В ней нет огня. Нет огня! Огонь! Огонь! Ага, Стивен, кажется, я все-таки произнесла волшебное слово?
Да, все правильно, думает Стивен. Великого музыканта из меня не вышло. Музыка Малера вздымалась волной. Теперь он слышал, что он делал неправильно и как надо было сделать. Здесь - побольше настойчивости у струнных. Здесь - небольшое рубато , чтобы мелодия задышала. И без этого закостенелого напряжения. Это невыносимо, подумал он. По прошествии стольких лет. Они знают, знают… и они снова тянут меня в западню.
- Давай фотографии. - Мьюриел протянула руку, иссохшую кость, обтянутую желтой кожей.
Он показал ей Конрада Штольца и Тимми Валентайна. Похоже, она нисколечко не удивилась.
- Мне страшно снова встречаться с Богами Хаоса, - сказал он.
- Нам всем страшно. Но ты должен поехать. Вот из-за этого. А я должна разыскать недостающую половину фигурки. И все мы, Стивен, должны вновь разжечь пламя наших сердец прежде, чем мы умрем.
Потом они обнялись.
Холодные объятия, не приносящие утешения.
охотница
В доме громыхала музыка. Мария вышла на улицу, чтобы позвать Руди, который по обыкновению стоял у своего черного лимузина. На его отполированных туфлях и на козырьке фуражки вспыхивали отражения красных и синих огней светомузыки, мерцающих в окнах дома. Гости были повсюду; кое-кто вышел пройтись по лужайке и подышать свежим воздухом. Элегантные мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях прогуливались рука об руку со стильно оборванными неформалами - и попутно выпивали, курили и нюхали кокаин.
- Руди, - шепнула она. - Пойдем со мной. В рощу с надгробием.
- Тебе, наверное, нужно вот это. - Он достал из кармана и протянул ей распятие.
- Да, спасибо. Давай быстрее! А то кто-нибудь нас увидит.
Они поспешили к центру лужайки, где была рощица и могила Конрада Штольца со статуей поющего ангела. Луч лунного света, пробившийся сквозь густую листву, освещает…
- Я так и знала, - шепчет Мария и выставляет перед собой распятие.
На могильной плите - распростертое тело. Тучный мужчина в смокинге. Ворот рубашки расстегнут, галстук-бабочка лежит на груди. Струйка крови стекает с шеи и пачкает накрахмаленный воротничок.
- Надо его побыстрее того, - говорит Руди.
- Погоди. - Мария прикасается к лицу трупа. - Помоги мне его приподнять.
Взявшись с обеих сторон, они перекладывают бездыханное тело в более или менее удобное положение.
Вялая толстая рука внезапно вцепляется Марии в горло…
- Господи! Он живой.
- Просто пьяный в ломину, - говорит Руди.
Лицо пьяного мужика расплывается в рассеянной улыбке.
- И что нам теперь делать? Китти его пила.
- Но немного, так что она не успела его изменить. Если этого не повторится, то с ним, вероятно, все будет в порядке. Ладно, давай - помоги мне. Отнесем его в дом.
- На сегодня она успокоилась, интересно?
- Я думаю, да. Хотя… у него в крови один алкоголь. Ей мог не понравиться вкус. Может быть, он поэтому…
- Еще жив? - Как мне повезло, размышляет Мария, что мой мертвый сын такой внимательный и тактичный. За ним, конечно, приходится убирать, но он никогда не пьет там, где кто-то может наткнуться на его выпитых жертв. Какой у меня замечательный сын… А эта Китти… она вообще не умеет себя вести. Да и сама вся противная. Лучше бы Тимми не брал ее в дом, но что теперь говорить… страдание - удел матерей…
- Ладно, женщина, - говорит Руди, - давай помоги мне. Пока нас никто не увидел.
потерянная девчонка
Смотри, Лайза, смотри. Они все здесь, рядом. Как в телевизоре… и я тоже теперь в телевизоре… Она стоит в большой зале и никто ее не прогоняет и не говорит, чтобы она знала свое место, и ей никто не угрожает. Симпатичный мужчина предложил ей бокал вина, а другой симпатичный мужчина дал затянуться дурью…
Она идет как в тумане. На том конце зала - Тимми. Такой серьезный, улыбается только краешком губ. Вокруг него суетятся какие-то люди. Интересно, а он ее видит? Он знает, что она здесь и что они будут богатыми и знаменитыми вместе? Многие из гостей одеты просто шикарно, но есть и народ в драных джинсах. Как будто самые разные люди из телевизора собрались все вместе, в одном большом шоу… она замечает девушку из того фильма про акулу-убийцу. Так что все правильно. Ее сожрали не насовсем. Понарошку. Лайза подходит поближе и улыбается девушке из кино. Она совсем не стесняется пластинок на зубах. Это все ерунда - пластинки. А вдруг эта девушка ее помнит, потому что Лайза смотрела фильм тысячу раз, и эта девушка должна была видеть ее через экран. Ведь люди, которые в телевизоре, должны видеть, что происходит по ту сторону экрана, правильно?
Но девушка из кино про акулу не улыбнулась в ответ. У нее был остекленевший, рассеянный взгляд, как будто она наглоталась колес.
Все казались такими счастливыми, все смеялись… и Тимми наконец рассмеялся вместе со всеми…
Потом Лайза увидела другую девушку. Совсем молоденькую, чуть постарше ее самой. У нее было очень красивое платье, как у девушек-вампирок из фильмов про Дракулу. Но Лайза ее не узнала. Эта новая девушка подошла к ней и ласково прикоснулась к ее руке… рука у нее была очень холодной. Как телевизор, пока его не включили.
- Меня зовут Китти, - сказала девушка и улыбнулась. И Лайза увидела, что это действительно была девушка из вампирских фильмов, потому что у нее были вампирские клыки. Так что все хорошо. Лайза не помнит ее просто потому, что всех невозможно упомнить. Слишком их много, людей в телевизоре.
Вампирская девушка взяла ее за руку и потянула за собой. Но Лайзе совсем не хотелось никуда идти. Ей хотелось быть здесь и смотреть на Тимми.
- Нет, - говорит она. - Я лучше останусь здесь, где столько счастливых людей.
Но вампирская девушка не хочет, чтобы она оставалась. Она говорит:
- Но я хочу тебе кое-что показать. Тебе понравится, обещаю.
О Боже, думает Лайза. Так всегда говорит отец, когда ему хочется сделать с ней это самое. Лайза знала, что нельзя делать это с другой девчонкой. Это великий грех, за который ты будешь гореть в аду миллион лет. Я сберегу себя для Тимми, думает она. Я буду хорошей, богобоязненной девочкой.
Она понимает, что это не очень вежливо - говорить “нет” вампирской девчонке, - но она очень смелая, и она все-таки говорит.
Вампирская девочка превращается в черную кошку и убегает в сад. Замечательный фокус. Но Лайза видела это по телевизору, и ее это не впечатлило.
охотница
Эрик Кенделл по прозвищу Бритва пробирался сквозь толпу с бокалом шампанского в одной руке и макетом обложки альбома - в другой. Он нашел Тимми в одной из гостиных, на мягком удобном диване, в окружении старлеток и восторженных почитательниц.
- Хочу тебе показать обложку. - Он говорил вроде бы беззаботно и ненапряженно, хотя в окружении этих людей чувствовал себя крайне неуютно. Он протянул Тимми макет. Одна из девчонок восторженно охнула.
Тимми забрал макет, взглянул на него и вздохнул.
- Почему меня всегда изображают вампиром?
- Потому что маркетинговые эксперты считают, что надо пользоваться этим твоим хитом и выжимать из него все что можно. Они говорят, что его одного достаточно для раскрутки еще одного-двух альбомов.
- Кровопийцы! - заключил Тимми. Девчонки-поклонницы подобострастно захихикали. Бритва бесцеремонно согнал их с диванчика и уселся рядом с Тимми.
- Сдается мне, замечательное будет лето, - заявил он, рассеянно теребя пальцами серьгу-бритву, как-то даже и незаметную на фоне его великолепного одеяния, синий бархатный сюртук, широкий шелковый кушак диковатой психоделической расцветки и галстук-бабочка, как у актеров из комической оперы. - Через пару недель у тебя начинается тур, а потом выйдет альбом, на самом, так сказать, пике. И мы уже договорились с телевизионщиками. Шесть ток-шоу, на разных каналах.
- Ага. Ненавижу сниматься по телевизору. Знаешь, есть люди, которые верят, что телевизор - это реальность. - Тимми сказал это так, как будто имел в виду какого-то конкретного человека, которого сейчас не было рядом. - Но я, разумеется, не отказываюсь, - поспешно добавил он.
- Отлично. Я им передам.
Бритва ненавидел детей. И особенно - тех детей, с которыми ему приходилось работать. Таких вот красивых, как будто бесполых мальчиков с красивыми, почти женскими голосами… однако надо признать, что Тимми был не такой, как все. Бритва еще не встречал ни одного мальчишки, который бы не любил сниматься на телевидении. А Тимми действительно не любил. И еще: временами Бритве казалось, что Тимми - совсем не ребенок. Потому что он рассуждал очень по-взрослому, как уставший от жизни старик. Это нервировало и пугало. Но Блейд знал, на чем можно сделать деньги. У него было чутье на перспективных исполнителей, которые непременно “раскрутятся”. Это чутье приносило ему неплохой доход, ради которого можно было и поступиться душевным комфортом.
- Слушай, Тимми, ты бы выпил чего-нибудь или нюхнул кокаинчику, - проворковала одна из девиц. - А то ты весь вечер сидишь, ничего не пьешь.
- Не могу, - сказал Тимми. - Я и так возбужден до предела.
- По какому поводу возбужден? - полюбопытствовал Бритва.
- Насчет моих поездов. Сегодня утром пришла посылка. Линия Яманота, из Японии.
- Каких еще поездов? А… игрушечных.
- Ага.
Вот тоже загадка. Бритва решил, что с него хватит Тимми Валентайна. Он поднялся с диванчика - рой шаблонных красавиц тут же сомкнулся вокруг Тимми, скрывая его из виду - и направился обратно в центральный зал.
Маленькая холодная ручка потянула его за рукав.
- Я занят. Отстань. Что такое… - И тут он увидел девчонку. Лет шестнадцать-семнадцать. Фигуристая. И что самое интересное: она явно не собиралась присоединяться к толпе восторженных почитательниц Тимми.
- Ты не из этих… поклонниц?
- Нет. Я Китти Бернс. Классная у тебя бритва, мне нравится.
- У меня есть еще кое-что классное. Хочешь глянуть? - подмигнул девушке Бритва, который был женат дважды, развелся и со второй женой тоже и ни разу не воспользовался своим правом видеться с детьми.
- А ты времени зря не тратишь, - заметила Китти. - Пойдем наверх? Там есть комната…
- Но это как бы его дом…
- Я здесь живу.
- Ага. Вот поэтому ты не поклонница. Хочешь чего-нибудь выпить?
- Потом. У меня есть задумка поинтереснее.
Она смотрела ему прямо в глаза. Ее нельзя было назвать красивой и даже хорошенькой, но у нее была неплохая фигура. И ему нравилось, как она держится - напористо и нахально. Как будто явилась сюда прямиком с Бульвара или с Таймс-сквер. Ее маленькие острые грудки вызывающе торчали под полупрозрачной белой футболкой в обтяжку. Ярко-красная помада на губах только что не светилась.
- Ну, сегодня мне есть что праздновать, - сказал он. - Благодаря нашему общему другу Тимми я заработаю хренову кучу денег.
- Ну так пойдем.
- Куда?
- Наверх. Не побоишься?
- Конечно, я не побоюсь. Я сегодня гуляю.
Она взяла его за руку и повела вверх до лестнице. Ему вдруг стало не по себе… она с такой силой вцепилась ему в руку… и что-то было такое в этом прикосновении, отчего пробивала дрожь… смутное чувство гадливости… и еще - ее рука была очень холодной. Наверное, я перебрал с наркотой, решил Бритва. Все ощущения сбились.
А потом - тесная комнатушка, больше похожая на чулан. Каменные стены. Чуть ли не средневековая атмосфера. Узкая кровать… как будто и не кровать, а гроб.
- Ты как относишься к… некоторым извращениям? - спросила Китти Бернс, потянув его за галстук.
- К каким, например?
- Например, если я буду кусаться.
- Погоди.
Она медленно сняла с себя джинсы. Белья она не носила. Сквозь туман алкоголя и наркоты Бритва почувствовал, как у него встает - буквально все разбухает. Он легонько прикоснулся к ее плечу кончиками пальцев, как будто боялся, что его тряхнет током. Такая холодная… как будто отлитая из затвердевшего лунного света.
- Дай я тебя укушу, - страстно выдохнула она.
- Я уже чувствую: нам будет жарко, - усмехнулся он, сбросил камзол и расстегнул рубашку.
Она прикоснулась к его щеке. Провела рукой по волосам и принялась играть с серьгой-бритвой.
- Ты ее лучше не трогай, - испугался он. - Она настоящая, можно порезаться.
- Или порезать тебя.
И она так и сделала. Воткнула бритву ему в шею. А потом приникла губами к ране и стала слизывать кровь. Да уж, подумал он, девочка знает толк в извращениях. Постепенно она осмелела и буквально присосалась к его шее. Это больше уже не казалось забавным. Его охватила сонливость… вязкая дрема… они опустились на кровать… свет замигал, побледнел… Господи Боже, эти клыки, клыки… так сонно, так сонно…
- Эй, послушай. Меня что-то в сон вырубает. И вообще, я не любитель этих садомазохистских штучек, - пытался он протестовать, но она продолжала пить его кровь, и теперь он почувствовал, как она водит ногтями вокруг его сосков, постепенно сужая круги. Больно, по-настоящему больно… но он не может кричать, все как будто в тумане, хочется спать, спать… как будто лежишь в гробу и тебя опускают в землю, как будто ты погружаешься в сон, глубокий сон без сновидений…
Потом, почти за гранью сознания, он слышит голоса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Да, все правильно, думает Стивен. Великого музыканта из меня не вышло. Музыка Малера вздымалась волной. Теперь он слышал, что он делал неправильно и как надо было сделать. Здесь - побольше настойчивости у струнных. Здесь - небольшое рубато , чтобы мелодия задышала. И без этого закостенелого напряжения. Это невыносимо, подумал он. По прошествии стольких лет. Они знают, знают… и они снова тянут меня в западню.
- Давай фотографии. - Мьюриел протянула руку, иссохшую кость, обтянутую желтой кожей.
Он показал ей Конрада Штольца и Тимми Валентайна. Похоже, она нисколечко не удивилась.
- Мне страшно снова встречаться с Богами Хаоса, - сказал он.
- Нам всем страшно. Но ты должен поехать. Вот из-за этого. А я должна разыскать недостающую половину фигурки. И все мы, Стивен, должны вновь разжечь пламя наших сердец прежде, чем мы умрем.
Потом они обнялись.
Холодные объятия, не приносящие утешения.
охотница
В доме громыхала музыка. Мария вышла на улицу, чтобы позвать Руди, который по обыкновению стоял у своего черного лимузина. На его отполированных туфлях и на козырьке фуражки вспыхивали отражения красных и синих огней светомузыки, мерцающих в окнах дома. Гости были повсюду; кое-кто вышел пройтись по лужайке и подышать свежим воздухом. Элегантные мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях прогуливались рука об руку со стильно оборванными неформалами - и попутно выпивали, курили и нюхали кокаин.
- Руди, - шепнула она. - Пойдем со мной. В рощу с надгробием.
- Тебе, наверное, нужно вот это. - Он достал из кармана и протянул ей распятие.
- Да, спасибо. Давай быстрее! А то кто-нибудь нас увидит.
Они поспешили к центру лужайки, где была рощица и могила Конрада Штольца со статуей поющего ангела. Луч лунного света, пробившийся сквозь густую листву, освещает…
- Я так и знала, - шепчет Мария и выставляет перед собой распятие.
На могильной плите - распростертое тело. Тучный мужчина в смокинге. Ворот рубашки расстегнут, галстук-бабочка лежит на груди. Струйка крови стекает с шеи и пачкает накрахмаленный воротничок.
- Надо его побыстрее того, - говорит Руди.
- Погоди. - Мария прикасается к лицу трупа. - Помоги мне его приподнять.
Взявшись с обеих сторон, они перекладывают бездыханное тело в более или менее удобное положение.
Вялая толстая рука внезапно вцепляется Марии в горло…
- Господи! Он живой.
- Просто пьяный в ломину, - говорит Руди.
Лицо пьяного мужика расплывается в рассеянной улыбке.
- И что нам теперь делать? Китти его пила.
- Но немного, так что она не успела его изменить. Если этого не повторится, то с ним, вероятно, все будет в порядке. Ладно, давай - помоги мне. Отнесем его в дом.
- На сегодня она успокоилась, интересно?
- Я думаю, да. Хотя… у него в крови один алкоголь. Ей мог не понравиться вкус. Может быть, он поэтому…
- Еще жив? - Как мне повезло, размышляет Мария, что мой мертвый сын такой внимательный и тактичный. За ним, конечно, приходится убирать, но он никогда не пьет там, где кто-то может наткнуться на его выпитых жертв. Какой у меня замечательный сын… А эта Китти… она вообще не умеет себя вести. Да и сама вся противная. Лучше бы Тимми не брал ее в дом, но что теперь говорить… страдание - удел матерей…
- Ладно, женщина, - говорит Руди, - давай помоги мне. Пока нас никто не увидел.
потерянная девчонка
Смотри, Лайза, смотри. Они все здесь, рядом. Как в телевизоре… и я тоже теперь в телевизоре… Она стоит в большой зале и никто ее не прогоняет и не говорит, чтобы она знала свое место, и ей никто не угрожает. Симпатичный мужчина предложил ей бокал вина, а другой симпатичный мужчина дал затянуться дурью…
Она идет как в тумане. На том конце зала - Тимми. Такой серьезный, улыбается только краешком губ. Вокруг него суетятся какие-то люди. Интересно, а он ее видит? Он знает, что она здесь и что они будут богатыми и знаменитыми вместе? Многие из гостей одеты просто шикарно, но есть и народ в драных джинсах. Как будто самые разные люди из телевизора собрались все вместе, в одном большом шоу… она замечает девушку из того фильма про акулу-убийцу. Так что все правильно. Ее сожрали не насовсем. Понарошку. Лайза подходит поближе и улыбается девушке из кино. Она совсем не стесняется пластинок на зубах. Это все ерунда - пластинки. А вдруг эта девушка ее помнит, потому что Лайза смотрела фильм тысячу раз, и эта девушка должна была видеть ее через экран. Ведь люди, которые в телевизоре, должны видеть, что происходит по ту сторону экрана, правильно?
Но девушка из кино про акулу не улыбнулась в ответ. У нее был остекленевший, рассеянный взгляд, как будто она наглоталась колес.
Все казались такими счастливыми, все смеялись… и Тимми наконец рассмеялся вместе со всеми…
Потом Лайза увидела другую девушку. Совсем молоденькую, чуть постарше ее самой. У нее было очень красивое платье, как у девушек-вампирок из фильмов про Дракулу. Но Лайза ее не узнала. Эта новая девушка подошла к ней и ласково прикоснулась к ее руке… рука у нее была очень холодной. Как телевизор, пока его не включили.
- Меня зовут Китти, - сказала девушка и улыбнулась. И Лайза увидела, что это действительно была девушка из вампирских фильмов, потому что у нее были вампирские клыки. Так что все хорошо. Лайза не помнит ее просто потому, что всех невозможно упомнить. Слишком их много, людей в телевизоре.
Вампирская девушка взяла ее за руку и потянула за собой. Но Лайзе совсем не хотелось никуда идти. Ей хотелось быть здесь и смотреть на Тимми.
- Нет, - говорит она. - Я лучше останусь здесь, где столько счастливых людей.
Но вампирская девушка не хочет, чтобы она оставалась. Она говорит:
- Но я хочу тебе кое-что показать. Тебе понравится, обещаю.
О Боже, думает Лайза. Так всегда говорит отец, когда ему хочется сделать с ней это самое. Лайза знала, что нельзя делать это с другой девчонкой. Это великий грех, за который ты будешь гореть в аду миллион лет. Я сберегу себя для Тимми, думает она. Я буду хорошей, богобоязненной девочкой.
Она понимает, что это не очень вежливо - говорить “нет” вампирской девчонке, - но она очень смелая, и она все-таки говорит.
Вампирская девочка превращается в черную кошку и убегает в сад. Замечательный фокус. Но Лайза видела это по телевизору, и ее это не впечатлило.
охотница
Эрик Кенделл по прозвищу Бритва пробирался сквозь толпу с бокалом шампанского в одной руке и макетом обложки альбома - в другой. Он нашел Тимми в одной из гостиных, на мягком удобном диване, в окружении старлеток и восторженных почитательниц.
- Хочу тебе показать обложку. - Он говорил вроде бы беззаботно и ненапряженно, хотя в окружении этих людей чувствовал себя крайне неуютно. Он протянул Тимми макет. Одна из девчонок восторженно охнула.
Тимми забрал макет, взглянул на него и вздохнул.
- Почему меня всегда изображают вампиром?
- Потому что маркетинговые эксперты считают, что надо пользоваться этим твоим хитом и выжимать из него все что можно. Они говорят, что его одного достаточно для раскрутки еще одного-двух альбомов.
- Кровопийцы! - заключил Тимми. Девчонки-поклонницы подобострастно захихикали. Бритва бесцеремонно согнал их с диванчика и уселся рядом с Тимми.
- Сдается мне, замечательное будет лето, - заявил он, рассеянно теребя пальцами серьгу-бритву, как-то даже и незаметную на фоне его великолепного одеяния, синий бархатный сюртук, широкий шелковый кушак диковатой психоделической расцветки и галстук-бабочка, как у актеров из комической оперы. - Через пару недель у тебя начинается тур, а потом выйдет альбом, на самом, так сказать, пике. И мы уже договорились с телевизионщиками. Шесть ток-шоу, на разных каналах.
- Ага. Ненавижу сниматься по телевизору. Знаешь, есть люди, которые верят, что телевизор - это реальность. - Тимми сказал это так, как будто имел в виду какого-то конкретного человека, которого сейчас не было рядом. - Но я, разумеется, не отказываюсь, - поспешно добавил он.
- Отлично. Я им передам.
Бритва ненавидел детей. И особенно - тех детей, с которыми ему приходилось работать. Таких вот красивых, как будто бесполых мальчиков с красивыми, почти женскими голосами… однако надо признать, что Тимми был не такой, как все. Бритва еще не встречал ни одного мальчишки, который бы не любил сниматься на телевидении. А Тимми действительно не любил. И еще: временами Бритве казалось, что Тимми - совсем не ребенок. Потому что он рассуждал очень по-взрослому, как уставший от жизни старик. Это нервировало и пугало. Но Блейд знал, на чем можно сделать деньги. У него было чутье на перспективных исполнителей, которые непременно “раскрутятся”. Это чутье приносило ему неплохой доход, ради которого можно было и поступиться душевным комфортом.
- Слушай, Тимми, ты бы выпил чего-нибудь или нюхнул кокаинчику, - проворковала одна из девиц. - А то ты весь вечер сидишь, ничего не пьешь.
- Не могу, - сказал Тимми. - Я и так возбужден до предела.
- По какому поводу возбужден? - полюбопытствовал Бритва.
- Насчет моих поездов. Сегодня утром пришла посылка. Линия Яманота, из Японии.
- Каких еще поездов? А… игрушечных.
- Ага.
Вот тоже загадка. Бритва решил, что с него хватит Тимми Валентайна. Он поднялся с диванчика - рой шаблонных красавиц тут же сомкнулся вокруг Тимми, скрывая его из виду - и направился обратно в центральный зал.
Маленькая холодная ручка потянула его за рукав.
- Я занят. Отстань. Что такое… - И тут он увидел девчонку. Лет шестнадцать-семнадцать. Фигуристая. И что самое интересное: она явно не собиралась присоединяться к толпе восторженных почитательниц Тимми.
- Ты не из этих… поклонниц?
- Нет. Я Китти Бернс. Классная у тебя бритва, мне нравится.
- У меня есть еще кое-что классное. Хочешь глянуть? - подмигнул девушке Бритва, который был женат дважды, развелся и со второй женой тоже и ни разу не воспользовался своим правом видеться с детьми.
- А ты времени зря не тратишь, - заметила Китти. - Пойдем наверх? Там есть комната…
- Но это как бы его дом…
- Я здесь живу.
- Ага. Вот поэтому ты не поклонница. Хочешь чего-нибудь выпить?
- Потом. У меня есть задумка поинтереснее.
Она смотрела ему прямо в глаза. Ее нельзя было назвать красивой и даже хорошенькой, но у нее была неплохая фигура. И ему нравилось, как она держится - напористо и нахально. Как будто явилась сюда прямиком с Бульвара или с Таймс-сквер. Ее маленькие острые грудки вызывающе торчали под полупрозрачной белой футболкой в обтяжку. Ярко-красная помада на губах только что не светилась.
- Ну, сегодня мне есть что праздновать, - сказал он. - Благодаря нашему общему другу Тимми я заработаю хренову кучу денег.
- Ну так пойдем.
- Куда?
- Наверх. Не побоишься?
- Конечно, я не побоюсь. Я сегодня гуляю.
Она взяла его за руку и повела вверх до лестнице. Ему вдруг стало не по себе… она с такой силой вцепилась ему в руку… и что-то было такое в этом прикосновении, отчего пробивала дрожь… смутное чувство гадливости… и еще - ее рука была очень холодной. Наверное, я перебрал с наркотой, решил Бритва. Все ощущения сбились.
А потом - тесная комнатушка, больше похожая на чулан. Каменные стены. Чуть ли не средневековая атмосфера. Узкая кровать… как будто и не кровать, а гроб.
- Ты как относишься к… некоторым извращениям? - спросила Китти Бернс, потянув его за галстук.
- К каким, например?
- Например, если я буду кусаться.
- Погоди.
Она медленно сняла с себя джинсы. Белья она не носила. Сквозь туман алкоголя и наркоты Бритва почувствовал, как у него встает - буквально все разбухает. Он легонько прикоснулся к ее плечу кончиками пальцев, как будто боялся, что его тряхнет током. Такая холодная… как будто отлитая из затвердевшего лунного света.
- Дай я тебя укушу, - страстно выдохнула она.
- Я уже чувствую: нам будет жарко, - усмехнулся он, сбросил камзол и расстегнул рубашку.
Она прикоснулась к его щеке. Провела рукой по волосам и принялась играть с серьгой-бритвой.
- Ты ее лучше не трогай, - испугался он. - Она настоящая, можно порезаться.
- Или порезать тебя.
И она так и сделала. Воткнула бритву ему в шею. А потом приникла губами к ране и стала слизывать кровь. Да уж, подумал он, девочка знает толк в извращениях. Постепенно она осмелела и буквально присосалась к его шее. Это больше уже не казалось забавным. Его охватила сонливость… вязкая дрема… они опустились на кровать… свет замигал, побледнел… Господи Боже, эти клыки, клыки… так сонно, так сонно…
- Эй, послушай. Меня что-то в сон вырубает. И вообще, я не любитель этих садомазохистских штучек, - пытался он протестовать, но она продолжала пить его кровь, и теперь он почувствовал, как она водит ногтями вокруг его сосков, постепенно сужая круги. Больно, по-настоящему больно… но он не может кричать, все как будто в тумане, хочется спать, спать… как будто лежишь в гробу и тебя опускают в землю, как будто ты погружаешься в сон, глубокий сон без сновидений…
Потом, почти за гранью сознания, он слышит голоса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58