Игра света и тени.
- Я убью его! - пронзительно завопила Китти, и он увидел смазанное пятно - промельк движения в воздухе, волчица, хищная птица, блеск клыков…
- Уходи, ты идиот! - Тимми рванул Брайена за руку и буквально вытолкал его в окно. Мальчик был очень сильным… в нем была вся сила тьмы. Брайен упал. Веревка натянулась рывком. Он вломился в колючий куст. Упал на землю, тут же поднялся на ноги и бросился к воротам. Руку жгло как огнем - в том месте, где к нему прикоснулся мальчик. Но это был обжигающий холод льда.
лабиринт
Они сидели в потайной комнате дворца Пратны. Последние, кто остался из Богов Хаоса: Пратна, Локк, Мьюриел и Стивен. Пратна задумчиво отложил в сторону утренний номер “Бангкок-пост”.
- Исао все-таки устроили запланированный набег на соседнее племя. Пришлось вмешаться тайским пограничникам. В результате почти все исао были перебиты. Вот и еще одно племя исчезло с лица земли, благослови небеса их варварские души!
- А не слишком ли это круто? - сказал Локк.
- Ну, кое-кто все же остался… так, жалкая горстка… теперь их загонят в какую-нибудь резервацию, и будут они себе жить-поживать на радость немногочисленным антропологам, - совершенно бездушно отозвался Пратна. - Но во всем этом мрачном деле есть одна положительная сторона.
- Да? И какая же? - спросил Локк.
- Огненный идол, - сказала Мьюриел, - был для этих людей жизнью и смертью. Они ему поклонялись, и он черпал в этом силу. Можно было бы предположить, что теперь, когда они все погибли, его сила иссякла. Но мне кажется - наоборот. Они погибли все вместе, и в миг их смерти произошел мощный выброс энергии… и вся эта психическая энергия вошла в нашего идола. Мы наконец получили оружие, которое нам было нужно.
- И мы наконец воплотим наши планы, - добавил Пратна. - Я имею в виду тот финальный спектакль, который мы срежиссируем перед смертью.
- Вампир, - сказала Мьюриел.
- Нас осталось всего четверо. Завтра мы вылетаем в Америку. Ты, Мьюриел, будешь хранителем идола. Я уверен, что эта штука должна сработать. Правильно, Мьюриел? Я имею в виду… огонь побеждают огнем. А смерть побеждают смертью. Что нас теперь защитит? Я прямо слышу, как кто-то здесь думает… - он многозначительно покосился на Стивена, - что смерть побеждают любовью. Но, по-моему, этого нам бояться не нужно. В конце концов, вампир - это предельное зло, существо, в корне своем темное и порочное. Ему не знакомы любовь, и сочувствие, и другие подобные глупые чувства. Мне кажется, это будет несложно: выследить это демоническое существо, в каком бы облике он сейчас ни был, и устроить ему достойную пиротехническую погибель. Я лично займусь этой мизансценой.
- Главный режиссер-постановщик, - ввернула Мьюриел. Принц улыбнулся, подчеркнуто пропустив мимо ушей ее неприкрытый сарказм.
- Но перед тем как мы отправимся в путь, давайте будем откровенны друг с другом, - продолжал он. - Мы, Боги Хаоса, не изливаем друг другу душу. Но в жизни каждого человека наступает такой момент, когда он должен с кем-нибудь поделиться. Сейчас мы затеваем, может быть, самое грандиозное приключение в нашей жизни, и мне кажется, каждый из нас должен сказать другим, чего именно он добивается - что он надеется получить.
- Все очень просто, - сказала Мьюриел. - Я всю жизнь занимаюсь магией, только это не магия, а шарлатанство. Только раз у меня получилось что-то настоящее… на том ритуале в Святой Сесилии, шестьдесят лет назад. И прежде чем я умру, я хочу получить подтверждение. Я хочу колдовать. По-настоящему. Хочу быть настоящей ведьмой.
Стивен невольно поморщился.
- Меня интересует только убийство, - сказал сэр Фрэнсис Локк. - Я уже слишком стар, чтобы это скрывать. Я хочу уничтожить его раз и навсегда - это существо, которое не дает мне покоя всю жизнь.
- У меня тоже все просто, - сказал Пратна. - Мой сад наслаждений не принес мне желанного наслаждения. Я пресыщен, Фрэнсис, предельно пресыщен! Меня ничто уже не возбуждает. Но когда я думаю о вампире… о существе, которое мертвое, и тем не менее оно движется, мыслит, симулирует жизнь… все пронизанное темной чувственностью, жестокое, равнодушное…
- Да ты извращенец, друг мой, - весело рассмеялась Мьюриел.
- А ты, Майлс? - спросил Пратна. - Что ты нам скажешь? Все они повернулись к нему, как три стервятника. Он знал, что он должен сказать.
лабиринт
Последняя песня в программе: “Вампирский Узел”. Карла пришла на концерт в первый раз.
Вся сцена погружена в темноту, группы не видно. Единственный луч света направлен на Тимми.
Едва он запел, по залу промчался гул приглушенных голосов. Как плеск моря тихой безветренной ночью. Она внимательно наблюдает за ним. Гул голосов затихает. Это почти как чудо - тишина в зале на несколько тысяч зрителей. И в тишине звучит песня, и каждый образ из песни разворачивается в другой, еще более странный образ, как в китайской головоломке.
Она наблюдает за ним. На миг зрение туманится, и она видит пуму, которая прыгает с камня на камень по голой скале - как будто в замедленной съемке. Интересно, а кто-нибудь еще это видел? На миг, когда он застыл перед микрофоном в паузе между куплетами песни, он показался ей самым красивым и совершенным существом на свете. В этом была его магия. Лишь воплотившийся архетип обладает таким магическим обаянием. Простой человек так не может… Теперь она поверила в него до конца.
Ей показалось, что взгляды их встретились.
- Но… он же плачет! - шепнула она Марии, которая сидела рядом с ней.
- Он не может плакать. Он мертвый. Неужели вы не понимаете?
Но Карла подумала: а ведь вполне может быть, что со временем он сумел снова стать… человечным. Он воплощал себя на протяжении двух тысяч лет, а две тысячи лет - срок немалый…
Ей вспомнились его слова, которые он сказал при их первой встрече прошлой весной в Нью-Йорке: Но возможно такое, чтобы подвергнуть анализу сам архетип?
Ответ должен быть однозначным: нет.
Но если все-таки допустить, что архетип можно подвергнуть анализу, тогда, может быть, и вампир может плакать. И если архетип может стать более человечным, тогда, может быть, и человек может стать…
Она вдруг поняла, к чему все это ведет. И ей было невыносимо об этом думать. Надо было закрыться, бежать… спасаться, пока не поздно. Да, пора с этим заканчивать.
- Мария, я хочу отказаться, пока не поздно, - выпалила она. - Вы понимаете, правда? Я только сейчас поняла, что будет, если я буду и дальше…
- Как хотите, - сказала Мария. Но Карла увидела, что она ей не верит.
лабиринт
И Стивен сказал:
- Я хочу сжечь весь мир.
ОСЕНЬ:
ЗАМОК ГЕРЦОГА СИНЯЯ БОРОДА
Поезд идет по мосту
Вагон превращается в гроб
Не смотри в окно, в пустоту
От проклятия не уйдешь
Тимми Валентайн
16
записки психиатра
Я спросила:
- И что эта бойня у тебя на чердаке?
Он сказал:
- Скоро мы переезжаем в Узел.
- Это что-то меняет?
- Не знаю.
- Когда ты пытаешься что-то вспомнить, что ты видишь?
- Огонь.
- А что за огнем?
- Лес.
- А в лесу?
- Черный замок.
- А за лесом?
- Огонь.
Комната с зеркалами раздвинулась, так что теперь там помещается больше игрушечных железнодорожных путей. За холмом он поставил забор из колючей проволоки и какую-то фабрику.
Лес снится мне каждую ночь. И с каждым разом сон становится все живее и ярче.
Я сказала Марии, что не буду работать с Тимми, что я хочу отказаться, пока не поздно. Но мы обе знаем, что уже поздно.
Каждую ночь мне снится лес. Утром я проснулась и потеряла дар речи.
Я поднялась на чердак, чтобы найти старую комнату Лайзы с соленым ветром и бесчисленными телевизорами. Но я ее не нашла.
Я задала ему такой вопрос: Тимми, существует такая теория… среди исследователей библейских текстов… насчет сотворения мира… что современные палеонтологические изыскания вовсе не опровергают, что Бог сотворил наш мир за шесть дней. Что палеонтология - это вообще от лукавого. Ее придумали специально, чтобы нас искушать. Если Адам, первый человек, был сотворен по образу и подобию Бога, значит, он был совершенным. А раз он был совершенным, то у него должен был быть пупок. Но с точки зрения биологической необходимости пупок ему был не нужен. Понимаешь, о чем я? Вот так и Земля… геологические пласты, кости и окаменелости… И ты сам, со своим прошлым… может быть, ты существуешь всего год-два, но тебя наделили памятью о прошлом, чтобы ты был совершенным вампиром? Может быть, твое прошлое - просто иллюзия?
- Ты сама веришь в эту теорию?
- Нет. Я считаю, что это всего лишь теологическая казуистика.
- Ну вот.
Я видела сон наяву. То есть я не спала, но мне был сон. Или греза. Сдвиг в ощущениях. Я чувствовала этот лес. Сырую мягкую землю под лапами, колючую траву, сладкий звериный запах - дурманящий, дикий.
- Ты его чувствуешь, он для тебя настоящий, - сказал мне Тимми. - Ты действительно его чувствуешь. Мы с тобой одной крови.
- Как такое возможно?
Но я вспомнила, что я видела, как он плачет, хотя вампиры не плачут.
…листья шелестят под печальным горным ветром… и каждый лист пахнет по-своему, но все - чуть с горчинкой… сухие, мертвые, они опадают с ветвей и я втаптываю их в жидкую грязь… а потом я проснулась. Очнулась.
Он нажал на кнопку на контрольной панели, и один из игрушечных поездов - какой-то немецкий поезд времен Второй мировой войны, - проехал по тоннелю. Он спросил:
- Если ты думаешь, что тебе все это снится, то почему в этом сне тебе снятся сны?
Я боролась с собой и с ним. С собой - чтобы изгнать свою грезу о лесе в какой-нибудь дальний уголок сознания. С ним - чтобы не выпустить из-под контроля сеанс.
- Здесь я психолог, - сказала я, уже почти и не веря в это. - Расскажи мне про этот огонь, который ты сейчас видишь, Тимми.
Он сказал:
- Это сжигают тела. Как раз тогда я и встретился с Руди впервые. - Он указал на забор из колючей проволоки. Над забором он поставил сторожевую вышку, а чуть подальше - маленький деревянный домик. Один из тех, которые обозначали летний лагерь в лесу. Тимми просто взял его и перенес на другую сторону горы. - Знаешь, что это такое?
И вот тогда я поняла, как много нам еще предстоит сделать.
память: 1942
Поначалу он сознает лишь тьму и всепоглощающий запах. Даже два: резкий больничный химический запах и вонь от сжигаемых трупов. Воздух тяжелый, такой тяжелый… Он не может пошевелиться. Он снова умер.
Мертвые. Они везде - мертвые. В темноте. Ему удается пошевелить рукой. Глухой стук. Один из горящих трупов упал на другой. Он пытается сесть. Он заключен в застывших объятиях мертвеца. Мертвых рук не разжать. Мертвец обхватил его, как паук. Не шевельнуться, не сдвинуться.
Темнота для него - не добрая. Для него она не такая, как для живых. Для него она не скрывает уродства мира теплым и мягким покровом невидимости. Она не скрывает лица мертвецов. Мальчик проклят способностью видеть во тьме.
Он видит трупы: худые, костлявые, как скелеты, голые, с серой кожей. Мертвые лица - осунувшиеся, оголодавшие. Кожа прозрачная, как бумага. Тела сплетены в жутких объятиях смерти. Труп обнимает труп, рука припадает к руке, грудь к груди… словно куски загадки-головоломки, беспорядочно сваленные в одну кучу. Их несколько сотен. Груда тел почти до самого потолка, где тускло поблескивают металлом раструбы душа.
Как всегда, он пытается вспомнить имя. Свое имя. Он - Эмилио, цыган. Где-то неделю назад его и его приемных родителей схватили и привезли сюда на поезде, в вагоне для перевозки скота. Он не знает, что это за место и где оно точно находится. Оно окружено колючей проволокой, и тут полно сторожевых вышек. А чуть подальше стоят какие-то фабрики, из труб которых непрестанно валит черный дым.
Он прожил в таборе почти год. Они устраивали представления в маленьких деревеньках, где были одни только дети, женщины и старики. Бледные изнуренные лица… если кто и улыбался, улыбки гасли мгновенно. Если кто и забывал о непрестанном ужасе войны, то лишь на короткий миг.
Иногда они видели танки. Они даже не всегда знали, в какой стране они оказались сейчас. Но в основном они кочевали по Польше. За день до того, как их схватили, один старик из деревни пересказал им какие-то странные слухи: кто-то в каком-то далеком городе развернул крупномасштабный план по искоренению всех евреев, и всех цыган, и всех остальных “людей третьего сорта”. Его родители лишь посмеялись. Но он запомнил.
И вот теперь он лежал среди этих искорененных. Он рванулся и все-таки принял сидячее положение. Тела вокруг сдвинулись. Как ему выбраться? Прогрызть себе путь наружу? Вокруг столько тел, а он даже не может напиться. Их кровь испорчена. Он чувствует ее запах. Она свернулась, остыла и прогнила - в ней уже нет той жизненной силы, из которой он восполняет запас своих собственных сил. Это, наверное, из-за газа.
Он чувствует жажду, свирепую, неутолимую.
Они повсюду вокруг, повсюду! Он оборачивается и утыкается лицом в голову мертвого старика. Выпученные глаза, остекленевший взгляд… подтеки гноя уже засыхают в уголках глаз и на струпьях вокруг старых ран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
- Я убью его! - пронзительно завопила Китти, и он увидел смазанное пятно - промельк движения в воздухе, волчица, хищная птица, блеск клыков…
- Уходи, ты идиот! - Тимми рванул Брайена за руку и буквально вытолкал его в окно. Мальчик был очень сильным… в нем была вся сила тьмы. Брайен упал. Веревка натянулась рывком. Он вломился в колючий куст. Упал на землю, тут же поднялся на ноги и бросился к воротам. Руку жгло как огнем - в том месте, где к нему прикоснулся мальчик. Но это был обжигающий холод льда.
лабиринт
Они сидели в потайной комнате дворца Пратны. Последние, кто остался из Богов Хаоса: Пратна, Локк, Мьюриел и Стивен. Пратна задумчиво отложил в сторону утренний номер “Бангкок-пост”.
- Исао все-таки устроили запланированный набег на соседнее племя. Пришлось вмешаться тайским пограничникам. В результате почти все исао были перебиты. Вот и еще одно племя исчезло с лица земли, благослови небеса их варварские души!
- А не слишком ли это круто? - сказал Локк.
- Ну, кое-кто все же остался… так, жалкая горстка… теперь их загонят в какую-нибудь резервацию, и будут они себе жить-поживать на радость немногочисленным антропологам, - совершенно бездушно отозвался Пратна. - Но во всем этом мрачном деле есть одна положительная сторона.
- Да? И какая же? - спросил Локк.
- Огненный идол, - сказала Мьюриел, - был для этих людей жизнью и смертью. Они ему поклонялись, и он черпал в этом силу. Можно было бы предположить, что теперь, когда они все погибли, его сила иссякла. Но мне кажется - наоборот. Они погибли все вместе, и в миг их смерти произошел мощный выброс энергии… и вся эта психическая энергия вошла в нашего идола. Мы наконец получили оружие, которое нам было нужно.
- И мы наконец воплотим наши планы, - добавил Пратна. - Я имею в виду тот финальный спектакль, который мы срежиссируем перед смертью.
- Вампир, - сказала Мьюриел.
- Нас осталось всего четверо. Завтра мы вылетаем в Америку. Ты, Мьюриел, будешь хранителем идола. Я уверен, что эта штука должна сработать. Правильно, Мьюриел? Я имею в виду… огонь побеждают огнем. А смерть побеждают смертью. Что нас теперь защитит? Я прямо слышу, как кто-то здесь думает… - он многозначительно покосился на Стивена, - что смерть побеждают любовью. Но, по-моему, этого нам бояться не нужно. В конце концов, вампир - это предельное зло, существо, в корне своем темное и порочное. Ему не знакомы любовь, и сочувствие, и другие подобные глупые чувства. Мне кажется, это будет несложно: выследить это демоническое существо, в каком бы облике он сейчас ни был, и устроить ему достойную пиротехническую погибель. Я лично займусь этой мизансценой.
- Главный режиссер-постановщик, - ввернула Мьюриел. Принц улыбнулся, подчеркнуто пропустив мимо ушей ее неприкрытый сарказм.
- Но перед тем как мы отправимся в путь, давайте будем откровенны друг с другом, - продолжал он. - Мы, Боги Хаоса, не изливаем друг другу душу. Но в жизни каждого человека наступает такой момент, когда он должен с кем-нибудь поделиться. Сейчас мы затеваем, может быть, самое грандиозное приключение в нашей жизни, и мне кажется, каждый из нас должен сказать другим, чего именно он добивается - что он надеется получить.
- Все очень просто, - сказала Мьюриел. - Я всю жизнь занимаюсь магией, только это не магия, а шарлатанство. Только раз у меня получилось что-то настоящее… на том ритуале в Святой Сесилии, шестьдесят лет назад. И прежде чем я умру, я хочу получить подтверждение. Я хочу колдовать. По-настоящему. Хочу быть настоящей ведьмой.
Стивен невольно поморщился.
- Меня интересует только убийство, - сказал сэр Фрэнсис Локк. - Я уже слишком стар, чтобы это скрывать. Я хочу уничтожить его раз и навсегда - это существо, которое не дает мне покоя всю жизнь.
- У меня тоже все просто, - сказал Пратна. - Мой сад наслаждений не принес мне желанного наслаждения. Я пресыщен, Фрэнсис, предельно пресыщен! Меня ничто уже не возбуждает. Но когда я думаю о вампире… о существе, которое мертвое, и тем не менее оно движется, мыслит, симулирует жизнь… все пронизанное темной чувственностью, жестокое, равнодушное…
- Да ты извращенец, друг мой, - весело рассмеялась Мьюриел.
- А ты, Майлс? - спросил Пратна. - Что ты нам скажешь? Все они повернулись к нему, как три стервятника. Он знал, что он должен сказать.
лабиринт
Последняя песня в программе: “Вампирский Узел”. Карла пришла на концерт в первый раз.
Вся сцена погружена в темноту, группы не видно. Единственный луч света направлен на Тимми.
Едва он запел, по залу промчался гул приглушенных голосов. Как плеск моря тихой безветренной ночью. Она внимательно наблюдает за ним. Гул голосов затихает. Это почти как чудо - тишина в зале на несколько тысяч зрителей. И в тишине звучит песня, и каждый образ из песни разворачивается в другой, еще более странный образ, как в китайской головоломке.
Она наблюдает за ним. На миг зрение туманится, и она видит пуму, которая прыгает с камня на камень по голой скале - как будто в замедленной съемке. Интересно, а кто-нибудь еще это видел? На миг, когда он застыл перед микрофоном в паузе между куплетами песни, он показался ей самым красивым и совершенным существом на свете. В этом была его магия. Лишь воплотившийся архетип обладает таким магическим обаянием. Простой человек так не может… Теперь она поверила в него до конца.
Ей показалось, что взгляды их встретились.
- Но… он же плачет! - шепнула она Марии, которая сидела рядом с ней.
- Он не может плакать. Он мертвый. Неужели вы не понимаете?
Но Карла подумала: а ведь вполне может быть, что со временем он сумел снова стать… человечным. Он воплощал себя на протяжении двух тысяч лет, а две тысячи лет - срок немалый…
Ей вспомнились его слова, которые он сказал при их первой встрече прошлой весной в Нью-Йорке: Но возможно такое, чтобы подвергнуть анализу сам архетип?
Ответ должен быть однозначным: нет.
Но если все-таки допустить, что архетип можно подвергнуть анализу, тогда, может быть, и вампир может плакать. И если архетип может стать более человечным, тогда, может быть, и человек может стать…
Она вдруг поняла, к чему все это ведет. И ей было невыносимо об этом думать. Надо было закрыться, бежать… спасаться, пока не поздно. Да, пора с этим заканчивать.
- Мария, я хочу отказаться, пока не поздно, - выпалила она. - Вы понимаете, правда? Я только сейчас поняла, что будет, если я буду и дальше…
- Как хотите, - сказала Мария. Но Карла увидела, что она ей не верит.
лабиринт
И Стивен сказал:
- Я хочу сжечь весь мир.
ОСЕНЬ:
ЗАМОК ГЕРЦОГА СИНЯЯ БОРОДА
Поезд идет по мосту
Вагон превращается в гроб
Не смотри в окно, в пустоту
От проклятия не уйдешь
Тимми Валентайн
16
записки психиатра
Я спросила:
- И что эта бойня у тебя на чердаке?
Он сказал:
- Скоро мы переезжаем в Узел.
- Это что-то меняет?
- Не знаю.
- Когда ты пытаешься что-то вспомнить, что ты видишь?
- Огонь.
- А что за огнем?
- Лес.
- А в лесу?
- Черный замок.
- А за лесом?
- Огонь.
Комната с зеркалами раздвинулась, так что теперь там помещается больше игрушечных железнодорожных путей. За холмом он поставил забор из колючей проволоки и какую-то фабрику.
Лес снится мне каждую ночь. И с каждым разом сон становится все живее и ярче.
Я сказала Марии, что не буду работать с Тимми, что я хочу отказаться, пока не поздно. Но мы обе знаем, что уже поздно.
Каждую ночь мне снится лес. Утром я проснулась и потеряла дар речи.
Я поднялась на чердак, чтобы найти старую комнату Лайзы с соленым ветром и бесчисленными телевизорами. Но я ее не нашла.
Я задала ему такой вопрос: Тимми, существует такая теория… среди исследователей библейских текстов… насчет сотворения мира… что современные палеонтологические изыскания вовсе не опровергают, что Бог сотворил наш мир за шесть дней. Что палеонтология - это вообще от лукавого. Ее придумали специально, чтобы нас искушать. Если Адам, первый человек, был сотворен по образу и подобию Бога, значит, он был совершенным. А раз он был совершенным, то у него должен был быть пупок. Но с точки зрения биологической необходимости пупок ему был не нужен. Понимаешь, о чем я? Вот так и Земля… геологические пласты, кости и окаменелости… И ты сам, со своим прошлым… может быть, ты существуешь всего год-два, но тебя наделили памятью о прошлом, чтобы ты был совершенным вампиром? Может быть, твое прошлое - просто иллюзия?
- Ты сама веришь в эту теорию?
- Нет. Я считаю, что это всего лишь теологическая казуистика.
- Ну вот.
Я видела сон наяву. То есть я не спала, но мне был сон. Или греза. Сдвиг в ощущениях. Я чувствовала этот лес. Сырую мягкую землю под лапами, колючую траву, сладкий звериный запах - дурманящий, дикий.
- Ты его чувствуешь, он для тебя настоящий, - сказал мне Тимми. - Ты действительно его чувствуешь. Мы с тобой одной крови.
- Как такое возможно?
Но я вспомнила, что я видела, как он плачет, хотя вампиры не плачут.
…листья шелестят под печальным горным ветром… и каждый лист пахнет по-своему, но все - чуть с горчинкой… сухие, мертвые, они опадают с ветвей и я втаптываю их в жидкую грязь… а потом я проснулась. Очнулась.
Он нажал на кнопку на контрольной панели, и один из игрушечных поездов - какой-то немецкий поезд времен Второй мировой войны, - проехал по тоннелю. Он спросил:
- Если ты думаешь, что тебе все это снится, то почему в этом сне тебе снятся сны?
Я боролась с собой и с ним. С собой - чтобы изгнать свою грезу о лесе в какой-нибудь дальний уголок сознания. С ним - чтобы не выпустить из-под контроля сеанс.
- Здесь я психолог, - сказала я, уже почти и не веря в это. - Расскажи мне про этот огонь, который ты сейчас видишь, Тимми.
Он сказал:
- Это сжигают тела. Как раз тогда я и встретился с Руди впервые. - Он указал на забор из колючей проволоки. Над забором он поставил сторожевую вышку, а чуть подальше - маленький деревянный домик. Один из тех, которые обозначали летний лагерь в лесу. Тимми просто взял его и перенес на другую сторону горы. - Знаешь, что это такое?
И вот тогда я поняла, как много нам еще предстоит сделать.
память: 1942
Поначалу он сознает лишь тьму и всепоглощающий запах. Даже два: резкий больничный химический запах и вонь от сжигаемых трупов. Воздух тяжелый, такой тяжелый… Он не может пошевелиться. Он снова умер.
Мертвые. Они везде - мертвые. В темноте. Ему удается пошевелить рукой. Глухой стук. Один из горящих трупов упал на другой. Он пытается сесть. Он заключен в застывших объятиях мертвеца. Мертвых рук не разжать. Мертвец обхватил его, как паук. Не шевельнуться, не сдвинуться.
Темнота для него - не добрая. Для него она не такая, как для живых. Для него она не скрывает уродства мира теплым и мягким покровом невидимости. Она не скрывает лица мертвецов. Мальчик проклят способностью видеть во тьме.
Он видит трупы: худые, костлявые, как скелеты, голые, с серой кожей. Мертвые лица - осунувшиеся, оголодавшие. Кожа прозрачная, как бумага. Тела сплетены в жутких объятиях смерти. Труп обнимает труп, рука припадает к руке, грудь к груди… словно куски загадки-головоломки, беспорядочно сваленные в одну кучу. Их несколько сотен. Груда тел почти до самого потолка, где тускло поблескивают металлом раструбы душа.
Как всегда, он пытается вспомнить имя. Свое имя. Он - Эмилио, цыган. Где-то неделю назад его и его приемных родителей схватили и привезли сюда на поезде, в вагоне для перевозки скота. Он не знает, что это за место и где оно точно находится. Оно окружено колючей проволокой, и тут полно сторожевых вышек. А чуть подальше стоят какие-то фабрики, из труб которых непрестанно валит черный дым.
Он прожил в таборе почти год. Они устраивали представления в маленьких деревеньках, где были одни только дети, женщины и старики. Бледные изнуренные лица… если кто и улыбался, улыбки гасли мгновенно. Если кто и забывал о непрестанном ужасе войны, то лишь на короткий миг.
Иногда они видели танки. Они даже не всегда знали, в какой стране они оказались сейчас. Но в основном они кочевали по Польше. За день до того, как их схватили, один старик из деревни пересказал им какие-то странные слухи: кто-то в каком-то далеком городе развернул крупномасштабный план по искоренению всех евреев, и всех цыган, и всех остальных “людей третьего сорта”. Его родители лишь посмеялись. Но он запомнил.
И вот теперь он лежал среди этих искорененных. Он рванулся и все-таки принял сидячее положение. Тела вокруг сдвинулись. Как ему выбраться? Прогрызть себе путь наружу? Вокруг столько тел, а он даже не может напиться. Их кровь испорчена. Он чувствует ее запах. Она свернулась, остыла и прогнила - в ней уже нет той жизненной силы, из которой он восполняет запас своих собственных сил. Это, наверное, из-за газа.
Он чувствует жажду, свирепую, неутолимую.
Они повсюду вокруг, повсюду! Он оборачивается и утыкается лицом в голову мертвого старика. Выпученные глаза, остекленевший взгляд… подтеки гноя уже засыхают в уголках глаз и на струпьях вокруг старых ран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58