«Надеюсь, ему не придется принимать быстрых и ответственных решений. А в остальном – он тоже в полном порядке».
Сейчас она хотела только одного – поскорее увидеться с Севастьяновым. Может быть, генерал даже не догадывался об этом, но она была ему очень нужна. Очень. Именно она – капитан медицинской службы, дипломированный психолог, кандидат наук и лучший специалист в Европе в области нейропрограммирования, Залина Александровна Плиева.

* * *
То же время. Ферзиковский РОВД.
– Летит сюда? – переспросил Денисов.
Костюченко стоял на пороге его кабинета и выглядел сму щенным, словно сообщил начальнику что-то неприятное и вместе с тем – двусмысленное, например, что его жена только что родила четырех негритят.
– Он хотел, чтобы вы его встретили.
Денисов рывком поднялся из-за стола.
«Хотел». Обычная деликатность подчиненного. «Хорошо, хоть не сказал, что генерал рыдал в трубку, умоляя, чтобы его встретили – с шоколадкой в кармане и букетом полевых ромашек в руке».
– Он еще просил передать, что ему нужен транспорт. На языке крутился вопрос: «Лейтенант, ты что, думаешь, я пойду встречать его пешком?», но Денисов сдержался:
– Где он сядет?
– На пустыре, за вышкой МТС.
– Добро! Ты тут... рули («как сможешь», – добавил он про себя). Будь на связи с Ларионовым. Может быть, мы сразу подъедем к нему, а может – вернемся в отдел. В общем, найдешь меня, если что.
– Так точно.
– Ну, что еще?
– Ничего.
– Тогда – в дежурку. Быстро.
Дверь за Костюченко закрылась, Денисов подскочил к шкафу и вытащил китель. Расстегнутый галстук болтался на заколке. Денисов отбросил китель на диван, поднял воротник рубашки и долго не мог попасть металлическим крючком в петельку. Наконец галстук был надежно закреплен на шее, Денисов схватил китель, сунул руки в рукава и бросился к двери, но на полпути вернулся. Достал из ящика стола полупустой цилиндр аспирина и положил в карман. «Вдруг пригодится».
Он не сомневался, что пригодится. Встречи с высоким начальством всегда означали для него головную боль.
Он убедился, что ключи от машины на месте, захлопнул дверь и побежал по коридору. В другое время он бы задумался, стоит ли бегать («метаться») на глазах у подчиненных, но сейчас это должно послужить сигналом: мол, если сам начальник бегает, то вы должны летать! Придав лицу (что у Денисова никогда хорошо не получалось) зверское выражение, он пулей промчался мимо дежурки.
Все, кто был в холле: молодой опер, инспектор ГИБДД и автоматчик, – в ужасе замерли. Денисов для острастки погрозил им пальцем и, перепрыгивая через две ступеньки, понесся к машине.
Уже садясь за руль, он вспомнил, что оставил в кабинете план подробного доклада, набросанный на листе бумаги, Денисов не был уверен, что сумеет внятно, без подсказки, изложить информацию, полученную за последний час. Он просто еще не успел ее толком переварить, связать все факты воедино, и сильно опасался, что доклад получится сбивчивым.
«Возвращаться – плохая примета! – подумал он. – К черту!»
Он повернул ключ в замке зажигания, и движок басовито взревел. Ехать было недалеко. В общем-то, в Ферзиковё все было близко, но лучше прибыть на место заранее.
Он включил сирену и помчался тем же маршрутом, что и полчаса назад: в сторону больницы, по улице Карпова.
Денисов оставил машину рядом с вышкой. С одной стороны, было бы неплохо подать экипаж прямо к трапу, но... «Волга» может помешать пилоту посадить вертолет, ни к чему заранее навлекать на себя гнев незнакомого генерала.
С западной стороны послышалось рокотание авиационного двигателя, через минуту на пустыре закружились маленькие пыльные вихри. Денисов ухватил фуражку за козырек, а другую руку поднес к лицу, прикрывая рот.
С прозрачного от жары неба, казалось, прямо на него опускалась громадная зеленая махина. Денисов привычно удивился: как такая груда железа может летать?
В глубине души он был очень простым и наивным человеком: различные штуки вроде вертолета казались ему более загадочными, чем настоящие чудеса, например: почему лед плавает в воде или как человек может думать? Он был не из тех, кто стремится во всем дойти до самой сути.
Вертолет снизился и сделал круг над пустырем – пилот выбирал место для посадки. Затем тяжелая машина зависла в метре от земли, и Денисов увидел, как стремительно вращающиеся лопасти выгнулись, превратившись в линзу. Еще через несколько секунд колеса вертолета мягко коснулись желтой пыльной земли, двигатель перешел на более низкую ноту, и лопасти стали замедлять свой бег.
Винты еще не успели остановиться, а дверь уже открылась и чья-то рука в синем кителе – Денисов издалека видел только руку – откинула маленький, в три ступеньки, трап. Затем рука исчезла, и показался седоватый («пегий», – подумал Денисов) человек, одетый в камуфляжный костюм. Кепка была заправлена за левый погончик, на котором, впрочем, он не разглядел никаких знаков различия.
Мужчина, зажав в руке небольшой чемоданчик, спрыгнул на землю и огляделся. Увидев Денисова, он направился к нему, начальник РОВД поспешил навстречу.
Не добежав до мужчины трех шагов, Денисов поднес руку к фуражке, придерживая пальцами козырек: потоки воздуха от замедляющихся винтов грозили сорвать и унести ее черт знает куда.
– Товарищ генерал! – начал Денисов, но мужчина махнул ему рукой.
– Это я и сам знаю, – прокричал он в ответ. – Пошли в машину.
Перед самой «Волгой» Денисов забежал вперед и открыл заднюю дверцу. Генерал поставил на сиденье чемоданчик, захлопнул дверцу и сел вперед. Денисов быстро обежал машину и сел за руль.
Генерал поднял стекло со своей стороны, знаком показав Денисову сделать то же самое. Стало чуть потише.
– Значит, так, подполковник. Прежде чем ты начнешь докладывать, хочу кое-что прояснить. Ты готов воспринимать?
Денисов кивнул. Его несколько задело, что генерал говорил с ним, как со штатским... ну или наполовину штатским.
– Я тебе кое-что расскажу. Не люблю, когда человек выглядит болваном и исполняет приказы, смысла которых не понимает. А ты?
– Так точно, – выдавил из себя Денисов. Этот Севастьянов, похоже, сразу ухватил суть, понял, что тревожит его больше всего. – Я тоже... не люблю.
– Так вот. – Генерал, казалось, пропустил его слова мимо ушей. – То, что случилось, касается только армии. В ходе испытаний мы потеряли здесь одно свое изделие. Понимаешь, о чем я говорю?
Денисов снова кивнул.
– Хорошо. Ты также понимаешь и то, что это – государственная тайна, и если проболтаешься кому-нибудь, я откажусь от всех своих слов. Это в том случае, если я не пристрелю тебя, потому что с этой минуты здесь действует режим военного времени. Ты понял, во что ты влип?
– Да. – Нет уж, упаси господь его болтать. Черт возьми, он действительно влип!
– Так вот. Изделие это... довольно опасно. Оно определенным образом может воздействовать на человека. – Сева стьянов озвучивал правдоподобную ложь, которую придумал пять минут назад, перед самой посадкой, потому что вопросы непременно должны были возникнуть, и лучше небольшая утечка информации... направленная утечка, чем самые невероятные слухи. Но он даже не подозревал, насколько он близок к истине. – Поэтому нам пришлось блокировать район. Пока – силами твоих людей. Скоро здесь будут части калужского гарнизона, они вас сменят. Теперь что касается конкретно тебя.
Денисов замер.
– Ты ведь здесь – царь и Бог, правда? Денисов неопределенно пожал плечами: отрицать это утверждение было бы глупо, а признавать – нескромно.
– И как царь и Бог ты должен заботиться о своих людях. Подданных, так сказать. Так вот, здравый смысл должен подсказать тебе, что следует увести их в безопасное место, не так ли? Тебе ЭТО подсказывает твой здравый смысл?
– В общем... Да, конечно.
– Правильно. – Генерал с одобрением посмотрел на Денисова. – Скоро здесь будут автобусы. Много автобусов. Твоя задача – обеспечить эвакуацию, быстро и, по возможности, без паники.
– Понял.
– Ты можешь начинать прямо сейчас, ведь в Ферзикове тоже есть какой-нибудь транспорт? У кого-то есть личные автомобили, где-нибудь в парке стоят рейсовые автобусы. Понимаешь, о чем я говорю?
– Так точно.
– Теперь скажи мне честно: ты справишься? Или, может быть, – голос генерала стал вкрадчивым, и от этого Денисову стало не по себе, – нет? Скажи сразу, в противном случае я буду расценивать это как саботаж и создание паникерских настроений, которые мешают выполнению БОЕВОЙ ЗАДАЧИ. Ты справишься? – повторил он.
Денисов проглотил нехороший комок, вставший поперек горла.
– Думаю, да.
– Стоп! – Рука Севастьянова хлопнула его по колену, хлопок был коротким и болезненным, как удар бича. – Мне не интересно, что ты думаешь. Я спрашиваю: справишься или нет?
– Так точно.
– Вот это другое дело. На этом прелюдию можно считать законченной. Перейдем сразу к делу. Теперь расскажи мне, только быстро и очень доступно, как если бы ты рассказывал самому последнему идиоту, что здесь произошло, начиная с девяти ноль-ноль. По порядку и ничего не упуская. Постарайся уложиться в пять минут, больше у нас нет. Время пошло.
Денисов начал рассказывать. Он мысленно вспомнил план, лежавший на столе в кабинете. Если расставлять события в хронологической последовательности, то отправной точкой следует считать происшествие с Липатовым. Он так и сделал – начал с Липатова.
Генерал перебил его только один раз. Сказал:
– Ты можешь говорить и одновременно ехать? По собственному опыту знаю, что это дисциплинирует: и мышление, и речь. Поехали.
– Куда?
– Для начала – туда, где есть связь. К тебе в отдел. Денисов завел двигатель и тронулся с места. К тому моменту, как машина остановилась перед отделом, он успел рассказать все, и сам удивился, что у него это получилось даже лучше, чем он предполагал.
– Так. Теперь давай проверим, насколько из меня хороший слушатель. Я буду говорить, а ты поправляй, если что. Договорились? – И, не дожидаясь ответа, генерал начал подводить итог сказанному: – Местный житель вернулся из района деревни Бронцы, чтобы доложить о каком-то увиденном им происшествии. Он пытался это сделать, но вел себя неадекватно, проявлял признаки возбуждения. – Генерал вспомнил сообщение из Тарусы.
– Точнее будет сказать – агрессии, – вставил Денисов.
– Согласен, – сказал Севастьянов. – Патрульная группа, выехавшая на место, чтобы проверить поступивший сигнал, обратно не вернулась. Точнее, вернулась, но не в полном составе. Так? Со слов раненого водителя, один из группы пустил в ход оружие. Неожиданно и совершенно немотивированно. То есть – тоже проявил признаки агрессии, выразившиеся в крайней форме. Правильно?
– Так точно.
– За это время задержанный успел повеситься в камере и написать на стене «СДОХНИ, ТВАРЬ!» Милое послание...
– Да, только непонятно, кому оно адресовано...
– Это как раз понятно. Боюсь, что это – чересчур понятно. – Генерал стиснул зубы.
– Да? – Денисова так и подмывало спросить кому. Он чувствовал, что генерал ответит. Настолько честно, насколько понимает ситуацию. Наконец он решился. – И... кому же?
Он почувствовал на себе взгляд бледно-серых, почти бесцветных глаз. Этот взгляд был холодным и одновременно – обжигающим.
Севастьянов задумчиво пожевал губами.
– Нам, – сказал он глухо. – ВСЕМ нам.

* * *
То же время. Гурьево.
Вот ведь странное дело. Он уже и забыл, что такое слезы. Наверное, в последний раз он плакал лет двадцать назад – в далеком детстве.
За все годы, что он провел на «малолетке», из него не пролилось ни единой слезинки, хотя там-то как раз приходилось очень тяжело.
Но сейчас. То, что творилось с ним сейчас... Это было за пределом. Это пугало. Нет, это не просто пугало – это расплющивало его, обездвиживало, лишало возможности связно думать и хоть как-то СОПРОТИВЛЯТЬСЯ.
Он никак не мог уяснить две вещи: во-первых, как такое может быть? И, во-вторых, зачем все это нужно? В чем смысл?
Эти вопросы стояли перед ним, как громадные колонны, уходившие в самое небо, и, возможно, если бы он отступил назад, то смог бы разглядеть их верхушки, но обстоятельства... Провидение... РОК поставили его к ним вплотную. Они были вещественны и осязаемы, он ощущал шершавый холод камня, но... Что толку? Ответа он все равно не видел.
И эти слезы... Короткие и быстрые слезы, внезапно появившиеся и внезапно исчезнувшие, они и были его личным ответом на происходящее.
Он подумал, что у Риты был точно такой же ответ. Может, потому что он был единственно возможным и правильным?
Но теперь ужас, копившийся в нем, выплеснулся и не связывал по рукам и ногам.
Он уже дал ответ: самому себе. Горячие соленые капли, катившиеся по щекам, говорили: «Не знаю. И знать не хочу, что здесь творится. И принимать все это как должное – тем более не хочу».
Он вскочил на ноги и утерся рукавом толстовки с надписью «Smith n Vesson» на левом рукаве. Рита по-прежнему сидела на траве и как-то мечтательно улыбалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78