Можно было разглядеть мелькание девичьих кулачков, но удары, наносимые ими, очевидно, достигали цели, поскольку уже через минуту мы услышали крик просившей пощады Туки. Тут пыль несколько рассеялась, и мы увидели Элизабет, сидевшую верхом на своей поверженной жертве и немилосердно треплющую её за волосы. Даже кожаная туника на Элизабет была разорвана, а менее прочное одеяние рабыни на Туке вообще превратилось в лохмотья.
Покончив с разминкой, Элизабет связала своим поясом тарианке руки, продела кожаный шнурок в кольцо в носу тарианки и потащила её к оврагу, где она могла бы отыскать подходящую для предстоящей экзекуции хворостину. Найдя прут, достойный её внимания, она привязала свою пленницу к ветвям невысокого, но густого кустарника и звучно испробовала свою находку на плечах доставившей ей столько неприятных минут тарианки. Насладившись ещё двумя-тремя столь же полновесными ударами, Элизабет вытащила кожаный шнурок из носового кольца своей обливающейся слезами жертвы и, не развязывая тарианке рук, позволила ей с позором ретироваться к своему хозяину.
После этого с чувством выполненного долга, растрепанная и расцарапанная Элизабет Кардуэл подошла ко мне и как примерная, послушная рабыня опустилась у моих ног на колени.
Когда она немного отдышалась, я снял с неё ошейник и подарил ей свободу. Затем я усадил её на спину тарна и приказал держаться за луку седла. Устроившись поудобнее, я привязал её к седлу кожаными ремнями безопасности, не забыв при этом, конечно, обезопасить и себя самого.
Элизабет казалась не слишком напуганной предстоящим перелетом; порадовало меня и то, что она позаботилась запастись парой сменных одеяний.
Рядом стояли Камчак с Африз и Гарольд с Хереной, своей рабыней: она опустилась у его ног на колени, и когда она осмелилась прикоснуться щекой к его бедру, строгий хозяин одарил свою дерзкую рабыню суровым взглядом.
— Как твои боски? — спросил я у Камчака.
— В порядке, как и следует ожидать, — ответил тот.
— А кайвы твои остры? — обратился я к Гарольду.
— Стараюсь держать их острыми, — отвечал молодой тачак.
Я снова обернулся к Камчаку.
— Очень важно следить, чтобы оси на повозках были хорошо смазаны, — продолжал я ритуал.
— Да, — согласился Камчак, — я тоже так считаю.
Мы пожали друг другу руки.
— Желаю тебе всего хорошего, Тэрл Кэбот, — сказал Камчак.
— И я желаю тебе удачи, убар тачаков, — ответил я.
— Знаешь, ты, оказывается, неплохой парень, — воскликнул Гарольд. — Хотя и коробанец.
— Ты тоже не промах, — парировал я, — хотя и тачак.
— Желаю тебе всего хорошего, — усмехнулся Гарольд.
— И я желаю тебе всего хорошего, — ответил я.
Я в очередной раз проверил крепление ремней безопасности, перепоясывающих Элизабет, и остался ими доволен.
Камчак и Гарольд молча наблюдали за нашими приготовлениями. В глазах обоих мужчин стояли слезы. Одинокая слезинка проделала свой путь по свеженанесенному на щеке Гарольда шраму храбрости.
— Никогда не забывай, — напомнил Камчак, — что мы с тобой держали землю и траву.
— Никогда не забуду, — пообещал я.
— И пока память у тебя не ослабнет, — заметил Гарольд, — помни, что мы вместе удостоены шрама храбрости.
— Это воспоминание навсегда останется со мной, — заверил я молодого тачака.
— Твое прибытие и твой отъезд будут считаться двумя самыми важными моментами этих двух лет, — сказал Камчак.
Я посмотрел на него, не совсем понимая смысла его слов.
— Да, — усмехнувшись, подтвердил Гарольд. — Эти два года будут называться: «Год, в который Тэрл Кэбот пришел к народам фургонов» и «Год, когда Тэрл Кэбот командовал тачакской тысячей».
Я даже испугался — а вдруг действительно Хранители Календаря навсегда запомнят два последних года именно под этими названиями.
— Но в течение этих лет были и события несравненно большей важности, — возразил я. — Взятие Тарии и избрание Единого Убара народов фургонов!
— Мы предпочтем дать им имя, напоминающее о Тэрле Кэботе, — сказал Камчак.
От волнения я не нашелся что сказать.
— Если тебе когда-нибудь понадобится помощь тачаков, Тэрл Кэбот, или кассаров, или катайев, или паравачей, только дай знать и мы прискачем. Мы прискачем, даже если понадобимся тебе в любом из городов Земли.
— Вам известно о Земле? — удивился я.
Мне вспомнилось, с каким интересом, воспринятым мною как недоверие, Камчак и Катайтачак в свое время — казалось, это было так давно! — расспрашивали Элизабет о её мире.
Лицо Камчака осветилось улыбкой.
— Нам, тачакам, известно многое, — сказал он. — Гораздо больше того, чем кажется на первый взгляд. Удачи тебе, Тэрл Кэбот — командир тачакской тысячи и достойный воин города Ко-Ро-Ба!
Я поднял правую руку в традиционном горианском приветствии, натянул поводья высоты, и громадная птица взмахнула мощными крыльями, отрываясь от земли и быстро оставляя внизу провожающих, растянувшиеся на многие пасанги тачакские фургоны, зажатый крутыми склонами овраг и далекие стены Тарии.
Элизабет Кардуэл тихо плакала, а я крепко прижимал её к себе, защищая от тугой струи бьющего в лицо ветра, с неудовольствием замечая, что его порывы выжимают слезы и из моих глаз.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55