— произнесла она.
— Говори.
— За что ты меня ударил?
— Целуй ноги, — приказал Шока. Исполнив приказ, девушка вопросительно посмотрела на офицера.
— Потому, что мне так захотелось, — сказал он.
— Да, господин.
— В клетку.
— Да, господин.
Спустя несколько секунд он запер решетку и ушел. Рабыня опустилась на пол. Я заметил, что она смотрит в мою сторону. Затем она медленно подняла вверх ноги. В клетке было очень тесно.
— Господин, — обратилась ко мне Саси.
— Да?
— Если я буду очень хорошей, мне позволят иметь платье?
— Может быть.
— Оно тебе очень понравится. К тому же у меня будет что снять перед тобой.
— А мне будет что с тебя сорвать, — добавил я. Она улыбнулась.
— Тебе очень идет ошейник, — сказал я. — Похоже, ты в нем и родилась.
— В некотором смысле так и было, — произнесла она.
— Не понял?
— Я женщина, — ответила она, откусывая ларму.
— Зачем тебе надо в Шенди? — спросил меня Улафи. Был поздний вечер. Я, по своему обыкновению, стоял у бортика и смотрел на воду.
— Никогда там не был, — ответил я.
— Ты не кузнец, — сказал он.
— Вот как? — Я удивленно поднял брови.
— Может быть, ты знаешь Чунгу?
— Который сейчас на вахте? — уточнил я.
— Да, его.
— В лицо знаю, — сказал я. Это был тот самый матрос, который обогнал меня по пути к верфи Красного Урта. Потом я видел его в помещении претора.
— Прежде чем объявили общую тревогу по случаю побега рабыни, мы предприняли собственные меры розыска, — сказал Улафи. — Мы были уверены, что без труда поймаем ее в первые же несколько минут.
— Правильно, — кивнул я.
— На варварке не было никакой одежды. Куда бы она от нас делась?
— Все правильно, — еще раз кивнул я.
— И тем не менее она скрылась, — сказал Улафи. — Она оказалась умнее.
— И это верно, — согласился я. Девчонка утащила лохмотья бродяжки и затерялась среди самок уртов. Я не сомневался, что мы имеем дело с очень умной девушкой. Теперь, когда она стала рабыней, ее ум должен послужить во благо хозяев.
— Мы очень не хотели беспокоить претора.
— Прекрасно тебя понимаю, — сказал я. — Человеку из Шенди, тем более капитану, не к лицу поднимать шум из-за пропавшей рабыни.
— Может, ты хочешь, чтобы тебя выбросили за борт? — неожиданно разозлился Улафи. — По-твоему, другому человеку это было бы к лицу?
— Разумеется, нет, капитан. Не сердись, — ответил я.
— К тому времени, как объявили общую тревогу, мы уже перерыли полгорода. Один из моих людей, Чунгу, искал беглянку в районе канала Рим. Он видел, как человек в одежде кузнеца связал двух разбойников, мужчину и женщину, которые попытались на него напасть. По его словам, он проделал это с ловкостью, которой трудно было бы ожидать от кузнеца. Потом он задержался. Ненадолго. Ровно настолько, чтобы привести девчонку в чувство, изнасиловать ее и привязать к мужчине.
— Неужели? — с любопытством произнес я.
— После того как сыграли тревогу, Чунгу вернулся на корабль. Так вот, — раздельно произнес Улафи. — Человек в одежде кузнеца — это ты.
— Правильно.
— Я видел также, какими узлами были связаны разбойники, — продолжал капитан. — Кузнецы таких узлов не знают. Это узлы воина.
— Может быть, — пожал я плечами.
— Зачем тебе нужно в Шенди?
— Если ты знал, что я не кузнец, — улыбнулся я, — почему ты доверил мне клеймить рабыню?
— Хотел посмотреть, как ты будешь выкручиваться, — ответил Улафи.
— А вдруг бы я поставил плохое клеймо?
— Клеймо вышло отличное, — заметил Улафи.
— Вот видишь! Значит, я все-таки кузнец.
— Неправда, — покачал он головой. — Я окончательно убедился, что ты — воин. Я же вижу, как ты ходишь, как следишь за собой, как смотришь и слушаешь.
Я взглянул на море. Все три луны уже взошли. Мирно поблескивали волны.
— Для тебя было важно покинуть Порт-Кар вовремя? — спросил Улафи.
— Возможно, — уклончиво ответил я.
— Зачем тебе надо в Шенди?
— Разве там нельзя хорошо заработать?
— В Шенди, — сказал Улафи, — можно заработать целое состояние. А можно и свою смерть.
— Неужели там так опасно? — спросил я.
— Да, — ответил Улафи. — Даже для тех, кто живет в убарате Билы Хурумы.
— Разве Шенди не свободный порт торговцев и купцов?
— Мы очень надеемся, что так будет и дальше.
— Ты правильно догадался. Я из касты воинов. Улафи улыбнулся:
— Может быть, в Шенди найдутся люди, которым я могу сослужить хорошую службу.
— Сталь всегда была в цене, — произнес он и повернулся, словно собираясь уходить.
— Капитан, — позвал я.
— Да?
— Меня интересует эта дикарка. — Я показал на клетку с блондинкой. Рядом с клеткой лежал отрез парусины. На случай непогоды рабынь прикрывали от холода и дождя. Точно такой же отрез лежал возле клетки Саси. — Я слышал, что работорговец Варт получил за нее серебряный тарск. По-моему, это непомерно высокая цена. Она необучена, холодна, не умеет толком говорить на горианском, всего несколько дней в ошейнике… Я бы дал за нее не больше двух, от силы трех медных тарсков.
— Я смогу выручить за нее два серебряных, — ответил Улафи.
— Неужели в Шенди в цене белая кожа и светлые волосы?
— Не забывай, что Шенди — порт черных работорговцев. Белые рабыни там вообще ничего не стоят.
— Как же ты собираешься получить за нее два серебряных тарска?
— Я везу ее на заказ.
— Теперь понятно.
Мне действительно стало кое-что ясно. Агенты кюров сработали, как всегда, умно. Они знали, что блондинку будут везти с Косы в Шенди. Учитывая, как опасны подобные поездки из-за пиратов, они предусмотрели, чтобы девушку выкупили на рынке Порт-Кара, случись ей попасть в плен. Не сомневаюсь, что подобные соглашения были сделаны с купцами на Тиросе, Людиусе и, возможно, в Скагнаре.
— Зачем ты учишь ее невольничьему искусству? — спросил я.
— Она рабыня, — пожал плечами Улафи.
— Верно, — улыбнулся я. — А кто твой заказчик?
— Стоит ли мой ответ медного тарска? — спросил Улафи
— Стоит.
— Учафу, рабовладелец из Шенди.
— Это опытный рабовладелец? — спросил я, передавая капитану медный тарск.
— Нет. У него никогда не бывает больше трех сотен рабов.
— Тебе не показалось странным, что Учафу предложил тебе два серебряных тарска за такую рабыню?
— Показалось. С другой стороны, он работает как перекупщик.
— Для кого?
— Не знаю.
— За эту информацию я не пожалею серебряного тарска.
— Ага! — воскликнул Улафи. — Я чувствовал, что у тебя в Шенди дела, о которых ты не говоришь.
— Серебряный тарск, — повторил я.
— Мне ужасно жаль, — произнес Улафи, — но я не знаю.
Я посмотрел на девушку. Она лежала на полу в своей клетке, отвернувшись от нас в другую сторону.
— Хорошенькая, правда? — спросил Улафи.
— Да, — согласился я.
Некоторое время мы молча наблюдали за рабыней. Она рассеянно водила пальчиком по прутьям клетки, словно погрузившись в раздумье.
— Да, рабыня хорошенькая, — произнес Улафи. Девушка осторожно высунула язычок и прикоснулась им к пруту решетки.
— Видишь, в ней просыпается настоящая невольница, — сказал Улафи.
— Вижу.
— Учится любить свой ошейник.
— Да.
— Нет, правда, неужели ты не заметил, какие в ней произошли перемены с начала путешествия?
— Конечно заметил, — сказал я. — Движения стали плавней и раскованнее. Она похорошела.
— Мне самому интересно, кто ее заказал, — произнес Улафи. С этими словами капитан отошел от бортика и направился в свою каюту. Я почувствовал, как сзади ко мне тут же подошла Саси.
— Позволь обратиться, господин. Я кивнул.
— Потренируй меня.
— Можешь залезть ко мне под одеяло.
— Хорошо, господин! — с готовностью откликнулась рабыня и тут же побежала к моему спальному мешку.
Блондинка стиснула кулачки. Я усмехнулся и пошел к себе. Саси лежала под одеялом в одном ошейнике. При моем появлении она застонала и вытянула губы.
— Молодец, — похвалил я. — Вижу, ты меняешься в лучшую сторону.
— Только не переставай меня тренировать, господин, — прошептала она.
— А может, стоит тебя хорошенько выпороть? — спросил я.
— Не надо, — улыбнулась она. — Я и так готова вывернуться ради тебя наизнанку.
— Похоже, ты созрела для настоящего оргазма, — усмехнулся я.
Она смотрела на меня широко открытыми, непонимающими глазами.
Спустя несколько ан она обезумела. Пальцы ее впились в мои плечи, глаза закатились.
— Не может быть! — хрипела она. — Такого просто не может быть!
— Мне остановиться? — спросил я.
— Нет! Нет! — закричала она
— Пожалуй, остановлюсь.
— Твоя рабыня умоляет тебя не делать этого. О! О! Сейчас… Наступает!
— Кем ты себя чувствуешь? — спросил я.
— Рабыней! Я рабыня! Я готова сделать ради тебя все, что угодно!
— В качестве кого?
— Твоей рабыни!
Она запрокинула голову и зашлась в судорогах наслаждения.
Я поцеловал ее. Для начала неплохо. Тело девушки на глазах наливалось жизненной силой. Пожалуй, из нее действительно получится хорошая рабыня.
— Пожалуйста, не оставляй меня, — прошептала она, прижимаясь ко мне. В глазах ее стояли слезы. — Я тебя умоляю, господин!
— Ладно, — сказал я и еще немного поласкал ее.
— Знаешь, когда я была свободной, иногда ночами я задумывалась над тем, что такое сексуальность рабыни, но мне даже в голову не могло прийти, что это так восхитительно. Я чувствую себя одновременно всемогущей и беспомощной.
— Это был всего лишь начальный невольничий оргазм, — сказал я.
— Начальный? — переспросила она.
— Да.
— Ты шутишь с бедной рабыней.
— Не шучу.
— Что же тогда меня ждет? — прошептала она.
— Рабство.
— Как это хорошо, господин…
Саси запрокинула голову и посмотрела в усыпанное звездами небо. На нем ярко светили луны. Она погладила свой ошейник. В лунном свете тело ее было совершенно белым.
— Как может женщина, пережившая такие ощущения, думать о том, чтобы стать свободной?
— Далеко не у всех есть такая возможность, — заметил я.
Она рассмеялась. Последнее было правдой. Горианские мужчины очень редко освобождают своих рабынь. Я, например, не припомню ни одного случая. Да и какой в этом смысл? Они все равно уже не смогут быть свободными. Eсть собственность, сокровище, принадлежность. Ни один нормальный человек не станет разбазаривать свое добро. Может, если бы рабыни не были такими хорошими, их бы освобождали чаще. Они слишком прекрасны, чтобы их терять. С другой стороны, если рабыня не прекрасна, ее просто убивают. Стоит ли менять восторг и радость, которую приносит боготворящая тебя рабыня, на неудобства и свары, неизбежно связанные со свободными женщинами? Нет, рабынь не освобождают. Они лишь могут поменять свой ошейник. Так удобно мужчинам.
— Я собственность, — прошептала Саси, поглаживая свой ошейник. — Твоя собственность.
— Правильно.
— Я не хочу быть свободной.
— Можешь этого не бояться. Свобода тебе не грозит.
Она прижалась ко мне.
Бывает, что женщина, освобожденная из рабства в силу каких-либо причин, становится нервной и беспокойной. В конце концов она превращается в жуткую стерву, всеми силами стремится испортить жизнь другим людям. Нередко она пытается взять власть над окружающими мужчинами, словно стараясь отомстить им за то, что они не сумели в свое время удержать ее в рабстве, как требовала того ее природа. Нередко такие женщины начинают провоцировать мужчин, доводить их до белого каления, стремясь пробудить в них спонтанную реакцию зверя. Они не могут забыть ощущений своего рабства и всегда подсознательно стремятся к этому состоянию. Таких женщин можно встретить в безлюдных и опасных местах, на пустынных мостах и заброшенных перекрестках дорог, за пределами крепостных стен городов. Они ждут, когда на них снова наденут ошейник и они смогут беспрепятственно поклоняться мужчинам.
— Мной много раз обладали, когда я была самкой урта, — призналась Саси. — Бывало, мне приходилось отдаваться за ведро помоев слугам из паговых таверн. Бывало, меня насиловали бродяги. Я часто ублажала Тургуса. Но с тобой я пережила нечто особенное.
— Из трех перечисленных тобой видов связи наиболее приятными и близкими к тому, что ты испытала, были моменты, когда ты отдавалась слугам за остатки пищи.
От удивления у нее округлились глаза.
— Верно. Как ты узнал?
— Потому, что в этом случае ты наиболее зависела от мужчины. Без него ты бы умерла с голоду. Ты переживала, а вдруг он откажется бросить тебе кусок? Вдруг ты покажешься ему недостаточно привлекательной?
— Да, — призналась она. — Именно так все и было.
— Не сомневаюсь, что тебя иногда просили станцевать перед ними голой, — сказал я.
— Бывало.
— Что ты испытывала, когда они с тобой спали?
— Я очень быстро достигала оргазма, — сказала Саси.
— Правильно, — кивнул я. — Но ты все равно оставалась свободной. Ты не зависела от них полностью. Ты могла уйти в другую таверну, нищенствовать или вылавливать еду из каналов. Ты не была их рабыней.
— А ты дашь мне завтра поесть? — спросила она вдруг.
— Не знаю, — ответил я. — Еще не решил. Утром будет видно.
— Хорошо, господин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Говори.
— За что ты меня ударил?
— Целуй ноги, — приказал Шока. Исполнив приказ, девушка вопросительно посмотрела на офицера.
— Потому, что мне так захотелось, — сказал он.
— Да, господин.
— В клетку.
— Да, господин.
Спустя несколько секунд он запер решетку и ушел. Рабыня опустилась на пол. Я заметил, что она смотрит в мою сторону. Затем она медленно подняла вверх ноги. В клетке было очень тесно.
— Господин, — обратилась ко мне Саси.
— Да?
— Если я буду очень хорошей, мне позволят иметь платье?
— Может быть.
— Оно тебе очень понравится. К тому же у меня будет что снять перед тобой.
— А мне будет что с тебя сорвать, — добавил я. Она улыбнулась.
— Тебе очень идет ошейник, — сказал я. — Похоже, ты в нем и родилась.
— В некотором смысле так и было, — произнесла она.
— Не понял?
— Я женщина, — ответила она, откусывая ларму.
— Зачем тебе надо в Шенди? — спросил меня Улафи. Был поздний вечер. Я, по своему обыкновению, стоял у бортика и смотрел на воду.
— Никогда там не был, — ответил я.
— Ты не кузнец, — сказал он.
— Вот как? — Я удивленно поднял брови.
— Может быть, ты знаешь Чунгу?
— Который сейчас на вахте? — уточнил я.
— Да, его.
— В лицо знаю, — сказал я. Это был тот самый матрос, который обогнал меня по пути к верфи Красного Урта. Потом я видел его в помещении претора.
— Прежде чем объявили общую тревогу по случаю побега рабыни, мы предприняли собственные меры розыска, — сказал Улафи. — Мы были уверены, что без труда поймаем ее в первые же несколько минут.
— Правильно, — кивнул я.
— На варварке не было никакой одежды. Куда бы она от нас делась?
— Все правильно, — еще раз кивнул я.
— И тем не менее она скрылась, — сказал Улафи. — Она оказалась умнее.
— И это верно, — согласился я. Девчонка утащила лохмотья бродяжки и затерялась среди самок уртов. Я не сомневался, что мы имеем дело с очень умной девушкой. Теперь, когда она стала рабыней, ее ум должен послужить во благо хозяев.
— Мы очень не хотели беспокоить претора.
— Прекрасно тебя понимаю, — сказал я. — Человеку из Шенди, тем более капитану, не к лицу поднимать шум из-за пропавшей рабыни.
— Может, ты хочешь, чтобы тебя выбросили за борт? — неожиданно разозлился Улафи. — По-твоему, другому человеку это было бы к лицу?
— Разумеется, нет, капитан. Не сердись, — ответил я.
— К тому времени, как объявили общую тревогу, мы уже перерыли полгорода. Один из моих людей, Чунгу, искал беглянку в районе канала Рим. Он видел, как человек в одежде кузнеца связал двух разбойников, мужчину и женщину, которые попытались на него напасть. По его словам, он проделал это с ловкостью, которой трудно было бы ожидать от кузнеца. Потом он задержался. Ненадолго. Ровно настолько, чтобы привести девчонку в чувство, изнасиловать ее и привязать к мужчине.
— Неужели? — с любопытством произнес я.
— После того как сыграли тревогу, Чунгу вернулся на корабль. Так вот, — раздельно произнес Улафи. — Человек в одежде кузнеца — это ты.
— Правильно.
— Я видел также, какими узлами были связаны разбойники, — продолжал капитан. — Кузнецы таких узлов не знают. Это узлы воина.
— Может быть, — пожал я плечами.
— Зачем тебе нужно в Шенди?
— Если ты знал, что я не кузнец, — улыбнулся я, — почему ты доверил мне клеймить рабыню?
— Хотел посмотреть, как ты будешь выкручиваться, — ответил Улафи.
— А вдруг бы я поставил плохое клеймо?
— Клеймо вышло отличное, — заметил Улафи.
— Вот видишь! Значит, я все-таки кузнец.
— Неправда, — покачал он головой. — Я окончательно убедился, что ты — воин. Я же вижу, как ты ходишь, как следишь за собой, как смотришь и слушаешь.
Я взглянул на море. Все три луны уже взошли. Мирно поблескивали волны.
— Для тебя было важно покинуть Порт-Кар вовремя? — спросил Улафи.
— Возможно, — уклончиво ответил я.
— Зачем тебе надо в Шенди?
— Разве там нельзя хорошо заработать?
— В Шенди, — сказал Улафи, — можно заработать целое состояние. А можно и свою смерть.
— Неужели там так опасно? — спросил я.
— Да, — ответил Улафи. — Даже для тех, кто живет в убарате Билы Хурумы.
— Разве Шенди не свободный порт торговцев и купцов?
— Мы очень надеемся, что так будет и дальше.
— Ты правильно догадался. Я из касты воинов. Улафи улыбнулся:
— Может быть, в Шенди найдутся люди, которым я могу сослужить хорошую службу.
— Сталь всегда была в цене, — произнес он и повернулся, словно собираясь уходить.
— Капитан, — позвал я.
— Да?
— Меня интересует эта дикарка. — Я показал на клетку с блондинкой. Рядом с клеткой лежал отрез парусины. На случай непогоды рабынь прикрывали от холода и дождя. Точно такой же отрез лежал возле клетки Саси. — Я слышал, что работорговец Варт получил за нее серебряный тарск. По-моему, это непомерно высокая цена. Она необучена, холодна, не умеет толком говорить на горианском, всего несколько дней в ошейнике… Я бы дал за нее не больше двух, от силы трех медных тарсков.
— Я смогу выручить за нее два серебряных, — ответил Улафи.
— Неужели в Шенди в цене белая кожа и светлые волосы?
— Не забывай, что Шенди — порт черных работорговцев. Белые рабыни там вообще ничего не стоят.
— Как же ты собираешься получить за нее два серебряных тарска?
— Я везу ее на заказ.
— Теперь понятно.
Мне действительно стало кое-что ясно. Агенты кюров сработали, как всегда, умно. Они знали, что блондинку будут везти с Косы в Шенди. Учитывая, как опасны подобные поездки из-за пиратов, они предусмотрели, чтобы девушку выкупили на рынке Порт-Кара, случись ей попасть в плен. Не сомневаюсь, что подобные соглашения были сделаны с купцами на Тиросе, Людиусе и, возможно, в Скагнаре.
— Зачем ты учишь ее невольничьему искусству? — спросил я.
— Она рабыня, — пожал плечами Улафи.
— Верно, — улыбнулся я. — А кто твой заказчик?
— Стоит ли мой ответ медного тарска? — спросил Улафи
— Стоит.
— Учафу, рабовладелец из Шенди.
— Это опытный рабовладелец? — спросил я, передавая капитану медный тарск.
— Нет. У него никогда не бывает больше трех сотен рабов.
— Тебе не показалось странным, что Учафу предложил тебе два серебряных тарска за такую рабыню?
— Показалось. С другой стороны, он работает как перекупщик.
— Для кого?
— Не знаю.
— За эту информацию я не пожалею серебряного тарска.
— Ага! — воскликнул Улафи. — Я чувствовал, что у тебя в Шенди дела, о которых ты не говоришь.
— Серебряный тарск, — повторил я.
— Мне ужасно жаль, — произнес Улафи, — но я не знаю.
Я посмотрел на девушку. Она лежала на полу в своей клетке, отвернувшись от нас в другую сторону.
— Хорошенькая, правда? — спросил Улафи.
— Да, — согласился я.
Некоторое время мы молча наблюдали за рабыней. Она рассеянно водила пальчиком по прутьям клетки, словно погрузившись в раздумье.
— Да, рабыня хорошенькая, — произнес Улафи. Девушка осторожно высунула язычок и прикоснулась им к пруту решетки.
— Видишь, в ней просыпается настоящая невольница, — сказал Улафи.
— Вижу.
— Учится любить свой ошейник.
— Да.
— Нет, правда, неужели ты не заметил, какие в ней произошли перемены с начала путешествия?
— Конечно заметил, — сказал я. — Движения стали плавней и раскованнее. Она похорошела.
— Мне самому интересно, кто ее заказал, — произнес Улафи. С этими словами капитан отошел от бортика и направился в свою каюту. Я почувствовал, как сзади ко мне тут же подошла Саси.
— Позволь обратиться, господин. Я кивнул.
— Потренируй меня.
— Можешь залезть ко мне под одеяло.
— Хорошо, господин! — с готовностью откликнулась рабыня и тут же побежала к моему спальному мешку.
Блондинка стиснула кулачки. Я усмехнулся и пошел к себе. Саси лежала под одеялом в одном ошейнике. При моем появлении она застонала и вытянула губы.
— Молодец, — похвалил я. — Вижу, ты меняешься в лучшую сторону.
— Только не переставай меня тренировать, господин, — прошептала она.
— А может, стоит тебя хорошенько выпороть? — спросил я.
— Не надо, — улыбнулась она. — Я и так готова вывернуться ради тебя наизнанку.
— Похоже, ты созрела для настоящего оргазма, — усмехнулся я.
Она смотрела на меня широко открытыми, непонимающими глазами.
Спустя несколько ан она обезумела. Пальцы ее впились в мои плечи, глаза закатились.
— Не может быть! — хрипела она. — Такого просто не может быть!
— Мне остановиться? — спросил я.
— Нет! Нет! — закричала она
— Пожалуй, остановлюсь.
— Твоя рабыня умоляет тебя не делать этого. О! О! Сейчас… Наступает!
— Кем ты себя чувствуешь? — спросил я.
— Рабыней! Я рабыня! Я готова сделать ради тебя все, что угодно!
— В качестве кого?
— Твоей рабыни!
Она запрокинула голову и зашлась в судорогах наслаждения.
Я поцеловал ее. Для начала неплохо. Тело девушки на глазах наливалось жизненной силой. Пожалуй, из нее действительно получится хорошая рабыня.
— Пожалуйста, не оставляй меня, — прошептала она, прижимаясь ко мне. В глазах ее стояли слезы. — Я тебя умоляю, господин!
— Ладно, — сказал я и еще немного поласкал ее.
— Знаешь, когда я была свободной, иногда ночами я задумывалась над тем, что такое сексуальность рабыни, но мне даже в голову не могло прийти, что это так восхитительно. Я чувствую себя одновременно всемогущей и беспомощной.
— Это был всего лишь начальный невольничий оргазм, — сказал я.
— Начальный? — переспросила она.
— Да.
— Ты шутишь с бедной рабыней.
— Не шучу.
— Что же тогда меня ждет? — прошептала она.
— Рабство.
— Как это хорошо, господин…
Саси запрокинула голову и посмотрела в усыпанное звездами небо. На нем ярко светили луны. Она погладила свой ошейник. В лунном свете тело ее было совершенно белым.
— Как может женщина, пережившая такие ощущения, думать о том, чтобы стать свободной?
— Далеко не у всех есть такая возможность, — заметил я.
Она рассмеялась. Последнее было правдой. Горианские мужчины очень редко освобождают своих рабынь. Я, например, не припомню ни одного случая. Да и какой в этом смысл? Они все равно уже не смогут быть свободными. Eсть собственность, сокровище, принадлежность. Ни один нормальный человек не станет разбазаривать свое добро. Может, если бы рабыни не были такими хорошими, их бы освобождали чаще. Они слишком прекрасны, чтобы их терять. С другой стороны, если рабыня не прекрасна, ее просто убивают. Стоит ли менять восторг и радость, которую приносит боготворящая тебя рабыня, на неудобства и свары, неизбежно связанные со свободными женщинами? Нет, рабынь не освобождают. Они лишь могут поменять свой ошейник. Так удобно мужчинам.
— Я собственность, — прошептала Саси, поглаживая свой ошейник. — Твоя собственность.
— Правильно.
— Я не хочу быть свободной.
— Можешь этого не бояться. Свобода тебе не грозит.
Она прижалась ко мне.
Бывает, что женщина, освобожденная из рабства в силу каких-либо причин, становится нервной и беспокойной. В конце концов она превращается в жуткую стерву, всеми силами стремится испортить жизнь другим людям. Нередко она пытается взять власть над окружающими мужчинами, словно стараясь отомстить им за то, что они не сумели в свое время удержать ее в рабстве, как требовала того ее природа. Нередко такие женщины начинают провоцировать мужчин, доводить их до белого каления, стремясь пробудить в них спонтанную реакцию зверя. Они не могут забыть ощущений своего рабства и всегда подсознательно стремятся к этому состоянию. Таких женщин можно встретить в безлюдных и опасных местах, на пустынных мостах и заброшенных перекрестках дорог, за пределами крепостных стен городов. Они ждут, когда на них снова наденут ошейник и они смогут беспрепятственно поклоняться мужчинам.
— Мной много раз обладали, когда я была самкой урта, — призналась Саси. — Бывало, мне приходилось отдаваться за ведро помоев слугам из паговых таверн. Бывало, меня насиловали бродяги. Я часто ублажала Тургуса. Но с тобой я пережила нечто особенное.
— Из трех перечисленных тобой видов связи наиболее приятными и близкими к тому, что ты испытала, были моменты, когда ты отдавалась слугам за остатки пищи.
От удивления у нее округлились глаза.
— Верно. Как ты узнал?
— Потому, что в этом случае ты наиболее зависела от мужчины. Без него ты бы умерла с голоду. Ты переживала, а вдруг он откажется бросить тебе кусок? Вдруг ты покажешься ему недостаточно привлекательной?
— Да, — призналась она. — Именно так все и было.
— Не сомневаюсь, что тебя иногда просили станцевать перед ними голой, — сказал я.
— Бывало.
— Что ты испытывала, когда они с тобой спали?
— Я очень быстро достигала оргазма, — сказала Саси.
— Правильно, — кивнул я. — Но ты все равно оставалась свободной. Ты не зависела от них полностью. Ты могла уйти в другую таверну, нищенствовать или вылавливать еду из каналов. Ты не была их рабыней.
— А ты дашь мне завтра поесть? — спросила она вдруг.
— Не знаю, — ответил я. — Еще не решил. Утром будет видно.
— Хорошо, господин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58