Мы смотрели вниз, на спокойные воды бескрайнего озера.
Здесь, на этой же площадке, мы развели огромный погребальный костер. Била Хурума развеял по воздуху прах Шабы. Ветер подхватил его, закружил над городом и понес дальше, к джунглям. От великого географа осталась горсточка белого пепла, легкого и сухого, мимолетного и вечного. А сам он стал легендой и частью истории.
— Это озеро, исток Уа, — сказал я, — он обозначил на карте как «Озеро Билы Хурумы».
— Зачеркни, — сказал убар, — и исправь на «Озеро Шабы».
— Так и сделаю.
Суда готовились к отплытию. Из войска Билы Хурумы осталось в живых меньше сотни аскари. Людей Шабы уцелело всего семнадцать.
— Я очень одинок, — сказал Била Хурума. — Шаба был моим другом.
— Но ты же погнался за ним! Ты хотел ограбить его и убить.
Била Хурума изумленно обернулся ко мне:
— Нет, все наоборот! Я хотел защитить его! Мы ведь были друзьями. И у нас был план: снарядить экспедицию из сотни галер и пяти тысяч человек. Однако Шаба бежал, взяв всего три галеры и двести сторонников. Я хотел помочь ему судами и людьми.
— Но ведь сначала, когда вы строили планы, ты не собирался отправляться с ним в экспедицию.
— Разумеется, — ответил Била Хурума. — Я же убар.
— Тогда почему ты все-таки последовал за ним?
— Я знал, что не всякий сможет пройти этот путь до конца. Только Шаба и я.
— Но ты же убар!
— И его друг. Для убара нет ничего дороже друзей. У нас их слишком мало.
— Шаба сказал, что он причинил тебе зло. Била Хурума печально улыбнулся:
— Он сожалел о том, что вынудил меня пуститься за ним в погоню. Но при этом он, возможно, спас мне жизнь. Один раз меня уже пытались убить. Шаба надеялся, что, покинув дворец, я избегу угрозы очередного покушения.
Я кивнул. На реке Мсалити наверняка не стал бы строить козни против убара. Он нуждался в защите и покровительстве Билы Хурумы. К тому же убийство убара не было для Мсалити самоцелью. Оно требовалось ему лишь затем, чтобы устранить препятствие на пути к кольцу из Тахари.
— Разве Мсалити не подстрекал тебя пуститься в погоню за Шабой? — спросил я. — Разве он не говорил тебе, что Шаба владеет бесценной вещью?
— Нет, — ответил Била Хурума. — Ему незачем было меня подстрекать. Я твердо решил отправиться вслед за Шабой. Мсалити только умолял меня взять его с собой.
— По-моему, Шаба рассчитывал на то, что я его догоню.
— Да, — кивнул Била Хурума. — Он предчувствовал свою смерть и хотел, чтобы ты передал людям его записи.
— Похоже на то, — согласился я.
— Но почему он был так уверен, что не вернется? — задумался Била Хурума.
— Неведомая река, воинственные туземцы, болезни… — начал я.
— Дикие звери, — подхватил Била Хурума.
— И звери тоже.
— Да и ты сам, — добавил Била Хурума. — Ты ведь без колебаний убил бы его, чтобы завладеть тем, что искал.
— Да, — угрюмо подтвердил я.
— Наверно, эта вещь очень дорога тебе, — сказал Била Хурума.
— Была дорога, — буркнул я.
— Была? — переспросил он.
— Ее захватили кюры.
— Ясно.
— Шаба говорил, что использовал тебя в своих целях, — вспомнил я.
— Да. Он сказал мне об этом перед смертью, — ответил Била Хурума.
— Не понимаю, — нахмурился я, — как именно он мог использовать тебя в своих целях?
— Неужели непонятно? — улыбнулся убар.
— Нет…
— Он хотел, чтобы я сопровождал и защищал тебя на обратном пути.
Я застыл, ошеломленный. Кису взбежал по лестнице:
— Все готово к отплытию.
— Отлично, — сказал Била Хурума.
— Мы идем, — добавил я.
Кису кивнул и направился к причалу.
— Шаба одурачил нас обоих, — усмехнулся Била Хурума.
— По-моему, ты не слишком огорчен этим.
— Правильно.
— Но ведь мы могли бы сжечь его карты и записи!
— Конечно.
Я задумался.
— Нет, я не стану этого делать.
— А я — тем более, — с улыбкой сказал убар. — Мы отвезем записи в Ушинди, а потом ты можешь в сопровождении надежных людей доставить их по Ниоке в Шенди. Там их поджидает Рамани из Ананго, учитель Шабы.
— Шаба все хорошо продумал, — кивнул я.
— Я буду очень тосковать по нему, — произнес Била Хурума.
— Он был вором и предателем!
— Он оставался верен своей касте.
— Он был вором и предателем! — сердито повторил я.
Била Хурума отвернулся и уставился на руины, на каменных исполинов, на разрушенный и всеми позабытый древний город.
— Когда-то здесь была великая империя, — медленно проговорил он. — Теперь ее нет. Мы не знаем, кто ворочал эти камни, воздвигал эти храмы, разбивал сады и прокладывал улицы. Мы не знаем названия этой империи, не знаем имени ее народа. Мы знаем лишь то, что люди построили эту страну и какое-то время жили в ней. Империи процветают и отходят в небытие. Но строят их все-таки люди.
— Или разрушают, — заметил я.
— Да, — согласился Била Хурума, глядя вниз, на галеры и каноэ. — Одни люди строят империи, другие их разрушают.
— Какое из этих занятий более благородно? — спросил я.
— Я думаю, — сказал Била Хурума, — что лучше строить, чем разрушать.
— Даже если твой труд обратится в руины?
— Да, — твердо произнес он. — Даже если твой труд обратится в руины.
— Ты знаешь, чего хотели от Шабы я и Мсалити?
— Конечно, — пожал он плечами. — Шаба перед смертью успел мне все поведать.
— Кольцо не принадлежало ему по праву, — сказал я. — Он был предателем и вором!
— Он оставался верен своей касте, — упрямо повторил Била Хурума.
Я отвернулся от убара и двинулся вниз, к причалу.
— Подожди, — негромко произнес он мне вслед. Я обернулся и посмотрел ему в глаза. Убар спустился на несколько ступеней, и мы оказались лицом к лицу.
— Шаба просил меня передать тебе это. Он прятал его у себя на теле.
Била Хурума вложил мне в руку большое кольцо, слишком крупное для человеческого пальца — золотое, с серебряной пластинкой. На нем отчетливо виднелась крохотная царапина.
— Шаба сказал, что он благодарит тебя и просит прощения. Сам понимаешь, без него Шаба не смог бы пройти этот путь.
— Благодарит? — растерянно переспросил я. — Просит прощения?
— Он, если можно так выразиться, одолжил у тебя это кольцо. Взял взаймы. Он очень надеялся, что ты не станешь возражать.
Я молчал, не находя слов.
— Он хотел вернуть его сам, — продолжал Била Хурума, — но тут внезапно напали эти твари… Я сжал кольцо в кулаке.
— Ты знаешь, что мне отдал?
— Знаю. Кольцо великой силы, которое делает своего владельца невидимым.
— С таким кольцом ты стал бы непобедим!
— Возможно, — едва заметно усмехнулся Била Хурума.
— Тогда почему ты отдаешь его мне?
— Потому что так хотел Шаба.
— Не знал, что бывает такая дружба, — задумчиво произнес я.
— Я — убар, — сказал Била Хурума. — За всю мою жизнь у меня было лишь два друга. Теперь их обоих не стало.
— Одним из них был Шаба…
— Конечно, — ответил убар.
— Кто же второй?
— Человек, которого я убил.
— Как его звали? — спросил я.
— Мсалити.
55. ВЗРЫВ. МЫ ПОКИДАЕМ ДРЕВНИЙ ГОРОД
— Нам пора! — крикнул Кису.
Мы с убаром спустились на пристань, расположенную на восточном берегу озера Шабы. И тут прогремел взрыв.
В нескольких пасангах от нас ослепительно вспыхнул свет. Пламенный столб взвился ввысь, и небо вмиг заволокло облаком пыли и листьев. Земля содрогнулась у нас под ногами, озерная вода вспенилась и забурлила. Раздались потрясенные крики. Нас окатила волна горячего воздуха, с неба посыпались обломки камней…
Потом все внезапно стихло, только волны с плеском бились о причал. Небо на юго-востоке потемнело.
— Что это было? — пришел в себя Кису.
— Взрыв, — ответил я.
— А что он означал? — спросил Била Хурума.
— Я думаю, он означал, что мы теперь спокойно можем плыть вниз по реке.
Я мысленно улыбнулся. Фальшивое кольцо никогда не попадет в Сардар.
— Ну что же, отправляемся, — сказал Била Хурума.
— Отдать швартовы! — крикнул я.
Вскоре наши галеры и каноэ уже шли по озеру Шабы. Кольцо из Тахари висело у меня на шее, на золотом ожерелье, подаренном Билой Хурумой. Рядом со мною в каноэ, завернутые в непромокаемые промасленные шкуры, лежали записные книжки и карты Шабы.
Я последний раз оглянулся на руины древнего города, на грозное черное небо на юго-востоке и поудобней перехватил весло.
56. ЧТО ПРОИЗОШЛО В НИУНДО, ГЛАВНОМ СЕЛЕНИИ УКУНГУ
— Эй! — закричал Кису. — Где Аибу?
Мы стояли на площади Ниундо, главного селения Укунгу.
Навстречу нам, вооруженный копьем и щитом, вышел Мвога.
— Аибу мертв, — сказал он. Тенде ахнула и разрыдалась.
— Отчего он умер? — спросил Кису.
— От яда, — ответил Мвога. — Теперь я — вождь Укунгу.
— Мое копье не согласно с этим, — нахмурился Кису.
— Зато мое согласно, — отрезал Мвога. Кису угрожающе сдвинул брови:
— Пусть сами копья разрешат этот спор.
В Укунгу острия копий обычно обмотаны полосками кожи. Мвога и Кису, не сговариваясь, сорвали кожаные чехлы. Наконечники копий грозно блеснули. Щиты в Укунгу украшают пучком перьев. Если перья смотрят в землю, это означает, что человек собрался на охоту. Пучок перьев, устремленный в небо, говорит о том, что вот-вот начнется схватка. Кису и Мвога держали свои щиты перьями вверх.
— Я буду лучшим мфалме, чем Аибу, — сказал Мвога. — Потому-то я и велел отравить его.
Поединок был недолгим. Очень скоро Мвога упал к ногам Кису. Тот выдернул из его груди окровавленное копье.
— Ты хорошо сражаешься, — похвалил Била Хурума. — Теперь ты уничтожишь тех, кто поддерживал Мвогу?
— Нет, — ответил Кису. — Мы из одного племени. Я не стану убивать их. Пусть в Укунгу воцарится мир.
— Прежде, Кису, — сказал Била Хурума, — ты был упрям и буен, как кайлуак, несдержан в гневе и скор на расправу. Теперь ты многому научился. В тебе довольно мудрости для того, чтобы стать мфалме.
Кису пожал плечами.
— Я приглашаю тебя в Ушинди, — продолжил убар. — Мсалити больше нет. Мне нужен человек, который поможет мне править империей.
— Лучше быть первым в Укунгу, чем вторым в империи! — отрезал Кису.
— Ты и так первый в Укунгу, — сказал Била Хурума.
— Я все равно пойду на тебя войной, — заявил Кису.
— Зачем? — поднял брови убар.
— Я освобожу Укунгу! Била Хурума улыбнулся:
— В этом нет нужды. Укунгу — свободная страна.
По толпе пронесся крик изумления.
— Оботри острие своего копья, Кису, — сказал Била Хурума, — и зачехли его. И переверни свой щит. Пусть перья смотрят в землю.
— Я зачехлю копье, — твердо ответил Кису. — И переверну щит.
Он передал оружие одному из жителей деревни. Била Хурума и Кису крепко обнялись. Империя заключила мир с Укунгу.
57. Я ОТПРАВЛЯЮСЬ В ПОРТ-КАР НА КОРАБЛЕ «ПАЛЬМА ШЕНДИ»
— Зачем ты заковал меня в цепи, господин? — жалобно спросила Дженис.
Она стояла на коленях, обнаженная, на горячих досках причала в Шенди. На лодыжках и запястьях рабыни блестели кандалы, тяжелая цепь приковывала ее к железному кольцу на пристани. На горле девчонки болтался стальной ошейник с надписью: «Я принадлежу Боску из Порт-Кара». Под этим именем меня знают в разных уголках Гора, и у него есть своя история.
— В Порт-Каре, — сказала Дженис, — когда я хотела убежать, ты меня даже не связал. Сейчас, когда я уже знаю, что значит быть рабыней на Горе и одна мысль о побеге приводит меня в трепет, ты заковал меня в цепи!
— Женщин всегда заковывают перед погрузкой на корабль, — объяснил я. — Жаль, что я не сделал этого раньше.
— Да, господин, — потупилась она.
— Дело даже не в цепях. Не будь их, тебе все равно не удалось бы далеко убежать.
— Да, господин. Теперь у меня есть ошейник и клеймо.
Ко мне подошел капитан Улафи.
— Приветствую тебя!
— Приветствую тебя, — ответил я.
— Это из-за нее было столько шума? — спросил он.
Я ухмыльнулся:
— Думаю, она больше не доставит тебе хлопот. Дженис низко склонила голову и прижалась лбом к причалу.
— Прости меня, господин, — пролепетала она, — если я причинила тебе беспокойство.
— Ну-ка, подними голову, — приказал Улафи. Рабыня робко посмотрела на него.
— Как она расцвела! Трудно поверить, что это та же девушка.
Я пожал плечами.
— Только дурак может по своей воле освободить рабыню, — заметил Улафи. — Хочешь вернуться в Порт-Кар на «Пальме Шенди»?
— Если позволит капитан, — улыбнулся я.
— Все уже готово, — сказал Улафи. Я опустил в его ладонь несколько монет — заранее оговоренную плату.
— Мы отплываем, как только начнется прилив, — предупредил он.
Вернувшись в Шенди, я получил назад деньги, отобранные при аресте. Возвратили мне и мой мешок, и остальные вещи. Все это отдала мне женщина, у которой я снимал комнату неподалеку от улицы Ковровщиков. Мешок лежал у моих ног. Кроме всего прочего, в нем было и золотое ожерелье, полученное в подарок от Билы Хурумы. Я не расставался с ним в самые тяжкие моменты, выпавшие на мою долю за время долгих экваториальных странствий. Кольцо из Тахари я носил на кожаном шнурке под туникой.
Я думал о Биле Хуруме и о том, как бесконечно одиноки убары. Я думал о Шабе и о его экспедиции. Шаба прошел по озеру Ушинди, стал первооткрывателем озера Нгао, покорил реку Уа и добрался до ее истока, огромного и прекрасного озера, которое он назвал в честь Билы Хурумы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58