Наши воины яростно закричали и обрушились на занятых грабежом паравачей.
Рубя врагов направо и налево, в лагерь ворвался и Гарольд со своей тысячей.
Его отряд сражался внутри лагеря, воины рассыпались, ища между повозками врагов. Я провел свою тысячу вдоль границы стада, и вскоре мы наткнулись на спешившихся паравачей, которые, вооружившись топорами и кайвами, занимались страшным делом — истреблением босков.
Застигнутые врасплох, они все через несколько минут были перебиты.
И тут мы увидели выстраивающиеся на вершине холма резервные силы паравачей. Конечно, на случай, если к тачакам придет помощь, в боевой готовности они держали тысячу воинов. Они уже седлали своих свежих, отдохнувших каийл, солнце играло на их оружии, и отовсюду неслись трубные звуки боевых рогов, созывающих отряды.
Оставалось надеяться на то, что мы достигнем их раньше, чем они успеют построиться и изготовить оружие к бою.
Я направил свою тысячу на врага. Зазвучал наш боевой рог, и, безропотно развернув уставших каийл, измотанные долгим переходом люди — моя храбрая тысяча — бросились на врага.
Нам удалось разредить ряды противника — обескураженные паравачи валились тут и там, сраженные ударами моих воинов. Боевой клич тачаков перекрывал стоны раненых врагов.
Но долго оставаться на холме мы не могли — новые отряды неприятельского войска грозили отрезать нам путь к отступлению, поэтому я велел протрубить отбой — мы поспешно ретировалась к стаду босков.
Новые паравачские сотни были уже близко.
Тем временем, используя босков как прикрытие, мы перегруппировались — главное, было не дать паравачам приблизиться — пользуясь численным преимуществом, они могли просто перестрелять нас всех из луков.
Но паравачи, выстроившись в боевом порядке, двинулись всей массой и, ступая по телам убитых, стали медленно наступать, очевидно рассчитывая, перебив босков, потом расправиться с нами. Тогда по сигналу боевого рога мои воины принялись колоть босков пиками и пугать их дикими криками, направляя стадо в сторону врагов. К тому времени как паравачи поняли, что их ждет, тысячи животных уже двинулись на них. Подминая копытами всех, кто попадался на пути, мощные животные, ревя и отфыркиваясь, двигались все быстрее. Зазвучали неистовые сигналы боевых рогов паравачей к отступлению, но боски уже перешли на бег, мотая громадными головами, увенчанными устрашающими рогами. Под их копытами дрожала земля, а мои воины, мчащиеся за этим грозным потоком, продолжали вопить, безжалостно подгоняя копьями разъяренных животных.
С криками ужаса авангард паравачей пытался развернуть своих обезумевших каийл и обратиться в бегство, но задние ряды не давали им этого сделать.
В рядах врагов поднималась невообразимая суматоха.
Опустив рога, в них на всей скорости врезалось стадо.
Это было местью тачакских босков. Обезумевшие животные сминали все на своем пути. Спасая свои жизни, паравачи, вернее, те из них, кому удалось это сделать, развернули каийл и обратились в бегство.
Я с трудом удерживался в седле, моя каийла спотыкалась о трупы людей и животных, и спустя несколько минут отдал приказ разворачивать стадо обратно к фургонам. Паравачи удрали далеко, и мне не хотелось, чтобы стадо растянулось по степи, где животные могли легко стать добычей врагов, если те надумают вернуться для продолжения битвы.
Моим воинам удалось развернуть стадо обратно к лагерю тачаков, и вскоре мы уже могли дать отдых себе и животным и занять круговую оборону.
Близилась полночь, и я был уверен в том, что превосходившие нас в десять, а то и в двадцать раз численностью паравачи дождутся утра, чтобы нанести удар всеми своими силами. Когда на их стороне столь явный перевес, ни к чему рисковать в темноте.
Ночью я наконец встретился с Гарольдом, чьи люди закончили очищать лагерь от паравачских мародеров. Кратко посовещавшись, мы направили в Тарию к Камчаку гонца, чтобы тот описал ситуацию и объяснил, что надежды выстоять у нас никакой.
— Это уже мало что изменит, — сказал Гарольд, — даже если все сложится нормально и он доберется до Тарии, если Камчак выступит со своим войском сразу же, как получит послание, здесь они будут не раньше чем через восемь часов, а это — слишком поздно.
Гарольд говорил правду, и обсуждать это дальше смысла не было. Я устало кивнул.
Мы с Гарольдом объявили своим воинам, что если кто пожелает, он может покинуть лагерь и присоединиться к главным войскам в Тарии.
С места не сдвинулся ни один человек.
Мы расставили дозорных, расседлали каийл, накормив их мясом павших босков.
Проснувшись до рассвета, мы позавтракали на скорую руку и вскоре после восхода солнца обнаружили, что паравачи готовятся нанести удар по лагерю с севера. И что самое страшное — из захваченных связанных тачакских женщин и рабынь они выстраивали живой щит, способный защитить паравачских воинов от стрел и копий, если бы их атаковали в лоб.
Мы с Гарольдом решили сами выманить врагов на открытое место перед лагерем, а потом, когда паравачи ринутся в наступление, ретироваться за собственные фургоны. Тогда, стреляя из луков практически в упор, мы смогли бы нанести противнику серьезный урон. Хотя, конечно, через какое-то время наши баррикады будут смяты — это было понятно всем.
Сражение началось в семь часов утра. Нам удалась наша уловка. Живой щит противнику применить не пришлось, потому что тачаки быстро отступили за фургоны. Там наши воины немедленно спешивались и с луками и кайвами в руках занимали заранее назначенные позиции.
Сокрушительный натиск паравачей едва не разнес всю баррикаду, но, по счастью, связывающие фургоны веревки не подвели. Волна каийл с ощетинившимися пиками всадниками обрушилась на преграду и разбилась — задние ряды давили тех, кто был впереди; с разгону многие паравачи перекатывались через баррикаду, где их немедленно приканчивали лучники тачаков либо стаскивали с седел вооруженные ножами свободные женщины тачаков.
Тысячи стрел с расстояния двадцати футов сыпались на голову атакующих. И тысячи стрел летели в нашу сторону. Вскоре прозвучал сигнал их боевого рога к отступлению. Но и наши ряды страшно поредели.
Примерно в пасанге от нас на вершине холма выстраивались новые отряды паравачей. Окровавленные, потные, задыхающиеся, мы видели, как их ещё много, и мы понимали, что шансов выстоять у нас все меньше и меньше.
Груда трупов по ту сторону фургонов могла облегчить наступающим проход через баррикады, и по моему приказу измученные тачаки бросились растаскивать мертвые тела животных и людей.
Мы едва успели расчистить пространство, как по сигналу рога на нас ринулась новая волна всадников с копьями наперевес. Четырежды атаковали паравачи в разных местах, четырежды нам удалось их атаки отбить.
Наши отряды были почти уничтожены, считанные воины не имели серьезных ранений. За два дня сражений едва ли уцелела хоть четверть людей из тех двух тысяч, что привели мы с Гарольдом.
— Смотрите! — вдруг выкрикнул лучник, указывая на другой холм.
Там, на вершине выстраивались новые отряды, во главе каждого из них развевались знамена боевых сотен или тысяч.
— Это — главные силы паравачей, — сквозь зубы выговорил Гарольд, — нам конец.
Я бросил взгляд на цепь изодранных, окровавленных фургонов — все, что осталось от баррикады, и на горстку измученных, израненных людей, которые, пользуясь кратковременной передышкой, растянулись в изнеможении на траве. Между ними, разнося воду и перевязывая раны тем, кому это ещё могло хоть как-то помочь, ходили свободные женщины тачаков и даже несколько рабынь. Кто-то из воинов затянул «Песню Голубого Неба», и её подхватили другие. «Пусть умру я , — звучал над прерией её припев, — но останутся навсегда боски, трава и небо» .
Вместе с Гарольдом мы стояли на дощатом полу полусгоревшего фургона. Отсюда было хорошо видно перемещение всадников и движение знамен в рядах паравачей.
— Мы сделали все, что могли, — произнес Гарольд.
— Да, — ответил я. — Мне тоже так кажется.
Затрубили боевые рога неприятеля.
— Ну, удачи!.. — промолвил Гарольд.
Я пожал ему руку.
— Спасибо! И тебе удачи, Гарольд!
Вновь протрубили боевые рога, и огромными полукружьями на нас медленно двинулись нескончаемые полчища паравачей. С каждым шагом набирая скорость, на нашу баррикаду надвигались, подобно смертоносным серпам, шеренги животных, всадников, выставивших вперед копья. Жалкие остатки наших отрядов напряженно всматривались в приближавшихся воинов. По команде передние цепи всадников в шлемах и с копьями наперевес перешли на рысь. Усиливающийся топот тысяч каийл становился все более частым, все отчетливей слышался пронзительный визг животных, бряцанье оружия и скрип кожаных подпруг.
— Слушай! — вдруг крикнул Гарольд.
Я не слышал ничего нового, кроме жуткого, бешено нарастающего грохота приближающейся смерти.
Но в следующее мгновение я различил доносящиеся откуда-то издалека слева и справа от меня звуки боевых рогов!
— Боевые рога! — завопил Гарольд.
— Ну и что? — Я с безнадежностью подумал о том, сколько же здесь ещё паравачей.
Во весь опор с копьями наперевес на нас мчались всадники врага.
— Смотри! Смотри! — кричал Гарольд, указывая то направо, то налево.
У меня во рту пересохло от страха. С обеих сторон бесконечным черным потоком в долину стекались новые полчища.
Я горько подумал о том, что это, вероятнее всего, моя последняя битва.
— Смотри! — кричал Гарольд.
— Я вижу, — ответил я ему, — что это меняет?
— Да смотри же! — истошно завопил он, прыгая на месте от возбуждения.
Я поднял глаза и с замиранием сердца внезапно все понял.
Громкий крик радости вырвался из моей груди слева, впереди выкатывающихся из-за холма тысяч всадников развевалось знамя с желтым луком на полотнище, а справа во главе летевших во весь опор воинов на каийлах полоскался в воздухе штандарт с бола!
— Катайи! — орал Гарольд, сжимая меня в объятиях. — Кассары!
Лишившись дара речи, я только и мог, что потрясенно наблюдать со своего места, как стремительной атакой сметаются фланги паравачей и огромные клинья кассаров и катайев, словно тиски, быстро сжимают вражеское войско. Мне показалось, что небо потемнело — тысячи стрел черным дождем просыпались на обезумевших, смявших свои ряды, безуспешно ищущих пути к отступлению врагов.
— Мы могли бы помочь, — заметил Гарольд.
— Конечно! — воскликнул я.
Гарольд ухмыльнулся:
— Вам, коробанцам, как горожанам, такое приходит на ум не сразу.
Я развернулся к тачакам:
— Разбирай повозки! В атаку!
В тот же миг веревки, связывающие повозки, были перерублены, и, оглашая степь боевым кличем тачаков, навстречу паравачам ринулись наши уцелевшие воины — жалкие остатки некогда могучего отряда. Глядя на них, можно было предположить, что в бой идут хорошо отдохнувшие, полные сил люди.
Еще до конца дня мне удалось встретиться с убаром катайев Хакимбой и Конрадом, убаром кассаров.
Мы обнялись на поле брани как братья по оружию.
— У нас — свои повозки, — заявил Хакимба, — и все же все мы — народы фургонов, кочевники.
— Так же как и мы, — произнес Конрад.
— Я только жалею, — сказал я, — о том, что послал гонца к Камчаку, — теперь он небось оставил Тарию и спешит сюда.
— Нет, — успокоил меня Хакимба, — мы отослали гонцов в Тарию, как только снялись с места, так что Камчак в курсе, он все узнал куда раньше вас.
— И о нас тоже, — кивнул Конрад, — мы тоже решили, что лучше держать его в курсе дел.
— А вы неплохие ребята, — ухмыльнулся Гарольд. — Но теперь и вы в состоянии войны с паравачами.
— Паравачи оставили свой лагерь почти без охраны, — заметил ему Хакимба, — практически все силы здесь.
Я рассмеялся.
— Теперь все боски паравачей пасутся в стадах кассаров и катайев, — весело сообщил Конрад.
— Полагаю, они поделены поровну, — заметил Хакимба.
— Думаю — да, а если нет, то парочкой набегов мы быстренько сравняем их число, — выразил простое кредо кочевников Конрад.
— Что верно, то верно, — ответил Хакимба, и желто-красные шрамы на его лице сморщились в ухмылке.
— Уцелевших паравачей дома ждет ещё один сюрприз, — сказал Конрад.
— Какой? — спросил я.
— Мы подпалили их фургоны — сколько успели, — ответил Хакимба.
— А барахло и бабы? — поинтересовался Гарольд.
— Все, что нам нравилось — женщины, утварь, мы забрали с собой, остальное — подпалили, а женщин, которые нас не устраивали, оставили раздетыми рыдать у повозок.
— Это предполагает войну на многие годы меж народами фургонов, да? — спросил я.
— Вовсе нет, — возразил Конрад. — Паравачи захотят вернуть своих босков и женщин, и, возможно, за определенную мзду им удастся это сделать.
— Это — мудрое решение, — заметил Гарольд.
— Не думаю, что впредь им захочется убивать босков или двурушничать, — заключил Хакимба, и я мысленно согласился с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55