Старшие дети нянчили младших, а мужчины и женщины на равных
занимались повседневной работой. Они по очереди собирали коричневые
морские водоросли нилгу, похожие на папоротник длиной в сто футов. Потом
все вместе ткали из нилгу одежду, а также плели грубые нити для канатов и
сетей. Они рыбачили и сушили рыбу, вытачивали из китовой кости
инструменты, занимались разной другой работой. Но у них всегда находилось
время, чтобы поплавать и поболтать друг с другом, поскольку сроки
выполнения той или иной работы никогда не бывали жесткими. Здесь время не
делили на часы: различали лишь полный день и полную ночь. После череды
таких дней и ночей Аррену стало казаться, что он живет на плотах с
незапамятных времен, а Обехол и все, что было перед ним - всего лишь сон,
и в какой-то иной вселенной он жил на острове и был принцем Энлада.
Когда его, наконец, вызвали на плот вождя, Сокол поглядел на него и
сказал:
- Вот теперь ты похож на того Аррена, которого я увидел во дворике
фонтана: гладкий, как золотистый тюлень. Пребывание здесь явно пошло тебе
на пользу, парень.
- Да, милорд.
- Но где это "здесь"? Мы миновали знакомые места. Мы уплыли за
пределы карт... Давным-давно мне приходилось слышать истории о Народе
Плотов, но я тогда решил, что это просто еще одна байка Южного Предела,
досужий вымысел. Тем не менее, данная фантазия спасла нас, и мы обязаны
своими жизнями мифу.
Он произносил слова с оттенком иронии, как будто от души наслаждался
этим бесконечным праздником жизни солнечного лета, но лицо его оставалось
мрачным, а глаза - непроницаемо черными. Аррен заметил это и решился.
- Я предал... - сказал он и запнулся. - Я предал ваше доверие ко мне.
- Как так, Аррен?
- Там... на Обехоле. Где вы впервые нуждались во мне. Вас ранили и
вам нужна была моя помощь. А я и пальцем не пошевелил. Лодка дрейфовала, и
я не пытался управлять ею. Вам было больно, а я ничем не помог. Я видел
остров... Я видел остров, но даже не попытался развернуть лодку...
- Успокойся, парень, - произнес маг таким повелительным тоном, что
Аррен подчинился. - Скажи мне, о чем ты думал в те минуты.
- Ни о чем, милорд... ни о чем! Мне казалось, что бесполезно что-либо
предпринимать. Я думал, что вы утратили магическую силу... нет, этому не
бывать... что вы обманули меня.
Пот струился по лицу Аррена, он с трудом выдавливал из себя слова, но
все же не умолкал.
- Я боялся вас. Я боялся смерти. Я так испугался, что не в силах был
даже смотреть на вас, потому что вы могли уже умереть. Я мог думать лишь о
том, что существует... существует путь к бессмертию, и если я смогу найти
его... Но жизнь все время утекала, словно где-то была огромная рана, и
кровь сочилась из нее... совсем как у вас. Ну, вот и все. Я бездействовал,
пытаясь спастись от ужаса смерти.
Он умолк, ибо было нестерпимо больно произносить правду во
всеуслышание. Его остановил не стыд, а страх, все тот же страх. Теперь
Аррен понимал, почему вся эта беспечная жизнь на плотах среди моря и
солнечного света показалась ему жизнью после смерти или чем-то вроде
несбыточной мечты. Все дело в том, что в глубине души он считал реальность
пустотой без жизни, без тепла, без цвета или звука, не имеющей никакого
значения. В ней не было вершин или глубин. Вся эта прелестная мешанина
света и цвета в море и в глазах людей являлась лишь игрой воображения в
абсолютной пустоте вакуума.
Она проходит, оставляя после себя только хаос и холод. И ничего
больше.
Сокол посмотрел на него, и мальчик опустил глаза, будучи не в силах
выдержать его взгляд. Но тут в нем внезапно проснулась смелость, а, может,
презрение к себе. Это чувство возопило высокомерно и безжалостно: "Трус!
Трус! Неужели ты не способен даже на это?"
Поэтому Аррен невероятным усилием воли поднял глаза и встретил взгляд
своего компаньона.
Сокол крепко сжал его руку, так что они установили не только
зрительный, но и телесный контакт.
- Лебаннен, - сказал он. Прежде маг никогда не произносил вслух
Настоящего Имени Аррена, да и мальчик не называл ему его. - Что значит
"рябина". И это - ты. В мире нет безопасности. Нет конца. Слово можно
услышать лишь в тишине. Звезды видны только во тьме. Танец всегда танцуют
над пустотой, над бездонной бездной.
Аррен попытался отстраниться, но маг не отпускал его.
- Я обманул твои ожидания, - сказал мальчик. - И я подведу тебя
вновь. Я недостаточно силен!
- У тебя хватит сил, - голос Сокола был мягок, но в нем чувствовалась
та же твердость, что поднялась из глубин позора Аррена, побуждая юношу к
действию.
- Ты будешь любить то, что любишь сейчас. Ты выполнишь все, что взял
на себя. На тебя можно положиться. Удивительно, что ты сам до сих пор
этого не понял. У тебя было лишь семнадцать лет, чтобы понять это. Но
пойми, Лебаннен. Отказаться от смерти значит отказаться от жизни.
- Но я жаждал умереть! - Аррен поднял голову и пристально взглянул на
Сокола. - Как Сэпли...
- Сэпли не искал смерти. Он лишь пытался покончить со страхом перед
смертью.
- Но существует же путь. Тот путь, который он, Сэпли, пытался
отыскать. И Хэйр, и все остальные. Путь возвращения к жизни, к жизни без
смерти. Вы... самый великий из них... Вы должны знать этот путь...
- Я не знаю его.
- Но другие колдуны...
- Мне известно о том, _ч_т_о_ они пытались найти. Но я уверен: все
они встретят свою смерть в назначенный час, как встретил ее Сэпли. И я
умру когда-нибудь. И ты тоже.
Сокол по-прежнему крепко сжимал руку Аррена.
- Я знаю цену подобному знанию. Это - величайший дар. Благо по
отношению к собственной личности. Ибо мы можем потерять лишь то, что
принадлежит нам: нашу личность, нашу муку и славу, нашу человечность. Она
изменится и уйдет, словно волна в море. Ты когда-нибудь видел, чтобы море
застыло или прибой замер лишь ради того, чтобы спасти одну-единственную
волну, спасти тебя? Пожертвуешь ли ты силой своих рук, страстью души и
жаждой своего разума ради безопасности?
- Безопасности... - повторил Аррен.
- Да, - сказал маг, - безопасности.
Теперь он отпустил Аррена и устремил свой взор куда-то в сторону,
оставив юношу наедине с самим собой, хотя они по-прежнему сидели лицом к
лицу.
- Я не знаю, - сказал, наконец, Аррен. - Я не знаю, что я ищу, куда
иду и, вообще, кто я такой.
- Я знаю, - сказал Сокол все тем же глухим шепотом. - Ты - мой
проводник. Со всей своей чистотой и отвагой, неопытностью и преданностью,
ты - мой проводник, дитя, которое я посылаю во мрак вперед себя. Твой
страх - вот что ведет меня. Ты думал, что я груб с тобой. Ты же никогда не
сталкивался с грубостью. Я использовал твою любовь, как человек, который
зажигает свечу и освещает ею свой путь. И мы должны идти дальше. Должны.
Мы обязаны дойти до места, где русла рек сухи, оказаться там, куда тащит
тебя твой страх перед смертью.
- Где же находится это место, милорд?
- Я не знаю.
- Я не смогу отвести вас туда. Но я пойду с вами.
Маг взглянул на него мрачными бездонными глазами.
- Но если я вновь не оправдаю ваших надежд и предам вас...
- Я доверяю тебе, сын Морреда.
Тут они оба замолчали.
Над их головами слегка покачивались на фоне голубого южного неба
величественные резные идолы с телами дельфинов, со сложенными крыльями
чаек и человеческими лицами с вытаращенными глазами-ракушками.
Сокол с трудом поднялся, ибо рана его только начала подживать.
- Я устал от бездействия, - сказал он. - От такого образа жизни я
скоро растолстею.
Он принялся мерить шагами плот, и Аррен присоединился к нему. Во
время прогулки они разговаривали мало. Аррен рассказал Соколу, как он
провел эти дни, с кем подружился. Энтузиазм мага превосходил его
физические силы, которые вскоре подошли к концу. Он попросил девочку, что
ткала нилгу на своем станке за Домом Великих, позвать вождя, и вернулся в
свою хижину. Вскоре пришел старейшина и почтительно приветствовал мага,
который ответил ему тем же. Затем все трое уселись в хижине на коврики из
шкуры пятнистого тюленя.
- Я поразмыслил над тем, что вы рассказали мне, - степенно начал
вождь своим обычным официальным тоном. - О том, как люди надеются
вернуться после смерти в свои тела и, в поисках пути к этому, забывают
поклоняться богам, постепенно опускаются и сходят с ума. Они поступают
неправедно и крайне глупо. Я также подумал, как это может отразиться на
нас? Мы не имеем ничего общего с другими людьми, с их островами и образом
жизни, с их надеждами и чаяниями. Мы живем в море, и наши жизни связаны с
ним. Мы не собираемся спасать их, ибо не надеемся помочь им. Безумие нас
не затронет. Мы не высаживаемся на землю, а жители островов не навещают
нас. Когда я был молод, мы иногда болтали с людьми, которые приплывали на
лодках к Длинной Дюне, где мы рубили лес для плотов и зимних хижин. Мы не
раз видели суда с Охола и Веллваи (так он называл Обехол и Веллоги),
которые охотились осенью на серых китов. Они часто следовали за нашими
плотами, ибо мы знаем пути и места встречи Великих в море. Но это все в
прошлом, мы уже давно не встречали их. Возможно, они все сошли с ума и
перебили друг друга. Два года назад мы видели с Длинной Дюны, как с
севера, с Веллваи, три дня валили клубы дыма от гигантского пожара. Но
даже если так все и было, что из этого? Мы - Дети Открытого Моря. Мы идем
дорогами моря.
- Тем не менее, увидев дрейфующую лодку, вы подплыли к ней, - сказал
маг.
- Кое-кто из нас утверждал, что мы поступаем глупо, и нам следует
оставить лодку в покое. Пусть себе дрейфует до конца моря.
- Но вы не поддержали их.
- Нет. Я сказал, что хоть они и жители островов, мы должны помочь им,
и со мной согласились. Но мы не будем помогать твоему предприятию. Если
среди островитян бушует безумие, это их дело. Мы следуем по дороге
Великих. Мы не будем помогать вам в ваших поисках. Вы можете оставаться у
нас сколько пожелаете. До Долгого Танца осталось уже совсем немного. После
него мы поворачиваем к северу, следуя восточному течению, которое к концу
лета приведет нас к Длинной Дюне. Если ты пожелаешь остаться с нами и
подлечить свою рану, мы не будем против. Ну, а если ты захочешь сесть в
свою лодку и следовать своим путем, мы также возражать не будем.
Маг поблагодарил его. Вождь встал, легкий и чопорный как цапля, и
ушел, оставив их вдвоем.
- У невинности нет сил бороться со злом, - сказал, чуть сморщившись,
Сокол. - Но у нее есть силы творить добро... Я думаю, мы останемся здесь,
пока моя рана немного не подживет.
- Мудрое решение, - сказал Аррен, удрученный неважным состоянием
здоровья Сокола. Он решил защитить этого человека от его излишнего
энтузиазма и настоять на том, чтобы они отправились в путь лишь тогда,
когда у мага перестанет болеть рана.
Сокол недоуменно взглянул на него, слегка удивленный похвалой.
- Они добрые, - продолжал не заметивший этого Аррен. - В них нет той
болезни души, что точит людей в Хорттауне и на других островах. Возможно,
ни на одном острове нас не ждет такой теплый прием, какой нам оказали эти
затерянные в море люди.
- Наверное, ты прав.
- И они ведут летом весьма приятную жизнь.
- Конечно. Но есть всю жизнь холодную рыбу и никогда не видеть яблони
в цвету, и не испить воды из родника, согласись, чертовски скучно!
Итак, Аррен вернулся на плот Стара, где работал, купался и играл с
другими подростками, болтал прохладными вечерами с Соколом и спал под
звездами. А Долгий Танец в канун середины лета был уже не за горами, и
течение несло огромные плоты на юг в Открытое Море.

9. ОРМ ЭМБАР
Когда наступила самая короткая ночь года, на плотах, образовавших
гигантский круг под щедро усыпанным звездами небом, всю ночь напролет
пылали факелы, отбрасывая на гладь моря кольцо мерцающих теней. Обитатели
плотов танцевали, не используя в качестве аккомпанемента ни барабаны, ни
флейты, ни любые другие музыкальные инструменты - лишь топот босых ног по
качающемуся настилу плотов, да звонкие голоса сказителей, далеко
разносящиеся над безбрежными просторами моря, которое служило им домом.
Это была ночь новолуния, и тела танцоров казались призрачными тенями в
свете звезд и факелов. То тут, то там подростки, сверкая, как летучие
рыбки, перескакивали с плота на плот. Прыгали они далеко и высоко,
соревнуясь друг с другом и стремясь обежать до рассвета все кольцо плотов,
потанцевав на каждом.
Аррен танцевал вместе с ними, поскольку Долгий Танец танцевали на
всех островах Архипелага, хотя движения и песни могли различаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30