Казалось, она едва способна была стоять на коленях, и я позволил ей прислониться ко мне. Она приспособилась, удобно уложив голову мне на правое плечо.
— Знаешь, — сказал Камчак, — маленькая варварка хорошо принимает твои цепи.
— Чушь, — ответил я.
— Я видел, как на играх, когда ты подумал, что люди из Тарии напали на нас, ты приготовился спасти её.
— Я не хотел, чтобы была повреждена твоя собственность.
— Она тебе нравится, — заявил Камчак.
— Бред, — сказал я ему.
— Бред, — подтвердила Элизабет.
— Продай её ему, — порекомендовала Африз, икая.
— Ты просто хочешь быть первой девушкой, — сказала Элизабет.
— Я бы её продала, — сказала Африз, — она всего-навсего варварка.
Элизабет подняла голову с моего плеча и вдруг заговорила по-английски:
— Меня зовут мисс Элизабет Кардуэл, мистер Кэбот. Не желаете купить меня?
— Нет, — сказал я по-английски.
— Я так не думаю, — сказала она и снова прислонилась к моему плечу.
— Разве ты не видел, как ей нравилось, когда ты надевал на неё кандалы? — спросил Камчак.
— Нет.
— Зачем бы, ты думал, я заставил тебя сковать ее? — спросил Камчак.
— Не знаю, — ответил я.
— Посмотреть, понравится ли ей это.
— Чепуха, — сказал я.
— Чепуха, — эхом отозвалась Элизабет.
— Ты хочешь купить ее? — внезапно спросил Камчак.
— Нет, — ответил я.
— Не надо, — сказала и Элизабет.
Единственное, чего мне не хватало для предстоящей опасной миссии, так это быть обремененным рабыней.
— Скоро начнется представление? — спросила Элизабет у Камчака.
— Да, — ответил он.
— Что-то мне расхотелось смотреть, — сказала Элизабет.
— Отправь её домой, — предложила Африз.
— Думаю, я сумею допрыгать на одной ноге, — предположила Элизабет.
Я сомневался, что это окажется ей под силу, учитывая её состояние.
— Сможешь, — сказала Африз. — У тебя сильные ноги.
Бегала Элизабет, конечно, хорошо, но чтобы прыгать… Она оторвалась от моего плеча.
— Освободи её, — сказал Камчак.
Я достал кошелек из пояса, чтобы вытащить ключ от цепей.
— Нет, я лучше останусь, — произнесла Элизабет.
— Если господин позволит, — вставила Африз.
— Да, — сказала Элизабет, сердито посмотрев на нее. — Господин позволит?
— Ладно, ладно, — сказал Камчак.
— Благодарю тебя, господин, — вежливо сказала Элизабет и вновь уложила голову мне на плечо.
— Ты должен купить её, — сказал Камчак.
— Нет, — ответил я.
— Я назначу подходящую цену, — сказал он.
— Нет, — ответил я.
— Ну что ж, тебе виднее, — сказал Камчак.
В это время фигура женщины в черных одеждах появилась на ступеньках фургона, торговавшего пагой. Камчак ткнул Элизабет в бок.
— Смотри, ты, ничтожная кухонная девка, научись хоть чему-нибудь.
Я заметил члена касты палачей, одетого в плащ, но не придал этому значения. Я был уверен, что это именно тот, который периодически встречался мне в лагере. Впрочем, я скоро забыл о нем.
Представление вот-вот готово было начаться. Африз внимательно смотрела на сцену. Глаза Камчака блестели. Даже Элизабет приподняла голову с моего плеча и чуть-чуть привстала на колени, чтобы лучше видеть.
По ступенькам фургона спустилась женщина, одетая в черное, с густой вуалью на лице. У подножия лестницы она остановилась и замерла. Вступили музыканты — сначала барабаны, выбивающие ритм, затем остальные.
Прекрасная фигура танцовщицы заметалась под музыку, уворачиваясь от чего-то угрожающего, выкидывая руки вперед, словно бежала сквозь толпы в горящем городе. На заднем плане, поначалу незаметная, появилась фигура воина в алой тунике. Он приближался, и теперь казалось, куда бы девушка ни бежала, она везде натыкалась на воина, и наконец его рука легла на её плечи, он запрокинул девушке голову, и она подняла руки в жесте покорности. Воин развернул девушку к себе и обеими руками сорвал с неё тяжелый балахон-девушка осталась в черном легком платье — и вуаль.
Толпа издала восторженный крик. Лицо девушки исказилось в наигранной гримасе ужаса, но она была прекрасна. Разумеется, я, как и Камчак, видел её и раньше, но наблюдать её вот так, в свете костра, было новым наслаждением. Черные волосы девушки были длинными и блестящими, у неё были темные глаза и загорелая гладкая кожа.
Казалось, она о чем-то молила воина, но тот не двигался.
Она отчаянно пыталась вырваться, но не могла.
Тогда воин убрал руки с её плеч, и под крики толпы девушка опустилась к его ногам и выполнила церемонию подчинения, встав на колени, уронив голову и протянув к воину руки со скрещенными запястьями.
Воин отвернулся от неё и поднял руку.
Кто-то из темноты бросил ему свернутую цепь с ошейником.
Он жестом приказал женщине встать. Она сделала это и теперь стояла с поникшей головой.
Он вздернул ей голову за подбородок и щелчком, который был слышен по всему павильону, захлопнул ошейник. Цепь, прикрепленная к ошейнику, была намного длиннее, чем цепь, полагающаяся к сирику, — примерно двадцати футов длиной.
Затем в ритме музыки девушка повернулась и побежала прочь от воина, а он играл с цепью, пока танцовщица не остановилась где-то в двадцати футах от него, натянув цепь. Она не двигалась секунду и стояла, держась руками за цепь.
Я заметил, что Африз и Элизабет завороженно смотрели на танцовщицу. Камчак тоже не отрывал от неё глаз.
Музыка замерла.
И тут внезапно музыка началась снова, но уже в новом, энергичном ритме, выражающем неповиновение и гнев. Девушка из Порт-Кара превратилась в скованную самку ларла, кусающуюся, бьющуюся на цепи, она сбросила с себя свое черное платье и осталась в блестящих, переливающихся желтых шелках наслаждения. Теперь в её танце были ненависть и неукротимость, ярость, заставляющие её сжимать зубы и рычать. Она вертелась внутри ошейника (в тарианском ошейнике это возможно).
Она бегала вокруг воина, как плененная луна вокруг властного алого солнца, все время на натянутой цепи.
Воин стал дюйм за дюймом подтягивать цепь. Временами он позволял девушке отбежать, но не отдавал ей полную длину цепи, каждый раз уменьшая расстояние её свободы. Девушка меняла фигуры танца в зависимости от расстояния, на котором она находилась от воина. Некоторые из них были очень медленными, в них почти не было движений за исключением, может быть, поворота головы или движения руки, другие были стремительны и быстры или грациозны и вычурны, некоторые просты, некоторые выражали гордость, какие-то — вызывали жалость, но все время девушка подтягивалась все ближе и ближе к воину. Наконец его рука легла на тарианский ошейник, и он притянул измученную сопротивлением девушку к своим губам, подчинил её поцелуем, её руки легли на его плечи — и, покорная, она прижала голову к его груди. Он легко поднял её на руки и унес от костра.
Зрители швыряли золотые монеты в песок к огню.
— Она была прекрасна! — вскрикнула Африз.
— Я никогда не видела женщины, — сказала Элизабет, возбужденно поблескивая глазами, — которая бы так хорошо танцевала.
— Она была удивительна, — сказал я.
— А я имею только ничтожных кухонных девок! — сокрушенно заявил Камчак.
Мы с Камчаком встали. Африз внезапно прижалась головой к его бедру, глядя вниз.
— Научи, — прошептала она, — сделай меня такой рабыней.
Камчак запустил пальцы в её волосы, приподнял ей голову, чтобы она смотрела на него. Ее губы приоткрылись.
— Ты была моей рабыней несколько дней, — сказал он.
— Сегодня ночью, пожалуйста, господин, сегодня…
Камчак легко поднял её, перебросил, все ещё скованную, через плечо. Она вскрикнула, а он, распевая тачакскую песню, затопал прочь. У выхода он на секунду остановился, повернулся и посмотрел на нас с Элизабет. Он вскинул правую руку в приветственном жесте.
— На ночь маленькая варварка твоя.
Я рассмеялся. Элизабет посмотрела ему вслед, затем перевела взгляд на меня.
— Это его приказ? — спросила она.
— Разумеется, — сказал я.
— Конечно, — сказала она.
— Почему нет?
Затем она внезапно дернулась в цепях, но встать не смогла и чуть не упала, опершись на левую руку.
— Не хочу быть рабыней! — заплакала она. — Не хочу быть рабыней!
— Мне жаль, — сказал я.
Она посмотрела на меня, в её глазах были слезы.
— У него нет такого права! — вскрикнула она.
— Оно у него есть.
— Конечно, — рыдала она, уронив голову. — Это словно с книгой, со стулом, с животным. Она твоя! Бери ее! Подержи её до завтра! И верни утречком, когда закончишь с ней!
— Ты надеялась, что я смогу купить тебя?
— Ты не понимаешь? Он мог меня отдать любому, не только тебе, но любому, любому!
— Это правда, — сказал я.
— Любому! Любому' Любому!
— Перестань, — сказал я. Она встряхнула головой, посмотрела на меня и выговорила сквозь слезы:
— Кажется, господин, что сейчас так вышло, что я твоя.
— Похоже на то, — ответил я.
— Ты потащишь меня на плече в фургон? — с любопытством спросила она. — Как Африз?
— Увы, нет, — сказал я.
Я склонился к её оковам и убрал их. Она встала.
— Что ты будешь делать со мной, господин? — спросила она и улыбнулась.
— Ничего. Не бойся.
— Ах так? — Она нахмурилась. — Я и вправду так безобразна?
— Нет, ты не безобразна.
— Но ты меня не хочешь?
— Нет.
Она вызывающе откинула голову.
— Почему «нет»?
Что я мог ей сказать? Она была очаровательна, но вызывала жалость. Меня тронула её наивная надежда. Маленькая секретарша, так далеко от карандашей, пишущей машинки, перекидных календарей и блокнота для стенографии, так далеко от её мира, так беспомощна, отдана на милость Камчаку и на эту ночь — если бы я не был против — на мою милость.
— Ты всего-навсего маленькая варварка, — сказал я ей.
Почему-то я о ней все ещё думал как о напуганной девушке в желтом платье, попавшей в сплетение войн и тайных интриг, о которых она не имела ни малейшего понятия. Она нуждается в том, чтоб её защищали, обращались с нежностью, поддерживали, вселяли уверенность. Я не мог думать о ней в своих объятиях, о её невинных губах, потому что она была всегда и всегда останется несчастной Элизабет Кардуэл, безвинной и нечаянной жертвой необъяснимых перемещений в пространстве и неожиданного, несправедливого использования в постыдных целях, она принадлежала Земле и не знала о пламени, которое её слова могли разбудить в груди горианского воина; она не понимала до конца того, что она рабыня, что она в своих правах не более чем вещь в глазах свободного человека, которому отдана на час. Она понимала, что другой воин мог схватить и увлечь её в темноту меж высокими колесами своего фургона. И все-таки до конца она этого ничего не понимала, она была наивна и глупа, девушка с Земли, оказавшаяся не на Земле, — женщина, принадлежащая варварскому, в глазах горианцев, миру. На Горе она навсегда останется девушкой с Земли — яркой, прелестной девушкой с блокнотом для стенографии, как миллионы других девушек Земли.
— Но ты очень красивая маленькая варварка.
Она уронила голову в плаче. Я приобнял её, чтобы утешить, но Элизабет оттолкнула меня и выбежала из павильона.
Я озадаченно посмотрел ей вслед.
Затем я тоже покинул павильон, решив побродить по лагерю в одиночестве и подумать.
На память пришел Камчак. Я был рад за него: никогда раньше я не видел его настолько довольным.
Но меня смущала Элизабет, её состояние сегодня казалось мне несколько странным. Я полагал, что, может быть, она была так напугана тем, что может потерять позиции первой девушки в фургоне: на самом деле она могла быть скоро продана. Поскольку Камчак наконец соединился со своей Африз, обе возможности мне казались весьма вероятны. У Элизабет были причины их бояться. Разумеется, я мог бы уговорить Камчака продать её хорошему хозяину, но Камчак, охотно идущий мне навстречу во многих отношениях, без сомнения, в данном случае обращал бы в основном внимание на цену. Разумеется, если бы я нашел деньги, я мог бы её и сам купить у Камчака и попытаться найти ей хорошего господина.
Может быть, кассар Конрад оказался бы как раз таким. Впрочем, как я вспомнил, он недавно выиграл тарианскую девушку в играх. Более того, не каждый человек захочет владеть необычной варваркой, поскольку даже варварок необходимо кормить, а я этой весной, когда ходил по лагерю, не заметил никакого дефицита в девушках с недавно надетыми ошейниками, может быть, необученными, но зато горианскими девушками. И это имело большое значение. Элизабет Кардуэл не принадлежала Гору и, по моему личному мнению, никогда не будет к нему принадлежать.
По не вполне ясной мне причине я рассеянно купил ещё одну бутылку паги — может быть, для того, чтобы скрасить одиночество.
Я едва на четверть опустошил бутылку и проходил мимо чьего-то фургона, когда увидел, как мимо меня промелькнула тень человека… Я инстинктивно дернул головой, и кайва, блеснувшая перед моим лицом, воткнулась в деревянный борт фургона. Отшвырнув бутыль паги, я присел и увидел в пятидесяти футах от себя между двумя фургонами темную фигуру человека в капюшоне палача, который и раньше слишком часто попадался мне на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55