Она посмотрела на меня с удивлением, в глазах её читалось откровенное недоверие.
— Видишь, он думал о тебе, — продолжал я. — Он по-настоящему любил свою маленькую дикарку.
Я поднялся с пола и, отшвырнув в угол фургона свой бокал, направился к двери.
Элизабет вскочила на ноги.
— Куда ты собираешься? — поинтересовалась она.
— Пойду в фургон рабов, — ответил я.
— Но зачем?
Я не собирался скрывать своих намерений.
— Я хочу женщину.
Она не отвела взгляда.
— Но ведь я тоже женщина, Тэрл, — сказала она.
Я промолчал.
— Разве я менее красива, чем женщины в фургоне рабынь?
— Нет, не менее.
— Тогда почему же ты не останешься со мной?
— Завтра, думаю, нас ожидает серьезное сражение, — ушел я от прямого ответа.
— Я могу доставить тебе не меньше радости, чем любая другая рабыня, — настаивала она.
— Но ты не рабыня, ты — свободная женщина.
— Я дам тебе больше, чем они.
— Ты так самонадеянна!
Она горделиво выпрямилась.
— Полагаю, тебе приходилось видеть девушек на невольничьих рынках, познавших, как и я, прикосновение плети рабовладельца? — поинтересовалась она.
Да, она была права, мне довелось на них посмотреть.
— Ты видел, как я двигаюсь, — с вызовом продолжала она. — Разве это не прибавило бы дюжины золотых монет к той цене, которую можно было бы за меня запросить?
— Пожалуй, — согласился я. Я подошел к ней, обнял за плечи и заглянул в глаза.
— Я люблю тебя, Тэрл Кэбот, — прошептала она. — Пожалуйста, не оставляй меня!
— Ты не можешь меня любить, — возразил я. — Ты ничего не знаешь ни о моей жизни, ни о том, какая у меня здесь миссия.
— Мне это безразлично, — ответила она, кладя голову мне на плечо.
— Мне нужно идти, — ответил я. — С твоей стороны было бы жестоко стараться меня удержать.
— Возьми меня, Тэрл, — взмолилась она. — Возьми если не как свободную женщину, то как рабыню!
— Красавица моя Элизабет, я не могу взять тебя ни как ту, ни как другую.
— Нет! — воскликнула она. — Ты возьмешь меня так или иначе!
— Нет, Элизабет, — мягко возразил я, — нет.
Как разъяренная кошка, она набросилась на меня и ударила по щеке — раз, другой, третий..
— Нет, Элизабет, это не поможет, — сказал я. Она замерла, лицо у меня горело.
— Я тебя ненавижу, — пробормотала она — Ненавижу!
— Не верю, — ответил я.
— Тебе известен моральный кодекс воина Гора? — спросила она.
— Нет, — покачал я головой, — не известен. — Она снова ударила меня по щеке.
— Я тебя ненавижу, — процедила она сквозь зубы. И тут же, как я и ожидал, она опустилась передо мной на колени, протянув ко мне скрещенные в запястьях руки, как подобает горианской рабыне.
— Теперь, — с вызовом сказала она, обжигая меня своим пылающим от ярости взглядом, — ты должен или убить меня, или сделать своей рабыней!
— Ты свободная женщина, — настойчиво повторил я.
— Тогда убей меня, — потребовала она.
— Я не могу этого сделать, — отказался я.
— Значит, надень на меня ошейник!
— А этого я делать не хочу.
— Тогда тебе следует признать, что ты предал моральный кодекс горианского воина.
— Принеси ошейник, — потребовал я. Она вскочила на ноги, схватила ошейник и снова опустилась передо мной на колени. Я опоясал её горло узкой металлической полосой и запер её на замок. Она с яростью посмотрела на меня и начала подниматься с колен, но я жестко положил руку ей на плечо.
— Я не позволял тебе подниматься, рабыня, — сказал я.
Плечи её задрожали. Одно мгновение она колебалась и затем уронила голову.
— Конечно, — пробормотала она. — Прости, господин.
Я вытащил заколки, удерживающие её шелковую накидку, и она соскользнула к её ногам, открывая моим глазам одеяние кейджеры. Элизабет напряглась, сдерживая переполнявшие её противоречивые чувства.
— Я хочу осмотреть свою рабыню, — сообщил я ей.
— Может быть, — язвительно осведомилась она, — хозяин пожелает, чтобы его рабыня сняла с себя и остальную одежду?
— Нет, — ответил я.
Она презрительно вскинула голову.
— Я сам её сниму.
Я распустил её волосы, давая им возможность пышной волной рассыпаться по плечам, развязал красный поясок — кууру, снял с неё кожаный калмак и чатку.
— Раз уж тебе суждено быть рабыней — будь ею, — сказал я.
Не поднимая головы, застыв в позе тачакской рабыни, она продолжала упорно смотреть в пол, руки её сжались в кулаки.
Я обошел её и опустился на ковер рядом с бутылкой ка-ла-на.
— Подойди ко мне, рабыня, — приказал я, — и стань рядом на колени.
Она подняла голову, окинула меня пылающим взглядом, секунду помедлила, едва слышно произнесла: «Да, господин» — и выполнила все, как я приказал.
Я смотрел, как она, мисс Элизабет Кардуэл, опускается передо мной на колени, при этом из всей одежды на ней был только ошейник.
— Кто ты? — спросил я у нее.
— Рабыня, — не поднимая головы, бросила она.
— Поднеси мне вина, — распорядился я.
Стоя на коленях, с низко опущенной головой, стараясь как можно изящнее держать бутыль, она наполнила мой бокал густым красным вином, как это делала Африз своему хозяину, Камчаку.
Осушив бокал, я отставил его в сторону и посмотрел на девушку.
— Зачем ты это сделала, Элизабет? — спросил я.
Она упорно не поднимала головы.
— Меня зовут Велла, — отчетливо произнесла она. — Я горианская рабыня.
— Элизабет… — начал было я.
— Велла, — перебила она.
— Хорошо, Велла, — согласился я, и она подняла голову.
Наши глаза встретились, и мы долго не отводили друг от друга взор. Наконец она улыбнулась и опустила глаза.
Я рассмеялся.
— Кажется, сегодня ночью я не пойду в фургон общественных рабынь, — заметил я.
По лицу Элизабет пробежала стыдливая улыбка.
— Кажется, нет, хозяин, — согласилась она.
— Ты хитрая лиса, Велла, — не удержался я.
Она пожала плечами. Затем, продолжая стоять в позе рабыни для наслаждений, она лениво, с кошачьей грацией потянулась, подняла руки и одним махом перебросила всю массу своих густых темных волос себе на лицо. Дав мне возможность полюбоваться на её изящную спину, она томным движением приподняла волосы над головой и посмотрела на меня.
— Ты считаешь, что женщины в фургоне общественных рабынь так же красивы, как Велла? — поинтересовалась она.
— Нет, я так не считаю, — ответил я.
— Может, они вызывают большее желание?
— Нет, там не найдешь женщину столь же желанную, как Велла.
С легкой улыбкой она ещё сильнее выгнула спину, лениво повернула голову, стрельнула в меня глазами и уронила волосы на плечи.
— Кажется, Велла желает доставить удовольствие своему хозяину? — заметил я.
— Нет, — сказала девушка. — Велла ненавидит своего хозяина. — Она взглянула на меня с наигранным негодованием. — Он унижает Веллу. Он надел на неё ошейник рабыни.
— Конечно, — ответил я. — Как и должно быть.
— Но, вероятно, Веллу можно принудить доставить своему хозяину удовольствие? Ведь она всего лишь рабыня!
Я рассмеялся.
— Как здесь говорилось, — заметила девушка, — Велла — сознает она это или нет — страстно желает быть рабыней, рабыней мужчины. Она вот уже целый час этого добивается!
Я изумленно хлопнул себя по коленям.
— Мне это кажется глупейшей выдумкой, — сказал я.
— Возможно, Велла сама об этом просто не подозревает, — пожала она плечами.
— Но, возможно, Велла это выяснит? — предположил я.
— Возможно, — смеясь, согласилась она.
— Так ты готова, рабыня, доставить удовольствие своему хозяину?
— А у меня есть выбор?
— Нет.
— Значит, — с ироничным сомнением ответила девушка, — по-видимому, готова.
Я рассмеялся.
Элизабет с улыбкой взглянула на меня и неожиданно с игривым выражением лица уронила голову на ковер.
— От Веллы требуется только выражение робости и повиновения, — донесся до меня её голос.
Я, смеясь, встал на ноги и поднял Элизабет. Она плотнее прижалась ко мне, глаза её сияли. Я ощутил её дыхание у себя на щеке.
— Я думаю, теперь я что-нибудь с тобой сделаю, — поведал я.
На её лице отразилось выражение смиренной покорности.
— И что же ожидает твою красивую образованную рабыню? — полюбопытствовала она.
— Мешок для навоза, — сообщил я.
— Нет! — Она казалась действительно испуганной. — Нет!
Я рассмеялся.
— Лучше я сделаю для тебя что-нибудь другое! — поспешно произнесла она.
— Что-нибудь? — поинтересовался я.
Она взглянула на меня и рассмеялась.
— Да, — тряхнула она головой. — Что-нибудь!
— Ну что ж, Велла, — поразмыслив, решил я, — пожалуй, я дам тебе шанс, но один-единственный: если тебе удастся доставить мне удовольствие, незавидная участь пребывания в мешке для навоза тебя минует, по крайней мере на сегодняшний день.
— Велла очень постарается доставить тебе удовольствие, — пообещала она.
— Ладно, — согласился я. — Попытайся.
Мне вспомнилось, как она только что заигрывала со мной, и я решил, что, пожалуй, стоит дать этой молодой американке возможность ощутить собственную силу.
В глазах девушки мелькнуло легкое удивление, быстро сменившееся веселыми искорками.
— Хорошо, хозяин. Я покажу тебе, что поняла значение надетого на меня ошейника, — пообещала она и внезапно подарила мне глубокий, сочный поцелуй, который, к сожалению, весьма скоро закончился.
— Вот! — воскликнула она. — Это поцелуй тачакской невольницы! — Она, рассмеявшись, отвернулась и бросила на меня взгляд через плечо. — Теперь ты видишь: я могу делать это достаточно хорошо.
Повода для возражения у меня не нашлось.
Выражение её лица изменилось.
— Но мне кажется, — игриво заметила она, — что одного поцелуя для хозяина вполне достаточно.
Это меня несколько раздосадовало, но ещё больше раззадорило.
— Ничего, — сообщил я, — девушки в фургоне публичных рабынь тоже знают, как поцеловать мужчину.
— Ах вот как! — воскликнула она.
— Да, они ведь не какие-нибудь секретарши, только притворяющиеся рабынями для наслаждений.
Глаза Элизабет метнули молнии.
— А ну, попробуй-ка вот этот поцелуй! — решительно направилась она ко мне, обняла мою голову ладонями и прижалась к моим губам своим влажным, горячим, ласковым ртом, ждущим и зовущим.
Языки наши коснулись друг друга.
Я обнял её за талию.
Когда она оторвалась от меня, я с трудом перевел дыхание и снисходительно заметил:
— Ну что ж, неплохо.
— Неплохо! — воскликнула она и набросилась на меня с новым рвением, впившись в мои губы длинным страстным поцелуем. Оторвавшись от моих губ, она в изнеможении уронила голову мне на плечо.
Я ладонью приподнял ей подбородок.
Глаза её пылали от страсти.
— Я, наверное, уже говорил тебе, — напомнил я, — что по-настоящему женщина целует, только когда возбуждена до предела, только почувствовав себя беспомощной и жаждущей внимания.
Она зло посмотрела на меня и отвернулась, но через мгновение я уже расслышал её мелодичный смех.
— Ну ты и животное, Тэрл Кэбот! — воскликнула она.
— А ты? — рассмеялся я. — Разве ты не животное? Маленькое, красивое животное в ошейнике!
— Я люблю тебя, Тэрл Кэбот.
— Набрось на себя шелка наслаждений, — сказал я, — и иди скорее ко мне.
Она, очевидно, решила принять брошенный ею вызов, испытываемое волнение совершенно её преобразило.
— Хотя я и женщина с Земли, — заметила она, — попробуй взять меня как рабыню.
— Если ты этого хочешь, — рассмеялся я.
— Просто я хочу тебе доказать, что все ваши теории глупы, — сказала она.
— Ты вводишь меня в искушение, — признался я.
— Я люблю тебя, Тэрл Кэбот, но даже несмотря на это, тебе не удастся меня подчинить и завоевать, потому что я не позволю себе быть кем-то завоеванной даже человеком, которого я люблю!
— Если ты меня любишь, я, возможно, и не захочу подчинять тебя.
— Но ведь Камчак, этот гениальный, прозорливый тачак, отдал меня тебе именно для того, чтобы ты через рабство и подчинение научил меня быть женственной. Разве не так?
— Думаю, так.
— По его мнению, — и возможно, ты тоже так считаешь, — все это делается в моих собственных интересах.
— Возможно. На самом деле, я боюсь это утверждать. Все это слишком сложные вещи.
— Ну, так я докажу, что вы оба не правы!
— Давай посмотрим.
— Но ты должен пообещать, что постараешься сделать из меня настоящую рабыню — хотя бы лишь на это время.
— Хорошо.
— Ставкой будет моя свобода против…
— Против чего?
— Против твоей!
— Как ты себе это представляешь?
— В течение одной недели здесь, в фургоне, когда никто не будет видеть, ты будешь моим рабом: будешь носить ошейник и делать все, что я пожелаю.
— Признаться, эти условия мне не совсем подходят.
— Ты, кажется, не находишь ничего противоестественного в обладании мужчины женщиной-рабыней. Почему же ты возражаешь против обладания женщины мужчиной-рабом?
— Пожалуй, ты права.
По её лицу пробежала легкая улыбка.
— Наверное, это приятно — иметь своего собственного раба-мужчину. — Она рассмеялась. — Я покажу тебе, что значит рабский ошейник!
— Не торопись считать своих рабов, пока ты их ещё не завоевала, — охладил я её пыл.
— Итак, пари принято?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55