Тут и там на дорожках трепетали пятна света – похоже, не только королева, невзирая на ненастье, решила этой ночью навестить своих почивших близких. Разумеется, с мертвыми можно говорить в любое время, но в последнюю ночь отавмена – ночь святого Темноса – они могут ответить.
На вершине холма, в Эслене живых весь вечер шло гулянье, и, пока не начался дождь, на улицах было полно танцовщиков в костюмах скелетов и мрачных священников, распевающих сорок гимнов Темноса. Попрошайки в масках, изображавших черепа, ходили по домам и клянчили пирожки, на площадях горели костры, и самый большой – на просторном, предназначенном для сборищ открытом месте, называемом Рощей Свечей. Сейчас же горожане разошлись по домам и тавернам, где праздник продолжался, а процессия, чей путь по традиции заканчивался в Тенистом Эслене, не дошла до реки, остановленная разбушевавшейся непогодой. Маленькие фонарики, вырезанные из яблок и реп, погасли, так что, судя по всему, настоящего торжества сегодня не получится.
Нейл держал руку на рукояти своего меча, Ворона, и постоянно оглядывался по сторонам. Его не интересовал свет фонарей, гораздо больше его занимали тени. Если кто-нибудь решит напасть на королеву, он скорее притаится в темноте, чем станет ходить с фонарем.
Они миновали третий и четвертый канал, и дома стали выше и больше. Вскоре королева и ее спутник оказались в последнем круге, окаймленном гранитными и железными пиками, где статуи святой Дан и святого Андера охраняли дворцы из мрамора и алебастра. Здесь к ним приблизился свет фонаря.
– Не откидывайте капюшон, миледи, – предупредил Нейл королеву.
– Это всего лишь один из сказоменов, что охраняют склепы, – ответила она.
– Возможно, но не обязательно, – возразил Нейл.
Он пришпорил Урагана и на несколько шагов опередил королеву.
– Кто здесь? – окликнул он.
Фонарь поднялся чуть повыше, и его свет выхватил из мрака худое лицо немолодого мужчины. Нейл немного успокоился, поскольку знал этого человека – его звали сэр Лен, он был одним из сказоменов, посвятивших свою жизнь мертвым.
Разумеется, иногда внешность бывает обманчивой. Нейл узнал эту истину на собственном горьком опыте, и потому теперь не спешил отбросить опасения.
– Я должен спросить вас о том же, – ответил старый рыцарь на вопрос Нейла.
Нейл подъехал поближе.
– Королева, – сказал он старику.
– Мне нужно увидеть ее лицо, – проговорил сэр Лен. – Сегодня ночью из всех ночей все должно быть как надлежит.
– Все будет как надлежит, – послышался голос королевы, которая подняла фонарь и откинула капюшон плаща.
В тусклом свете было видно ее лицо, прекрасное и одновременно жесткое, точно льдинки, падающие с неба.
– Я вас знаю, леди, – сказал сэр Лен. – Вы можете проехать. Но… – Казалось, его слова унес налетевший порыв ветра.
– Не задавайте вопросов ее величеству, – сухо предупредил Нейл.
Глаза старого рыцаря вонзились в Нейла.
– Я знал твою королеву, когда она делала первые шаги, – проговорил он. – Когда тебя не было не только на свете, но даже и в замыслах.
– Сэр Нейл – мой рыцарь, – вмешалась королева. – И защитник.
– Ясно. В таком случае он должен увести вас отсюда. Вам не следует приходить в это место, когда говорят мертвые. Ничего хорошего не получится. Я здесь очень давно, и знаю.
Прежде чем ответить, королева задержала на старике тяжелый, пристальный взгляд.
– Вы дали мне совет с самыми добрыми намерениями, – мягко сказала она, – но я им не воспользуюсь. Прошу вас, не нужно мне мешать.
Сэр Лен преклонил колено.
– Я не стану вам мешать, моя королева.
– Я больше не королева, – сказала она едва слышно. – Мой муж мертв. В Эслене нет королевы.
– Пока вы живы, миледи, у нас есть королева, – ответил рыцарь. – Если не по закону, то по правде.
Она едва заметно кивнула и, не говоря больше ни слова, в сопровождении Нейла вошла в королевскую усыпальницу.
Миновав кованые ворота большого дома из красного мрамора, они привязали возле них лошадей, а потом королева повернула в замке железный ключ, и холод с дождем остались снаружи. Переступив порог, Нейл очутился в маленьком зале с алтарем. В глубину склепа вел длинный коридор. Кто-то успел зажечь высокие светильники, однако по углам, словно паутина, клубились тени.
– Что мне следует делать, миледи? – спросил Нейл.
– Стой на страже, – ответила королева. – И только. Она опустилась на колени около алтаря и зажгла свечи.
– Отцы и матери дома Отважных, – нараспев произнесла она, – вас зовет ваша приемная дочь, которая склоняет голову пред теми, кто старше и мудрее. Умоляю вас, окажите мне честь в эту ночь из всех ночей.
Она зажгла небольшую благовонную палочку, и в нос Нейлу ударил терпкий запах – смесь аромата сосны и амбрового дерева.
Где-то в глубине дома послышался шорох и зазвучал колокольчик.
Мюриель встала с колен и сняла теплый плащ, оставшись в платье из черной сафнийской парчи. Ее волосы цвета воронова крыла сливались с чернотой ткани, и бледное лицо, казалось, парило в темноте. У Нейла перехватило дыхание. Королева была ослепительно прекрасна, и годы оказались не властны над ее красотой, но не оттого сжалось сердце Нейла – на одно короткое мгновение она напомнила ему другую женщину.
Он отвернулся и стал вглядываться в черные тени. Королева двинулась вперед по коридору.
– Если позволите, ваше величество, – быстро проговорил Нейл, – я пойду перед вами.
Она заколебалась.
– Вы мой слуга, и родные моего мужа будут считать вас таковым. Вы должны идти за мной.
– Миледи, если впереди засада…
– Мне придется рискнуть, – ответила королева.
Они двинулись по коридору, украшенному панелями с барельефами, где были изображены подвиги представителей дома Отважных. Королева шла медленно, опустив голову, и ее шаги наполняли коридор звонким эхом, четко различимым даже сквозь стук града по черепичной крыше.
Коридор вывел их в большой зал со сводчатым потолком, и Нейл увидел длинный накрытый стол, на котором стояли тридцать хрустальных бокалов с красным, точно кровь, вином. Королева прошла вдоль стульев, нашла нужный и села. Взгляд ее был прикован к напитку.
Снаружи стонал ветер.
Медленно текли минуты, а потом раздался удар колокола, затем другой. Всего двенадцать. И когда пробило полночь, королева выпила вино.
Нейл почувствовал мимолетное движение воздуха, легкий холодок. Комнату наполнил приглушенный шум.
Затем королева заговорила, и ее голос звучал глубже и грубее, чем обычно. У Нейла волосы на затылке зашевелились.
– Мюриель, – сказала она. – Моя королева.
А затем, словно отвечая самой себе, произнесла уже собственным голосом:
– Эррен, моя подруга.
– Твоя слуга, – поправил более глубокий голос. – Как ты? Я подвела тебя?
– Я жива, – ответила Мюриель. – Твоя жертва не была напрасной.
– Но твои дочери здесь, в царстве праха.
Сердце Нейла учащенно забилось: он запоздало заметил, что, не отдавая себе в том отчета, сделал несколько шагов и теперь оказался стоящим около одного из стульев, глядя в бокал с вином.
– Все?
– Нет. Но Фастия здесь. И милая Элсени. Они в саванах, Мюриель. Я подвела их – и тебя.
– Нас предали, – ответила Мюриель. – Ты сделала все, что могла, отдала все, что имела. Я не могу тебя винить. Но я должна знать, что с Энни.
– Энни… – Голос стих. – Мы забываем, Мюриель. Мертвые забывают. Это похоже на тучу или туман, который с каждым днем поглощает нас все больше и больше. Энни…
– Моя младшая дочь. Энни. Я отправила ее в монастырь Святой Цер, но не получила оттуда никаких известий. Я должна знать, нашли ли ее там убийцы.
– Твой муж мертв, – ответила Эррен. – Он спит не здесь, но говорит с нами издалека. Его голос очень слаб и полон грусти. Он одинок. Он очень тебя любил.
– Уильям? Ты можешь с ним разговаривать?
– Он слишком далеко и не в силах найти сюда дорогу. Тропы окутаны мраком. Весь мир окутан мраком, а ветер набирает мощь.
– Но Энни… ты не слышишь ее шепота?
– Я ее вспомнила, – проговорила Эррен. – Огненные волосы. Вечные проказы. Твоя любимица.
– Она жива, Эррен? Я должна знать.
Воцарилось молчание, и Нейл обнаружил, что держит в руках бокал с вином. Ответ Эррен донесся до него словно издалека.
– Думаю, она жива. Здесь так холодно, Мюриель…
Они говорили о чем-то еще, но Нейл их не слышал, он поднес напиток к губам и сделал глоток. Поставил бокал на стол и проглотил горькое вино. Он не сводил глаз с остатков напитка, поверхность которого успокоилась и превратилась в красное зеркало. Он увидел в нем себя – волевой подбородок, доставшийся ему от отца, свои черты… Только голубые глаза казались черными провалами, а пшеничные волосы приобрели красный оттенок, словно он смотрел на портрет, написанный кровью.
Затем кто-то появился у него за спиной, и на плечо ему легла рука.
– Не оборачивайся, – прошептал женский голос.
– Фастия?
Теперь он увидел в алом зеркале ее лицо вместо своего и ощутил запах лаванды.
– Так меня звали, верно? – сказала Фастия. – А тебя я любила.
Он хотел повернуться, но рука сильнее сжала его плечо.
– Не делай этого, – остановила его принцесса. – Не смотри на меня.
Нейл поболтал вино в бокале, однако образ Фастии остался неизменным. Она мимолетно улыбнулась, но в ее глазах стыла печаль.
– Я бы хотел… – начал он и не смог закончить.
– Да, – проговорила она. – Я тоже. Но ты ведь понимаешь, это было невозможно. Мы вели себя глупо.
– И я позволил вам умереть.
– Про это я ничего не знаю. Помню только, что ты обнимал меня, ласково, словно ребенка. Я была счастлива. А больше ничего. Скоро я забуду и это. Но мне достаточно моих воспоминаний. Почти…
Холодные пальцы нежно коснулись его шеи.
– Я должна знать, любил ли ты меня, – прошептала она.
– Я никого так не любил, как вас, – сказал Нейл. – И никого больше не полюблю.
– Полюбишь, – мягко проговорила она. – Ты должен. Только не забывай меня, потому что очень скоро я забуду себя.
– Никогда, – прошептал он, смутно чувствуя, как по щекам катятся слезы.
Одна из них упала в бокал с вином, и Фастия вздрогнула.
– Она холодная, – сказала она. – У тебя холодные слезы, сэр Нейл.
– Простите, – проговорил он. – Простите меня за все, миледи. Я не могу спать…
– Тише, любимый. Помолчи, позволь мне рассказать тебе кое-что, пока я еще помню. Это про Энни.
– Королева спрашивает про Энни.
– Я знаю. Она разговаривает с Эррен. Но послушай внимательно то, что мне сказали. Энни очень важна. Гораздо важнее моей матери, и брата, и всех остальных. Она не должна умереть, иначе все пропало.
– Все?
– Эпоха Эверон на исходе, – молвила Фастия. – Древнее зло и новые проклятия приближают ее конец. Ты знал, что моя мать нарушила закон смерти?
– Закон смерти?
– Он нарушен, – подтвердила Фастия.
– Я не понимаю.
– Я тоже, но об этом шепчутся мертвые в костяных покоях. Мир пришел в движение и неудержимо катится в бездну. Все ныне живущие балансируют на пороге ночи, и если они его минуют, никто не придет им на смену. Не будет детей, не будет нового поколения. А кто-то стоит, смотрит, как они уходят в небытие, и смеется. Я не знаю, мужчина это или женщина, но остановить их почти невозможно. Есть лишь крошечная возможность все исправить, но без Энни даже она исчезнет.
– Без вас мне все равно. Пусть мир погибнет, мне нет до него дела.
Рука снова опустилась ему на плечо, холодные пальцы погладили шею.
– Таков твой долг, – сказала Фастия. – Подумай о нерожденных поколениях, представь себе, что это наши дети, дети, которых нам не суждено было родить. Думай о них как о плоде нашей любви. Живи ради них, как ты стал бы жить ради меня.
– Фастия…
Нейл повернулся, не в силах выносить эту муку, но за спиной у него никого не было, и рука больше не касалась его плеча, осталось лишь легкое покалывание.
Королева продолжала смотреть в свой бокал с вином и тихонько шептать.
– Мне не хватает тебя, Эррен, – сказала она. – Ты была моей правой рукой, моей сестрой и другом. Меня окружают враги, и мне не хватает мужества с этим справиться.
– Сила твоего духа не имеет предела, – ответила Эррен. – Ты сделаешь то, что должна.
– Но то, что ты мне показала… Кровь. Как я смогу такое совершить?
– В финале ты прольешь моря крови, – предрекла Эррен. – Но это необходимо. Ты должна.
– Я не могу. Они никогда этого не допустят.
– Когда придет время, они не смогут тебе помешать. А теперь тише, Мюриель, пожелай мне успокоения, ибо мое время истекает.
– Останься. Ты мне нужна, особенно сейчас.
– В таком случае я подвела тебя дважды. Я должна идти.
И королева, которая в последние месяцы казалась выкованной из стали, опустила голову на руки и заплакала. Нейл стоял рядом с ней, и сердце его разрывалось от прикосновения Фастии, а разум лихорадочно обдумывал ее слова.
В эти минуты ему так не хватало жестокой простоты битв, где поражение означает смерть, а не страшные муки.
Звуки бури, доносившиеся снаружи, стали громче – мертвые снова отошли ко сну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
На вершине холма, в Эслене живых весь вечер шло гулянье, и, пока не начался дождь, на улицах было полно танцовщиков в костюмах скелетов и мрачных священников, распевающих сорок гимнов Темноса. Попрошайки в масках, изображавших черепа, ходили по домам и клянчили пирожки, на площадях горели костры, и самый большой – на просторном, предназначенном для сборищ открытом месте, называемом Рощей Свечей. Сейчас же горожане разошлись по домам и тавернам, где праздник продолжался, а процессия, чей путь по традиции заканчивался в Тенистом Эслене, не дошла до реки, остановленная разбушевавшейся непогодой. Маленькие фонарики, вырезанные из яблок и реп, погасли, так что, судя по всему, настоящего торжества сегодня не получится.
Нейл держал руку на рукояти своего меча, Ворона, и постоянно оглядывался по сторонам. Его не интересовал свет фонарей, гораздо больше его занимали тени. Если кто-нибудь решит напасть на королеву, он скорее притаится в темноте, чем станет ходить с фонарем.
Они миновали третий и четвертый канал, и дома стали выше и больше. Вскоре королева и ее спутник оказались в последнем круге, окаймленном гранитными и железными пиками, где статуи святой Дан и святого Андера охраняли дворцы из мрамора и алебастра. Здесь к ним приблизился свет фонаря.
– Не откидывайте капюшон, миледи, – предупредил Нейл королеву.
– Это всего лишь один из сказоменов, что охраняют склепы, – ответила она.
– Возможно, но не обязательно, – возразил Нейл.
Он пришпорил Урагана и на несколько шагов опередил королеву.
– Кто здесь? – окликнул он.
Фонарь поднялся чуть повыше, и его свет выхватил из мрака худое лицо немолодого мужчины. Нейл немного успокоился, поскольку знал этого человека – его звали сэр Лен, он был одним из сказоменов, посвятивших свою жизнь мертвым.
Разумеется, иногда внешность бывает обманчивой. Нейл узнал эту истину на собственном горьком опыте, и потому теперь не спешил отбросить опасения.
– Я должен спросить вас о том же, – ответил старый рыцарь на вопрос Нейла.
Нейл подъехал поближе.
– Королева, – сказал он старику.
– Мне нужно увидеть ее лицо, – проговорил сэр Лен. – Сегодня ночью из всех ночей все должно быть как надлежит.
– Все будет как надлежит, – послышался голос королевы, которая подняла фонарь и откинула капюшон плаща.
В тусклом свете было видно ее лицо, прекрасное и одновременно жесткое, точно льдинки, падающие с неба.
– Я вас знаю, леди, – сказал сэр Лен. – Вы можете проехать. Но… – Казалось, его слова унес налетевший порыв ветра.
– Не задавайте вопросов ее величеству, – сухо предупредил Нейл.
Глаза старого рыцаря вонзились в Нейла.
– Я знал твою королеву, когда она делала первые шаги, – проговорил он. – Когда тебя не было не только на свете, но даже и в замыслах.
– Сэр Нейл – мой рыцарь, – вмешалась королева. – И защитник.
– Ясно. В таком случае он должен увести вас отсюда. Вам не следует приходить в это место, когда говорят мертвые. Ничего хорошего не получится. Я здесь очень давно, и знаю.
Прежде чем ответить, королева задержала на старике тяжелый, пристальный взгляд.
– Вы дали мне совет с самыми добрыми намерениями, – мягко сказала она, – но я им не воспользуюсь. Прошу вас, не нужно мне мешать.
Сэр Лен преклонил колено.
– Я не стану вам мешать, моя королева.
– Я больше не королева, – сказала она едва слышно. – Мой муж мертв. В Эслене нет королевы.
– Пока вы живы, миледи, у нас есть королева, – ответил рыцарь. – Если не по закону, то по правде.
Она едва заметно кивнула и, не говоря больше ни слова, в сопровождении Нейла вошла в королевскую усыпальницу.
Миновав кованые ворота большого дома из красного мрамора, они привязали возле них лошадей, а потом королева повернула в замке железный ключ, и холод с дождем остались снаружи. Переступив порог, Нейл очутился в маленьком зале с алтарем. В глубину склепа вел длинный коридор. Кто-то успел зажечь высокие светильники, однако по углам, словно паутина, клубились тени.
– Что мне следует делать, миледи? – спросил Нейл.
– Стой на страже, – ответила королева. – И только. Она опустилась на колени около алтаря и зажгла свечи.
– Отцы и матери дома Отважных, – нараспев произнесла она, – вас зовет ваша приемная дочь, которая склоняет голову пред теми, кто старше и мудрее. Умоляю вас, окажите мне честь в эту ночь из всех ночей.
Она зажгла небольшую благовонную палочку, и в нос Нейлу ударил терпкий запах – смесь аромата сосны и амбрового дерева.
Где-то в глубине дома послышался шорох и зазвучал колокольчик.
Мюриель встала с колен и сняла теплый плащ, оставшись в платье из черной сафнийской парчи. Ее волосы цвета воронова крыла сливались с чернотой ткани, и бледное лицо, казалось, парило в темноте. У Нейла перехватило дыхание. Королева была ослепительно прекрасна, и годы оказались не властны над ее красотой, но не оттого сжалось сердце Нейла – на одно короткое мгновение она напомнила ему другую женщину.
Он отвернулся и стал вглядываться в черные тени. Королева двинулась вперед по коридору.
– Если позволите, ваше величество, – быстро проговорил Нейл, – я пойду перед вами.
Она заколебалась.
– Вы мой слуга, и родные моего мужа будут считать вас таковым. Вы должны идти за мной.
– Миледи, если впереди засада…
– Мне придется рискнуть, – ответила королева.
Они двинулись по коридору, украшенному панелями с барельефами, где были изображены подвиги представителей дома Отважных. Королева шла медленно, опустив голову, и ее шаги наполняли коридор звонким эхом, четко различимым даже сквозь стук града по черепичной крыше.
Коридор вывел их в большой зал со сводчатым потолком, и Нейл увидел длинный накрытый стол, на котором стояли тридцать хрустальных бокалов с красным, точно кровь, вином. Королева прошла вдоль стульев, нашла нужный и села. Взгляд ее был прикован к напитку.
Снаружи стонал ветер.
Медленно текли минуты, а потом раздался удар колокола, затем другой. Всего двенадцать. И когда пробило полночь, королева выпила вино.
Нейл почувствовал мимолетное движение воздуха, легкий холодок. Комнату наполнил приглушенный шум.
Затем королева заговорила, и ее голос звучал глубже и грубее, чем обычно. У Нейла волосы на затылке зашевелились.
– Мюриель, – сказала она. – Моя королева.
А затем, словно отвечая самой себе, произнесла уже собственным голосом:
– Эррен, моя подруга.
– Твоя слуга, – поправил более глубокий голос. – Как ты? Я подвела тебя?
– Я жива, – ответила Мюриель. – Твоя жертва не была напрасной.
– Но твои дочери здесь, в царстве праха.
Сердце Нейла учащенно забилось: он запоздало заметил, что, не отдавая себе в том отчета, сделал несколько шагов и теперь оказался стоящим около одного из стульев, глядя в бокал с вином.
– Все?
– Нет. Но Фастия здесь. И милая Элсени. Они в саванах, Мюриель. Я подвела их – и тебя.
– Нас предали, – ответила Мюриель. – Ты сделала все, что могла, отдала все, что имела. Я не могу тебя винить. Но я должна знать, что с Энни.
– Энни… – Голос стих. – Мы забываем, Мюриель. Мертвые забывают. Это похоже на тучу или туман, который с каждым днем поглощает нас все больше и больше. Энни…
– Моя младшая дочь. Энни. Я отправила ее в монастырь Святой Цер, но не получила оттуда никаких известий. Я должна знать, нашли ли ее там убийцы.
– Твой муж мертв, – ответила Эррен. – Он спит не здесь, но говорит с нами издалека. Его голос очень слаб и полон грусти. Он одинок. Он очень тебя любил.
– Уильям? Ты можешь с ним разговаривать?
– Он слишком далеко и не в силах найти сюда дорогу. Тропы окутаны мраком. Весь мир окутан мраком, а ветер набирает мощь.
– Но Энни… ты не слышишь ее шепота?
– Я ее вспомнила, – проговорила Эррен. – Огненные волосы. Вечные проказы. Твоя любимица.
– Она жива, Эррен? Я должна знать.
Воцарилось молчание, и Нейл обнаружил, что держит в руках бокал с вином. Ответ Эррен донесся до него словно издалека.
– Думаю, она жива. Здесь так холодно, Мюриель…
Они говорили о чем-то еще, но Нейл их не слышал, он поднес напиток к губам и сделал глоток. Поставил бокал на стол и проглотил горькое вино. Он не сводил глаз с остатков напитка, поверхность которого успокоилась и превратилась в красное зеркало. Он увидел в нем себя – волевой подбородок, доставшийся ему от отца, свои черты… Только голубые глаза казались черными провалами, а пшеничные волосы приобрели красный оттенок, словно он смотрел на портрет, написанный кровью.
Затем кто-то появился у него за спиной, и на плечо ему легла рука.
– Не оборачивайся, – прошептал женский голос.
– Фастия?
Теперь он увидел в алом зеркале ее лицо вместо своего и ощутил запах лаванды.
– Так меня звали, верно? – сказала Фастия. – А тебя я любила.
Он хотел повернуться, но рука сильнее сжала его плечо.
– Не делай этого, – остановила его принцесса. – Не смотри на меня.
Нейл поболтал вино в бокале, однако образ Фастии остался неизменным. Она мимолетно улыбнулась, но в ее глазах стыла печаль.
– Я бы хотел… – начал он и не смог закончить.
– Да, – проговорила она. – Я тоже. Но ты ведь понимаешь, это было невозможно. Мы вели себя глупо.
– И я позволил вам умереть.
– Про это я ничего не знаю. Помню только, что ты обнимал меня, ласково, словно ребенка. Я была счастлива. А больше ничего. Скоро я забуду и это. Но мне достаточно моих воспоминаний. Почти…
Холодные пальцы нежно коснулись его шеи.
– Я должна знать, любил ли ты меня, – прошептала она.
– Я никого так не любил, как вас, – сказал Нейл. – И никого больше не полюблю.
– Полюбишь, – мягко проговорила она. – Ты должен. Только не забывай меня, потому что очень скоро я забуду себя.
– Никогда, – прошептал он, смутно чувствуя, как по щекам катятся слезы.
Одна из них упала в бокал с вином, и Фастия вздрогнула.
– Она холодная, – сказала она. – У тебя холодные слезы, сэр Нейл.
– Простите, – проговорил он. – Простите меня за все, миледи. Я не могу спать…
– Тише, любимый. Помолчи, позволь мне рассказать тебе кое-что, пока я еще помню. Это про Энни.
– Королева спрашивает про Энни.
– Я знаю. Она разговаривает с Эррен. Но послушай внимательно то, что мне сказали. Энни очень важна. Гораздо важнее моей матери, и брата, и всех остальных. Она не должна умереть, иначе все пропало.
– Все?
– Эпоха Эверон на исходе, – молвила Фастия. – Древнее зло и новые проклятия приближают ее конец. Ты знал, что моя мать нарушила закон смерти?
– Закон смерти?
– Он нарушен, – подтвердила Фастия.
– Я не понимаю.
– Я тоже, но об этом шепчутся мертвые в костяных покоях. Мир пришел в движение и неудержимо катится в бездну. Все ныне живущие балансируют на пороге ночи, и если они его минуют, никто не придет им на смену. Не будет детей, не будет нового поколения. А кто-то стоит, смотрит, как они уходят в небытие, и смеется. Я не знаю, мужчина это или женщина, но остановить их почти невозможно. Есть лишь крошечная возможность все исправить, но без Энни даже она исчезнет.
– Без вас мне все равно. Пусть мир погибнет, мне нет до него дела.
Рука снова опустилась ему на плечо, холодные пальцы погладили шею.
– Таков твой долг, – сказала Фастия. – Подумай о нерожденных поколениях, представь себе, что это наши дети, дети, которых нам не суждено было родить. Думай о них как о плоде нашей любви. Живи ради них, как ты стал бы жить ради меня.
– Фастия…
Нейл повернулся, не в силах выносить эту муку, но за спиной у него никого не было, и рука больше не касалась его плеча, осталось лишь легкое покалывание.
Королева продолжала смотреть в свой бокал с вином и тихонько шептать.
– Мне не хватает тебя, Эррен, – сказала она. – Ты была моей правой рукой, моей сестрой и другом. Меня окружают враги, и мне не хватает мужества с этим справиться.
– Сила твоего духа не имеет предела, – ответила Эррен. – Ты сделаешь то, что должна.
– Но то, что ты мне показала… Кровь. Как я смогу такое совершить?
– В финале ты прольешь моря крови, – предрекла Эррен. – Но это необходимо. Ты должна.
– Я не могу. Они никогда этого не допустят.
– Когда придет время, они не смогут тебе помешать. А теперь тише, Мюриель, пожелай мне успокоения, ибо мое время истекает.
– Останься. Ты мне нужна, особенно сейчас.
– В таком случае я подвела тебя дважды. Я должна идти.
И королева, которая в последние месяцы казалась выкованной из стали, опустила голову на руки и заплакала. Нейл стоял рядом с ней, и сердце его разрывалось от прикосновения Фастии, а разум лихорадочно обдумывал ее слова.
В эти минуты ему так не хватало жестокой простоты битв, где поражение означает смерть, а не страшные муки.
Звуки бури, доносившиеся снаружи, стали громче – мертвые снова отошли ко сну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71