мол, советовать легче, чем делать. Но я знал, что отец прав. Смерть подстерегает человека всегда и везде, даже в благоприятных условиях, но нельзя постоянно о ней думать. Что бы ни случилось, жить надо достойно, а значит, выполнять свой долг.
В дверь осторожно постучали. Я открыл и увидел Грегора Аттани.
– Вы приказали доставить вам это в каюту, сэр, – сказал он, протягивая мне лист бумаги.
– Что ты принес?
– Список потерь.
– Сколько?
– Два пассажира, сэр. Они оказались без скафандров, когда произошла декомпрессия коридора на третьем уровне.
– Куда мистер Таер приказал сложить трупы? – Повезло им, подумал я. Быстрая смерть.
Грегор посмотрел на меня, как на чокнутого.
– Мистер Таер погиб, сэр, – тихо произнес Грегор. – В шлюпке. Он пошел на таран…
Я прислонился к стене, чтобы не упасть.
– Сэр, вам, наверно…
– Уходите! – едва слышно произнес я.
После ухода Грегора я так и остался стоять, подпирая стену, не было даже сил броситься на кровать.
Прости, Филип, что забыл о тебе. Слишком многих я погубил: Аманду, Нэйта, экипаж, пассажиров. Всех и не упомнишь.
Наконец я взял себя в руки, вытер слезы, вышел в коридор. Там не было ни души. Лишь слышался едва уловимый шум двигателя.
В дальнем конце шлюпочного отделения, куда я вошел, находилась дверь, ведущая в трюм. Сейчас ее было лучше не открывать. Заглянул на мостик – там тоже все было нормально, аппаратура работала.
Нестерпимо захотелось кофе. По пути к офицерской столовой я заглянул в пассажирскую комнату отдыха и увидел Дакко – отца и сына. Крис плакал, Уолтер держал его за руки. Оба взглянули на меня, но ничего не сказали, я что-то пробормотал и пошел дальше.
Мне показалось, что лицо старшего Дакко тоже было мокрым от слез.
В офицерской столовой я сварил себе кофе покрепче, с жадностью выпил и теперь ждал действия кофеина.
– Сэр, что мне теперь делать? Я вздрогнул, резко обернулся, расплескав на рубашку кофе. Грегор выжидательно смотрел на меня.
– Что за манера подкрадываться, кадет! – вспылил я.
– Я не… Что вы, сэр! Просто… Есть, сэр.
– Чего вы от меня хотите?
– Ничего, просто я думал… Простите, сэр.
– Оставьте меня в покое. Грегор поспешно кинулся к двери.
– Мистер Аттани! Простите… – крикнул я ему вслед. – Простите за грубость.
– Хорошо, сэр.
– Действуйте по своему усмотрению. Помогите, если можете, мистеру Дакко или главному инженеру. Когда понадобитесь, я позову.
– Есть, сэр, – с облегчением сказал Грегор.
Я снова остался один.
Ополаскивая под краном чашку, взглянул в зеркало, висевшее над раковиной. Красное пятно от ожога на щеке воспринял сейчас как немой укор. Надо держать себя в руках. Даже перед лицом смерти не пренебрегать долгом.
Я буквально заставил себя обойти жилую часть корабля. Пассажиров словно подменили. Как приветливо они меня встречали! Некоторые в порыве благодарности жали мне руку. Члены экипажа буквально ловили каждое мое слово и с необычайным рвением бросались выполнять любой мой приказ, словно видели во мне спасителя, способного вызволить их даже из этой беды.
Немного поболтавшись у дверей поврежденных, лишенных воздуха секций, я отправился на мостик и устало опустился в свое кресло, показавшееся мне необыкновенно удобным.
– Керрен, что ты можешь сказать о трюме? – спросил я.
– Его длина равна двумстам тридцати метрам, средняя ширина двадцати четырем метрам…
– Прекрати. Расскажи о том, в каком он сейчас состоянии.
– У меня практически нет информации о части корабля, расположенной между шлюпочным отделением и носом. Кстати, если собираетесь продолжить полет…
– Ты, безмозглый кусок электроники! Говори то, что знаешь!
– Согласно показаниям датчиков, носовая часть корабля разрушена, в частности первые двадцать метров трюма. Таково было состояние на девять часов одиннадцать минут. В девять часов сорок две минуты вышли из строя центральные датчики трюма, из чего можно сделать вывод…
– Какие датчики работают?!
– Вы имеете в виду датчики трюма, командир?
– Да!
– Говорите конкретнее, тогда легче будет вести беседу, – вежливо заметил компьютер. – А теперь разрешите ответить на ваш вопрос. В настоящий момент работает всего один датчик, расположенный на стене на высоте двадцати метров от двери шлюпочного отделения.
– Спасибо.
– Пожалуйста, командир. Это свидетельствует о том, что от кормы до местонахождения датчика корпус пока цел.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Буду рад ответить на любой ваш вопрос.
– Керрен, датчики видят, что находится вокруг корабля?
– Нет, потому что мы летим со сверхсветовой скоростью. Разве вы не знаете, что двигатель работает?
– Керрен, но мы не включали сверхсветовой двигатель.
– Тем не менее он работает, командир.
– В каком он состоянии?
– Не знаю, командир. Его датчики отключены. Но другие датчики свидетельствуют о том, что мы находимся в сверхсветовом полете.
Видимо, до Керрена не доходит, что корабль может перейти в сверхсветовое состояние без включения внутреннего двигателя. О внешнем двигателе, то есть о двигателе исполинской рыбины, Керрен даже не подозревает.
Я снова попытался проанализировать обстановку. Итак, половину растений мы потеряли. Наши скудные запасы теперь недоступны: в трюм войти нельзя. Людей на корабле стало меньше – погибли три члена экипажа, два пассажира и четверо мятежников, – но овощей все равно не хватит. Системы регенерации, возможно, починить удастся, но в настоящий момент они не работают.
Но хуже всего то, что исполинская рыбина несет нас неизвестно куда.
Зверски хотелось есть. Стоит ли экономить остатки еды, если мы скоро умрем? Допустим, мы сумеем продержаться на скудном пайке месяцы, даже годы, но чем все это кончится? Рыба нас переварит – и все.
Я объявил через микрофон по кораблю:
– Мистеру Аттани, мистеру Бранстэду и мистеру Дакко-младшему прибыть на мостик.
Первым явился Эммет Бранстэд, опрятный, подтянутый – даже в это трудное время он следил за собой. Военная служба пошла ему явно на пользу. С момента принятия присяги толстяк похудел на восемь килограммов и стал довольно стройным.
Следом явились кадет и Крис Дакко.
– Половина растений погибла, а значит, сократится и урожай, – сказал я своим подчиненным. – Учитывая гибель девяти человек, рассчитайте, сможем ли мы продержаться до нового урожая, на сколько дней хватит еды, если сократить на треть нынешний рацион. На расчеты даю два часа. Ответственный – мистер Аттани.
Только после их ухода до меня дошло, что кадету впервые придется командовать. Не рано ли? По традиции кадет не вправе отдавать приказы. Но сейчас не до традиций. И я выбросил из головы весь этот вздор.
– …благослови наш полет, ниспошли нам здоровье и благополучие…
Закончив молитву, я обвел взглядом чету Ривсов, миссис Оваух и мистера Федеса, моих соседей по столу, затем двух пассажиров, членов экипажа, занявших отдельные столы, и сказал:
– Не стану скрывать от вас. Положение наше безнадежно. – По залу пронесся глухой ропот. – Расчеты показывают, что еды хватит дней на девяносто. По словам мистера Бранстэда, мало кому удастся дотянуть до того времени, когда урожай значительно возрастет.
Тут подняла руку Елена Бартель. Я разрешил ей говорить.
– Что вы собираетесь делать с… телами погибших? К моему стыду, такая мысль уже приходила мне в голову.
– О людоедстве не может быть и речи, – заявил я. – Тела доставлены в машинное отделение для кремации.
– Они спасли бы нам жизнь! – воскликнула Бартель.
– Я никому не позволю потерять человеческий облик! Решение принято и обсуждению не подлежит. Елена Бартель, разочарованная, села.
– Скорее всего, – продолжал я, – мы умрем не от голода. Как только рыбина выйдет из сверхсветового состояния, она просто нас переварит. Или даже раньше, чем это случится. Но давайте надеяться на лучшее и экономить еду. Итак, рацион сокращается в три раза. Корабль следует поддерживать, пока есть силы, в рабочем состоянии. Да поможет нам Бог!
Мои слова прозвучали в мертвой тишине.
Шло время, и напряжение потихоньку спадало – все привыкли к новым порядкам. Казалось, жизнь на корабле протекала вполне нормально. Люди усердно трудились на «огородах», чтобы поскорее собрать урожай. Деке предложил было кормить не всех, чтобы хоть кто-то выжил, но я сделал вид, будто не понял его намеков.
Часами просиживал я на опустевшем мостике, просматривал бортовой журнал, размышлял об ошибках и роковом стечении обстоятельств, в силу которых мы оказались в безвыходном положении. Если бы адмирал Тремэн… Если бы командир Хэсселбрад… Все эти бесконечные «если бы» давали простор фантазии.
На исходе двенадцатого дня после тех кошмарных событий меня вывел из дремоты голос Керрена:
– Последний датчик в трюме вышел из строя, сэр.
– Вышел? Куда? Как? – Я никак не мог проснуться.
– За час до того, как датчик вышел из строя, температура вокруг него поднялась на тринадцать градусов, командир. В чем дело – не знаю, но от него перестали поступать сигналы, – объяснил Керрен.
– Понятно. Дверь из коридора в шлюпочное отделение заперта?
– Заперта.
– А из шлюпочного отделения в трюм?
– Тоже. Дверные датчики пока функционируют, сэр.
– Все ясно. – Я хотел позвать Касавополуса, но решил, что ни он, ни кто-либо другой не сможет предотвратить переваривание корабля.
Прошло еще десять дней. Я потерял всего два килограмма, но щеки ввалились и безобразное пятно на щеке стало еще заметнее.
Елена Бартель передала через Грегора, что хочет со мной переговорить, и я принял ее на мостике.
– Элрон… мистер Клингер хотел бы вступить в брак, – сказала она.
У меня челюсть отвисла. Я долго смотрел на нее, потом спросил:
– Вы хотите выйти замуж за Элрона Клингера?
– Так точно, сэр. – Елена покраснела.
Браки между членами экипажа в Военно-Космических Силах были явлением редким, притом обязательно с разрешения командира. К офицерам это не относилось. Но даже после свадьбы молодоженам полагалось спать в кубрике на разных койках. Правда, для занятий любовью им разрешалось забраться в какую-нибудь пустующую каюту.
– Так, ну… Думаю… – промямлил я, потрясенный до глубины души. – А вы не сомневаетесь в мистере Клингере?
– Нисколько, сэр. Мистер Клингер за последнее время очень изменился.
– Что ж, как говорится, в добрый час. Когда состоится церемония бракосочетания?
– Хотелось бы как можно скорее. Ведь неизвестно, сколько нам осталось жить.
– Сегодня вечером? Завтра?
– Сегодня вечером, сэр. – Она снова покраснела. – Спасибо.
После церемонии бракосочетания я предался размышлениям. Ну не ирония ли судьбы? Елена Бартель лет на десять старше Клингера.
Жених – плут и распутник, а невеста, по ее собственному признанию, – девственница. Жених – бунтовщик, невеста – поборница нравственности и приличий. Отличная парочка! Ничего не скажешь.
Что ж, дай Бог им счастья. Большего, чем выпало на долю мне и Аманде.
Всю ночь до самого утра я ворочался с боку на бок. Впервые после смерти Аманды мне захотелось женской ласки.
Прошел месяц с тех пор, как мы угодили в чрево чудовища. Из последних сил мы старались поддерживать корабль в работоспособном состоянии, ухаживали за «огородом». Грегор Аттани, который по-прежнему жил в гардемаринской каюте, с готовностью выполнял любое мое поручение. Вопреки традиции – ведь Грегор был кадетом – мы с ним подолгу беседовали. От меня не ускользнуло, что отношения его с Крисом наладились. Крис совсем пал духом и нуждался в поддержке.
Касавополус почти не выходил из машинного отделения. Уж не сделал ли он себе новый самогонный аппарат? Но я предпочитал не вмешиваться и не донимал его проверками. Как-то раз мы с Керреном сыграли партию в шахматы, и мне так понравилось, что теперь мы делали это дважды в день – утром и вечером. Хотя Керрен играл слабее Дарлы и Дэнни. Однажды нам помешал своим появлением Грегор, но я накричал на него, и в те часы, когда мы играли, он больше на мостик не приходил.
Однажды, это был уже тридцать пятый день нашего пребывания в рыбине, Касавополус передал мне просьбу Эдди Босса поговорить со мной. Я пригласил Эдди в офицерскую столовую, где обстановка более непринужденная, чем на мостике, чтобы побеседовать с ним за чашечкой кофе. Слава Богу, этого напитка и воды хватало, и я часто заглушал им голод.
Эдди молчал, глядя в пол и барабаня пальцами по столу, никак не решаясь заговорить. Я долго ждал, потом наконец решил заговорить на его жаргоне, немилосердно коверкая слова:
– Почему Эдди боится говорить командиру? Такой большой и такой трус!
– Вы не ссыльный, сэр, не чернь.
– Почему бы мне не научиться говорить по-вашему? Улыбка сбежала с его губ.
– Не надо, сэр, – сказал он серьезно. – Все помрем, вот что я хотел говорить. Помрем. Я ждал, что еще он скажет.
– Не надо смеяться над Эдди, командир, – продолжил он медленно, с трудом. – Не надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59