сел за консоль и проделал обычные операции, которые открывают доступ к базе данных университетской информационной системы «Крей II». Потом набрал личный код, вызывая свои файлы. Терминал запищал. Он в полном ошеломлении прочел сообщение на мониторе.
«Ошибка. Файла в памяти нет».
Он снова потряс головой. Может быть, как-то нажал не ту клавишу, набирая код? Это на него не похоже. Еще одно следствие выпивки. Он снова набрал код и снова получил отказ.
Нет. Это невозможно.
Теперь его колотила дрожь; он попробовал другой способ получить доступ хотя бы к резервным файлам. Снова писк. Снова ошибка.
О нет! О, пожалуйста, только не это!
Он попробовал еще раз. И еще. С тем же результатом. Файлы исчезли! Пропали!
Он вскочил и забегал по комнате. Этого не может быть! Коды знал только он. Никто другой не смог бы не только вызвать файлы, но даже найти их имена в каталоге.
«Никто, кроме меня».
Он остановился на полдороге. Он возвращался сюда прошлой ночью — это доказывал разбитый стакан. Что он делал? Может быть, вызвал файлы и стер их в яростном пьяном позыве к самоуничтожению?
Это единственный ответ. Год работы — и все пропало! Понадобится целая вечность, чтобы восстановить эти расчеты.
Он развязал — и не просто потерял ночь, он потерял целый год!
В каком-то тумане Эв взял пальто и направился к двери. Ему надо выйти, пройтись, уйти от бесполезного пустого терминала.
Может быть, к «Рафтери».
* * *
Билл отскреб последнюю грязь с ладоней и рук и потянулся за бумажным полотенцем. Хороший денек. Несмотря на нескончаемую болтовню Клэнси о своих сексуальных подвигах, им удалось сегодня переложить все протекшие трубы в северной поливальной системе. Когда начнет расти травка, можно будет ее пускать.
— Эй, Уилли! Тебя там какая-то леди спрашивает!
— Кто такая? — поинтересовался Клэнси с другого конца комнаты. — Мамаша?
Под общий смех Джо Боб ответил:
— Никак нет. Такая блондинистая крошка может быть только дочуркой. Она, по-моему, с факультета. Фигурка — будь здоров.
Этому описанию соответствовала лишь одна известная Биллу особа — Лизл. Интересно, чего ей понадобилось?
Смех перешел в рев и визг, когда Билл проходил через умывальню к двери, качая головой и улыбаясь их добродушным грубоватым шуткам. Они все отчасти — примерно наполовину — подозревали его в странностях, ибо он никогда не участвовал в хвастливых отчетах о сексуальных эскападах. А сейчас искренне радовались за него, и ему стало теплей от дружеских чувств, независимо от формы их выражения.
— Я же вам говорил, ребята, — продолжал Джо Боб, пока Билл протискивался через вращающуюся дверь, — тихоням всегда удается подклеивать классных кошечек.
Он нашел ее у дверей гаража. И как только увидел напряженное бледное лицо, понял, что произошло что-то очень серьезное.
— Лизл! Что с вами? У вас все в порядке?
Она кивнула, но глаза ее были полны слез, а губы дрожали.
— О, Уилл, я... я сделала нечто ужасное!
Билл огляделся. Здесь не место рассказывать о чем-то ужасном. Он взял ее под руку и повел к автомобильной стоянке.
— Поговорим в машине.
Усадив ее на переднее сиденье и скользнув за руль с другой стороны, он обнаружил, что она уже плачет в открытую. Он не стал заводить машину.
— В чем дело, Лизл?
— О Господи, Уилл, я даже рассказывать вам не хочу. Мне так стыдно. Но мне нужна помощь, и вы единственный, к кому я могу обратиться.
Слова из прошлого пронеслись в его памяти. «Благословите, отец, ибо я грешен...»
— Это связано с Рафом, да? — спросил он, надеясь вызвать ее на откровенность.
Голова ее вздернулась. Она пристально посмотрела на него.
— Откуда вы знаете?
— Случайная догадка. — Он не хотел признаваться в своих предчувствиях, что ложная философия Рафа не доведет ее до добра. — Давайте. Выкладывайте. Я от вас не отвернусь. Что бы там ни было.
В глазах ее засветилась признательность, но боль в них не ослабевала.
— Надеюсь, вы не откажетесь от этих слов, когда я закончу.
Билл с нарастающим ужасом слушал повествование Лизл о событиях полутора прошедших недель. Он чуть не взвыл вслух, когда она подошла к тому, как Раф вытащил пробирку с этанолом. Он моментально представил себе дальнейшее развитие сценария, но позволил Лизл продолжать.
— И теперь я не знаю, где он, — сказала она, завершив рассказ о своих поисках в барах в районе, где жил Эв. Слезы текли по ее щекам. — Он может быть где угодно. Он мог умереть!
Билл сидел за рулем, глядя прямо перед собой вдаль. Он пытался преодолеть ошеломление и омерзение и найти подходящий ответ. Надо что-то сказать, но что? Что он может сказать, чтобы облегчить ее боль? И надо ли даже пытаться облегчить ее боль? То, что она сотворила... отвратительно.
— Ради всего святого, Лизи! Что заставило вас это сделать?
— Я не хотела ему повредить! Я никогда не сделала бы ничего во вред Эву!
— Как же вы можете так говорить после того, как отравили его апельсиновый сок?
Губы ее дрогнули.
— Я была совершенно уверена, что он Высший. Я думала, что он справится. Я была совершенно уверена, что он сможет справиться. Раф такого плохого о нем мнения, и я надеялась доказать ему, что Эв — один из нас.
Билл, как ни старался, не сумел смягчить резкость ответа.
— Из кого это «из нас»? Из тех, кто в грош не ставит жизнь другого человека? Не думаю, чтобы профессор Сандерс принадлежал к таковым.
Лизл уронила голову на руки.
— Уилл, пожалуйста, мне нужна ваша помощь. Я думала, вы поймете.
— Пойму? Лизл, я не знаю, пойму ли когда-нибудь то, что вы сделали. Но я вам помогу. Ради Сандерса и ради вас. Потому что я все еще в вас верю. И потому, что это, надеюсь, откроет вам глаза на тот бред, которым напичкал вас Раф. Высшие! — Даже звук этого слова оставлял кислый привкус во рту. — Вся эта теория морально и интеллектуально несостоятельна. Так же, как сам Раф.
Лизл уставилась на него.
— Нет. Не надо так говорить. Он замечательный. Он...
— Это из-за него вы сейчас так несчастны и жалки, это из-за него исчез Сандерс. Связь с этим парнем — худшее, что могло с вами случиться во всей вашей жизни.
— Он совсем не плохой. С ним я впервые сама себе нравилась.
— И сейчас тоже нравитесь?
Она смотрела в сторону, не отвечая.
— Лизл, когда для высокого мнения о себе необходимо унизить кого-то, это ошибочное мнение. Настоящая самооценка рождается изнутри.
Лицо Лизл на мгновение окаменело, потом смягчилось.
— Вы правы, — всхлипнула она. — Вы всегда правы, да?
Билл обнял ее, покачал, словно плачущего ребенка. Бедная Лизл. Ее затащили в ад, и она сама этого не понимает. Но тот ад, в который она столкнула Эверетта Сандерса, еще хуже.
В следующий момент она выпрямилась.
— Вы поможете мне найти Эва?
— Да. Только сначала взгляну, не найдется ли что-нибудь насчет Рафа.
— Времени нет.
— Это займет всего минуту. На вашем служебном компьютере есть модем?1
— Да. Факультет абонирует несколько баз данных. А зачем...
Он включил зажигание и рванул «импалу» с места.
— Просто пустите меня к своему компьютеру.
Билл подкатил к зданию математического факультета и остановился прямо у входа. Лизл провела его в свой кабинет. Пока она налаживала для него терминал, он отключил телефон на столе и оглядывался, ища, куда бы его деть. Все прочие кабинеты на этаже были закрыты. Он держал телефон в потных руках и злился. На это у него нету времени. Открыл окно и швырнул его вниз. Послушал, как аппарат грохнулся с третьего этажа и полетел по траве; отвернулся и обнаружил, что Лизл внимательно смотрит на него.
— Уилл? С вами все в порядке?
— Со мной уже много лет все не в порядке, — сказал он, кивнув на компьютер. — Можно подключаться?
— Все готово.
Он сел на ее место, ввел перфокарту с номером телефона информационной системы «Датанет», потом набрал свой личный код. Лизл наблюдала через его плечо, а он искал сообщение для Игнациуса. И всего через несколько секунд нашел.
"Игнациусу.
Пока мало что удалось разузнать о нужном человеке, но это, возможно, фальшивка. В компьютере Аризонского университета есть, а в ежегодниках нет. Отметки прекрасные, но не нашел никого, кто его помнит. Записывал имя и обнаружил, что это анаграмма Сары Лом. Вы поэтому просите его проверить?
Эль Комедо".
— Проверить? — спросила Лизл, выпрямляясь позади него. — Вы проверяете Рафа?
Но Билл едва слышал ее. Он не мог ничего ответить. Во рту у него пересохло. Каждая клеточка его тела превратилась в колючий кристаллик льда; он замер, уставившись на экран.
«Лосмара... анаграмма... Сара Лом...»
Он мысленно переставил буквы. Да. Теперь ясно. Как он раньше этого не заметил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Она вошла в следующий бар. И там Эва не было.
Плохо.
* * *
Эв чувствовал себя ужасно. Когда он подошел к двери квартиры и вставил ключ в замок, боль в желудке и в самом сердце усилилась. Он согнулся, проковылял несколько шагов до кресла. Свалился в него, такое знакомое и удобное, и закрыл глаза.
Развязал. Он и раньше срывался, но в последний раз столько лет назад, что уже почти поверил, что никогда больше не развяжет. Он прижал кулаки к глазам. Ему хотелось кричать, хотелось плакать, но он себе этого не позволил. Зачем? Какой смысл жалеть себя или обвинять или искать, кого бы еще обвинить? Он прежде не раз пускался по этой Дорожке и всегда заходил в тупик. Надо извлечь из всего этого что-нибудь положительное. Поучительный опыт. Ему надо только подумать как следует над происшедшим и посмотреть, можно ли что-нибудь отсюда вывести.
Что ж, урок очевиден, не правда ли? Пьяница есть пьяница, и не важно, сколько лет ты не пил, примириться с трезвостью никогда не удастся. Вчера был хороший пример продемонстрировавший, как быстро она улетучивается.
Но почему? Почему он развязал? Вчера весь день чувствовал себя странно — ведь это было вчера, да? Конечно вчера. Он видел газету на углу в витрине. Дневной выпуск, за пятницу. Он посмотрел на часы: 4.16. Угрохал на выпивку почти целый день. Тоже не в первый раз.
Но больше всего пугало его то, что все произошло так внезапно. Весь день он себя странно чувствовал, потом, как обычно, пришел домой. Сидел, пил апельсиновый сок, а когда допил, пошел купить еще. Но так и не дошел до магазина. Проходя мимо «Рафтери», поколебался одно мгновение, а потом был уже внутри и заказывал скотч.
Никакого предупреждения. В этот миг стоял за дверью, в следующий сидел за выпивкой.
«Но, Господи, до чего ж было вкусно! Даже сейчас слюнки текут при воспоминании». При одном из немногочисленных воспоминаний, оставшихся от вчерашнего дня. Перед мысленным взором пронесся монтаж: порции спиртного, покупка бутылок, которые он откупоривал и осушал, словно странник в пустыне, нашедший источник холодной родниковой воды.
Следующее воспоминание было о том, как он — больной, грязный, страдающий, трясущийся — очнулся под рассветным солнцем на каких-то картонных коробках за складом. Бумажник пока оставался при нем, так что он купил себе что-то поесть и следующий длинный ряд напитков — на сей раз один только кофе.
Он с трудом поднялся с кресла и побрел в ванную. По пути под ногой что-то хрустнуло.
Стекло. Осколки стакана, из которого он пил апельсиновый сок, валялись на кухне по всему полу. И картонка из-под сока тоже. На стене пятно, словно кто-то швырнул в нее стакан.
«Кто-то. Кто? Я?»
Кто же еще? Когда он пришел, дверь была заперта. Все на своих местах. Ключ есть только у него.
Должно быть, он возвращался и снова ушел прошлой ночью. Он потряс головой. Если бы вспомнить. Весьма неприятно терять небольшие кусочки жизни.
Несмотря на раскалывающуюся голову, он подобрал осколки, сложил их в картонный пакет из-под сока и выбросил все в мусорный ящик. Потом пошел в ванную принять душ.
Через полчаса, вымытый, выбритый, в чистой одежде, он чувствовал себя почти нормально. Он должен пойти на пятничное собрание своей группы у «Анонимных алкоголиков», чего не делал уже много лет. Потом он найдет другую группу, которая собирается по субботам, и на это собрание тоже пойдет. Он будет ходить каждый вечер, пока не убедится, что снова поставил себя под контроль.
Но еще только пять часов. Несколько часов до собрания. Когда он закуривал сигарету, руки его тряслись. Чем бы до тех пор заняться? Ему хочется выпить, он жаждет еще одной растреклятой выпивки. Хорошо, что дома ничего нет. Он проделал полный ритуал приготовления чашечки кофе и призадумался, как бы умудриться остаться трезвым до начала собрания. У него больше не было инструктора из «Анонимных алкоголиков» — его собственный несколько лет назад переехал, а он не позаботился обзавестись новым. Считал, что ему это не понадобится.
Работа. Работа лучше любого инструктора, для Эва по крайней мере. Он погрузится в расчеты к статье, и время пролетит.
Он сел за консоль и проделал обычные операции, которые открывают доступ к базе данных университетской информационной системы «Крей II». Потом набрал личный код, вызывая свои файлы. Терминал запищал. Он в полном ошеломлении прочел сообщение на мониторе.
«Ошибка. Файла в памяти нет».
Он снова потряс головой. Может быть, как-то нажал не ту клавишу, набирая код? Это на него не похоже. Еще одно следствие выпивки. Он снова набрал код и снова получил отказ.
Нет. Это невозможно.
Теперь его колотила дрожь; он попробовал другой способ получить доступ хотя бы к резервным файлам. Снова писк. Снова ошибка.
О нет! О, пожалуйста, только не это!
Он попробовал еще раз. И еще. С тем же результатом. Файлы исчезли! Пропали!
Он вскочил и забегал по комнате. Этого не может быть! Коды знал только он. Никто другой не смог бы не только вызвать файлы, но даже найти их имена в каталоге.
«Никто, кроме меня».
Он остановился на полдороге. Он возвращался сюда прошлой ночью — это доказывал разбитый стакан. Что он делал? Может быть, вызвал файлы и стер их в яростном пьяном позыве к самоуничтожению?
Это единственный ответ. Год работы — и все пропало! Понадобится целая вечность, чтобы восстановить эти расчеты.
Он развязал — и не просто потерял ночь, он потерял целый год!
В каком-то тумане Эв взял пальто и направился к двери. Ему надо выйти, пройтись, уйти от бесполезного пустого терминала.
Может быть, к «Рафтери».
* * *
Билл отскреб последнюю грязь с ладоней и рук и потянулся за бумажным полотенцем. Хороший денек. Несмотря на нескончаемую болтовню Клэнси о своих сексуальных подвигах, им удалось сегодня переложить все протекшие трубы в северной поливальной системе. Когда начнет расти травка, можно будет ее пускать.
— Эй, Уилли! Тебя там какая-то леди спрашивает!
— Кто такая? — поинтересовался Клэнси с другого конца комнаты. — Мамаша?
Под общий смех Джо Боб ответил:
— Никак нет. Такая блондинистая крошка может быть только дочуркой. Она, по-моему, с факультета. Фигурка — будь здоров.
Этому описанию соответствовала лишь одна известная Биллу особа — Лизл. Интересно, чего ей понадобилось?
Смех перешел в рев и визг, когда Билл проходил через умывальню к двери, качая головой и улыбаясь их добродушным грубоватым шуткам. Они все отчасти — примерно наполовину — подозревали его в странностях, ибо он никогда не участвовал в хвастливых отчетах о сексуальных эскападах. А сейчас искренне радовались за него, и ему стало теплей от дружеских чувств, независимо от формы их выражения.
— Я же вам говорил, ребята, — продолжал Джо Боб, пока Билл протискивался через вращающуюся дверь, — тихоням всегда удается подклеивать классных кошечек.
Он нашел ее у дверей гаража. И как только увидел напряженное бледное лицо, понял, что произошло что-то очень серьезное.
— Лизл! Что с вами? У вас все в порядке?
Она кивнула, но глаза ее были полны слез, а губы дрожали.
— О, Уилл, я... я сделала нечто ужасное!
Билл огляделся. Здесь не место рассказывать о чем-то ужасном. Он взял ее под руку и повел к автомобильной стоянке.
— Поговорим в машине.
Усадив ее на переднее сиденье и скользнув за руль с другой стороны, он обнаружил, что она уже плачет в открытую. Он не стал заводить машину.
— В чем дело, Лизл?
— О Господи, Уилл, я даже рассказывать вам не хочу. Мне так стыдно. Но мне нужна помощь, и вы единственный, к кому я могу обратиться.
Слова из прошлого пронеслись в его памяти. «Благословите, отец, ибо я грешен...»
— Это связано с Рафом, да? — спросил он, надеясь вызвать ее на откровенность.
Голова ее вздернулась. Она пристально посмотрела на него.
— Откуда вы знаете?
— Случайная догадка. — Он не хотел признаваться в своих предчувствиях, что ложная философия Рафа не доведет ее до добра. — Давайте. Выкладывайте. Я от вас не отвернусь. Что бы там ни было.
В глазах ее засветилась признательность, но боль в них не ослабевала.
— Надеюсь, вы не откажетесь от этих слов, когда я закончу.
Билл с нарастающим ужасом слушал повествование Лизл о событиях полутора прошедших недель. Он чуть не взвыл вслух, когда она подошла к тому, как Раф вытащил пробирку с этанолом. Он моментально представил себе дальнейшее развитие сценария, но позволил Лизл продолжать.
— И теперь я не знаю, где он, — сказала она, завершив рассказ о своих поисках в барах в районе, где жил Эв. Слезы текли по ее щекам. — Он может быть где угодно. Он мог умереть!
Билл сидел за рулем, глядя прямо перед собой вдаль. Он пытался преодолеть ошеломление и омерзение и найти подходящий ответ. Надо что-то сказать, но что? Что он может сказать, чтобы облегчить ее боль? И надо ли даже пытаться облегчить ее боль? То, что она сотворила... отвратительно.
— Ради всего святого, Лизи! Что заставило вас это сделать?
— Я не хотела ему повредить! Я никогда не сделала бы ничего во вред Эву!
— Как же вы можете так говорить после того, как отравили его апельсиновый сок?
Губы ее дрогнули.
— Я была совершенно уверена, что он Высший. Я думала, что он справится. Я была совершенно уверена, что он сможет справиться. Раф такого плохого о нем мнения, и я надеялась доказать ему, что Эв — один из нас.
Билл, как ни старался, не сумел смягчить резкость ответа.
— Из кого это «из нас»? Из тех, кто в грош не ставит жизнь другого человека? Не думаю, чтобы профессор Сандерс принадлежал к таковым.
Лизл уронила голову на руки.
— Уилл, пожалуйста, мне нужна ваша помощь. Я думала, вы поймете.
— Пойму? Лизл, я не знаю, пойму ли когда-нибудь то, что вы сделали. Но я вам помогу. Ради Сандерса и ради вас. Потому что я все еще в вас верю. И потому, что это, надеюсь, откроет вам глаза на тот бред, которым напичкал вас Раф. Высшие! — Даже звук этого слова оставлял кислый привкус во рту. — Вся эта теория морально и интеллектуально несостоятельна. Так же, как сам Раф.
Лизл уставилась на него.
— Нет. Не надо так говорить. Он замечательный. Он...
— Это из-за него вы сейчас так несчастны и жалки, это из-за него исчез Сандерс. Связь с этим парнем — худшее, что могло с вами случиться во всей вашей жизни.
— Он совсем не плохой. С ним я впервые сама себе нравилась.
— И сейчас тоже нравитесь?
Она смотрела в сторону, не отвечая.
— Лизл, когда для высокого мнения о себе необходимо унизить кого-то, это ошибочное мнение. Настоящая самооценка рождается изнутри.
Лицо Лизл на мгновение окаменело, потом смягчилось.
— Вы правы, — всхлипнула она. — Вы всегда правы, да?
Билл обнял ее, покачал, словно плачущего ребенка. Бедная Лизл. Ее затащили в ад, и она сама этого не понимает. Но тот ад, в который она столкнула Эверетта Сандерса, еще хуже.
В следующий момент она выпрямилась.
— Вы поможете мне найти Эва?
— Да. Только сначала взгляну, не найдется ли что-нибудь насчет Рафа.
— Времени нет.
— Это займет всего минуту. На вашем служебном компьютере есть модем?1
— Да. Факультет абонирует несколько баз данных. А зачем...
Он включил зажигание и рванул «импалу» с места.
— Просто пустите меня к своему компьютеру.
Билл подкатил к зданию математического факультета и остановился прямо у входа. Лизл провела его в свой кабинет. Пока она налаживала для него терминал, он отключил телефон на столе и оглядывался, ища, куда бы его деть. Все прочие кабинеты на этаже были закрыты. Он держал телефон в потных руках и злился. На это у него нету времени. Открыл окно и швырнул его вниз. Послушал, как аппарат грохнулся с третьего этажа и полетел по траве; отвернулся и обнаружил, что Лизл внимательно смотрит на него.
— Уилл? С вами все в порядке?
— Со мной уже много лет все не в порядке, — сказал он, кивнув на компьютер. — Можно подключаться?
— Все готово.
Он сел на ее место, ввел перфокарту с номером телефона информационной системы «Датанет», потом набрал свой личный код. Лизл наблюдала через его плечо, а он искал сообщение для Игнациуса. И всего через несколько секунд нашел.
"Игнациусу.
Пока мало что удалось разузнать о нужном человеке, но это, возможно, фальшивка. В компьютере Аризонского университета есть, а в ежегодниках нет. Отметки прекрасные, но не нашел никого, кто его помнит. Записывал имя и обнаружил, что это анаграмма Сары Лом. Вы поэтому просите его проверить?
Эль Комедо".
— Проверить? — спросила Лизл, выпрямляясь позади него. — Вы проверяете Рафа?
Но Билл едва слышал ее. Он не мог ничего ответить. Во рту у него пересохло. Каждая клеточка его тела превратилась в колючий кристаллик льда; он замер, уставившись на экран.
«Лосмара... анаграмма... Сара Лом...»
Он мысленно переставил буквы. Да. Теперь ясно. Как он раньше этого не заметил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51