Я выключил свет, но сон не шел.
Промучившись часа два, я зажег свет, взял микрофон и связался с Таером.
– Мистер Таер, в командирскую каюту, – коротко приказал я, оделся и стал ждать. Как всегда, он явился быстро.
– Слушаю вас, – холодно сказал я.
– Простите, сэр, напрасно я побеспокоил вас ночью, – смущенно произнес Филип.
– Что сделано – то сделано. Теперь выкладывайте. Ему явно было не по себе, он избегал моего взгляда.
– Я… я хотел извиниться. Мне не стоило себя так вести в той истории с мятежниками.
– Вы считаете, что поступили неправильно?
– Я… Да, сэр. Простите меня, пожалуйста!
– Зачем вам это прощение? – Мне хотелось его помучить.
– Сэр, я… – В его глазах блеснули слезы. – Черт возьми! – Он отвернулся и в смущении сунул руки в карманы.
Мысль о мести мгновенно исчезла, и я заговорил без видимого высокомерия.
– Зачем, Филип? – Я нарочно назвал его по имени.
– Мне не хотелось бы потерять ваше уважение, – прошептал он. – У меня совсем нет друзей, никого, кроме Грегора… Так тяжело думать, что вы снова меня возненавидели.
Только сейчас я понял, как тяжело он переживает мою враждебность. И мысленно обругал себя. Боже мой, зачем я заставил его страдать?
– Ты ошибаешься, Филип. У меня нет ненависти к тебе. И никогда не было.
– В самом деле? – произнес он с некоторым облегчением. – А мне казалось, есть. И я сам в этом виноват. Простите меня… – Голос его дрогнул. – Впредь ничего подобного не будет.
– О чем ты?
– Тогда на «Гибернии» меня обвинили в излишней жестокости к гардемаринам. Я до сих пор не могу понять, чего от меня хотели, но раз все так считали, значит, я и в самом деле был жесток. Вот и сейчас. Я не понимаю, чем заслужил вашу ненависть, но верю, что она вполне справедлива.
– Зачем же в таком случае ты просишь прощения, Филип?
– Я ведь уже сказал!
– Говори правду! Ты действительно чувствуешь за собой вину?
– Не пытайте меня! – сквозь слезы произнес Филип. – Вам мало того, что я попросил прощения?
– Я хочу знать правду.
– Правду… Я много думал, но так и не понял, в чем моя вина! Боже мой, зачем я пришел? Разрешите уйти! Наконец-то до меня дошло.
– Ты правильно сделал, что пришел! – стукнул я кулаком по столу.
– От этого только хуже…
– Нет. – Я устало опустился в кресло и заговорил уже тише: – Не мудрено, что ты не чувствуешь за собой вины. Ее просто нет. Ты поступил правильно. И весь этот месяц меня терзали угрызения совести. Виной всему мой скверный характер.
Филип слушал мои признания не шелохнувшись.
– Ведь ты был командиром корабля, когда держал мятежников в карцере, мои приказы просто не имели силы. Никто не знал, выживу ли я. Мало ли что я пообещал мятежникам, ты был вправе действовать по собственному усмотрению.
– Но почему вы мне не сказали этого раньше? – прошептал он.
– Потому что мне было досадно, что ты так здорово справляешься со всеми проблемами. – Ведь целых пять дней, еще до того как попал в лазарет, я метался по кораблю, но ничего не мог сделать. А у тебя все получилось! Вот я и обозлился.
– Вы несправедливы к себе, – горячо возразил он. – Ведь это из-за меня все началось. Из-за меня оружие попало к мятежникам. И это вы спасли корабль. А я, пока вы болели, всего-навсего исполнял обязанности завхоза.
– В таком случае, – усмехнулся я, – вы просто гениальный завхоз! Ей-богу, гардемарин!
– Вы серьезно? – Он покраснел от удовольствия. Я кивнул.
– Я знал, что мне никогда больше не представится случай командовать кораблем, – быстро заговорил он, как бы оправдываясь, – и из кожи вон лез, чтобы все сделать наилучшим образом.
– Понимаю, – По собственному опыту я знал, что гардемарины чаще выполняют приказы, чем отдают их.
– Помните, вы сказали, что я чертов юрист и что оскорбил вас…
– Прости меня!
– Но это чистая правда, сэр. Я просто не стал объяснять вам мотивы своего поведения, гордость не позволяла…
– Это было твое право. – Я вскочил и принялся расхаживать по каюте. – Посмотрел бы ты на меня в твоем возрасте. Я тогда был старшим гардемарином на «Гибернии».
– Алекс и Дерек рассказывали мне, сэр.
– После смерти лейтенанта Мальстрема я долго изучал уставы, стараясь найти выход из сложившейся ситуации. Ведь командиром должен был стать Вакс Хольцер. Он знал это.
– Нет, не знал, – улыбнулся Филип. – Он сам мне об этом рассказывал.
– Я и в самом деле хорошо разбираюсь в уставах. Так вот, неважно, имеет командир капитанское звание или нет, главное – вступить в командирскую должность, как это произошло с тобой во время моей болезни. И в одном, и в другом случае командир имеет одни и те же полномочия, то есть является полновластным хозяином корабля. Таким образом, ты имел полное право поступать с мятежниками по своему усмотрению. Я знал это, но был ослеплен завистью.
– Завистью? – изумился Филип.
– Конечно! Боже мой! Посмотри на себя в зеркало! Ты молод, красив, уверен в себе, знаешь и умеешь все, что входит в круг твоих обязанностей. Чего обо мне, к сожалению, не скажешь.
– Как? Вы не уверены в себе? – удивился он еще больше. – Но тогда на «Гибернии» вы потрясли меня своей решимостью; вы всегда добивались своего. – Он тряхнул головой. – А уж о компетентности и говорить нечего. Сколько раз вы спасали «Гибернию»! А «Дерзкий»?!
– Разумеется, я знаю свои обязанности, но не всегда хорошо с ними справляюсь. А у тебя все получается классно!
– Спасибо, сэр. Возможно, когда-нибудь и я дорасту до командира. – Он смахнул рукавом слезу. – Извините, что потревожил вас, но мне очень нужно было извиниться. – Он смущенно улыбнулся.
– Не надо извиняться, Филип. Я был к тебе несправедлив.
– Ну что вы, сэр! – выпалил он. – Вы всегда были вежливым.
– Иногда вежливость хуже грубости. Я рад, что тебе не безразлично мое к тебе отношение. Не сомневайся, я уважаю тебя. И постараюсь впредь сдерживать свои эмоции. Теперь у нас с тобой будет все в порядке.
– Хотелось бы надеяться. – Поколебавшись, он на всякий случай принял стойку «смирно».
Словно не замечая его неловкости, я протянул ему руку, и он крепко пожал ее.
Теперь, после примирения с Филипом, мне уже не было так тоскливо на мостике во время дежурств, и я стал работать с еще большим энтузиазмом. Как ни удивительно, «Дерзкий» постепенно превращался в настоящий военный корабль с соответствующими порядками и экипажем. Филип изо всех сил старался, обучая беспризорников военному делу. Никакие увещевания на них не действовали. Выросшие в криминальной среде, они открыто подсмеивались над его попытками вразумить их. А суровые наказания, к которым приходилось прибегать, неизменно вызывали враждебность.
Тут нужен был особый подход, но какой? Я и раньше не выказывал им ни малейшего пренебрежения, видимо, так же следовало поступать и теперь, когда они стали матросами. Но как бы то ни было, вряд ли эти дикари когда-нибудь научатся обращаться со сложными устройствами на посту связи и в отделении регенерации. Ведь многие из них даже не умеют читать. Как же доверять им лазерное оружие? Сами они понятия не имеют о лазере.
Заботы наслаивались одна на другую, и я никак не мог сосредоточиться. Из четвертой секции то и дело поступали тревожные сообщения. Однажды позвонил Сайкес – мятежники могли связаться только с мостиком – и сказал:
– Мистер Клингер тяжело ранен! Ему нужна помощь! Он умирает!
– Что случилось, мистер Сайкес? – спросил я.
– Клингер и Анди подрались. Анди сломал стул и обломком, как дубиной… Клингер без сознания, я ничего не могу сделать.
Что же предпринять? Отправить Клингера в лазарет – но тогда надо поставить возле него охрану, а у меня и без того мало людей. Что делать с Андросом? Посадить в карцер? Но я поклялся им никого не сажать в карцер!
Пока я размышлял, Сайкес причитал:
– Пожалуйста, не оставляйте меня один на один с Андросом, командир! Он меня замучит!
– Хватит ныть! Вы все это заслужили! Ладно, пришлю за Клингером людей. Только чтобы без глупостей! Будете дергаться – огонь откроют без предупреждения!
Я вызвал Уолтера Дакко. Фактически он теперь был главным старшиной корабельной полиции, и я решил присвоить ему это звание официально. Не знаю почему, но он никак на это не среагировал. Не исключено, что наши чины и звания он просто не принимал всерьез.
Клингера доставили в лазарет, где им занялись Уолтер Дакко и Елена Бартель. Вскоре Филип передал мне просьбу Эдди Босса разрешить ему явиться на мостик для разговора со мной. Видимо, урок пошел ему на пользу, и он не решился идти на мостик, не согласовав это со своим непосредственным начальником.
– Ладно, поговорю. Пусть приходит. Войдя на мостик, Эдди встал по стойке «смирно», хотя и не идеально, но вполне терпимо.
– Слушаю вас, мистер Босс.
– Командир, я думал о ссыльных. Тех, что служат. Эдди долго молчал, потом наконец снова заговорил:
– Думал о том, чему вы меня учили. Вы и главный пацан.
– Ты должен называть гардемарина мистером Таером.
– Ладно, мистер Таер. Он плохо учит ссыльных. Они не слушаются, а он психует.
– Вы не должны жаловаться на старшего офицера, мистер Босс.
– Я не жалуюсь. Просто говорю. Хочу помочь.
– Как?
Переминаясь с ноги на ногу, Эдди мучительно искал нужные слова.
– Знаю, что я тупой, командир, с трудом учился читать, плохо соображаю. Но я стараюсь. Если вы или пацан… мистер Таер, если он покажет мне, как надо учить, я научу ссыльных. Они слушаются своего Эдди, не смеются, как с пацаном.
Я задумался, барабаня пальцами по столу. Предложение Эдди не было лишено смысла. Ведь для беспризорников он – авторитет.
– Хорошо, мистер Босс… – И тут в голову мне пришла идея. Трудно сказать, что из этого получится, но появилась возможность решить еще одну проблему. Я соединился с Филипом. – Мистер Таер, на мостик. Вместе с мистером Аттани. – Я поколебался. – И мистером Дакко-младшим.
Вскоре все трое предстали передо мной. Крис Дакко держался в рамках, хотя лицо его выражало безграничное презрение. С самым суровым видом я обратился к Филипу:
– Мистер Таер, сколько значится беспризорников в графике дежурств по отделению регенерации?
Гардемарин вытаращил глаза – вчера мы с ним уже обсуждали этот вопрос, – однако ответил по форме:
– Ни одного, сэр.
– А на посту связи? – еще более грозно спросил я.
– Тоже ни одного.
– Я приказывал вам обучать их несению вахты.
– Так точно, сэр! Немедленно приступлю…
– Подключите к этой работе мистера Аттани. – Я перевел взгляд на Грегора. – Кадет, назначаю вас ответственным за подготовку беспризорников. Обучите их несению вахты по всем правилам, иначе накажу вас так, что проклянете тот день, когда появились на свет. Вы кадет и должны понимать, что это значит.
– Думаю, да, сэр, – испуганно ответил Грегор.
– У вас нет никаких прав, мистер Аттани. Так что берегитесь! Я сам займусь вами. Либо вы обучите беспризорников, либо будете иметь дело со мной!
– Да, сэр.
– У вас есть образование. Возьмите себе грамотного помощника и вместе с ним обучайте мистера Босса, чтобы он потом мог передать свои знания остальным беспризорникам. И не вздумайте отлынивать! Если я замечу…
– Есть, сэр! – поспешил отчеканить Грегор.
– Возьмите себе в помощники мистера Дакко, – добавил я с таким видом, словно эта идея пришла мне в голову только сейчас. Разумеется, младшего. Ведь у него, кажется, тоже есть образование.
Крис открыл было рот, чтобы возразить, но вовремя спохватился.
– Вы что-то хотели сказать, мистер Дакко? – зловеще спросил я.
– Никак нет, сэр! – быстро ответил он.
– Вот и хорошо, вам лучше помолчать. Мистер Аттани, для рядовых вы полноправный офицер. Они обязаны выполнять все ваши приказы. Мистер Таер несколько затянул с обучением беспризорников. Вам придется наверстать упущенное время. Приступайте!
– Есть, сэр!
– Все свободны. Мистеру Таеру остаться. – Когда Грегор, Крис и Эдди ушли, я показал Филипу на кресло рядом с собой.
Наступило молчание. Первым его нарушил Филип.
– Я так старался, сэр, – начал оправдываться он.
– Разумеется, – буркнул я.
Он бросил на меня удивленный взгляд:
– Значит, вы не считаете, что я плохо работаю?
– Конечно, нет. Это я все нарочно подстроил. Филип сразу расслабился:
– Хотел припугнуть Криса и Грегора.
– Это вам удалось, сэр. Вы заметили, какое было у Грегора лицо?
– Тут есть возможность решить сразу несколько проблем. Во-первых, улучшить отношения между Крисом и Грегором. Во-вторых, вправить Крису мозги с помощью Грегора.
– Заставить Криса обучать Эдди… – поморщился Филип. – Думаю, обоим это не понравится.
– Пусть хоть научатся ладить друг с другом. Мы еще немного поговорили на эту тему, но мысли мои уже были поглощены другими заботами.
Теперь о расходе топлива мне докладывали не ежедневно, а ежечасно. Сеанс ускорения подходил к концу, горючее таяло. Не израсходовать ли топливо полностью? Такая мысль и раньше приходила мне в голову. Ведь в этом случае время полета к Земле можно было бы сократить примерно на четыре года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Промучившись часа два, я зажег свет, взял микрофон и связался с Таером.
– Мистер Таер, в командирскую каюту, – коротко приказал я, оделся и стал ждать. Как всегда, он явился быстро.
– Слушаю вас, – холодно сказал я.
– Простите, сэр, напрасно я побеспокоил вас ночью, – смущенно произнес Филип.
– Что сделано – то сделано. Теперь выкладывайте. Ему явно было не по себе, он избегал моего взгляда.
– Я… я хотел извиниться. Мне не стоило себя так вести в той истории с мятежниками.
– Вы считаете, что поступили неправильно?
– Я… Да, сэр. Простите меня, пожалуйста!
– Зачем вам это прощение? – Мне хотелось его помучить.
– Сэр, я… – В его глазах блеснули слезы. – Черт возьми! – Он отвернулся и в смущении сунул руки в карманы.
Мысль о мести мгновенно исчезла, и я заговорил без видимого высокомерия.
– Зачем, Филип? – Я нарочно назвал его по имени.
– Мне не хотелось бы потерять ваше уважение, – прошептал он. – У меня совсем нет друзей, никого, кроме Грегора… Так тяжело думать, что вы снова меня возненавидели.
Только сейчас я понял, как тяжело он переживает мою враждебность. И мысленно обругал себя. Боже мой, зачем я заставил его страдать?
– Ты ошибаешься, Филип. У меня нет ненависти к тебе. И никогда не было.
– В самом деле? – произнес он с некоторым облегчением. – А мне казалось, есть. И я сам в этом виноват. Простите меня… – Голос его дрогнул. – Впредь ничего подобного не будет.
– О чем ты?
– Тогда на «Гибернии» меня обвинили в излишней жестокости к гардемаринам. Я до сих пор не могу понять, чего от меня хотели, но раз все так считали, значит, я и в самом деле был жесток. Вот и сейчас. Я не понимаю, чем заслужил вашу ненависть, но верю, что она вполне справедлива.
– Зачем же в таком случае ты просишь прощения, Филип?
– Я ведь уже сказал!
– Говори правду! Ты действительно чувствуешь за собой вину?
– Не пытайте меня! – сквозь слезы произнес Филип. – Вам мало того, что я попросил прощения?
– Я хочу знать правду.
– Правду… Я много думал, но так и не понял, в чем моя вина! Боже мой, зачем я пришел? Разрешите уйти! Наконец-то до меня дошло.
– Ты правильно сделал, что пришел! – стукнул я кулаком по столу.
– От этого только хуже…
– Нет. – Я устало опустился в кресло и заговорил уже тише: – Не мудрено, что ты не чувствуешь за собой вины. Ее просто нет. Ты поступил правильно. И весь этот месяц меня терзали угрызения совести. Виной всему мой скверный характер.
Филип слушал мои признания не шелохнувшись.
– Ведь ты был командиром корабля, когда держал мятежников в карцере, мои приказы просто не имели силы. Никто не знал, выживу ли я. Мало ли что я пообещал мятежникам, ты был вправе действовать по собственному усмотрению.
– Но почему вы мне не сказали этого раньше? – прошептал он.
– Потому что мне было досадно, что ты так здорово справляешься со всеми проблемами. – Ведь целых пять дней, еще до того как попал в лазарет, я метался по кораблю, но ничего не мог сделать. А у тебя все получилось! Вот я и обозлился.
– Вы несправедливы к себе, – горячо возразил он. – Ведь это из-за меня все началось. Из-за меня оружие попало к мятежникам. И это вы спасли корабль. А я, пока вы болели, всего-навсего исполнял обязанности завхоза.
– В таком случае, – усмехнулся я, – вы просто гениальный завхоз! Ей-богу, гардемарин!
– Вы серьезно? – Он покраснел от удовольствия. Я кивнул.
– Я знал, что мне никогда больше не представится случай командовать кораблем, – быстро заговорил он, как бы оправдываясь, – и из кожи вон лез, чтобы все сделать наилучшим образом.
– Понимаю, – По собственному опыту я знал, что гардемарины чаще выполняют приказы, чем отдают их.
– Помните, вы сказали, что я чертов юрист и что оскорбил вас…
– Прости меня!
– Но это чистая правда, сэр. Я просто не стал объяснять вам мотивы своего поведения, гордость не позволяла…
– Это было твое право. – Я вскочил и принялся расхаживать по каюте. – Посмотрел бы ты на меня в твоем возрасте. Я тогда был старшим гардемарином на «Гибернии».
– Алекс и Дерек рассказывали мне, сэр.
– После смерти лейтенанта Мальстрема я долго изучал уставы, стараясь найти выход из сложившейся ситуации. Ведь командиром должен был стать Вакс Хольцер. Он знал это.
– Нет, не знал, – улыбнулся Филип. – Он сам мне об этом рассказывал.
– Я и в самом деле хорошо разбираюсь в уставах. Так вот, неважно, имеет командир капитанское звание или нет, главное – вступить в командирскую должность, как это произошло с тобой во время моей болезни. И в одном, и в другом случае командир имеет одни и те же полномочия, то есть является полновластным хозяином корабля. Таким образом, ты имел полное право поступать с мятежниками по своему усмотрению. Я знал это, но был ослеплен завистью.
– Завистью? – изумился Филип.
– Конечно! Боже мой! Посмотри на себя в зеркало! Ты молод, красив, уверен в себе, знаешь и умеешь все, что входит в круг твоих обязанностей. Чего обо мне, к сожалению, не скажешь.
– Как? Вы не уверены в себе? – удивился он еще больше. – Но тогда на «Гибернии» вы потрясли меня своей решимостью; вы всегда добивались своего. – Он тряхнул головой. – А уж о компетентности и говорить нечего. Сколько раз вы спасали «Гибернию»! А «Дерзкий»?!
– Разумеется, я знаю свои обязанности, но не всегда хорошо с ними справляюсь. А у тебя все получается классно!
– Спасибо, сэр. Возможно, когда-нибудь и я дорасту до командира. – Он смахнул рукавом слезу. – Извините, что потревожил вас, но мне очень нужно было извиниться. – Он смущенно улыбнулся.
– Не надо извиняться, Филип. Я был к тебе несправедлив.
– Ну что вы, сэр! – выпалил он. – Вы всегда были вежливым.
– Иногда вежливость хуже грубости. Я рад, что тебе не безразлично мое к тебе отношение. Не сомневайся, я уважаю тебя. И постараюсь впредь сдерживать свои эмоции. Теперь у нас с тобой будет все в порядке.
– Хотелось бы надеяться. – Поколебавшись, он на всякий случай принял стойку «смирно».
Словно не замечая его неловкости, я протянул ему руку, и он крепко пожал ее.
Теперь, после примирения с Филипом, мне уже не было так тоскливо на мостике во время дежурств, и я стал работать с еще большим энтузиазмом. Как ни удивительно, «Дерзкий» постепенно превращался в настоящий военный корабль с соответствующими порядками и экипажем. Филип изо всех сил старался, обучая беспризорников военному делу. Никакие увещевания на них не действовали. Выросшие в криминальной среде, они открыто подсмеивались над его попытками вразумить их. А суровые наказания, к которым приходилось прибегать, неизменно вызывали враждебность.
Тут нужен был особый подход, но какой? Я и раньше не выказывал им ни малейшего пренебрежения, видимо, так же следовало поступать и теперь, когда они стали матросами. Но как бы то ни было, вряд ли эти дикари когда-нибудь научатся обращаться со сложными устройствами на посту связи и в отделении регенерации. Ведь многие из них даже не умеют читать. Как же доверять им лазерное оружие? Сами они понятия не имеют о лазере.
Заботы наслаивались одна на другую, и я никак не мог сосредоточиться. Из четвертой секции то и дело поступали тревожные сообщения. Однажды позвонил Сайкес – мятежники могли связаться только с мостиком – и сказал:
– Мистер Клингер тяжело ранен! Ему нужна помощь! Он умирает!
– Что случилось, мистер Сайкес? – спросил я.
– Клингер и Анди подрались. Анди сломал стул и обломком, как дубиной… Клингер без сознания, я ничего не могу сделать.
Что же предпринять? Отправить Клингера в лазарет – но тогда надо поставить возле него охрану, а у меня и без того мало людей. Что делать с Андросом? Посадить в карцер? Но я поклялся им никого не сажать в карцер!
Пока я размышлял, Сайкес причитал:
– Пожалуйста, не оставляйте меня один на один с Андросом, командир! Он меня замучит!
– Хватит ныть! Вы все это заслужили! Ладно, пришлю за Клингером людей. Только чтобы без глупостей! Будете дергаться – огонь откроют без предупреждения!
Я вызвал Уолтера Дакко. Фактически он теперь был главным старшиной корабельной полиции, и я решил присвоить ему это звание официально. Не знаю почему, но он никак на это не среагировал. Не исключено, что наши чины и звания он просто не принимал всерьез.
Клингера доставили в лазарет, где им занялись Уолтер Дакко и Елена Бартель. Вскоре Филип передал мне просьбу Эдди Босса разрешить ему явиться на мостик для разговора со мной. Видимо, урок пошел ему на пользу, и он не решился идти на мостик, не согласовав это со своим непосредственным начальником.
– Ладно, поговорю. Пусть приходит. Войдя на мостик, Эдди встал по стойке «смирно», хотя и не идеально, но вполне терпимо.
– Слушаю вас, мистер Босс.
– Командир, я думал о ссыльных. Тех, что служат. Эдди долго молчал, потом наконец снова заговорил:
– Думал о том, чему вы меня учили. Вы и главный пацан.
– Ты должен называть гардемарина мистером Таером.
– Ладно, мистер Таер. Он плохо учит ссыльных. Они не слушаются, а он психует.
– Вы не должны жаловаться на старшего офицера, мистер Босс.
– Я не жалуюсь. Просто говорю. Хочу помочь.
– Как?
Переминаясь с ноги на ногу, Эдди мучительно искал нужные слова.
– Знаю, что я тупой, командир, с трудом учился читать, плохо соображаю. Но я стараюсь. Если вы или пацан… мистер Таер, если он покажет мне, как надо учить, я научу ссыльных. Они слушаются своего Эдди, не смеются, как с пацаном.
Я задумался, барабаня пальцами по столу. Предложение Эдди не было лишено смысла. Ведь для беспризорников он – авторитет.
– Хорошо, мистер Босс… – И тут в голову мне пришла идея. Трудно сказать, что из этого получится, но появилась возможность решить еще одну проблему. Я соединился с Филипом. – Мистер Таер, на мостик. Вместе с мистером Аттани. – Я поколебался. – И мистером Дакко-младшим.
Вскоре все трое предстали передо мной. Крис Дакко держался в рамках, хотя лицо его выражало безграничное презрение. С самым суровым видом я обратился к Филипу:
– Мистер Таер, сколько значится беспризорников в графике дежурств по отделению регенерации?
Гардемарин вытаращил глаза – вчера мы с ним уже обсуждали этот вопрос, – однако ответил по форме:
– Ни одного, сэр.
– А на посту связи? – еще более грозно спросил я.
– Тоже ни одного.
– Я приказывал вам обучать их несению вахты.
– Так точно, сэр! Немедленно приступлю…
– Подключите к этой работе мистера Аттани. – Я перевел взгляд на Грегора. – Кадет, назначаю вас ответственным за подготовку беспризорников. Обучите их несению вахты по всем правилам, иначе накажу вас так, что проклянете тот день, когда появились на свет. Вы кадет и должны понимать, что это значит.
– Думаю, да, сэр, – испуганно ответил Грегор.
– У вас нет никаких прав, мистер Аттани. Так что берегитесь! Я сам займусь вами. Либо вы обучите беспризорников, либо будете иметь дело со мной!
– Да, сэр.
– У вас есть образование. Возьмите себе грамотного помощника и вместе с ним обучайте мистера Босса, чтобы он потом мог передать свои знания остальным беспризорникам. И не вздумайте отлынивать! Если я замечу…
– Есть, сэр! – поспешил отчеканить Грегор.
– Возьмите себе в помощники мистера Дакко, – добавил я с таким видом, словно эта идея пришла мне в голову только сейчас. Разумеется, младшего. Ведь у него, кажется, тоже есть образование.
Крис открыл было рот, чтобы возразить, но вовремя спохватился.
– Вы что-то хотели сказать, мистер Дакко? – зловеще спросил я.
– Никак нет, сэр! – быстро ответил он.
– Вот и хорошо, вам лучше помолчать. Мистер Аттани, для рядовых вы полноправный офицер. Они обязаны выполнять все ваши приказы. Мистер Таер несколько затянул с обучением беспризорников. Вам придется наверстать упущенное время. Приступайте!
– Есть, сэр!
– Все свободны. Мистеру Таеру остаться. – Когда Грегор, Крис и Эдди ушли, я показал Филипу на кресло рядом с собой.
Наступило молчание. Первым его нарушил Филип.
– Я так старался, сэр, – начал оправдываться он.
– Разумеется, – буркнул я.
Он бросил на меня удивленный взгляд:
– Значит, вы не считаете, что я плохо работаю?
– Конечно, нет. Это я все нарочно подстроил. Филип сразу расслабился:
– Хотел припугнуть Криса и Грегора.
– Это вам удалось, сэр. Вы заметили, какое было у Грегора лицо?
– Тут есть возможность решить сразу несколько проблем. Во-первых, улучшить отношения между Крисом и Грегором. Во-вторых, вправить Крису мозги с помощью Грегора.
– Заставить Криса обучать Эдди… – поморщился Филип. – Думаю, обоим это не понравится.
– Пусть хоть научатся ладить друг с другом. Мы еще немного поговорили на эту тему, но мысли мои уже были поглощены другими заботами.
Теперь о расходе топлива мне докладывали не ежедневно, а ежечасно. Сеанс ускорения подходил к концу, горючее таяло. Не израсходовать ли топливо полностью? Такая мысль и раньше приходила мне в голову. Ведь в этом случае время полета к Земле можно было бы сократить примерно на четыре года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59