Стивен смотрит. Как завороженный. Он уже ничего не чувствует. Ни печали, ни сожаления. Сейчас существует только этот чарующий танец огня в ночи.
А потом подоспели пожарные - слишком поздно - и потушили огонь, и констебль, отвез Стивена в школу на своем сверкающем новеньком автомобиле. И директор школы уложил его спать у себя на казенной квартире.
Утром мальчишки поглядывали на него с благоговением, которое граничила с восторженным обожанием. Как будто он был героем, а они - его верными почитателями. Лето он провел в Кембридже и жил в доме директора. Он оставался в школе до конца осеннего семестра, а потом - в середине зимы, когда война только-только закончилась - его, совсем одного, посадили на пароход и отправили к родственникам в Америку.
Но за это время Локк и его приятели успели втянуть его в свой круг кошмаров и страха - они вцепились в него и держали угрозами рассказать полиции о том, как он убил родителей.
И вот теперь, шестьдесят лет спустя, он снова услышал Локка. И снова подпал под чары его тягучего тихого голоса. Он рассказал Локку про мальчика.
Потом была долгая пауза. Сквозь помехи и трески на линии Стивен слышал, как они совещаются шепотом между собой. Локк и Пратна.
А потом Пратна взял трубку и этак запросто пригласил его в Таиланд.
- Просто встреча старых друзей.
Но Майлс понимал, что его снова втягивают во что-то ужасное и грандиозное.
И ему не хотелось сопротивляться.
Ему снова хотелось огня!
Брось трубку - стучало у него в голове. Беги, прячься… но когда он услышал их голоса, он снова стал маленьким мальчиком, полностью в их власти, он снова нежился в их презрительном пренебрежении, потому что пусть даже вот так, но на него все-таки обращают внимание…
- В конце лета, - вырвалось у него, прежде чем он успел лишний раз подумать. - После Байрёт. Я не хочу отменять Байрёт.
И едва он повесил трубку, боль вломилась в голову - яростная, полыхающая, испепеляющая мозги.
5
дитя ночи
Карла зашевелилась.
- Стиви? Стив? - прошептала она в полусне, прижавшись к теплому мужскому телу.
- Я не Стив. Ты что, забыла? Я Питер. Питер Дюпетрис. С вечеринки у Мойеров.
- А-а-а. - Легкий укол непонятной тоски. Смутное разочарование. Ей снилась их первая встреча со Стивеном. В кофейном баре радом с Карнеги-Холл. Она была студенткой и подрабатывала капельдинершей, а он тогда уже был перспективным и многообещающим дирижером. В тот день она только смотрела на него во все глаза, а он вежливо улыбался, вгрызаясь в пончик с шоколадом… он даже не вспомнил ее десять лет спустя, когда поступил пациентом в санаторий для людей с расшатанной психикой… весь какой-то усохший, сморщенный, жалкий…
- Нет, - сонно проговорила она. - Ты не Стивен.
Было жарко, и они лежали полураскрывшись. В открытые окна ворвался ночной ветерок - прошелестел занавесками и затих. Все-таки хорошо, что она переехала сюда в Лэрчмаунт, подумала Карла. Пусть даже теперь на дорогу до работы уходило значительно больше времени и ей приходилось вставать пораньше; и пусть иногда этот дом кажется ей пустым. Он рассчитан на большое семейство, а она живет здесь совсем одна - со своими обидами, воспоминаниями и безотчетной тоской.
Она притянула его к себе и подумала: я не хочу стареть, не хочу. Пожалуйста, пусть я не буду стареть… Он небрежно засунул свой причиндал куда нужно. Она застонала, пытаясь убедить самое себя. Потом он дернулся словно в судороге. Замер и слез с нее.
- Извини. У меня что-то не то настроение.
- Ладно, не страшно. - Она не обиделась. На самом деле ей было все равно. Она бы вообще не пошла на эту идиотскую вечеринку, если бы не Валентайн. Странный мальчик. Она и раньше имела дело с патентованными психопатами; и при общении с ними ей частенько бывало не по себе. По крайней мере первые пару минут. Все-таки Карла была неплохим психиатром и прошла необходимую подготовку… но эта летучая мышь. И разбитое зеркало. Может быть, климакс на некоторых действует точно так же, как период юношеского созревания: спонтанные полтергейсты, галлюцинации, все такое… Интересно, есть ли специальная литература по этой теме. Надо будет спросить в библиотеке. И еще. Надо бы заглянуть к своему аналитику, угрюмому дядьке-фрейдисту. Так сказать, оживить в памяти элементарные методы. Самый действенный способ прийти в себя. Но в последние пару дней она не могла спать одна.
Я свободная женщина и живу как хочу. Она ужасно злилась на себя за то, что ищет оправдания своим поступкам. Она села, откинувшись на подушки. Протянула руку, чтобы включить свет, но потом передумала. Я не хочу, чтобы он меня видел. Она подтянула простыню повыше и вытерла взмокшую шею.
- Сходи выпей чего-нибудь. Бар на кухне, внизу.
- Ага.
Снаружи, во тьме, заунывный вой.
- Питер, что это было?
Тишина.
- Ничего. Схожу, действительно выпью чего-нибудь.
Снова тоскливый вой вспарывает тишину, словно там - во тьме - плачет ребенок, которому больно. Карла рывком выпрямляется. Несмотря на жару, ее пробирает озноб.
- Ты слышал?
Тишина. Ветер прошелестел в листве. Ветка упала…
И опять раздается вой. Пронзительный, одинокий.
Занавески колышутся. Лунный свет рябит на бледном ковре. Тени листьев ползут по обоям.
- Слушай, Карла, может, это соседи так извращаются?
- Нет, только не Лечнеры. Исключено. - Она закрывает глаза. Но не может забыть этой вой. Страшный, жуткий. Как будто какой-то огромный зверь…
Но откуда здесь звери?
- Все, кажется, прекратилось.
Шум проезжающей мимо машины.
- Кто-то явно припозднился…
Машина притормозила, остановилась.
- Они едут сюда! - Карле вдруг стало страшно. - Но сейчас три часа ночи… Питер, будь другом, сходи посмотри, что там…
Питер одним прыжком поднимается с постели. Этакий мачо весь из себя. Вот только обвисшее брюшка изрядно портит впечатление. Он подходит к окну и рывкам раздвигает шторы. Луч лунного света в подтеках густой темноты ложится на стену.
- Ничего, - говорит он. - Просто черный лимузин. Уже отъезжает. Водитель, наверное, пьян в сосиску - не к тому дому подъехал. Ага, точно. Развернулся к дальше поехал.
мягкий ритмичный стук
- Что это? - Карла судорожно стискивает простыню.
- Пойду гляну.
- Нет, не надо…
Он задергивает шторы. Темнота смыкается на светлом пятне на стене. Карла дрожит, хотя в комнате жарко.
- Да что ты так разволновалась, подруга?! Господи, это я должен нервничать, я же женат, между прочим. Сейчас я спущусь и проверю, что там
Она хочет крикнуть: “Не надо”. Но его уже нет.
- Где ты? - Она сама вздрагивает от своего слишком громкого крика.
опять этот вкрадчивый стук
- Кошку твою запускаю в дом. Она там мяучит как полоумная.
там-там-там
Кошку? Какую кошку?!
там-там
- У меня нету кошки!
О Господи?
Объятая ужасом, она вскакивает с постели и как есть - голышом - бежит к двери. Пытается нашарить дверную ручку. Слишком темно. Надо бы включить свет. Блин, да где же он?! Ладно… Она все-таки открывает дверь и выходит в темный коридор. Вообще ни черта не видно. Она вслепую находит перила и спускается вниз. Это не сложно. Одна ступенька, другая, третья… главное, не оступиться… почему так темно?!
Внизу истошно орет Питер.
Она тоже кричит и бежит в панике вниз. Бьет рукой по стене. Где-то здесь должен быть выключатель…
Яркий свет бьет по глазам и на миг ослепляет. Промельк движения, взвихренный силуэт… черт, это всего лишь кресло.
- Питер?
Она быстро оглядывает гостиную: вроде бы все на месте. Журнальный столик, раскладной диван, еще диванчик, поменьше. Ее бумаги лежат на кресле - там, где она их оставила. Там же лежит и газета из разряда “происшествия и сенсации” с большущей статьей о какой-то журналистке из “Идола”, которую зверски убили, когда она ехала к Тимми Валентайну, чтобы взять у него интервью.
- Питер, что происходит?
Она спускается еще на пару ступенек. Нога соскальзывает… Карла падает вниз лицом и утыкается носом во что-то вязкое и хлюпающее…
О Господи!
Она снова кричит, когда кровь и слизь бьют струёй ей в лицо.
Мертвый остекленевший глаз глядит на нее в упор.
У него сломана шея. Его тело лежит у подножия лестницы головой на ступеньках, ногами - на площадочке перед кухней. Голова вывернута под немыслимым углом. Цепляясь за перила, Карла поднимается на ноги и смотрит на своего любовника. Кошмарное зрелище, но и завораживающее тоже… кровь струится из ран - глубоких укусов у него на груди, на лице, на шее. Карла сама вся в крови: грудь, живот. Она плюет на ладони и пытается стереть кровь хотя бы с волос на лобке. Бесполезно.
В голову лезут дикие мысли. Может быть, это я?! Может быть, я отключилась и убила его, как в тех хрестоматийных случаях, не раз описанных в психиатрической литературе. Каждый психиатр мечтает поработать с такими вот бессознательными убийцами, но вот в чем проблема - они не могут позволить себе нанимать аналитиков, которые стоят сто баксов в час. Она истерически расхохоталась, а потом ее вырвало. Прямо на труп любовника. Содержимое ее желудка смешалось с подтеками крови.
Ладно. Уже пора взять себя в руки. Хватит воплей и визгов.
- Тимми. Я знаю, что ты где-то здесь. Не знаю, как ты сюда вошел, но ты здесь. Тимми, я тебя выслушаю. Я тебе ничего не сделаю… Тимми…
Тени клубятся… кружатся… сначала из сумрака проступают глаза, они как будто сгущаются из теней позади кресла. Потом он появляется уже весь. Хрупкий, изящный мальчик с красными глазами, как будто он сильно не выспался или вообще не спал больше суток. В черных брезентовых брюках и черной футболке. Тонкие губы в подтеках крови кривятся в улыбке.
Спокойно, говорит себе Карла. Спокойно.
- Тимми…
Профессионал всегда остается профессионалом, так-растак!
Ярость рвется наружу и все-таки прорывается.
- Ты убил его, мать твою, ты его убил, псих ненормальный. Насмотрелся всей этой дряни по ящику, фильмы ужасов, триллеры, кровь, насилие… сидишь тут теперь, улыбаешься. Думаешь, тебе все сойдет с рук, потому что ты долбаный миллионер?! Мальчишка…
- Карла.
Истерика разом иссякла. Только теперь до нее дошло, как смешно и нелепо она сейчас выглядит: голая старая тетка, вся измазанная в крови.
- Карла. - Такой властный голос. Такой спокойный.
- Уходи, - прошептала она.
- Меня пригласили.
- Стало быть, без приглашения ты не войдешь? А ты вроде бы говорил, что все эти старые суеверия давно утратили свою силу.
- Но меня пригласили. Я всего лишь порождение ваших желаний, тайных и темных стремлений, неприемлемых для сознательного ума. Без ваших желаний меня бы не было. - Он говорит очень правдоподобно, этот немыслимый мальчик. Он умеет играть словами и подгонять их под свою извращенную логику. Кстати, тоже особенность неустойчивой психики.
- А кошка? Ты выпустил кошку у задней двери? Последний штрих к имиджу, так сказать?
Его фигура мерцает зыбкими бликами, и на долю секунды он предстает перед Карлой в виде лоснящейся черной кошки… или ей это только кажется…
- Ты схитрил… притворился котом…
- Меня не он пригласил. Ты меня пригласила. - Он смотрит ей прямо в глаза - Ты же хотела, чтобы он умер, правда? Ты его ненавидела. И себя ненавидела. За то, что хотела его. Я почувствовал твою ненависть. Почуял ее, как запах. Она была как аромат жасмина душным тропическим вечером, как далекая музыка.
- Но это же бред. Абсурд.
- Скорее глубинная ревность. С сексуальной окраской. Или даже эдипов комплекс.
Теперь он отводит взгляд.
- Да. - Она нервно проводит рукой по горлу, стараясь сдержать истеричный крик, который опять вызревает внутри. - Пациенты часто влюбляются в аналитиков. В школе Юнга считается, что это вообще обязательное условие успешного контакта. Утверждение, конечно, спорное…
Снаружи донесся шум подъезжающего автомобиля.
- Ага, хорошо, - сказал мальчик, прислушавшись. - Руди поможет мне тут убраться. - Он вытер рот тыльной стороной ладони, как будто только что смолотил миску попкорна.
- Руди?
- Мой шофер. И по совместительству телохранитель.
Карла осторожно переступила через окровавленный труп, заставляя себя не смотреть и прикрывая рукой низ живота.
Мальчик сказал:
- На самом деле я пришел сюда не насыщаться. Как видишь, тебя я не трогаю, потому что мне хочется, чтобы мы стали друзьями. У меня есть к тебе предложение.
Надо протянуть время, думает Карла, а потом позвонить в полицию…
- Слушай, давай я хотя бы надену халат. И выпью чего-нибудь крепкого. У меня есть немного вина. Я его прихватила у Мойеров с вечеринки… тебе принести?
- Нет, спасибо. Я не пью…
- Вина. Да, все правильно.
- Я потому что несовершеннолетний. - Его глаза сверкнули, но он даже не улыбнулся. - Не смешно, понимаю. Но за долгие годы эти дурацкие шуточки так въедаются, что вырываются на автомате.
- По-моему, ты переигрываешь.
Почему она так сказала? Потому что он все же ребенок, пусть даже его настоящий возраст исчисляется десятилетиями и веками. Как это ужасно, как одиноко.. - и почему она верит в такой откровенный бред?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
А потом подоспели пожарные - слишком поздно - и потушили огонь, и констебль, отвез Стивена в школу на своем сверкающем новеньком автомобиле. И директор школы уложил его спать у себя на казенной квартире.
Утром мальчишки поглядывали на него с благоговением, которое граничила с восторженным обожанием. Как будто он был героем, а они - его верными почитателями. Лето он провел в Кембридже и жил в доме директора. Он оставался в школе до конца осеннего семестра, а потом - в середине зимы, когда война только-только закончилась - его, совсем одного, посадили на пароход и отправили к родственникам в Америку.
Но за это время Локк и его приятели успели втянуть его в свой круг кошмаров и страха - они вцепились в него и держали угрозами рассказать полиции о том, как он убил родителей.
И вот теперь, шестьдесят лет спустя, он снова услышал Локка. И снова подпал под чары его тягучего тихого голоса. Он рассказал Локку про мальчика.
Потом была долгая пауза. Сквозь помехи и трески на линии Стивен слышал, как они совещаются шепотом между собой. Локк и Пратна.
А потом Пратна взял трубку и этак запросто пригласил его в Таиланд.
- Просто встреча старых друзей.
Но Майлс понимал, что его снова втягивают во что-то ужасное и грандиозное.
И ему не хотелось сопротивляться.
Ему снова хотелось огня!
Брось трубку - стучало у него в голове. Беги, прячься… но когда он услышал их голоса, он снова стал маленьким мальчиком, полностью в их власти, он снова нежился в их презрительном пренебрежении, потому что пусть даже вот так, но на него все-таки обращают внимание…
- В конце лета, - вырвалось у него, прежде чем он успел лишний раз подумать. - После Байрёт. Я не хочу отменять Байрёт.
И едва он повесил трубку, боль вломилась в голову - яростная, полыхающая, испепеляющая мозги.
5
дитя ночи
Карла зашевелилась.
- Стиви? Стив? - прошептала она в полусне, прижавшись к теплому мужскому телу.
- Я не Стив. Ты что, забыла? Я Питер. Питер Дюпетрис. С вечеринки у Мойеров.
- А-а-а. - Легкий укол непонятной тоски. Смутное разочарование. Ей снилась их первая встреча со Стивеном. В кофейном баре радом с Карнеги-Холл. Она была студенткой и подрабатывала капельдинершей, а он тогда уже был перспективным и многообещающим дирижером. В тот день она только смотрела на него во все глаза, а он вежливо улыбался, вгрызаясь в пончик с шоколадом… он даже не вспомнил ее десять лет спустя, когда поступил пациентом в санаторий для людей с расшатанной психикой… весь какой-то усохший, сморщенный, жалкий…
- Нет, - сонно проговорила она. - Ты не Стивен.
Было жарко, и они лежали полураскрывшись. В открытые окна ворвался ночной ветерок - прошелестел занавесками и затих. Все-таки хорошо, что она переехала сюда в Лэрчмаунт, подумала Карла. Пусть даже теперь на дорогу до работы уходило значительно больше времени и ей приходилось вставать пораньше; и пусть иногда этот дом кажется ей пустым. Он рассчитан на большое семейство, а она живет здесь совсем одна - со своими обидами, воспоминаниями и безотчетной тоской.
Она притянула его к себе и подумала: я не хочу стареть, не хочу. Пожалуйста, пусть я не буду стареть… Он небрежно засунул свой причиндал куда нужно. Она застонала, пытаясь убедить самое себя. Потом он дернулся словно в судороге. Замер и слез с нее.
- Извини. У меня что-то не то настроение.
- Ладно, не страшно. - Она не обиделась. На самом деле ей было все равно. Она бы вообще не пошла на эту идиотскую вечеринку, если бы не Валентайн. Странный мальчик. Она и раньше имела дело с патентованными психопатами; и при общении с ними ей частенько бывало не по себе. По крайней мере первые пару минут. Все-таки Карла была неплохим психиатром и прошла необходимую подготовку… но эта летучая мышь. И разбитое зеркало. Может быть, климакс на некоторых действует точно так же, как период юношеского созревания: спонтанные полтергейсты, галлюцинации, все такое… Интересно, есть ли специальная литература по этой теме. Надо будет спросить в библиотеке. И еще. Надо бы заглянуть к своему аналитику, угрюмому дядьке-фрейдисту. Так сказать, оживить в памяти элементарные методы. Самый действенный способ прийти в себя. Но в последние пару дней она не могла спать одна.
Я свободная женщина и живу как хочу. Она ужасно злилась на себя за то, что ищет оправдания своим поступкам. Она села, откинувшись на подушки. Протянула руку, чтобы включить свет, но потом передумала. Я не хочу, чтобы он меня видел. Она подтянула простыню повыше и вытерла взмокшую шею.
- Сходи выпей чего-нибудь. Бар на кухне, внизу.
- Ага.
Снаружи, во тьме, заунывный вой.
- Питер, что это было?
Тишина.
- Ничего. Схожу, действительно выпью чего-нибудь.
Снова тоскливый вой вспарывает тишину, словно там - во тьме - плачет ребенок, которому больно. Карла рывком выпрямляется. Несмотря на жару, ее пробирает озноб.
- Ты слышал?
Тишина. Ветер прошелестел в листве. Ветка упала…
И опять раздается вой. Пронзительный, одинокий.
Занавески колышутся. Лунный свет рябит на бледном ковре. Тени листьев ползут по обоям.
- Слушай, Карла, может, это соседи так извращаются?
- Нет, только не Лечнеры. Исключено. - Она закрывает глаза. Но не может забыть этой вой. Страшный, жуткий. Как будто какой-то огромный зверь…
Но откуда здесь звери?
- Все, кажется, прекратилось.
Шум проезжающей мимо машины.
- Кто-то явно припозднился…
Машина притормозила, остановилась.
- Они едут сюда! - Карле вдруг стало страшно. - Но сейчас три часа ночи… Питер, будь другом, сходи посмотри, что там…
Питер одним прыжком поднимается с постели. Этакий мачо весь из себя. Вот только обвисшее брюшка изрядно портит впечатление. Он подходит к окну и рывкам раздвигает шторы. Луч лунного света в подтеках густой темноты ложится на стену.
- Ничего, - говорит он. - Просто черный лимузин. Уже отъезжает. Водитель, наверное, пьян в сосиску - не к тому дому подъехал. Ага, точно. Развернулся к дальше поехал.
мягкий ритмичный стук
- Что это? - Карла судорожно стискивает простыню.
- Пойду гляну.
- Нет, не надо…
Он задергивает шторы. Темнота смыкается на светлом пятне на стене. Карла дрожит, хотя в комнате жарко.
- Да что ты так разволновалась, подруга?! Господи, это я должен нервничать, я же женат, между прочим. Сейчас я спущусь и проверю, что там
Она хочет крикнуть: “Не надо”. Но его уже нет.
- Где ты? - Она сама вздрагивает от своего слишком громкого крика.
опять этот вкрадчивый стук
- Кошку твою запускаю в дом. Она там мяучит как полоумная.
там-там-там
Кошку? Какую кошку?!
там-там
- У меня нету кошки!
О Господи?
Объятая ужасом, она вскакивает с постели и как есть - голышом - бежит к двери. Пытается нашарить дверную ручку. Слишком темно. Надо бы включить свет. Блин, да где же он?! Ладно… Она все-таки открывает дверь и выходит в темный коридор. Вообще ни черта не видно. Она вслепую находит перила и спускается вниз. Это не сложно. Одна ступенька, другая, третья… главное, не оступиться… почему так темно?!
Внизу истошно орет Питер.
Она тоже кричит и бежит в панике вниз. Бьет рукой по стене. Где-то здесь должен быть выключатель…
Яркий свет бьет по глазам и на миг ослепляет. Промельк движения, взвихренный силуэт… черт, это всего лишь кресло.
- Питер?
Она быстро оглядывает гостиную: вроде бы все на месте. Журнальный столик, раскладной диван, еще диванчик, поменьше. Ее бумаги лежат на кресле - там, где она их оставила. Там же лежит и газета из разряда “происшествия и сенсации” с большущей статьей о какой-то журналистке из “Идола”, которую зверски убили, когда она ехала к Тимми Валентайну, чтобы взять у него интервью.
- Питер, что происходит?
Она спускается еще на пару ступенек. Нога соскальзывает… Карла падает вниз лицом и утыкается носом во что-то вязкое и хлюпающее…
О Господи!
Она снова кричит, когда кровь и слизь бьют струёй ей в лицо.
Мертвый остекленевший глаз глядит на нее в упор.
У него сломана шея. Его тело лежит у подножия лестницы головой на ступеньках, ногами - на площадочке перед кухней. Голова вывернута под немыслимым углом. Цепляясь за перила, Карла поднимается на ноги и смотрит на своего любовника. Кошмарное зрелище, но и завораживающее тоже… кровь струится из ран - глубоких укусов у него на груди, на лице, на шее. Карла сама вся в крови: грудь, живот. Она плюет на ладони и пытается стереть кровь хотя бы с волос на лобке. Бесполезно.
В голову лезут дикие мысли. Может быть, это я?! Может быть, я отключилась и убила его, как в тех хрестоматийных случаях, не раз описанных в психиатрической литературе. Каждый психиатр мечтает поработать с такими вот бессознательными убийцами, но вот в чем проблема - они не могут позволить себе нанимать аналитиков, которые стоят сто баксов в час. Она истерически расхохоталась, а потом ее вырвало. Прямо на труп любовника. Содержимое ее желудка смешалось с подтеками крови.
Ладно. Уже пора взять себя в руки. Хватит воплей и визгов.
- Тимми. Я знаю, что ты где-то здесь. Не знаю, как ты сюда вошел, но ты здесь. Тимми, я тебя выслушаю. Я тебе ничего не сделаю… Тимми…
Тени клубятся… кружатся… сначала из сумрака проступают глаза, они как будто сгущаются из теней позади кресла. Потом он появляется уже весь. Хрупкий, изящный мальчик с красными глазами, как будто он сильно не выспался или вообще не спал больше суток. В черных брезентовых брюках и черной футболке. Тонкие губы в подтеках крови кривятся в улыбке.
Спокойно, говорит себе Карла. Спокойно.
- Тимми…
Профессионал всегда остается профессионалом, так-растак!
Ярость рвется наружу и все-таки прорывается.
- Ты убил его, мать твою, ты его убил, псих ненормальный. Насмотрелся всей этой дряни по ящику, фильмы ужасов, триллеры, кровь, насилие… сидишь тут теперь, улыбаешься. Думаешь, тебе все сойдет с рук, потому что ты долбаный миллионер?! Мальчишка…
- Карла.
Истерика разом иссякла. Только теперь до нее дошло, как смешно и нелепо она сейчас выглядит: голая старая тетка, вся измазанная в крови.
- Карла. - Такой властный голос. Такой спокойный.
- Уходи, - прошептала она.
- Меня пригласили.
- Стало быть, без приглашения ты не войдешь? А ты вроде бы говорил, что все эти старые суеверия давно утратили свою силу.
- Но меня пригласили. Я всего лишь порождение ваших желаний, тайных и темных стремлений, неприемлемых для сознательного ума. Без ваших желаний меня бы не было. - Он говорит очень правдоподобно, этот немыслимый мальчик. Он умеет играть словами и подгонять их под свою извращенную логику. Кстати, тоже особенность неустойчивой психики.
- А кошка? Ты выпустил кошку у задней двери? Последний штрих к имиджу, так сказать?
Его фигура мерцает зыбкими бликами, и на долю секунды он предстает перед Карлой в виде лоснящейся черной кошки… или ей это только кажется…
- Ты схитрил… притворился котом…
- Меня не он пригласил. Ты меня пригласила. - Он смотрит ей прямо в глаза - Ты же хотела, чтобы он умер, правда? Ты его ненавидела. И себя ненавидела. За то, что хотела его. Я почувствовал твою ненависть. Почуял ее, как запах. Она была как аромат жасмина душным тропическим вечером, как далекая музыка.
- Но это же бред. Абсурд.
- Скорее глубинная ревность. С сексуальной окраской. Или даже эдипов комплекс.
Теперь он отводит взгляд.
- Да. - Она нервно проводит рукой по горлу, стараясь сдержать истеричный крик, который опять вызревает внутри. - Пациенты часто влюбляются в аналитиков. В школе Юнга считается, что это вообще обязательное условие успешного контакта. Утверждение, конечно, спорное…
Снаружи донесся шум подъезжающего автомобиля.
- Ага, хорошо, - сказал мальчик, прислушавшись. - Руди поможет мне тут убраться. - Он вытер рот тыльной стороной ладони, как будто только что смолотил миску попкорна.
- Руди?
- Мой шофер. И по совместительству телохранитель.
Карла осторожно переступила через окровавленный труп, заставляя себя не смотреть и прикрывая рукой низ живота.
Мальчик сказал:
- На самом деле я пришел сюда не насыщаться. Как видишь, тебя я не трогаю, потому что мне хочется, чтобы мы стали друзьями. У меня есть к тебе предложение.
Надо протянуть время, думает Карла, а потом позвонить в полицию…
- Слушай, давай я хотя бы надену халат. И выпью чего-нибудь крепкого. У меня есть немного вина. Я его прихватила у Мойеров с вечеринки… тебе принести?
- Нет, спасибо. Я не пью…
- Вина. Да, все правильно.
- Я потому что несовершеннолетний. - Его глаза сверкнули, но он даже не улыбнулся. - Не смешно, понимаю. Но за долгие годы эти дурацкие шуточки так въедаются, что вырываются на автомате.
- По-моему, ты переигрываешь.
Почему она так сказала? Потому что он все же ребенок, пусть даже его настоящий возраст исчисляется десятилетиями и веками. Как это ужасно, как одиноко.. - и почему она верит в такой откровенный бред?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58