Два дня отдыхали, отъедались на турбазе, выступали с рассказами в переполненных амфитеатрах, а на третий построились в колонну по четыре и с песней двинулись к остановке рейсового шалота. Руководителем единогласно избрали Алима. Теперь он с тревогой оглядывался на Иранью. Целительница чувствовала себя бодрее, но все еще была слаба. Алим пытался убедить ее задержаться на турбазе, набраться сил, но бесполезно.
— Со всеми! — решительно произнесла Иранья. — В походе не сдохла, чего теперь бояться?
На остановке их приветствовали радостными улыбками, восхищенными взглядами и шушуканьем. Приятно быть знаменитым.
— Садимся на Лоп-Лопуса по четыре в ряд! — звучно скомандовал Алим. Экстремальщики четко и красиво выполнили команду.
— Лоп-Лопуса знает, — пронесся по толпе провожающих удивленный шепоток.
Но вскоре выяснилось, что шалот переполнен. Кто-то присосался чуть ли не на лопасть хвоста. Два десятка пассажиров места так и не нашли.
— Неудобно как-то, — шепнула Ригла. Алим оглянулся на группу. Многие неуверенно ерзали. Ворвались на остановку, без очереди заняли лучшие места… Нехорошо получилось.
— Экстремальщики! Кто за то, чтоб пройти пару переходов своим ходом? Покажем, на что способен настоящий турист! — выкрикнул Алим. — Иранья, ни с места! — добавил вполголоса.
Группа с шутками и подначками поднялась над шалотом. Ефаль и Амбузия запели веселую песенку, Неток заявил, что петь надо хором. Его поддержали. Шалот неторопливо поднялся над остановкой и лег на курс. В Бирюзу отправились с песней. Туристы сначала шли под самой поверхностью, купаясь в солнечных лучах. Но подустав, опустились к шалоту и, экономя силы, двигались в вихревой зоне словно рыбки-лоцманы.
Шли своим ходом всего полдня. Потом часть пассажиров сошла. Экстремальщики заняли освободившиеся места, и Лоп-Лопус прибавил ходу.
Только в Бирюзе Алим понял, какой резонанс вызвало возвращение их группы. Доклады, выступления и отчеты следовали один за другим. Перед советом по экстремальному туризму, перед географами, перед биологами и геологами, перед врачами-диетологами и прочая, и прочая. Если в первые дни экстремальщики выступали перед широкой аудиторией, то к концу второй недели настал черед специалистов. Тяжелей всего приходилось Алиму и Корпену. Их статья о единственности вытекающего из озера потока наделала шуму в научном мире. Ей восхищались и с ней спорили, приводя в пример дельты рек. Но настырнее всех наседали на друзей ботаники. Начали они с истинного восхищения объемом собранного материала. Но когда дошло до деталей… «Ну как вы могли не изучить корневую систему той травки?» «Почему не изучили систему размножения этого растения? Вы понимаете, что второго шанса изучить ее не представится?» Кончилось тем, что спокойный, меланхоличный по натуре Корпен взорвался. Услышав в очередной раз: «Да чем вы там вообще занимались?» выпростал рук-ку из обтекателя и сжал локоть ботаника. Тот заверещал.
— Извините, мы были несколько заняты другим делом, — вежливо сообщил ему Корпен.
Алим даже Ригле не сознался, но выступления перед Советом боялся до дрожи в плавниках. Как оказалось, Корпен — тоже.
— Смотри, — шепнул он, — нас встречает Интая. Член Совета. Лоббирует развитие пресноводного туризма.
— Что делает?
— Лоббирует. Потом объясню.
Интая проводила группу в амфитеатр, представила секретарю и членам Совета. Секретарь тут же объявил заседание открытым. Алим рассчитывал выступить с обычным обзорным докладом, но сразу начался перекрестный допрос.
— … Вы сказали, что повышение уровня среды на восемь-десять метров вызвало увеличение площади озера в три-четыре раза?
— Ну… Где-то так…
— А если плотину увеличить еще на десять метров, площадь поверхности опять увеличится в три-четыре раза?
— Нет. На чуть. Максимум — в полтора раза. Дело в том, что озеро расположено в долине, окруженной горами. Долина вроде чаши. Дно чаши уже почти все затоплено, а стенки крутые.
— Понятно. А если десятиметровую плотину поставить на реке, какой будет эффект?
Алим растерянно оглянулся на Корпена.
— Посовещайтесь, а мы пока зададим несколько вопросов приглашенным на заседание биологам, — решил секретарь. — Скажите, сложно ли адаптировать разумные виды к пресной среде?
— Поскольку в природе существуют пресноводные виды рыб, совсем не сложно. Небольшая генетическая коррекция. Более того, нам известно, что некоторые виды часть жизни проводят в пресной среде, а часть в соленой. То есть, возможно длительное нормальное функционирование одного и того же организма в обоих средах.
— Спасибо. Алим, вы готовы?
Алим вышел из слияния с Корпеном.
— Видите ли, десятиметровая запруда большого эффекта не даст. Но если увеличить высоту до пятнадцати-двадцати метров… Конечно, нужно тщательно выбрать место… Но в нижнем течении река течет по долине зигзагами. Это очень странно… Но если она затопит всю долину, скроет зигзаги, то площадь увеличится в пять, шесть, а то и в десять раз. Я имею в виду — ширину реки у плотины… Если подняться выше по течению… Река ведь течет сверху вниз, и двадцать метров запруды — это совсем не много для такой большой реки…
— Сумбурно, но понятно. Выше по течению нужно будет ставить еще плотину, так? — остановил секретарь.
— Так.
— И тогда мы получим еще один участок с десятикратным увеличением зеркала поверхности.
— Извините, — влез Корпен, — но появляется проблема с подъемом против течения на двадцать метров.
— Это инженерная проблема. Подъем на двадцать метров можно разбить на двадцать подъемов на один метр. Или на сорок по полметра — отмел секретарь. Корпен смутился и замолчал.
— Чего они от нас добивались? — недоумевал Алим, когда усталые экстремальщики покинули амфитеатр Совета.
— Это и ершу понятно, — пробурчал Корпен.
— Так поделись, — поддержала мужа Ригла.
— Совет ищет новое жизненное пространство, — серьезно просмотрел на нее Корпен.
— Но река — это же мелочь!
— Как знать, как знать… Одна река — мелочь. Но рек много.
— Все равно, мелочь.
Корпен остановился, и группа по привычке расположилась полукругом вокруг него.
— Послушайте, всем известно, что океаны занимают половину поверхности планеты. Но! Цивилизация сосредоточена на узкой полоске, окаймляющей материки. До глубины 100 — 130 метров. Дальше — Темнота. Теперь рассмотрим, что планирует Совет.
— Так уж и планирует.
— Ну, пусть изучает возможность, — согласился Корпен. — Мы строим дамбы и затапливаем сушу. Реки — это только начало. Огородить дамбой и заполнить средой можно любой плоский участок суши. Такой участок называется ольдер. Подумайте, сколько жизненного пространства мы получим. Не узкую полоску шельфа, а ВСЮ площадь материка. Это грандиозный замысел перестройки целой планеты. Мы станем ольдерной цивилизацией!
— Созидающая мощь интеллекта, — фыркнула Ригла. — От мужа с утра до вечера слышу.
Но Алим видел, что даже она поражена широтой замысла. А фыркает — такой уж характер.
Волна интереса к возвращению группы спала, теперь приходилось держать ответ перед серьезными, придирчивыми инстанциями.
— Какого алмара я тут делаю? — возмущался Алим. — Я же не работник турбазы.
— Но ты же там был, — воспитанный в духе ответственности Корпен просто не понимал возмущения Алима. — Икша назначила тебя членом совета группы, ты согласился.
— Да, но я согласился ТАМ. Я не думал, что придется отчитываться за нее ЗДЕСЬ.
— Ты должен рассказать им всю правду. Иначе свалят вину на Икшу, — убеждала жена. Это действовало.
— … Скажите, это был очень опасный маршрут?
— Нет. Пока не случился обвал, маршрут был тяжелый, но не опасный. Тяжесть маршрута создавала видимость опасности для начинающих туристов. К тому же, инструкторы хорошо разработали методику прохождения маршрута.
— В чем это выражалось?
— В мелочах, — Алим развел плавники. — Где покажет, как порог пройти, где организует дневку на двое суток, чтоб все к холодной среде привыкли. Покажет съедобное растение. Привал устроит так, чтоб группа перед трудным участком отдохнула. По отдельности, вроде, мелочи, но результат поразительный. За всю первую половину маршрута никто серьезной царапины не получил.
— А после обвала?
— После мы на царапины внимания не обращали. Стало по-настоящему опасно. Просто удивительно, что погибло всего два туриста и инструктор. Икша всегда брала на себя самое опасное…
— Вы сказали, погибло только два туриста.
— Да. Окун и Елуга погибли. Орчак сейчас лечится в стационаре. А царапин и мелких ран всем хватило.
— По нашим данным в группе была еще одна туристка. Ее звали Реска. Что с ней случилось?
— Да, действительно, была такая. Но на второй день похода выяснилось, что она не переносит пресную среду. Реска вынуждена была вернуться. Икша выделила ей сопровождающего и отправила назад.
— На турбазу она не вернулась. Кто может подтвердить ваши слова?
— Корпен. Он был сопровождающим и проводил ее до обитаемых мест. А спустя несколько дней догнал группу.
— Хорошо. Теперь следующий вопрос. Одна из туристок была… тяжела.
— Член комиссии по контролю рождаемости боится сказать: «собралась метать икру»?
— А вы не смейтесь, Алим, вопрос чрезвычайно серьезный. Что стало с икрой?
— Насколько я знаю, икра Амбузии уничтожена.
— Вы при этом присутствовали? Видели своими глазами?
— Нет. Этим занималась Икша.
— То есть, вы не знаете, что случилось с икрой? А представляете, что будет, если разумный вид начнет размножаться в озере? Если там бесконтрольно начнут плодиться дикари? Если они потоком хлынут в наш перенаселенный мир? Мы же не можем подняться в озеро. Сколько патрулей придется держать в реке!
Рыбки-ракушки, — лихорадочно соображал Алим. — Вот ведь незадача… Ригла говорила, икру съели. Значит, там был Корпен! Не забыть бы предупредить…
— Слушайте, ганоид, не считайте себя самым умным. Если уничтожением икры занималась Икша, значит, икра уничтожена вся, а отчет об этом хранится в памяти Корпена! Еще вопросы есть?
— Что вы чувствовали на суше?
— Во-первых, я здорово испугался. А так, по существу — ничего такого, чего нельзя почувствовать в среде. Представьте, что вы попали в полосу прибоя, и вас тащит боком по камням. Очень похоже.
— Чем был вызван ваш страх? Отсутствием среды?
— Вовсе нет. На суше можно безопасно находиться целую минуту. А если потренироваться задерживать дыхание, то две, три, а может даже пять минут безо всякого вреда для здоровья.
— Чего же вы тогда испугались?
— Мне нужно было подняться по осыпи почти на два метра вверх. Это очень сложно… Я понимаю, что здесь, в среде, подобное звучит нелепо. Но поверьте, ТАМ это именно так. Постоянная сила, которая давит на вас, размазывает вас по грунту. Что-то вроде сильного течения, но совсем не так. Я не знаю, как объяснить. Для этого нужно выйти на сушу.
— Эта сила вас напугала?
— Нет. К этой силе мы привыкли, пока кидали камни. Я же говорю, было очень трудно подняться по осыпи. Я лез вверх, а сила толкала меня вниз. Среда уходила, я боялся, что не успею, а от хвоста на суше пользы мало. Я потом долго думал над этими секундами. Если бы у меня было четыре рук-ки, я смог бы двигаться по суше без проблем. Я бы завел рук-ки вперед, потом приподнял и перенес вперед тело. Снова завел вперед рук-ки, и так далее.
— Вы хотите вырастить еще пару конечностей только ради того, чтоб на минуту выйти на сушу?
— Нет, это чисто теоретическая разработка. Пока не будет решена проблема дыхания, хотя бы на четверть часа, на суше нам делать нечего.
— Это разумно.
— Если бы на дыхании все кончалось. Но это только часть проблемы. Вторая — защита кожи. Слизь не годится. Она там высыхает. Третья проблема — сама кожа. Для суши нужна грубая, толстая кожа, особенно на брюхе и рук-ках. Есть еще вопросы, но я пока не знаю, что важно, а что нет. Жесткость скелета, например. Растения суши, особенно крупные — очень прочные и жесткие. По аналогии, и скелеты сухопутных животных должны быть жестче и прочнее наших…
— Спасибо. Эти проблемы мы обсудим в другой раз.
— … Ольян, что вы можете сказать об Алиме?
— Алим — парень с головой! Умный, смелый и слегка псих. Вы слышали, как он тащил на себе Риглу? А как по суше плавал, слышали?
— Вы сказали, что он немного не в своем уме. В чем это выражается?
— Он просто фанатик суши. Облазал всю затопленную территорию. А эта свадьба? Не подумайте, я ничего не имею против Риглы. Но они разных видов…
— Когда у Алима появилась страсть к суше?
— А вы не знаете? Да он ради суши в поход пошел. Мы только в первый раз берег увидели, а он говорит: «Я поднимусь на тебя!» Или что-то в этом роде. И ведь поднялся! Серьезный парень. Сказал — сделал.
— Он точно заболел сушей до того, как поднимался на берег?
— Да чтоб мне крабом стать! Вы у Корпена спросите.
— Спасибо, вы нам очень помогли.
— Ребята, а к чему эти вопросы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Со всеми! — решительно произнесла Иранья. — В походе не сдохла, чего теперь бояться?
На остановке их приветствовали радостными улыбками, восхищенными взглядами и шушуканьем. Приятно быть знаменитым.
— Садимся на Лоп-Лопуса по четыре в ряд! — звучно скомандовал Алим. Экстремальщики четко и красиво выполнили команду.
— Лоп-Лопуса знает, — пронесся по толпе провожающих удивленный шепоток.
Но вскоре выяснилось, что шалот переполнен. Кто-то присосался чуть ли не на лопасть хвоста. Два десятка пассажиров места так и не нашли.
— Неудобно как-то, — шепнула Ригла. Алим оглянулся на группу. Многие неуверенно ерзали. Ворвались на остановку, без очереди заняли лучшие места… Нехорошо получилось.
— Экстремальщики! Кто за то, чтоб пройти пару переходов своим ходом? Покажем, на что способен настоящий турист! — выкрикнул Алим. — Иранья, ни с места! — добавил вполголоса.
Группа с шутками и подначками поднялась над шалотом. Ефаль и Амбузия запели веселую песенку, Неток заявил, что петь надо хором. Его поддержали. Шалот неторопливо поднялся над остановкой и лег на курс. В Бирюзу отправились с песней. Туристы сначала шли под самой поверхностью, купаясь в солнечных лучах. Но подустав, опустились к шалоту и, экономя силы, двигались в вихревой зоне словно рыбки-лоцманы.
Шли своим ходом всего полдня. Потом часть пассажиров сошла. Экстремальщики заняли освободившиеся места, и Лоп-Лопус прибавил ходу.
Только в Бирюзе Алим понял, какой резонанс вызвало возвращение их группы. Доклады, выступления и отчеты следовали один за другим. Перед советом по экстремальному туризму, перед географами, перед биологами и геологами, перед врачами-диетологами и прочая, и прочая. Если в первые дни экстремальщики выступали перед широкой аудиторией, то к концу второй недели настал черед специалистов. Тяжелей всего приходилось Алиму и Корпену. Их статья о единственности вытекающего из озера потока наделала шуму в научном мире. Ей восхищались и с ней спорили, приводя в пример дельты рек. Но настырнее всех наседали на друзей ботаники. Начали они с истинного восхищения объемом собранного материала. Но когда дошло до деталей… «Ну как вы могли не изучить корневую систему той травки?» «Почему не изучили систему размножения этого растения? Вы понимаете, что второго шанса изучить ее не представится?» Кончилось тем, что спокойный, меланхоличный по натуре Корпен взорвался. Услышав в очередной раз: «Да чем вы там вообще занимались?» выпростал рук-ку из обтекателя и сжал локоть ботаника. Тот заверещал.
— Извините, мы были несколько заняты другим делом, — вежливо сообщил ему Корпен.
Алим даже Ригле не сознался, но выступления перед Советом боялся до дрожи в плавниках. Как оказалось, Корпен — тоже.
— Смотри, — шепнул он, — нас встречает Интая. Член Совета. Лоббирует развитие пресноводного туризма.
— Что делает?
— Лоббирует. Потом объясню.
Интая проводила группу в амфитеатр, представила секретарю и членам Совета. Секретарь тут же объявил заседание открытым. Алим рассчитывал выступить с обычным обзорным докладом, но сразу начался перекрестный допрос.
— … Вы сказали, что повышение уровня среды на восемь-десять метров вызвало увеличение площади озера в три-четыре раза?
— Ну… Где-то так…
— А если плотину увеличить еще на десять метров, площадь поверхности опять увеличится в три-четыре раза?
— Нет. На чуть. Максимум — в полтора раза. Дело в том, что озеро расположено в долине, окруженной горами. Долина вроде чаши. Дно чаши уже почти все затоплено, а стенки крутые.
— Понятно. А если десятиметровую плотину поставить на реке, какой будет эффект?
Алим растерянно оглянулся на Корпена.
— Посовещайтесь, а мы пока зададим несколько вопросов приглашенным на заседание биологам, — решил секретарь. — Скажите, сложно ли адаптировать разумные виды к пресной среде?
— Поскольку в природе существуют пресноводные виды рыб, совсем не сложно. Небольшая генетическая коррекция. Более того, нам известно, что некоторые виды часть жизни проводят в пресной среде, а часть в соленой. То есть, возможно длительное нормальное функционирование одного и того же организма в обоих средах.
— Спасибо. Алим, вы готовы?
Алим вышел из слияния с Корпеном.
— Видите ли, десятиметровая запруда большого эффекта не даст. Но если увеличить высоту до пятнадцати-двадцати метров… Конечно, нужно тщательно выбрать место… Но в нижнем течении река течет по долине зигзагами. Это очень странно… Но если она затопит всю долину, скроет зигзаги, то площадь увеличится в пять, шесть, а то и в десять раз. Я имею в виду — ширину реки у плотины… Если подняться выше по течению… Река ведь течет сверху вниз, и двадцать метров запруды — это совсем не много для такой большой реки…
— Сумбурно, но понятно. Выше по течению нужно будет ставить еще плотину, так? — остановил секретарь.
— Так.
— И тогда мы получим еще один участок с десятикратным увеличением зеркала поверхности.
— Извините, — влез Корпен, — но появляется проблема с подъемом против течения на двадцать метров.
— Это инженерная проблема. Подъем на двадцать метров можно разбить на двадцать подъемов на один метр. Или на сорок по полметра — отмел секретарь. Корпен смутился и замолчал.
— Чего они от нас добивались? — недоумевал Алим, когда усталые экстремальщики покинули амфитеатр Совета.
— Это и ершу понятно, — пробурчал Корпен.
— Так поделись, — поддержала мужа Ригла.
— Совет ищет новое жизненное пространство, — серьезно просмотрел на нее Корпен.
— Но река — это же мелочь!
— Как знать, как знать… Одна река — мелочь. Но рек много.
— Все равно, мелочь.
Корпен остановился, и группа по привычке расположилась полукругом вокруг него.
— Послушайте, всем известно, что океаны занимают половину поверхности планеты. Но! Цивилизация сосредоточена на узкой полоске, окаймляющей материки. До глубины 100 — 130 метров. Дальше — Темнота. Теперь рассмотрим, что планирует Совет.
— Так уж и планирует.
— Ну, пусть изучает возможность, — согласился Корпен. — Мы строим дамбы и затапливаем сушу. Реки — это только начало. Огородить дамбой и заполнить средой можно любой плоский участок суши. Такой участок называется ольдер. Подумайте, сколько жизненного пространства мы получим. Не узкую полоску шельфа, а ВСЮ площадь материка. Это грандиозный замысел перестройки целой планеты. Мы станем ольдерной цивилизацией!
— Созидающая мощь интеллекта, — фыркнула Ригла. — От мужа с утра до вечера слышу.
Но Алим видел, что даже она поражена широтой замысла. А фыркает — такой уж характер.
Волна интереса к возвращению группы спала, теперь приходилось держать ответ перед серьезными, придирчивыми инстанциями.
— Какого алмара я тут делаю? — возмущался Алим. — Я же не работник турбазы.
— Но ты же там был, — воспитанный в духе ответственности Корпен просто не понимал возмущения Алима. — Икша назначила тебя членом совета группы, ты согласился.
— Да, но я согласился ТАМ. Я не думал, что придется отчитываться за нее ЗДЕСЬ.
— Ты должен рассказать им всю правду. Иначе свалят вину на Икшу, — убеждала жена. Это действовало.
— … Скажите, это был очень опасный маршрут?
— Нет. Пока не случился обвал, маршрут был тяжелый, но не опасный. Тяжесть маршрута создавала видимость опасности для начинающих туристов. К тому же, инструкторы хорошо разработали методику прохождения маршрута.
— В чем это выражалось?
— В мелочах, — Алим развел плавники. — Где покажет, как порог пройти, где организует дневку на двое суток, чтоб все к холодной среде привыкли. Покажет съедобное растение. Привал устроит так, чтоб группа перед трудным участком отдохнула. По отдельности, вроде, мелочи, но результат поразительный. За всю первую половину маршрута никто серьезной царапины не получил.
— А после обвала?
— После мы на царапины внимания не обращали. Стало по-настоящему опасно. Просто удивительно, что погибло всего два туриста и инструктор. Икша всегда брала на себя самое опасное…
— Вы сказали, погибло только два туриста.
— Да. Окун и Елуга погибли. Орчак сейчас лечится в стационаре. А царапин и мелких ран всем хватило.
— По нашим данным в группе была еще одна туристка. Ее звали Реска. Что с ней случилось?
— Да, действительно, была такая. Но на второй день похода выяснилось, что она не переносит пресную среду. Реска вынуждена была вернуться. Икша выделила ей сопровождающего и отправила назад.
— На турбазу она не вернулась. Кто может подтвердить ваши слова?
— Корпен. Он был сопровождающим и проводил ее до обитаемых мест. А спустя несколько дней догнал группу.
— Хорошо. Теперь следующий вопрос. Одна из туристок была… тяжела.
— Член комиссии по контролю рождаемости боится сказать: «собралась метать икру»?
— А вы не смейтесь, Алим, вопрос чрезвычайно серьезный. Что стало с икрой?
— Насколько я знаю, икра Амбузии уничтожена.
— Вы при этом присутствовали? Видели своими глазами?
— Нет. Этим занималась Икша.
— То есть, вы не знаете, что случилось с икрой? А представляете, что будет, если разумный вид начнет размножаться в озере? Если там бесконтрольно начнут плодиться дикари? Если они потоком хлынут в наш перенаселенный мир? Мы же не можем подняться в озеро. Сколько патрулей придется держать в реке!
Рыбки-ракушки, — лихорадочно соображал Алим. — Вот ведь незадача… Ригла говорила, икру съели. Значит, там был Корпен! Не забыть бы предупредить…
— Слушайте, ганоид, не считайте себя самым умным. Если уничтожением икры занималась Икша, значит, икра уничтожена вся, а отчет об этом хранится в памяти Корпена! Еще вопросы есть?
— Что вы чувствовали на суше?
— Во-первых, я здорово испугался. А так, по существу — ничего такого, чего нельзя почувствовать в среде. Представьте, что вы попали в полосу прибоя, и вас тащит боком по камням. Очень похоже.
— Чем был вызван ваш страх? Отсутствием среды?
— Вовсе нет. На суше можно безопасно находиться целую минуту. А если потренироваться задерживать дыхание, то две, три, а может даже пять минут безо всякого вреда для здоровья.
— Чего же вы тогда испугались?
— Мне нужно было подняться по осыпи почти на два метра вверх. Это очень сложно… Я понимаю, что здесь, в среде, подобное звучит нелепо. Но поверьте, ТАМ это именно так. Постоянная сила, которая давит на вас, размазывает вас по грунту. Что-то вроде сильного течения, но совсем не так. Я не знаю, как объяснить. Для этого нужно выйти на сушу.
— Эта сила вас напугала?
— Нет. К этой силе мы привыкли, пока кидали камни. Я же говорю, было очень трудно подняться по осыпи. Я лез вверх, а сила толкала меня вниз. Среда уходила, я боялся, что не успею, а от хвоста на суше пользы мало. Я потом долго думал над этими секундами. Если бы у меня было четыре рук-ки, я смог бы двигаться по суше без проблем. Я бы завел рук-ки вперед, потом приподнял и перенес вперед тело. Снова завел вперед рук-ки, и так далее.
— Вы хотите вырастить еще пару конечностей только ради того, чтоб на минуту выйти на сушу?
— Нет, это чисто теоретическая разработка. Пока не будет решена проблема дыхания, хотя бы на четверть часа, на суше нам делать нечего.
— Это разумно.
— Если бы на дыхании все кончалось. Но это только часть проблемы. Вторая — защита кожи. Слизь не годится. Она там высыхает. Третья проблема — сама кожа. Для суши нужна грубая, толстая кожа, особенно на брюхе и рук-ках. Есть еще вопросы, но я пока не знаю, что важно, а что нет. Жесткость скелета, например. Растения суши, особенно крупные — очень прочные и жесткие. По аналогии, и скелеты сухопутных животных должны быть жестче и прочнее наших…
— Спасибо. Эти проблемы мы обсудим в другой раз.
— … Ольян, что вы можете сказать об Алиме?
— Алим — парень с головой! Умный, смелый и слегка псих. Вы слышали, как он тащил на себе Риглу? А как по суше плавал, слышали?
— Вы сказали, что он немного не в своем уме. В чем это выражается?
— Он просто фанатик суши. Облазал всю затопленную территорию. А эта свадьба? Не подумайте, я ничего не имею против Риглы. Но они разных видов…
— Когда у Алима появилась страсть к суше?
— А вы не знаете? Да он ради суши в поход пошел. Мы только в первый раз берег увидели, а он говорит: «Я поднимусь на тебя!» Или что-то в этом роде. И ведь поднялся! Серьезный парень. Сказал — сделал.
— Он точно заболел сушей до того, как поднимался на берег?
— Да чтоб мне крабом стать! Вы у Корпена спросите.
— Спасибо, вы нам очень помогли.
— Ребята, а к чему эти вопросы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52