если они в доме, если не погибли при толчках земли, они — на моей совести.
— Дорога свободна! — завопил Каррачи с дальнего конца переулка. — На три улицы отогнал наших! Командир, давай сюда, и мы взорвем их к чертям собачьим!
Люди готовы на приступ, сейчас, пока не ослабли решимость и инерция боя.
Дикон де Вир сказал брату резким высоким голосом:
— Давай к делу, пока нас с крыши не увидели! Если кто-нибудь уронит факел на эти бочки, нам конец!
Отодвинуться от стены, усилить кордон по периметру, не подпускать никого к этому концу мыса и взрывом распахнуть вход в дом…
Это не Голос говорит в голове, это ее собственные соображения делают наиболее подходящий выбор — при полном отсутствии человеческих чувств.
Она подумала: «Ну что же, такова моя работа, это только мои обязанности, а не я».
— Ждать моего сигнала! — приказала она Анжелотти, раскачивавшему в руках медленно тлеющую спичку в ожидании ее приказа прикоснуться к запалу.
Она повернулась и быстро умчалась прочь вместе с английским графом, Гереном и Диконом де Виром. Аш смотрела на коротко стриженные головы своих людей; лица закрыты забралами; в руках — мечи, топоры, луки.
— Слушать меня! — крикнула она этим людям, полным готовности участвовать в деле, обосравшимся от восторга и ужаса, от грандиозности творимого, ошеломленным, возбужденным, перепуганным от того, что сейчас будет настоящая драка.
— Мало времени, слишком поздно.
— Сейчас мы окажемся в доме. Мой приказ: не трогать домашних рабов! Рабам не причинять вреда! Все рабы светловолосые и в железных ошейниках. Убивать только воинов. Простой люд беречь!
Этот закон известен давно, еще со времени войн в Англии; Джон де Вир кивком одобрил ее слова. В бою все возможно. Иногда. Люди в такой момент, готовые убивать других, будут выполнять ее боевые приказы, чтобы самим благополучно выйти из боя. А что касается других приказов…
Ведь порох — он не послушается; особенно если ты намерен вдребезги разнести стены и превратить в кровавое месиво тех, кто окажется внутри.
«Нельзя попадать в эту ловушку, — думала Аш. — Это как попасть в мельничные жернова: или сам молоти, или тебя перемелют. Решение в любом случае остается за мной».
— Анжелотти! Разноси эту стену к чертовой матери! Каррачи, стоявший дальше, передал ее приказ. И через секунду они с Антонио Анжелотти, тяжело топая, мчались назад, вниз по переулку, прижав к ребрам локти в доспехах. Она развернулась и ринулась вслед за ними по твердым булыжникам; они свернули за угол, за второй и нырнули в гущу людей Эвена Хью, его копейщиков, все были возбуждены, минуты перед боем всегда тянутся невыносимо долго.
БУМ-ММ!
Она даже не услышала, а скорее ощутила взрыв и мгновенно оглохла от невероятного рева взлетевших в воздух шестидесяти бочонков с порохом. Мостовая подпрыгнула под ней; и перед глазами — быстрое, как вихрь, движение: это оседает, заваливаясь, здание; черный порох завершил дело, начатое землетрясением; в лицо ей полетела пыль, и она закашлялась, задохнулась, Анжелотти хлопнул ее по плечу своей изящной рукой; на месте взрыва взвился тонкий язык пламени, похожий на молнию, только направленную вверх, прямо в небо; где-то раздался агонизирующий крик; Джон де Вир беззвучно открывал и закрывал рот.
Она развернулась лицом к толпе и закричала:
— Вперед, вы, сукины дети!
Не слыша своего голоса, она подняла руку с мечом и побежала, а все — за ней и за ее знаменем; в голове у нее гудело, барабанные перепонки болели, как будто их проткнуло острой проволокой; бежали через клубы пыли, обломков камней, известковой пыли, вылетевших из мостовой осколков гранита; бежали туда, где был боковой фасад дома Леофрика.
Не видно ни зги.
Огромный вихрь пыли окружал ее. Она закричала: «Фонари! Факелы!» — даже не уверенная, слышат ли ее.
Стало светло; отчасти от света фонарей, принесенных вооруженными солдатами, отчасти от охваченного ревущими языками пламени отверстия в стене перед ними. Мимо нее неслась толпа, она хлопала людей по плечам, побуждая их бежать туда, вниз по переулку; Герен и Анжелотти рядом с ней кричали, обращаясь к своим. Алебардщиков возглавляли Оксфорд с братом; лица у всех искажены, все вопят разинутыми ртами, но для нее наступила глухая тишина.
Пыль начала оседать.
У входа в боковой переулок Аш оказалась во главе толпы; она резко выбросила руку вверх, призывая их остановиться. За ней толпились и подталкивали ее вперед.
Слева и справа не стало стен домов. Как будто какой-то великан просунул морду вперед и откусил от стен большую дыру. Не стало большей части дороги, а в месте, где были бочки, теперь образовался большой провал.
А перед ней — пустое воздушное пространство.
Дыра в стене Цитадели.
Исчез большой кусок кирпичной кладки, а по краям провала болтались разорванные блоки, а за ними — черная пустота, а там, дальше — море, северное море и дорога домой.
Дом Леофрика горел. Одна сторона переулка исчезла, на этом месте теперь были камни, щебень, балки, обломки бревен и мебели, мужчины в белых одеждах ругались и кричали, женщина в железном ошейнике кашляла, сплевывая кровь себе на юбку, разбитая мозаика с изображением Медведя и Древа, обуглившиеся догорающие обломки.
— Занять первый этаж! Обезопасить окна! — завопила Аш. Каррачи кивнул, помчался вперед. К ней только-только начал возвращаться слух, и это сопровождалось тонким резким свистом.
— Мы в здании! — Каррачи был снова рядом, возле Аш ухмылялось его вспотевшее, черное от пыли лицо. — Лучники Герена заняли позиции у окон, выходящих во двор! Аркебузы тоже там!
— Томас Рочестер, держи круговую оборону! Я иду! Наступил момент, когда не ощущаешь тесноты доспехов, тело способно на все в опьянении боя. Эскорт командира — Эвен Хью и его копейщики плечом к плечу плотно обступили ее. Томас Морган наклонил шест знамени Льва Лазоревого, когда она двинулась вперед, за толпой орущих солдат; через развалины фундамента стены, еще горячие и светящиеся от следов пороха и догорающих обрывков ткани, в просторный зал, где большие щиты теперь были подняты и загораживали разбитые окна в обрамлении каменного кружева; здесь Герен аб Морган большими шагами расхаживал за рядами своих лучников и аркебузиров; Джон де Вир сражался во главе своих солдат…
На ее глазах все было кончено: не менее дюжины солдат в кольчугах и белых одеждах повержены, один сложился пополам над клинком де Вира, и из него на мозаичный пол посыпались розовые потроха; Каррачи опустил свою алебарду прямо на шлем назира, разрубив металлический шлем, и жертва камнем рухнула на пол. Пленных не брали.
У ее ног лежал другой назир, мертвый или без сознания, рот его был полон крови.
Аш заметила, что впервые в бою всматривается в лица врагов, но эти все были ей незнакомы.
У нее сильно болели уши. Граф Оксфорд что-то прокричал, подняв руку в сверкающей перчатке, и солдаты, громыхая сапогами, пересекли зал и заняли позицию по обе стороны двери.
— Лестница! — крикнула Аш, подходя к де Виру, и шаги по крыше наверху заставили ее взглянуть наверх. — За этой дверью лестничный проем!
— Где главный пушкарь?
— Анжелотти!
Итальянский пушкарь по обломкам кирпичей прибежал в сопровождении людей с факелами. Аш оглядела пещеру с разбитыми каменными стенами, которая когда-то была комнатой, драпировки на стенах догорали, пол стал скользким от крови и испражнений.
— Гранаты!
— Несут уже!
— Всем прочь от двери! — закричала Аш. Дверь — каменный блок старинного устройства, скользящий на металлических шарнирах. Такая дверь выдержит взрыв. — Давай!
Сбежалось не менее десятка пушкарей отряда, де Вир заставил алебардщиков оттянуть каменную дверь; десяток лучников прицелились к дверному проему, и Аш почувствовала, как чья-то рука вдруг ударила ее по нагруднику, отталкивая назад.
Из открытой двери хлынула туча стрел — снизу, с лестницы, из-за угла, — и она машинально пригнула голову, улыбаясь Эвену Хью. К ней одновременно подбежали из дальнего конца комнаты связной от Герена и с другой стороны — Дикон де Вир.
— Двор очищен! — сообщил гонец.
Она рискнула выглянуть из окна в каменной стене — во дворе пыль, обломки булыжников; а под окнами, на плитках двора два-три распростертых тела в кольчуге и белых верхних одеждах, надетых поверх доспехов. С каменных рам окон сыпалась пыль от попадания в них стрел с черным оперением.
С противоположной стороны большого внутреннего двора какой-то назир болезненным голосом скрипел приказы.
— Пусть так и остается! Не тратить стрел! Нам надо будет еще выбираться отсюда. Что, Дикон?
— Там, в дальнем конце лестничного проема, у них открыта дверь, и они стреляют из дальнего конца той комнаты!
— Ну на фига нам теперь хорошие манеры, — на ее почерневшем лице блестели белые зубы, на губах — циничная ухмылка, голос сиплый, в ушах звон, лицо похолодело от ветра, несущего пыль по разрушенной комнате, от этого ветра теперь было не заслониться — не было даже городской стены. — Швыряйте гранаты! И захлопните эту гребану ю дверь!
Команда Анжелотти зажгла запалы и покатила брызгающие искрами бочонки по полу через комнату к лестничному проему. Де Вир вместе с ее людьми прижался плечом к каменной двери: все нажали на нее одновременно.
Металлические шарниры взвизгнули и застряли.
Дверь открылась на три четверти, и ее заклинило.
Срывая горло, Аш закричала: «ЛОЖИСЬ!» — и упала ничком на острые обломки камней.
Всем телом она ощутила, как ее подбросило на воздух взрывом. Еще два взрыва последовали сразу после первого; Эвен Хью в своей куртке на подкладке чуть не задушил ее, упав сверху и прикрывая ей спину в доспехе; и тут же она опять оказалась на ногах рядом с валлийцем; они перебрались через обломки в другой конец комнаты, лучники, громко ругаясь, поднимались с пола из-под окон, Джон де Вир и с ним трое копейщиков тоже встали с пола, Флора спешно и сердито забинтовывала раненого — тот визжал, лицо ее было грязным и сосредоточенным; и Аш побежала в тот конец комнаты, где была дверь.
— СУКА ГЛУХАЯ! — крикнул ей в ухо Эвен Хью.
— Кто-то же должен это сделать!
Чувствуя, как под металлическим наустником ее разбирает смех, уже не замечая, что латы впиваются в тело, Аш с шумом вылетела через отверстие между дверью и стеной на широкие ступеньки лестничного пролета, во тьму, освещаемую только горящими факелами из комнаты напротив, и прямо перед ней какой-то человек прицелился в нее.
Она отметила шлем в форме желудя, кольчугу, развевающуюся мантию и в руке — поднятый меч. Мгновенно узнаваемый силуэт врага. Она уже двигалась, обеими руками подняв над головой меч; ее руки сами взметнули клинок и рубанули вниз по четкой, выписанной дуге — прямо на его поднятую руку.
Она не разрезала его кольчугу: склепанные звенья амортизировали остроту клинка. Но под рукавом кольчуги, от силы ее удара, раздробился его локтевой сустав.
Он пронзительно заорал — от боли или от гнева?
Кто тут с ним? Кто прячется за ним?
Ощутив дрожь от удара через свои кольчужные рукавицы и камзол, Аш резко бросила свой клинок вниз, ткнула куда-то и снова подняла его вверх; еще раз бросила его вниз, не тратя ни секунды на размышления; она с силой вонзила в него клинок, попав в сочленение между шлемом и бездействующей рукой, которую удерживала только кольчуга между шеей и плечом.
И снова, и снова, безотчетно хрюкая, она наносила удар за ударом; она быстро свалила его, вкладывая в эти удары всю свою природную жестокость. Он свалился мертвым задолго до того, как Аш перестала убивать его; и вот она остановилась, готовая к встрече со следующим…
Никого.
С ее нагрудника, тонким слоем стекая по блестящей, как зеркало, стали, капала красная кровь. Нижний край стального нагрудника болезненно врезался ей в тазовую кость.
На долю секунды она осознала, что в дальней комнате — только пыль, дым, тишина, каждая жилка в ней дрожала от нетерпения…
На нее налетел Томас Морган, наткнулся ей на плечо, в руках тащил ее знамя и кричал:
— Ату его! Лев идет!
Эвен Хью постарался оттолкнуть ее в сторону своим жилистым телом, туда, где были его копейщики: и в итоге оба они вместе наткнулись на дальнюю стену, под хриплый смех лучников Герена.
Ничто больше не движется, никого…
Комната напротив пуста, пустая лестничная площадка, никто не бежит вверх по каменной лестнице…
Почерневшие от пороха стены лестничного проема истекали кровью.
Аш остановилась, на лице ее заиграла жестокая улыбка.
От горячего запаха горящей плоти она ощутила рвотные позывы.
Они побежали наверх по лестнице в самый неудачный момент, эти враги. У ног Аш лежала отсеченная рука, кровь все еще била из белого узла плечевого сустава, в этой руке до сих пор был зажат меч. На половине витка винтовой лестницы лежали вперемежку трупы. Как всегда бывает с мертвецами, они напоминали валяющуюся развеселую компанию, обрызганную красной краской или известью, бросившую мечи и луки как попало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Дорога свободна! — завопил Каррачи с дальнего конца переулка. — На три улицы отогнал наших! Командир, давай сюда, и мы взорвем их к чертям собачьим!
Люди готовы на приступ, сейчас, пока не ослабли решимость и инерция боя.
Дикон де Вир сказал брату резким высоким голосом:
— Давай к делу, пока нас с крыши не увидели! Если кто-нибудь уронит факел на эти бочки, нам конец!
Отодвинуться от стены, усилить кордон по периметру, не подпускать никого к этому концу мыса и взрывом распахнуть вход в дом…
Это не Голос говорит в голове, это ее собственные соображения делают наиболее подходящий выбор — при полном отсутствии человеческих чувств.
Она подумала: «Ну что же, такова моя работа, это только мои обязанности, а не я».
— Ждать моего сигнала! — приказала она Анжелотти, раскачивавшему в руках медленно тлеющую спичку в ожидании ее приказа прикоснуться к запалу.
Она повернулась и быстро умчалась прочь вместе с английским графом, Гереном и Диконом де Виром. Аш смотрела на коротко стриженные головы своих людей; лица закрыты забралами; в руках — мечи, топоры, луки.
— Слушать меня! — крикнула она этим людям, полным готовности участвовать в деле, обосравшимся от восторга и ужаса, от грандиозности творимого, ошеломленным, возбужденным, перепуганным от того, что сейчас будет настоящая драка.
— Мало времени, слишком поздно.
— Сейчас мы окажемся в доме. Мой приказ: не трогать домашних рабов! Рабам не причинять вреда! Все рабы светловолосые и в железных ошейниках. Убивать только воинов. Простой люд беречь!
Этот закон известен давно, еще со времени войн в Англии; Джон де Вир кивком одобрил ее слова. В бою все возможно. Иногда. Люди в такой момент, готовые убивать других, будут выполнять ее боевые приказы, чтобы самим благополучно выйти из боя. А что касается других приказов…
Ведь порох — он не послушается; особенно если ты намерен вдребезги разнести стены и превратить в кровавое месиво тех, кто окажется внутри.
«Нельзя попадать в эту ловушку, — думала Аш. — Это как попасть в мельничные жернова: или сам молоти, или тебя перемелют. Решение в любом случае остается за мной».
— Анжелотти! Разноси эту стену к чертовой матери! Каррачи, стоявший дальше, передал ее приказ. И через секунду они с Антонио Анжелотти, тяжело топая, мчались назад, вниз по переулку, прижав к ребрам локти в доспехах. Она развернулась и ринулась вслед за ними по твердым булыжникам; они свернули за угол, за второй и нырнули в гущу людей Эвена Хью, его копейщиков, все были возбуждены, минуты перед боем всегда тянутся невыносимо долго.
БУМ-ММ!
Она даже не услышала, а скорее ощутила взрыв и мгновенно оглохла от невероятного рева взлетевших в воздух шестидесяти бочонков с порохом. Мостовая подпрыгнула под ней; и перед глазами — быстрое, как вихрь, движение: это оседает, заваливаясь, здание; черный порох завершил дело, начатое землетрясением; в лицо ей полетела пыль, и она закашлялась, задохнулась, Анжелотти хлопнул ее по плечу своей изящной рукой; на месте взрыва взвился тонкий язык пламени, похожий на молнию, только направленную вверх, прямо в небо; где-то раздался агонизирующий крик; Джон де Вир беззвучно открывал и закрывал рот.
Она развернулась лицом к толпе и закричала:
— Вперед, вы, сукины дети!
Не слыша своего голоса, она подняла руку с мечом и побежала, а все — за ней и за ее знаменем; в голове у нее гудело, барабанные перепонки болели, как будто их проткнуло острой проволокой; бежали через клубы пыли, обломков камней, известковой пыли, вылетевших из мостовой осколков гранита; бежали туда, где был боковой фасад дома Леофрика.
Не видно ни зги.
Огромный вихрь пыли окружал ее. Она закричала: «Фонари! Факелы!» — даже не уверенная, слышат ли ее.
Стало светло; отчасти от света фонарей, принесенных вооруженными солдатами, отчасти от охваченного ревущими языками пламени отверстия в стене перед ними. Мимо нее неслась толпа, она хлопала людей по плечам, побуждая их бежать туда, вниз по переулку; Герен и Анжелотти рядом с ней кричали, обращаясь к своим. Алебардщиков возглавляли Оксфорд с братом; лица у всех искажены, все вопят разинутыми ртами, но для нее наступила глухая тишина.
Пыль начала оседать.
У входа в боковой переулок Аш оказалась во главе толпы; она резко выбросила руку вверх, призывая их остановиться. За ней толпились и подталкивали ее вперед.
Слева и справа не стало стен домов. Как будто какой-то великан просунул морду вперед и откусил от стен большую дыру. Не стало большей части дороги, а в месте, где были бочки, теперь образовался большой провал.
А перед ней — пустое воздушное пространство.
Дыра в стене Цитадели.
Исчез большой кусок кирпичной кладки, а по краям провала болтались разорванные блоки, а за ними — черная пустота, а там, дальше — море, северное море и дорога домой.
Дом Леофрика горел. Одна сторона переулка исчезла, на этом месте теперь были камни, щебень, балки, обломки бревен и мебели, мужчины в белых одеждах ругались и кричали, женщина в железном ошейнике кашляла, сплевывая кровь себе на юбку, разбитая мозаика с изображением Медведя и Древа, обуглившиеся догорающие обломки.
— Занять первый этаж! Обезопасить окна! — завопила Аш. Каррачи кивнул, помчался вперед. К ней только-только начал возвращаться слух, и это сопровождалось тонким резким свистом.
— Мы в здании! — Каррачи был снова рядом, возле Аш ухмылялось его вспотевшее, черное от пыли лицо. — Лучники Герена заняли позиции у окон, выходящих во двор! Аркебузы тоже там!
— Томас Рочестер, держи круговую оборону! Я иду! Наступил момент, когда не ощущаешь тесноты доспехов, тело способно на все в опьянении боя. Эскорт командира — Эвен Хью и его копейщики плечом к плечу плотно обступили ее. Томас Морган наклонил шест знамени Льва Лазоревого, когда она двинулась вперед, за толпой орущих солдат; через развалины фундамента стены, еще горячие и светящиеся от следов пороха и догорающих обрывков ткани, в просторный зал, где большие щиты теперь были подняты и загораживали разбитые окна в обрамлении каменного кружева; здесь Герен аб Морган большими шагами расхаживал за рядами своих лучников и аркебузиров; Джон де Вир сражался во главе своих солдат…
На ее глазах все было кончено: не менее дюжины солдат в кольчугах и белых одеждах повержены, один сложился пополам над клинком де Вира, и из него на мозаичный пол посыпались розовые потроха; Каррачи опустил свою алебарду прямо на шлем назира, разрубив металлический шлем, и жертва камнем рухнула на пол. Пленных не брали.
У ее ног лежал другой назир, мертвый или без сознания, рот его был полон крови.
Аш заметила, что впервые в бою всматривается в лица врагов, но эти все были ей незнакомы.
У нее сильно болели уши. Граф Оксфорд что-то прокричал, подняв руку в сверкающей перчатке, и солдаты, громыхая сапогами, пересекли зал и заняли позицию по обе стороны двери.
— Лестница! — крикнула Аш, подходя к де Виру, и шаги по крыше наверху заставили ее взглянуть наверх. — За этой дверью лестничный проем!
— Где главный пушкарь?
— Анжелотти!
Итальянский пушкарь по обломкам кирпичей прибежал в сопровождении людей с факелами. Аш оглядела пещеру с разбитыми каменными стенами, которая когда-то была комнатой, драпировки на стенах догорали, пол стал скользким от крови и испражнений.
— Гранаты!
— Несут уже!
— Всем прочь от двери! — закричала Аш. Дверь — каменный блок старинного устройства, скользящий на металлических шарнирах. Такая дверь выдержит взрыв. — Давай!
Сбежалось не менее десятка пушкарей отряда, де Вир заставил алебардщиков оттянуть каменную дверь; десяток лучников прицелились к дверному проему, и Аш почувствовала, как чья-то рука вдруг ударила ее по нагруднику, отталкивая назад.
Из открытой двери хлынула туча стрел — снизу, с лестницы, из-за угла, — и она машинально пригнула голову, улыбаясь Эвену Хью. К ней одновременно подбежали из дальнего конца комнаты связной от Герена и с другой стороны — Дикон де Вир.
— Двор очищен! — сообщил гонец.
Она рискнула выглянуть из окна в каменной стене — во дворе пыль, обломки булыжников; а под окнами, на плитках двора два-три распростертых тела в кольчуге и белых верхних одеждах, надетых поверх доспехов. С каменных рам окон сыпалась пыль от попадания в них стрел с черным оперением.
С противоположной стороны большого внутреннего двора какой-то назир болезненным голосом скрипел приказы.
— Пусть так и остается! Не тратить стрел! Нам надо будет еще выбираться отсюда. Что, Дикон?
— Там, в дальнем конце лестничного проема, у них открыта дверь, и они стреляют из дальнего конца той комнаты!
— Ну на фига нам теперь хорошие манеры, — на ее почерневшем лице блестели белые зубы, на губах — циничная ухмылка, голос сиплый, в ушах звон, лицо похолодело от ветра, несущего пыль по разрушенной комнате, от этого ветра теперь было не заслониться — не было даже городской стены. — Швыряйте гранаты! И захлопните эту гребану ю дверь!
Команда Анжелотти зажгла запалы и покатила брызгающие искрами бочонки по полу через комнату к лестничному проему. Де Вир вместе с ее людьми прижался плечом к каменной двери: все нажали на нее одновременно.
Металлические шарниры взвизгнули и застряли.
Дверь открылась на три четверти, и ее заклинило.
Срывая горло, Аш закричала: «ЛОЖИСЬ!» — и упала ничком на острые обломки камней.
Всем телом она ощутила, как ее подбросило на воздух взрывом. Еще два взрыва последовали сразу после первого; Эвен Хью в своей куртке на подкладке чуть не задушил ее, упав сверху и прикрывая ей спину в доспехе; и тут же она опять оказалась на ногах рядом с валлийцем; они перебрались через обломки в другой конец комнаты, лучники, громко ругаясь, поднимались с пола из-под окон, Джон де Вир и с ним трое копейщиков тоже встали с пола, Флора спешно и сердито забинтовывала раненого — тот визжал, лицо ее было грязным и сосредоточенным; и Аш побежала в тот конец комнаты, где была дверь.
— СУКА ГЛУХАЯ! — крикнул ей в ухо Эвен Хью.
— Кто-то же должен это сделать!
Чувствуя, как под металлическим наустником ее разбирает смех, уже не замечая, что латы впиваются в тело, Аш с шумом вылетела через отверстие между дверью и стеной на широкие ступеньки лестничного пролета, во тьму, освещаемую только горящими факелами из комнаты напротив, и прямо перед ней какой-то человек прицелился в нее.
Она отметила шлем в форме желудя, кольчугу, развевающуюся мантию и в руке — поднятый меч. Мгновенно узнаваемый силуэт врага. Она уже двигалась, обеими руками подняв над головой меч; ее руки сами взметнули клинок и рубанули вниз по четкой, выписанной дуге — прямо на его поднятую руку.
Она не разрезала его кольчугу: склепанные звенья амортизировали остроту клинка. Но под рукавом кольчуги, от силы ее удара, раздробился его локтевой сустав.
Он пронзительно заорал — от боли или от гнева?
Кто тут с ним? Кто прячется за ним?
Ощутив дрожь от удара через свои кольчужные рукавицы и камзол, Аш резко бросила свой клинок вниз, ткнула куда-то и снова подняла его вверх; еще раз бросила его вниз, не тратя ни секунды на размышления; она с силой вонзила в него клинок, попав в сочленение между шлемом и бездействующей рукой, которую удерживала только кольчуга между шеей и плечом.
И снова, и снова, безотчетно хрюкая, она наносила удар за ударом; она быстро свалила его, вкладывая в эти удары всю свою природную жестокость. Он свалился мертвым задолго до того, как Аш перестала убивать его; и вот она остановилась, готовая к встрече со следующим…
Никого.
С ее нагрудника, тонким слоем стекая по блестящей, как зеркало, стали, капала красная кровь. Нижний край стального нагрудника болезненно врезался ей в тазовую кость.
На долю секунды она осознала, что в дальней комнате — только пыль, дым, тишина, каждая жилка в ней дрожала от нетерпения…
На нее налетел Томас Морган, наткнулся ей на плечо, в руках тащил ее знамя и кричал:
— Ату его! Лев идет!
Эвен Хью постарался оттолкнуть ее в сторону своим жилистым телом, туда, где были его копейщики: и в итоге оба они вместе наткнулись на дальнюю стену, под хриплый смех лучников Герена.
Ничто больше не движется, никого…
Комната напротив пуста, пустая лестничная площадка, никто не бежит вверх по каменной лестнице…
Почерневшие от пороха стены лестничного проема истекали кровью.
Аш остановилась, на лице ее заиграла жестокая улыбка.
От горячего запаха горящей плоти она ощутила рвотные позывы.
Они побежали наверх по лестнице в самый неудачный момент, эти враги. У ног Аш лежала отсеченная рука, кровь все еще била из белого узла плечевого сустава, в этой руке до сих пор был зажат меч. На половине витка винтовой лестницы лежали вперемежку трупы. Как всегда бывает с мертвецами, они напоминали валяющуюся развеселую компанию, обрызганную красной краской или известью, бросившую мечи и луки как попало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110