– Но Мёрфи и ее ребята могут с этим хоть как-то разобраться. А ваше начальство – вряд ли. – Я кивнул в сторону трупа. – И мы ведь здесь не в бирюльки играем.
Роулинз посмотрел на меня. Потом на мертвого юношу. Потом кивнул и снова поднес к губам рацию.
– Больно, – всхлипнула девушка сдавленным от муки голосом. – Больно, больно, больно.
Я осторожно похлопал ее по запястью своей перчаткой. Где-то вдалеке послышалось и начало приближаться завывание полицейских сирен.
– Господи, – повторил Роулинз и тряхнул головой. – Господи, Дрезден, что здесь произошло?
Я посмотрел на зиявшую в экране рваную дырку, на повторявшую очертания Жнеца брешь в деревянной перегородке за ним. На изломе дерева блестела слизь – чистый желатин, физическая составляющая эктоплазмы. Еще несколько минут – и она испарится, не оставив за собой ничего.
– Господи, – в третий раз оглушенно прошептал Роулинз. – Что здесь произошло?
Угу.
Хороший вопрос.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Прибыли представители власти, и кризис сменился последствиями. Медики перенесли ту девушку, что пострадала сильнее, и вспоротого юношу в помещение первой медицинской помощи, а полицейские тем временем делали то, что в их силах, чтобы помочь остальным пострадавшим в ожидании прибытия новых бригад «скорой». Я оставался с раненой девушкой, держа ее за руку. Парень из «скорой» наспех осмотрел ее, убедился, что, несмотря на острую боль, жизни ничего не угрожает, и посоветовал мне оставаться на месте, не подпуская к ней никого до тех пор, пока врачи не смогут заняться ею по-настоящему.
Это меня вполне устраивало. При одной мысли о том, чтобы встать, мне становилось дурно.
Пока я сидел рядом с девушкой, помещение наполнялось полицейскими. Девушка затихла – страх отпустил ее, да и организм выделял эндорфины, притуплявшие боль. Кто-то ахнул, по полу затопали башмаки, Молли проскользнула мимо полицейского и бросилась к девушке.
– Рози! – воскликнула она, побледнев. – О Боже!
– Спокойно, спокойно, – посоветовал я и положил руку ей на плечо, не давая пошевелить раненую девушку. – Не надо ее трогать.
– Но она же ранена! – возмутилась Молли. – Почему ее не забрали в «скорую»?
– Ее жизни ничего не угрожает, – объяснил я. – Двое других пострадали сильнее. «Скорая» забрала их в первую очередь. Следующая заберет ее.
– Что случилось? – спросила Молли.
Я покачал головой.
– Пока не знаю точно. Я почти ничего не видел. На них напали.
Девушка на полу вдруг пошевелилась и открыла глаза.
– Молли? – спросила она.
– Я здесь, Рози, – отозвалась Молли и погладила раненую девушку по щеке. – Я здесь.
– Боже, – прошептала девушка, и из глаз ее покатились слезы. – Он их убил. Он их убил. – Дыхание ее участилось: снова накатывала паника.
– Ш-ш-ш, – произнесла Молли и осторожно, как испуганному ребенку, поправила подруге волосы на лбу. – Ты в безопасности. Все хорошо.
– Ребенок, – всхлипнула Рози. Она отпустила наконец мою руку и коснулась своего живота. – С ним все в порядке?
Молли прикусила губу и посмотрела на меня.
– Она что, беременна? – спросил я.
– Третий месяц, – кивнула Молли. – Она только-только узнала.
– Ребенок, – повторила Рози. – С ним ничего не случится?
– Врачи сделают все, чтобы с вами обоими ничего не случилось, – поспешно заверил я ее. – Постарайтесь не переживать из-за этого.
Рози закрыла глаза, из которых продолжали струиться слезы.
– Хорошо.
– Рози, – обратилась к ней Молли. – Можешь рассказать, что произошло?
– Не знаю точно, – прошептала та. – Я сидела с Кеном и Дриа. Как раз посмотрели любимую сцену и собирались уже уходить. Я нагнулась взять сумку, а Дриа грим поправляла, и тут свет погас, а она начала визжать… А когда я подняла голову, он уже стоял вот тут. – Она вздрогнула. – Прямо тут.
– Кто? – настаивала Молли.
Глаза у Рози расширились от страха, а голос понизился до едва слышного шепота.
– Жнец.
Молли нахмурилась.
– Как в кино? Ряженый кто-то?
– Этого не может быть, – сказала Рози, и голос ее задрожал еще сильнее. – Но это был он. Самый настоящий.
Прибыла новая бригада «скорой» и направилась прямиком к нам. При виде их Рози снова ударилась в панику и задергалась. Молли пригнулась к ней, поглаживая по голове, нашептывая что-то на ухо, и успокоила по крайней мере настолько, что медики смогли приступить к работе.
Я заставил себя встать и отошел в сторону. Рози уложили на носилки. Когда они поднимали ее свешивавшуюся с носилок руку, я увидел на сгибе у локтя маленькие круглые точки и синяки.
Мгновение Молли смотрела на меня огромными глазами, потом отвернулась, чтобы помочь санитарам укрыть Рози одеялом, спрятав при этом следы инъекций. На счет «три» санитары подняли носилки, выдвинули из-под них стойки с роликами и покатили Рози к двери. Девушка продолжала вяло дергаться и всхлипывать.
– Она боится, – сказала Молли парням из «скорой». – Позвольте, я поеду с ней, так ей будет спокойнее.
Санитары переглянулись, и один из них кивнул. Молли с облегчением вздохнула, кивнула в ответ и зашагала к дверям, держась у изголовья носилок, чтобы Рози могла ее видеть.
– Вы не беспокойтесь, сэр, – повернулся ко мне второй санитар. – Мы сейчас быстренько за вами вернемся.
– Это вы, что ли, об этом? – Я вяло махнул рукой в сторону моей изукрашенной синяками башки. – Не, это я не здесь. Это старое. Я в норме.
На лице у санитара изобразилось сомнение.
– Вы уверены?
– Угу.
Они выкатили носилки с девушкой за дверь. Я дотащился до стены и сел, привалившись спиной. Спустя минуту или две в зал вошел мужчина в твидовом костюме и направился к Роулинзу. С минуту они поговорили, причем раз или два он оглядывался в мою сторону, потом повернулся и подошел ко мне. Ничем не примечательный тип лет сорока с лишним, среднего роста, толстеющий, лысеющий, со слезящимися голубоватыми глазами. Он кивнул мне, придвинул стул и уселся, глядя на меня сверху вниз.
– Это вы Дрезден?
– Как правило, да, – отозвался я.
– Я сержант Грин. Детектив отдела убийств.
– Нелегкая работенка, – заметил я.
– Как правило, да, – согласился он. – Ладно. Роулинз говорит, вы свидетель того, что здесь происходило. Это так?
– По большей части, – кивнул я. – Хотя я застал только то, что происходило под конец.
– Ну-ну. – Он поморгал, с отсутствующим видом достал из кармана блокнот и ручку. За его спиной копы окружали место, где лежали жертвы, стульями с натянутой между ними полицейской лентой. – Так вы можете рассказать, что произошло?
– Свет погас, – начал я. – Люди ударились в панику. Мы услышали визг. Роулинз поспешил на помощь, и я за ним.
– Зачем? – спросил он.
– Что?
– Зачем? – повторил усталым тоном Грин. – Вы ведь человек штатский, мистер Дрезден. Помогать попавшим в беду людям – дело Роулинза, у него работа такая. Почему вы просто не поспешили к выходу?
– Ситуация была катастрофическая, – ответил я. – Вот я и помогал.
– Вы, значит, герой? – поинтересовался Грин. – Так?
Я пожал плечами.
– Я оказался здесь. Люди нуждались в помощи. Вот я и пытался помочь.
– Конечно, конечно, – кивнул Грин и поморгал еще немножко. – И как именно вы помогали?
– Свет держал, – признался я.
– Разве у Роулинза не было своего фонаря?
– В темноте света много не бывает.
– Конечно, – согласился Грин, строча в блокноте. – Значит, вы светили Роулинзу. А потом что?
– Мы услышали, как визжат здесь. Вошли. Я увидел нападавшего над девушкой, которую только что увезли.
– Можете его описать? – спросил Грин.
– Ростом почти семь футов, – ответил я. – Сложения как броненосец, веса фунтов триста или триста двадцать пять. Хоккейная маска. Серп.
Грин кивнул.
– Что случилось?
– Он напал на девушку. Нескольких человек он уже уложил. Он собирался перерезать ей горло серпом. Роулинз его застрелил.
– Выстрелил в него? – предположил Грин. – Трупа-то его на полу что-то не видно.
– Выстрелил в него, – поправился я. – Не знаю, попал или нет. Нехороший парень бросил девушку и замахнулся серпом на Роулинза. Роулинз отбил удар фонариком.
– Что потом?
– А потом я ударил этого типа.
– Как ударили? – спросил Грин.
– С помощью магии. Швырнул его вдоль прохода – он сбил проектор и порвал экран.
Грин постучал ручкой о блокнот и внимательно посмотрел на меня.
– Эй, – сказал я. – Вы спросили, я ответил.
– Может, он бросился бежать, – предположил Грин. – Сбил проектор и прыгнул сквозь экран, чтобы унести ноги.
– Если вам так спокойнее, пусть будет так, – кивнул я.
Он бросил на меня еще один пронзительный взгляд.
– А что потом?
– А потом он исчез, – вздохнул я.
– Он выбежал в дверь?
– Нет, – сказал я. – Мы не успели отойти от двери далеко. Он пробил экран, врезался в стену – и фьють! Исчез. Не знаю куда.
Грин записал и это.
– Вам известно, где находится Нельсон Линхард?
Я зажмурился.
– Нет. А с чего я должен это знать?
– Несколько часов назад он напал на одного типа здесь, на конференции, и жестоко избил. Вы внесли залог за его освобождение. Может, вы с ним дружны?
– Не совсем, – сказал я.
– Немного странно это выглядит – выложить пару тысяч баксов за то, чтобы выдернуть из тюрьмы парня, с которым вы не дружны. Не так ли?
– Угу.
– Тогда зачем вы это сделали?
Допрос начинал мне надоедать.
– У меня имелись причины личного порядка.
– А именно?
– Личного, – повторил я.
Грин внимательно посмотрел на меня своими слезящимися голубыми глазами. Минуту он молчал.
– Не уверен, – произнес он наконец вежливо и терпеливо, – что я все это понимаю. Я был бы очень благодарен, если бы вы помогли мне разобраться. Вы не могли бы рассказать мне, что здесь произошло? Начиная с того момента, когда погас свет.
Я вздохнул.
Мы начали все сначала.
И еще четыре раза.
Грин ни разу не сказал ни одного невежливого слова и вообще со своим скучающим тоном и слезящимися глазами смахивал скорее на провинившегося клерка, чем на детектива, но я буквально нутром чуял, что под твидовым камуфляжем скрывается жесткий, опасный человек, да и гонял он меня своими вопросами, как мальчишку… ну по крайней мере как того, кто знает больше, чем говорит.
Что, пожалуй, соответствовало истине. Однако всякие штуки насчет черной магии, эктоплазмы и исчезнувшего без следа жутика вряд ли подняли бы ему настроение. Когда имеешь дело с полицией, с этим вообще морока. Некоторым вроде, скажем, Роулинза доводилось встречаться с какой-нибудь вредной нечистью. Как правило, они не распространяются об этом – ведь другие копы начинают коситься на тех, кто рассказывает о встречах с монстрами… в общем, обычно все заканчивается направлением к психиатру.
Поэтому, если коп сталкивается лицом к лицу с вампиром или вурдалаком (конечно, если он остается после такой встречи в живых), следы о ней сохраняются только в его памяти, но никак не в официальных документах. Время обладает способностью сглаживать острые углы и шероховатости, так что это не слишком и трудно – избегать мыслей о наводящих ужас чудищах и наводящих еще больший ужас нестыковках в логике… в общем, вернуться к повседневной рутине. По прошествии времени большая часть копов убеждает себя в том, что случившееся – плод их воображения, что память просто пошаливает от страха и что раз уж всем прекрасно известно, что монстров не существует, они наверняка видели что-то такое, обычное, объяснимое.
Однако стоит снова запахнуть жареным, эти же самые копы меняются. Где-то в глубине души они знают, что это правда, и когда что-то сверхъестественное случается снова, они по крайней мере на время событий готовы забыть о всех своих сомнениях и делать все, что в их силах, чтобы выжить самим и защитить других, – пусть это потом и покажется им самим безумием. Пока конвент шел заведенным распорядком, Роулинз потешался над моими претензиями на чародейство. Однако когда все обернулось трагедией, он принял мою помощь без колебаний. Ну и есть, конечно, другая порода полицейских. Парни вроде Грина. Им в жизни не доводилось сталкиваться с чем-то, хоть отдаленно напоминающим сверхъестественный мир, с работы они возвращаются в среднестатистический дом к среднестатистическим двум целым и трем десятым ребенка и одной собаке, они подстригают палисадник по субботам, они смотрят по телику географический и научно-познавательный каналы, они подписаны на «Нэшнл джиогрэфик», и в подвальной кладовке у них царит безупречный порядок. Такие парни свято убеждены в том, что все подчиняется строгой логике, что все можно объяснить и что вне рамок этой логики не существует ничего.
– Ладно, мистер Дрезден, – сказал Грин. – Что-то я недопонял несколько отдельных моментов. Итак, что вы делали начиная с той секунды, когда погас свет?
Я устало потер глаза. Голова раскалывалась. Отчаянно хотелось спать.
– Я ведь вам уже говорил. Пять раз.
– Знаю, знаю, – кивнул Грин и одарил меня вялой улыбкой. – Однако порой повторение позволяет нам восстановить утраченные детали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Роулинз посмотрел на меня. Потом на мертвого юношу. Потом кивнул и снова поднес к губам рацию.
– Больно, – всхлипнула девушка сдавленным от муки голосом. – Больно, больно, больно.
Я осторожно похлопал ее по запястью своей перчаткой. Где-то вдалеке послышалось и начало приближаться завывание полицейских сирен.
– Господи, – повторил Роулинз и тряхнул головой. – Господи, Дрезден, что здесь произошло?
Я посмотрел на зиявшую в экране рваную дырку, на повторявшую очертания Жнеца брешь в деревянной перегородке за ним. На изломе дерева блестела слизь – чистый желатин, физическая составляющая эктоплазмы. Еще несколько минут – и она испарится, не оставив за собой ничего.
– Господи, – в третий раз оглушенно прошептал Роулинз. – Что здесь произошло?
Угу.
Хороший вопрос.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Прибыли представители власти, и кризис сменился последствиями. Медики перенесли ту девушку, что пострадала сильнее, и вспоротого юношу в помещение первой медицинской помощи, а полицейские тем временем делали то, что в их силах, чтобы помочь остальным пострадавшим в ожидании прибытия новых бригад «скорой». Я оставался с раненой девушкой, держа ее за руку. Парень из «скорой» наспех осмотрел ее, убедился, что, несмотря на острую боль, жизни ничего не угрожает, и посоветовал мне оставаться на месте, не подпуская к ней никого до тех пор, пока врачи не смогут заняться ею по-настоящему.
Это меня вполне устраивало. При одной мысли о том, чтобы встать, мне становилось дурно.
Пока я сидел рядом с девушкой, помещение наполнялось полицейскими. Девушка затихла – страх отпустил ее, да и организм выделял эндорфины, притуплявшие боль. Кто-то ахнул, по полу затопали башмаки, Молли проскользнула мимо полицейского и бросилась к девушке.
– Рози! – воскликнула она, побледнев. – О Боже!
– Спокойно, спокойно, – посоветовал я и положил руку ей на плечо, не давая пошевелить раненую девушку. – Не надо ее трогать.
– Но она же ранена! – возмутилась Молли. – Почему ее не забрали в «скорую»?
– Ее жизни ничего не угрожает, – объяснил я. – Двое других пострадали сильнее. «Скорая» забрала их в первую очередь. Следующая заберет ее.
– Что случилось? – спросила Молли.
Я покачал головой.
– Пока не знаю точно. Я почти ничего не видел. На них напали.
Девушка на полу вдруг пошевелилась и открыла глаза.
– Молли? – спросила она.
– Я здесь, Рози, – отозвалась Молли и погладила раненую девушку по щеке. – Я здесь.
– Боже, – прошептала девушка, и из глаз ее покатились слезы. – Он их убил. Он их убил. – Дыхание ее участилось: снова накатывала паника.
– Ш-ш-ш, – произнесла Молли и осторожно, как испуганному ребенку, поправила подруге волосы на лбу. – Ты в безопасности. Все хорошо.
– Ребенок, – всхлипнула Рози. Она отпустила наконец мою руку и коснулась своего живота. – С ним все в порядке?
Молли прикусила губу и посмотрела на меня.
– Она что, беременна? – спросил я.
– Третий месяц, – кивнула Молли. – Она только-только узнала.
– Ребенок, – повторила Рози. – С ним ничего не случится?
– Врачи сделают все, чтобы с вами обоими ничего не случилось, – поспешно заверил я ее. – Постарайтесь не переживать из-за этого.
Рози закрыла глаза, из которых продолжали струиться слезы.
– Хорошо.
– Рози, – обратилась к ней Молли. – Можешь рассказать, что произошло?
– Не знаю точно, – прошептала та. – Я сидела с Кеном и Дриа. Как раз посмотрели любимую сцену и собирались уже уходить. Я нагнулась взять сумку, а Дриа грим поправляла, и тут свет погас, а она начала визжать… А когда я подняла голову, он уже стоял вот тут. – Она вздрогнула. – Прямо тут.
– Кто? – настаивала Молли.
Глаза у Рози расширились от страха, а голос понизился до едва слышного шепота.
– Жнец.
Молли нахмурилась.
– Как в кино? Ряженый кто-то?
– Этого не может быть, – сказала Рози, и голос ее задрожал еще сильнее. – Но это был он. Самый настоящий.
Прибыла новая бригада «скорой» и направилась прямиком к нам. При виде их Рози снова ударилась в панику и задергалась. Молли пригнулась к ней, поглаживая по голове, нашептывая что-то на ухо, и успокоила по крайней мере настолько, что медики смогли приступить к работе.
Я заставил себя встать и отошел в сторону. Рози уложили на носилки. Когда они поднимали ее свешивавшуюся с носилок руку, я увидел на сгибе у локтя маленькие круглые точки и синяки.
Мгновение Молли смотрела на меня огромными глазами, потом отвернулась, чтобы помочь санитарам укрыть Рози одеялом, спрятав при этом следы инъекций. На счет «три» санитары подняли носилки, выдвинули из-под них стойки с роликами и покатили Рози к двери. Девушка продолжала вяло дергаться и всхлипывать.
– Она боится, – сказала Молли парням из «скорой». – Позвольте, я поеду с ней, так ей будет спокойнее.
Санитары переглянулись, и один из них кивнул. Молли с облегчением вздохнула, кивнула в ответ и зашагала к дверям, держась у изголовья носилок, чтобы Рози могла ее видеть.
– Вы не беспокойтесь, сэр, – повернулся ко мне второй санитар. – Мы сейчас быстренько за вами вернемся.
– Это вы, что ли, об этом? – Я вяло махнул рукой в сторону моей изукрашенной синяками башки. – Не, это я не здесь. Это старое. Я в норме.
На лице у санитара изобразилось сомнение.
– Вы уверены?
– Угу.
Они выкатили носилки с девушкой за дверь. Я дотащился до стены и сел, привалившись спиной. Спустя минуту или две в зал вошел мужчина в твидовом костюме и направился к Роулинзу. С минуту они поговорили, причем раз или два он оглядывался в мою сторону, потом повернулся и подошел ко мне. Ничем не примечательный тип лет сорока с лишним, среднего роста, толстеющий, лысеющий, со слезящимися голубоватыми глазами. Он кивнул мне, придвинул стул и уселся, глядя на меня сверху вниз.
– Это вы Дрезден?
– Как правило, да, – отозвался я.
– Я сержант Грин. Детектив отдела убийств.
– Нелегкая работенка, – заметил я.
– Как правило, да, – согласился он. – Ладно. Роулинз говорит, вы свидетель того, что здесь происходило. Это так?
– По большей части, – кивнул я. – Хотя я застал только то, что происходило под конец.
– Ну-ну. – Он поморгал, с отсутствующим видом достал из кармана блокнот и ручку. За его спиной копы окружали место, где лежали жертвы, стульями с натянутой между ними полицейской лентой. – Так вы можете рассказать, что произошло?
– Свет погас, – начал я. – Люди ударились в панику. Мы услышали визг. Роулинз поспешил на помощь, и я за ним.
– Зачем? – спросил он.
– Что?
– Зачем? – повторил усталым тоном Грин. – Вы ведь человек штатский, мистер Дрезден. Помогать попавшим в беду людям – дело Роулинза, у него работа такая. Почему вы просто не поспешили к выходу?
– Ситуация была катастрофическая, – ответил я. – Вот я и помогал.
– Вы, значит, герой? – поинтересовался Грин. – Так?
Я пожал плечами.
– Я оказался здесь. Люди нуждались в помощи. Вот я и пытался помочь.
– Конечно, конечно, – кивнул Грин и поморгал еще немножко. – И как именно вы помогали?
– Свет держал, – признался я.
– Разве у Роулинза не было своего фонаря?
– В темноте света много не бывает.
– Конечно, – согласился Грин, строча в блокноте. – Значит, вы светили Роулинзу. А потом что?
– Мы услышали, как визжат здесь. Вошли. Я увидел нападавшего над девушкой, которую только что увезли.
– Можете его описать? – спросил Грин.
– Ростом почти семь футов, – ответил я. – Сложения как броненосец, веса фунтов триста или триста двадцать пять. Хоккейная маска. Серп.
Грин кивнул.
– Что случилось?
– Он напал на девушку. Нескольких человек он уже уложил. Он собирался перерезать ей горло серпом. Роулинз его застрелил.
– Выстрелил в него? – предположил Грин. – Трупа-то его на полу что-то не видно.
– Выстрелил в него, – поправился я. – Не знаю, попал или нет. Нехороший парень бросил девушку и замахнулся серпом на Роулинза. Роулинз отбил удар фонариком.
– Что потом?
– А потом я ударил этого типа.
– Как ударили? – спросил Грин.
– С помощью магии. Швырнул его вдоль прохода – он сбил проектор и порвал экран.
Грин постучал ручкой о блокнот и внимательно посмотрел на меня.
– Эй, – сказал я. – Вы спросили, я ответил.
– Может, он бросился бежать, – предположил Грин. – Сбил проектор и прыгнул сквозь экран, чтобы унести ноги.
– Если вам так спокойнее, пусть будет так, – кивнул я.
Он бросил на меня еще один пронзительный взгляд.
– А что потом?
– А потом он исчез, – вздохнул я.
– Он выбежал в дверь?
– Нет, – сказал я. – Мы не успели отойти от двери далеко. Он пробил экран, врезался в стену – и фьють! Исчез. Не знаю куда.
Грин записал и это.
– Вам известно, где находится Нельсон Линхард?
Я зажмурился.
– Нет. А с чего я должен это знать?
– Несколько часов назад он напал на одного типа здесь, на конференции, и жестоко избил. Вы внесли залог за его освобождение. Может, вы с ним дружны?
– Не совсем, – сказал я.
– Немного странно это выглядит – выложить пару тысяч баксов за то, чтобы выдернуть из тюрьмы парня, с которым вы не дружны. Не так ли?
– Угу.
– Тогда зачем вы это сделали?
Допрос начинал мне надоедать.
– У меня имелись причины личного порядка.
– А именно?
– Личного, – повторил я.
Грин внимательно посмотрел на меня своими слезящимися голубыми глазами. Минуту он молчал.
– Не уверен, – произнес он наконец вежливо и терпеливо, – что я все это понимаю. Я был бы очень благодарен, если бы вы помогли мне разобраться. Вы не могли бы рассказать мне, что здесь произошло? Начиная с того момента, когда погас свет.
Я вздохнул.
Мы начали все сначала.
И еще четыре раза.
Грин ни разу не сказал ни одного невежливого слова и вообще со своим скучающим тоном и слезящимися глазами смахивал скорее на провинившегося клерка, чем на детектива, но я буквально нутром чуял, что под твидовым камуфляжем скрывается жесткий, опасный человек, да и гонял он меня своими вопросами, как мальчишку… ну по крайней мере как того, кто знает больше, чем говорит.
Что, пожалуй, соответствовало истине. Однако всякие штуки насчет черной магии, эктоплазмы и исчезнувшего без следа жутика вряд ли подняли бы ему настроение. Когда имеешь дело с полицией, с этим вообще морока. Некоторым вроде, скажем, Роулинза доводилось встречаться с какой-нибудь вредной нечистью. Как правило, они не распространяются об этом – ведь другие копы начинают коситься на тех, кто рассказывает о встречах с монстрами… в общем, обычно все заканчивается направлением к психиатру.
Поэтому, если коп сталкивается лицом к лицу с вампиром или вурдалаком (конечно, если он остается после такой встречи в живых), следы о ней сохраняются только в его памяти, но никак не в официальных документах. Время обладает способностью сглаживать острые углы и шероховатости, так что это не слишком и трудно – избегать мыслей о наводящих ужас чудищах и наводящих еще больший ужас нестыковках в логике… в общем, вернуться к повседневной рутине. По прошествии времени большая часть копов убеждает себя в том, что случившееся – плод их воображения, что память просто пошаливает от страха и что раз уж всем прекрасно известно, что монстров не существует, они наверняка видели что-то такое, обычное, объяснимое.
Однако стоит снова запахнуть жареным, эти же самые копы меняются. Где-то в глубине души они знают, что это правда, и когда что-то сверхъестественное случается снова, они по крайней мере на время событий готовы забыть о всех своих сомнениях и делать все, что в их силах, чтобы выжить самим и защитить других, – пусть это потом и покажется им самим безумием. Пока конвент шел заведенным распорядком, Роулинз потешался над моими претензиями на чародейство. Однако когда все обернулось трагедией, он принял мою помощь без колебаний. Ну и есть, конечно, другая порода полицейских. Парни вроде Грина. Им в жизни не доводилось сталкиваться с чем-то, хоть отдаленно напоминающим сверхъестественный мир, с работы они возвращаются в среднестатистический дом к среднестатистическим двум целым и трем десятым ребенка и одной собаке, они подстригают палисадник по субботам, они смотрят по телику географический и научно-познавательный каналы, они подписаны на «Нэшнл джиогрэфик», и в подвальной кладовке у них царит безупречный порядок. Такие парни свято убеждены в том, что все подчиняется строгой логике, что все можно объяснить и что вне рамок этой логики не существует ничего.
– Ладно, мистер Дрезден, – сказал Грин. – Что-то я недопонял несколько отдельных моментов. Итак, что вы делали начиная с той секунды, когда погас свет?
Я устало потер глаза. Голова раскалывалась. Отчаянно хотелось спать.
– Я ведь вам уже говорил. Пять раз.
– Знаю, знаю, – кивнул Грин и одарил меня вялой улыбкой. – Однако порой повторение позволяет нам восстановить утраченные детали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66