Аррен говорил с жаром, да и в вежливом тоне Сокола то и дело
проскальзывали стальные нотки. Маг не был расположен отвечать на вопросы.
С тех пор, как Аррен попытался защитить его от безумца на дороге и
убедился в тщетности и бесполезности своего порыва, настроение мальчика
окончательно испортилось и от того прилива нежности, что он чувствовал с
утра, не осталось и следа. Он был не в состоянии защитить Сокола. Ему не
разрешали принимать самостоятельные решения. Он даже не мог, а может, ему
не позволялось, понять, в чем цель их путешествия. Его, беспомощного как
дитя, просто волокли за собой. Но он отнюдь не считал себя младенцем.
- Я не желаю ссориться с вами, милорд, - сказал он так холодно, как
только мог. - Но это... это противоречит здравому смыслу!
- Да, это противоречит всему. Но мы отправляемся туда, куда разум
заставить нас не может. Так ты плывешь со мной или нет?
Слезы гнева брызнули из глаз Аррена.
- Я сказал, что отправлюсь с вами и буду служить вам. Я не нарушу
данное слово.
- Вот и хорошо, - угрюмо сказал маг и повернулся было к лодке. Но
затем вновь посмотрел на Аррена.
- Ты нужен мне, Аррен, а я - тебе. Поэтому я и говорю тебе сейчас,
что, по моему мнению, путь, на который мы ступили, - твой путь не по
причине твоей преданности или привязанности ко мне, он стал твоим прежде,
чем ты увидел меня, прежде, чем нога твоя ступила на землю Рокка, прежде,
чем ты покинул Энлад. Ты не в силах свернуть с него.
Тон мага по-прежнему оставался жестким. Аррен хмуро спросил его:
- Как я могу вернуться отсюда, с Края Мира, без лодки?
- Разве это Край Мира? Нет, далеко нет. Мы только направляемся туда.
Аррен кивнул и прыгнул в лодку. Сокол поставил парус и наполнил его
легким ветерком. По мере удаления от неясно вырисовывающихся пустынных
доков Лорбанери воздух становился все свежее и чище, луна серебрила гладь
моря. Ветер дул им в левый борт, когда они развернулись, чтобы обогнуть
остров.

7. БЕЗУМЕЦ
Сумасшедший Красильщик с Лорбанери сидел, прижавшись к мачте спиной и
обхватив руками колени. Его голова безвольно свисала вниз. Спутанная грива
волос казалась черной в лунном свете. Сокол укутался в одеяло и отправился
спать на корму. Никто из них не шевелился. Аррен сидел на носу. Он
поклялся себе не смыкать глаз всю ночь. Если магу хочется верить, что их
пассажир-лунатик не нападет ночью на него или на Аррена, то тем лучше для
него. Однако у Аррена есть собственное мнение на этот счет, и он возлагает
на себя определенные обязательства.
Но ночь была невыносимо длинной и безмолвной. Лунный свет однообразно
лился с небес. Сэпли громко храпел, прижавшись к мачте. Лодка мягко
скользила вперед, и Аррен тихонько погружался в сон. Внезапно он проснулся
и увидел, что луна по-прежнему сияет почти на том же самом месте. Аррен
плюнул на возложенные на себя обязанности, устроился поудобнее и заснул.
Ему опять снились странные сны, к чему, впрочем, за время
путешествия, он уже привык.
Сперва его грезы были отрывочны и непривычно приятны и утешительны. У
"Ясноглазки" на месте мачты выросло дерево с большими изогнутыми ветвями,
покрытыми листвой. Лебеди указывали лодке путь, обогнав ее на сильных
крыльях. На горизонте над бериллово-зеленым морем сиял белыми башнями
город. Затем Аррен очутился в одной из этих башен, легко и энергично
взбегая по ступенькам вьющейся спиралью лестницы. Сцены сменяли одна
другую, повторялись, не оставляя в памяти никаких следов. Но вдруг он
оказался в наводящем ужас тусклом полумраке посреди вересковой пустоши, и
страх неумолимо рос в нем, пока у него не перехватило дыхание. Однако
Аррен упорно шел вперед, поскольку должен был двигаться вперед. Спустя
долгое время он понял, что идти вперед здесь означает ходить по кругу,
вновь и вновь натыкаясь на оставленные тобой следы. И все же ему
необходимо было выбраться отсюда, покинуть это место, и как можно быстрее.
Аррен побежал. Он бегал кругами, которые постоянно сужались, и земля под
ногами начала крениться. Аррен мчался все быстрее и быстрее в сгущающейся
тьме по внутренним стенкам ямы - гигантского водоворота, всасывающего его
во тьму. И когда он понял это, нога его потеряла опору, и мальчик упал.
- Что случилось, Аррен? - крикнул с кормы Сокол. На востоке забрезжил
серый рассвет, море было спокойно.
- Ничего.
- Кошмар?
- Ничего.
Аррен замерз, болезненно ныла прижатая им во сне правая рука. Мальчик
закрыл глаза и подумал: "Он всегда ограничивается намеками и никогда не
скажет мне прямо, куда мы плывем и зачем, и почему я должен плыть туда. А
теперь он прихватил с собой этого чокнутого. Кто же из нас более безумен -
лунатик или я, коли отправились с ним? Они-то найдут общий язык, ибо, по
словам мага, сейчас все колдуны сошли с ума. Я мог бы в эту минуту сидеть
дома, во Дворце в Бериле, в моей комнате с резными стенами, красными
коврами на полу и огнем в камине, собираясь пойти с отцом на соколиную
охоту. Почему я отправился с ним? Чем он завлек меня? Он сказал, что это
мой путь, но колдуны любят громкие слова, которые придают сказанному
больший вес. Однако смысл этих слов всегда иной. Если и есть
предначертанный мне путь, то это - дорога домой, а не бессмысленные
скитания в Пределах. Дома на меня возложены определенные обязанности, а я
уклоняюсь от них. Если он и впрямь считает, что здесь действует некий
враг, обладающий магической силой, то почему он отправился в путь один,
взяв с собой лишь меня? Он мог бы взять в помощники любого мага... да хоть
целую сотню. Он мог бы собрать огромную армию, несметный флот. Разве может
старик вместе с мальчишкой, на лодке, противостоять великой опасности? Это
просто глупо. Он сам свихнулся. По его же словам, он ищет смерти. Он ищет
смерти, и желает прихватить меня с собой. Но я пока что в своем уме и еще
не стар, я не хочу умирать и не поплыву с ним".
Аррен приподнялся на локте и глянул вперед. Луна, взошедшая, когда
они покидали гавань Сосары, теперь заходила. За его спиной, на востоке,
занимался день. Небо было безоблачно, но затянуто легкой дымкой. Взошедшее
солнце жарило вовсю, но светило оно тускло, словно из-под вуали.
Весь день они плыли вдоль низкого берега Лорбанери, зеленеющего
справа от них. Дувший от суши легкий ветерок наполнял их парус. Ближе к
вечеру они миновали последний длинный мыс. Ветерок стих. Сокол вызвал
магический ветер, "Ясноглазка" рванулась, словно ястреб с запястья
ловчего, и понеслась вперед, оставляя за собой Остров Шелка.
Красильщик весь день не отходил от мачты, панически боясь моря и
лодки, а также жутко страдая от морской болезни. Теперь он хрипло спросил,
хотя солнце заходило прямо по курсу лодки:
- Мы направляемся на запад?
Сокол, всегда терпеливо выслушивающий его идиотские вопросы,
утвердительно кивнул.
- На Обехол?
- Обехол находится западнее Лорбанери.
- Много западнее. Вероятно, нужное нам место там.
- На что оно похоже, это место?
- Откуда я знаю? Разве я его видел? Оно не на Лорбанери! Я искал его
годы напролет, во тьме, ночью, закрыв глаза. Оно постоянно звало: "Иди,
иди", а я не мог прийти. Но до него можно добраться и при свете дня, когда
ярко светит солнце. Этого моя мать и Милди никак не могли понять. Они
продолжали пялиться во тьму. Затем старый Милди умер, а мать сошла с ума.
Она позабыла заклинания, что мы использовали при крашении, и от этого у
нее помутился рассудок. Она хотела умереть, но я уговорил ее подождать.
Подождать до тех пор, пока я не найду то самое место. Оно должно
существовать. Если мертвые могут вновь оживать, то в мире должно быть
место, где все это происходит.
- А мертвые действительно оживают?
- Мне казалось, что вам известно о подобных вещах, - сказал после
паузы Сэпли, искоса глядя на Сокола.
- Я хотел бы о них узнать.
Сэпли промолчал. Маг вдруг пристально взглянул ему прямо в глаза,
хотя голос его был по-прежнему мягок:
- Не ищешь ли ты путь к вечной жизни, Сэпли?
Мгновение Красильщик выдерживал его взгляд, затем уткнулся своей
заросшей спутанной рыжей шевелюрой головой в предплечья рук, вцепился
пальцами в лодыжки и стал раскачиваться взад-вперед. Похоже, он принимал
эту позу всякий раз, когда был напуган или не хотел отвечать на вопрос.
Аррен отвернулся от него, чувствуя отчаяние и отвращение. Как они смогут
находиться с ним в одной восемнадцатифутовой лодке долгие дни и недели?
Это все равно, что делить свое тело с чьей-то больной душой...
Сокол встал за его спиной на носу и, опустившись на колено, устремил
свой взор в желтоватые сумерки вечера.
- Человек по природе своей добр, - сказал он.
Аррен промолчал, затем холодно спросил:
- Что за место такое Обехол? Я никогда не слышал этого названия.
- Для меня это лишь точка на карте и только... Взгляни-ка: спутники
Гобардона!
Теперь огромная звезда цвета топаза сияла еще выше в южной части
небосклона, а под ней, ясно выделяясь на фоне серого моря, горели еще две
звезды, - одна, белая, справа, а другая, голубоватая, - слева, образуя
треугольник.
- У них есть Имена?
- Мастер Имен их не знает. Возможно, люди с Обехола и Веллоги дали им
названия. Не знаю. Сейчас мы вошли в странные воды, Аррен, лежащие под
"Знаком Конца".
Мальчик не ответил и с внезапной ненавистью взглянул на безымянные
звезды, сверкавшие над бескрайней гладью моря.

День за днем плыли они на запад, наслаждаясь теплом южной весны и
ясным небом. Тем не менее, Аррену казалось, что солнечный свет стал
каким-то тусклым, словно его пропустили сквозь мутное стекло. Вода в море
была очень теплой, и купание не слишком освежало. Солоноватая пища не
лезла в горло. Нигде не было ни тени, ни радующих глаз красок. Лишь ночью,
когда на небе зажигались звезды, горевшие здесь ярче, чем где-либо,
становилось немного легче. Он лежал и смотрел на них до тех пор, пока не
засыпал. В его снах всегда присутствовали вересковая пустошь, яма, долина,
окруженная отвесными скалами, длинный спуск куда-то под нависающим небом.
Постоянный пропитанный ужасом полумрак и безнадежные попытки спастись.
Аррен никогда не рассказывал об этом Соколу. Он вообще не обсуждал с
ним ничего важнее мелких бытовых проблем, что возникали в ходе плавания. А
Сокол, из которого и без того слова приходилось вытягивать клещами, теперь
и вовсе почти не открывал рта.
Только сейчас Аррен понял, каким дураком он был, когда доверил свою
душу и тело этому неутомимому скрытному человеку, который поддержал его
порыв, а теперь не предпринимал никаких усилий для того, чтобы помочь
юноше найти свое место в жизни или даже просто остаться в живых. Все дело
в том, думал Аррен, что маг сейчас пребывает в мрачном расположении духа,
ибо он не в силах признать своего фиаско - утраты магией положения
главенствующей силы.
Как теперь стало ясно всем посвященным, искусство магии, которому
Сокол и все поколения колдунов обязаны своей славой и властью, не являло
собой большой тайны. В нем не было ничего, кроме умелого использования
свойств ветра и погоды, хорошего знания целебных свойств трав и искусного
показа таких фокусов, как туман, испускание света и изменение внешнего
облика, которые могут впечатлять невежд, но на деле являются лишь ловкими
трюками. Реальность изменить нельзя. В магии нет ничего, что дало бы
одному человеку подлинную власть над другим человеком. Все заклинания
магов не могут и на час отсрочить момента их собственной смерти.
Даже в менее трудных делах на магию трудно было положиться. Сокол
крайне редко демонстрировал свое искусство. Они, по мере возможности,
плыли, влекомые обычным ветром, ловили рыбу, чтобы утолить голод, и
запасали воду, как и все моряки. После четырех дней непрерывной борьбы со
все усиливающимся встречным ветром, Аррен попросил его наполнить парус
хотя бы слабеньким попутным ветром, и когда тот покачал головой,
поинтересовался:
- Почему же нет?
- Я не стал бы просить больного бегать наперегонки, - ответил Сокол,
- или увеличивать чью-либо и без того непосильную ношу.
Было непонятно, говорит ли он сам с собой или со всем остальным
миром. Маг всегда отвечал неохотно и крайне расплывчато на любые серьезные
расспросы юноши. В этом, подумал Аррен, и заключается суть искусства
магии: изречь нечто, не имеющее никакого смысла, намекая на глубокий смысл
сказанного, а также сидеть сложа руки, напустив на себя вид средоточия
мудрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30