И вновь Аррен завороженно уставился на него. Угол, в который вжался
Хэйр, был образован двумя фигурами гигантов, что стояли по бокам дверного
проема. Статуи склонили головы под тяжестью фронтона, их мускулистые тела
частично выступали из стены, как будто они пытались вырваться из толщи
камня на свободу, но им не хватало сил. Охраняемая ими дверь вся прогнила,
сам дом, некогда великолепный дворец, выглядел заброшенным. Унылые
каменные лица великанов покрывали борозды трещин и пятна лишайников. Меж
этих фигур жался хрупкий человечек по имени Хэйр, провалы его глазниц
чернели, подобно окнам заброшенного дома. Он простер к Соколу свою
искалеченную руку и заныл:
- Подайте немного бедному калеке, господин...
Мага передернуло, словно от боли или стыда. Аррену показалось, что
под маской на миг проступило его подлинное лицо. Сокол вновь положил руку
на плечо Хэйру и тихонько произнес что-то на языке магов, которого Аррен
не понимал.
Но Хэйр понял. Он вцепился в Сокола здоровой рукой и, запинаясь,
прохрипел:
- Ты все еще можешь говорить... говорить... Пойдем со мной, пойдем...
Маг взглянул на Аррена, затем кивнул.
Они спустились по крутым улочкам в одну из долин меж трех холмов
Хорттауна. Чем ниже они спускались, тем уже, темнее и тише становились
проулки. Небо узкой розовой полоской виднелось меж нависающих крыш, стены
домов по обе стороны от дороги блестели от сырости. По дну узкого канала,
омерзительно воняя, струился поток нечистот. По его берегам, меж сводчатых
мостов, теснились дома. Хэйр свернул в темный провал двери одного из этих
домов, пропав, как задутая свеча. Они последовали за ним.
Неосвещенные ступеньки скрипели и раскачивались под их ногами. На
самом верху лестницы Хэйр открыл дверь, и они увидели пустую комнату с
валявшимся в углу соломенным тюфяком и одним незастекленным, с закрытыми
ставнями окном, которое пропускало вовнутрь немного пропитанного пылью
света.
Хэйр повернулся к Соколу и вновь схватил его за руку. Губы калеки
зашевелись. Наконец, он выдавил из себя:
- Дракон... дракон...
Сокол твердо выдержал его взгляд и не сказал ни слова.
- Я не могу говорить, - сказал Хэйр и, выпустив руку Сокола,
всхлипывая, опустился на голый пол.
Маг опустился рядом с Хэйром на колени и мягко заговорил с ним на
Древнем Наречии. Аррен стоял у запертой двери, держа руку на рукояти
кинжала. Серый свет в запыленной комнате, две коленопреклоненные фигуры,
тихий, странно звучащий голос мага, говорящего на языке драконов - все
это, собранное воедино, казалось призрачным сном, не имеющим никакого
отношения к окружающей действительности и текущим вне времени.
Хэйр медленно поднялся, отряхнул колени от пыли здоровой рукой и
спрятал за спину обрубок другой. Он огляделся по сторонам, взглянул на
Аррена. Теперь он видел то, на что смотрел. Потом он повернулся и сел на
свой тюфяк. Аррен остался стоять на страже. А Сокол, с непосредственностью
человека, который в детстве абсолютно не пользовался мебелью, уселся,
скрестив ноги, на голый пол.
- Расскажи мне, как ты утратил свое искусство и забыл язык магии, -
сказал он.
Хэйр помолчал немного и вдруг принялся лупить со всей силой своей
искалеченной рукой по бедру, не останавливаясь ни на секунду, затем,
наконец, выдавил из себя:
- Они отрубили мне кисть руки. Я не могу творить заклинания. Они
отрубили мне кисть. Кровь текла, пока не вытекла вся без остатка.
- Но ведь это произошло после того, как ты потерял свою силу, Хэйр,
иначе они не справились бы с тобой.
- Сила...
- Власть над ветрами, волнами и людьми. Ты звал их по Именам, и они
подчинялись тебе.
- Да, я помню, что когда-то жил, - хрипло ответил человек. - И знал
Слова и Имена...
- А теперь ты мертв?
- Нет. Жив. Жив. Только однажды я превратился в дракона... Я не умер.
Я иногда сплю. Сон не слишком отличается от смерти, все это знают. Смерть
разгуливает в грезах. Подходят тут к тебе живому и болтают всякое.
Спасенье от смерти - во сне. Там есть дорога. И если ты зайдешь достаточно
далеко, то вернуться сможешь лишь пройдя весь путь. Весь путь. Ты найдешь
эту дорогу, если знаешь, где искать. И если ты готов уплатить цену.
- Какова же цена? - Голос Сокола проплыл в запыленном воздухе будто
тень от падающего листа.
- Жизнь - что же еще? Чем можно заплатить за жизнь, кроме самой
жизни?
Хэйр закачался взад-вперед на своем тюфяке, хитро поблескивая
глазами.
- Понимаешь, - сказал он, - они отсекли мне кисть. Да пусть они хоть
голову мне отрубили бы - неважно. Я нашел бы дорогу назад. Я знаю, где
искать. Только люди, обладающие силой, смогут пройти там.
- Ты имеешь в виду чародеев?
- Да, - Хэйр заколебался, словно пытался выговорить это слово, но не
мог.
- Люди, обладающие силой, - повторил он. - И они должны... они должны
отдать ее. Заплатить.
Затем он помрачнел, будто слово "заплатить" вызвало у него
определенные ассоциации и до него дошло, что вместо того, чтобы продавать
информацию, он ее попросту дарит. От него больше ничего не удалось
добиться, ни единого намека относительно "пути назад", которому Сокол
придавал большое значение, и вскоре маг поднялся на ноги.
- Что ж, половина ответа не заменит ответ, - сказал он, - и плата
будет соответствующая.
И он ловко, словно фокусник, швырнул кусочек золота на тюфяк перед
Хэйром.
Тот подобрал монету, посмотрел на нее, затем воровато зыркнул на
Сокола и Аррена.
- Подождите, - прохрипел он. Как только ситуация изменилась, Хэйр
почувствовал себя более раскованно и теперь не спеша размышлял над тем,
что ему сказать.
- Вечером, - наконец произнес он. - Подожди до вечера. Я достану
хази.
- Мне он не нужен.
- Чтобы показать тебе... Чтобы показать тебе путь. Вечером. Я возьму
тебя с собой. Я покажу тебе. Ты сможешь добраться туда, потому что ты...
Ты... - Он хватал ртом воздух до тех пор, пока Сокол не сказал:
- Я - волшебник.
- Да! Значит мы сможем... мы сможем добраться до дороги. Когда я
засну. Во сне. Понимаешь? Я возьму тебя с собой. Ты пройдешь со мной по...
по дороге.
Сокол неподвижно стоял, размышляя, посредине комнаты.
- Не исключено, - сказал он наконец. - Если мы решимся, то придем
сюда после захода солнца.
Затем он повернулся к Аррену, который уже открыл дверь, стремясь уйти
поскорее.
После комнаты Хэйра сырая темная улица показалась им райским садом.
Они отправились в верхнюю часть города по кратчайшему пути - крутой
каменной лестнице, петлявшей меж заросшими плющом стенами домов. Аррен
дышал как загнанная лошадь.
- Уф!.. Вы вернетесь туда?
- Да, вернусь, если только не получу ту же информацию более
безопасным путем. Похоже, он готовит нам ловушку.
- Но разве вы не обезопасили себя от воров и тому подобного сброда?
- Обезопасил? - переспросил Сокол. - Что ты имеешь в виду? Неужели ты
думаешь, что я хожу, укутавшись в заклинания, как старая бабка, которая
спасается от ревматизма? У меня нет на это времени. Я скрыл свое лицо,
чтобы никто не узнал о нашей поездке, только и всего. Все дело в том, что
в данном путешествии нам не удастся полностью обезопасить себя от всех
напастей.
- Конечно, нет, - раздраженно брякнул Аррен, обозлившись на его
гордыню. - Да я и не страшусь.
- Хотя не мешало бы, - с напускной серьезностью сказал маг, охладив
этой шуткой разошедшегося Аррена. Впрочем, тот и сам не понимал, что на
него нашло. У него никогда и в мыслях не было разговаривать таким тоном с
Верховным Магом. Но ведь этот Ястреб нисколько не походил на Верховного
Мага: курносый нос, круглые, плохо выбритые щеки, какой-то странный,
неземной, постоянно меняющийся голос.
- Есть ли смысл в том, что он рассказал вам? - спросил Аррен,
поскольку не имел ни малейшего желания возвращаться в ту пыльную комнату
над зловонной рекой. - Во всех этих баснях о жизни и смерти, и о
возвращении назад после отсечения головы?
- Я не знаю, есть ли в этом смысл. Я хотел поговорить с волшебником,
утратившим свой дар. Он сказал, что не потерял его, а отдал... точнее,
продал. За что? Жизнь за жизнь, сказал он. Власть за власть. Нет, я не
понимаю его, но он заслуживает того, чтобы его выслушали.
Спокойная рассудительность Сокола еще больше смутила Аррена. Он
понял, что вел себя будто капризный ребенок. Хэйр заворожил его, но теперь
все очарование как рукой сняло, осталось лишь болезненное отвращение, как
будто он съел какую-то гадость. Аррен зарекся не раскрывать рот до тех
пор, пока не возьмет себя в руки. Тут его нога скользнула по склизкой,
гладкой ступеньке, и он с трудом удержался на ногах, ободрав руки о камни.
- Будь проклят этот мерзкий город! - выругался он в сердцах.
- Мне кажется, в этом нет необходимости, - сухо заметил маг.
С Хорттауном действительно было что-то не в порядке, сама его
атмосфера наводила на мысль, что на нем лежит печать проклятья. Хотя
нельзя сказать, что здесь ощущалось присутствие чего-либо чуждого, скорее
чего-то не хватало, образовалась какая-то пустота, которая, словно
болезнь, разъедала душу всех, кто находился в городе. Даже несвойственное
марту тепло послеполуденного солнца казалось удушливой пеленой. На улицах
и площадях города кипела торговля, но ее нельзя было назвать ни бойкой, ни
упорядоченной. Товары были плохи, цены - непомерно высоки, и на кишевших
ворами и разбойными шайками рынках не чувствовали себя в безопасности ни
продавцы, ни покупатели. На улицах было крайне мало женщин, да и те
ходили, в основном, группками. В городе царили беззаконие и безвластие.
Поговорив с людьми, Аррен и Сокол быстро выяснили, что в Хорттауне давно
уже не было никакого лорда, консула или мэра. Некоторые из былых
правителей города умерли, другие - ушли в отставку, а иные - предательски
убиты. Город разбит на районы, у каждого - свой глава, охранники в гавани
набивают себе карманы, контролируя порт и так далее. Из города будто
вынули сердце. Несмотря на все кипение жизни казалось, что люди просто
отбывают номер. Ремесленники, судя по всему, практически утратили интерес
к работе, даже разбойники грабили лишь потому, что не были обучены ничему
иному. Блеск и нищета огромного портового города мозолили глаза, но чуть в
стороне маячили застывшие фигуры хазиманов. А копни поглубже - и все эти
лица, запахи и звуки тут же превращаются в призрачное видение. Разноцветье
города то и дело блекло этим душным бесконечным вечером, когда Сокол и
Аррен разгуливали по улицам, расспрашивая людей. Полосатые навесы, грязные
булыжники мостовой, раскрашенные стены - все это буйство красок норовило
окончательно расплыться и исчезнуть, превратив Хорттаун в город-призрак,
пустой и тоскливый, залитый испепеляющим светом солнца.
Только в самой верхней точке города, куда они поздним вечером зашли
передохнуть, эта безнадежная картина всеобщей отключки ненадолго
отступила.
- В этом городе нам вряд ли улыбнется удача, - сказал Сокол несколько
часов назад, и теперь, после долгих бесцельных скитаний и бесплодных
разговоров с незнакомцами, он выглядел угрюмо и устало. Его маскировка
поблекла, сквозь добродушное лицо морского торговца просвечивало другое -
жесткое и смуглое. Аррену никак не удавалось стряхнуть с себя
установившееся с утра дурное настроение. Они сидели на грубом дерне на
вершине холма под сенью рощицы деревьев пендик, среди темных листьев
которых горели редкие красные бутоны. Отсюда город представлялся им ковром
черепичных крыш, спускавшимся к морю. Бухта широко раскинула свои объятия,
вытянувшись до самого горизонта. Синим сланцем пылала она под лучами
безжалостного солнца. Не было ей ни конца, ни края. Они сидели, глядя на
этот бескрайний голубой ковер. В голове Аррена прояснилось, появилось
желание раствориться в этом мире, насладиться им.
Потом они пошли испить водицы из крохотного ручейка, журчащего
неподалеку среди бурых скал, который брал начало у прелестного садика на
вершине холма за их спинами. Аррен сделал большой глоток и опустил голову
в ледяную воду. Затем он выпрямился и продекламировал строки из "Деяний
Морреда":
"Хвала фонтанам Шелиета, серебристому журчанью вод,
Но долговечнее потока, что жажду в зной мне утолил,
Проклятие на имени моем!"
Этим он рассмешил Сокола, да и сам расхохотался. Аррен помотал
головой, словно собака, и разлетевшиеся брызги вспыхнули золотом в
прощальных лучах заходящего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30