— Да… Причем, кажется, не всех, а с разбором.
— С разбором? Ну тогда, милейшая моя госпожа, вы обречены.
— Червь, которого я видела, съел только того, кто его мучил.
— Раз вы с ним в таких приятельских отношениях, скажите ему, что мы их всех просто обожаем.
— Вивиана, когда ты пытаешься язвить, ты просто смешна.
— Умрем смеясь, — беспечно заключила отравленная ядом гоблинов мистрис Веллеслей.
Чудовища трижды обползли пещеру. Со всех сторон на девушек таращились яркие хрустальные глаза. Наконец один из червей — должно быть, тот, что с самого начала преследовал странниц — открыл огромную пасть, в глубине которой, за могучими нижними жвалами виднелся второй ряд челюстей. Они, в свою очередь, открылись… на миг застыли — и закрылись вновь. Трепеща рядом костяных игл на спине и рудиментарными гребнями на боках, червь изогнулся, свернулся кольцом — и отступил, исчез в сводчатом проеме за аркой. Остальные скользнули в щели за резными изображениями на стенах, сияние их потускнело, лишь виднелись слабые отблески — как мерцание лунного света сквозь витражи или огонек свечи за полупрозрачным драгоценным камнем.
— Помилованы, — выдохнула Тахгил, вытирая пот со лба.
— Вот уж не поручусь, — ответила Вивиана. Вдвоем они поспешили дальше, в очередной узкий туннель, волоча между собой полубесчувственную Кейтри.
Басовитый рык воды постепенно слабел, отступая назад и вверх. Подземный ход вывел путниц в третье гнездо червей, а затем, после еще одного туннеля, закончился тупиком, из которого наверх вилась спираль лестницы. Там-то, находясь уже на грани полного истощения, беглянки рухнули прямо на голый пол, позволив забытью временно взять верх над волей.
Когда через несколько часов они проснулись, замерзшие и закоченевшие, рядом валялись россыпью, как оброненные монетки, маленькие серые чешуйки. Сторожевые черви подползали совсем близко.
Чувствуя себя в безопасности, путницы напились из настенного фонтанчика в виде горгульи и начали взбираться по лестнице.
Подъем казался бесконечным. Выбиваясь из сил, под конец девушки ползли на четвереньках и даже перестали постоянно выкручивать шеи, заглядывая наверх: не завиднеется ли хотя бы слабый проблеск света, возвещающий, что выход уже недалек. А потом Тахгил, поднимавшаяся первой, вдруг потянулась к очередной ступеньке и вскрикнула от неожиданности.
Рука ее наткнулась на завесу листвы. Но из-под этой завесы не пробивалось ни лучика света.
— Там ночь, — прошептала Тахгил.
— Мы уже в садах Циннарина? Вы чувствуете запах фруктов? Чувствуете? — допытывалась Вивиана, принюхиваясь, точно охотничий пес.
— Нет. Зато здесь вполне могут таиться серые малкины. Они видели, как мы вошли в подземелье, и наверняка знают, где находится выход. Им только и надо было, что пробежать по мосту, затаиться вокруг лаза и ждать, пока мушки попадутся в сеть.
— Спасибо тебе, о дивная лебедица! — закатив глаза, продекламировала Вивиана.
Сняв со спины заплечный мешок, Тахгил с размаху швырнула его сквозь листву. Он приземлился на землю с глухим стуком и вновь воцарилась тишина: ни утробного рыка, ни звуков острых когтей, раздирающих ткань.
— Ни одного малкина, — сказала Тахгил и, подтянувшись, сама вылезла из норы прежде, чем Вивиана успела добавить:
— По крайней мере настолько глупого, чтобы поужинать холщовым мешком.
Девушка оказалась на уходящем во мглу склоне холма. Наверху чернели на фоне щедро подслащенного звездами неба острые силуэты сосен. Далеко внизу отливала глянцем широкая лента — Воронья река, разделенная надвое широкими арками Черного моста.
Путницы находились все еще в Вороньей долине, но по другую сторону реки.
— Здесь оставаться опасно, — сказала Тахгил Вивиане, когда они под мышки вытащили Кейтри из каменного склепа. — Надо идти наверх. Наверняка Циннарин где-то там.
В голове у нее леденящим ветром пронеслось воспоминание о мрачном протяжном вое.
— Легче сказать, чем сделать, — проворчала Вивиана. — Лично я без еды далеко не уйду. Ах, мне бы фруктов. Ну Хоть одну сливу или виноградинку…
Кейтри застонала.
— Бери ее за лодыжки, — скомандовала Тахгил, приподнимая девочку за плечи.
Вдвоем они поволокли Кейтри вверх по склону, а вокруг полыхала черная, точно уголь, ночь. Ветер по-прежнему дул с юга.
Неуклюже ступая под тяжестью ноши, Тахгил и Вивиана карабкались наверх к линии сосен, обрамляющей гребень холма. Сразу же за деревьями, погруженными в непроглядную тьму, начиналась высокая изгородь, дикая и буйная. Образовывали ее заросли терновника, переплетающиеся так густо, что пролезть сквозь них не могли ни крупные лорральные звери, ни хоть сколько-нибудь существенная нежить. В ветвях гнездились пташки, обитала кое-какая колдовская мелочь — но и только. Плотные, разрастающиеся во все стороны колючие кустарники в клочья изодрали бы всякого, рискнувшего посягнуть на их крепостную стену. В давно минувшие дни за этой оградой располагалась вторая, сложенная из песчаника — а вместе они обегали по всему периметру дивные сады Циннарина. На границе с Лаллиллиром две изгороди — живая и каменная — заслоняли нежные посадки от резкого южного ветра и не пропускали в сады мортаду, рыщущих в долине мрачной реки.
Те же садовники, что некогда возводили эти укрепления, вырыли подземный ход и проделали в стене ворота. Однако обитые железом крепкие дубовые планки ворот давным-давно истерлись в пыль веков, сменившись все той же порослью терновника, так что теперь и гадать, где же находились двери прежде, было абсолютно немыслимо.
Разглядев сквозь сосны замаячившую изгородь, Тахгил с Вивианой мгновенно поняли ее предназначение.
— Я бы предпочла сразу оказаться на той стороне, — заявила фрейлина.
Разойдясь в разные стороны, они зашагали вдоль изгороди, выискивая хоть малейший просвет, брешь, крохотную щелочку, куда можно протиснуться. Но в глубине души обе прекрасно сознавали всю тщетность подобных надежд — так оно и оказалось.
Они снова сошлись рядом с Кейтри. Девочка с трудом села, прислонившись спиной к морщинистому сосновому стволу. Глаза ее были черны и пусты, точно погасшие лампы.
— Так и жду, что в любой миг вновь раздастся вой вышедших на охоту мортаду, — сказала Тахгил, — или загорятся злобные глаза малкинов. Вивиана, у тебя в мешке не осталось веревки? Я оставила всю внизу в подземелье — и что-то не очень хочется за ней туда возвращаться.
Фрейлина без единого слова вытащила моток пеньковой веревки, что пронесла у себя в заплечном мешке всю дорогу от заброшенной хижины Таврон-Кайден близ Призрачных Башен. Так же молча Вивиана следила и за тем, как Тахгил выбирает сосну и, накинув моток на плечо, карабкается наверх. Шершавую кору дерева испещряли глубокие трещины. Острые края впивались в кожу, рвали в кровь. Однако во всех остальных отношениях сосны оказались для усталых путниц настоящими благодетельницами. Опавшие иглы выстилали землю благоуханным ковром, на котором не росло ни крапивы, ни ядовитых трав, ни цепляющих за ноги кустарников. Широко раскинутые ветви начинались почти от самой земли, образуя удобную лестницу. Сами деревья буквально источали силу, благородство и жизненную энергию. А верхние темно-зеленые ветви раскинулись прямо над оградой заветного сада.
По расцарапанным щекам Тахгил текли капли крови. Локти тоже изрядно саднило. Подтянувшись на очередной сук, она смогла взглянуть поверх тонких веточек изгороди на Циннарин.
Воздух почти неуловимо посветлел. Где-то далеко-далеко — а быть может, то было всего лишь игрой воображения — пропел петух. За оградой Тахгил увидела простирающееся далеко на север колышущееся море листвы. Южный ветер ласково касался поверхности этого моря, и в тускнеющем свете звезд кое-где мелькали круглые и твердые плоды на длинных стебельках.
Тахгил привязала веревку к ветви, у самого ствола.
— Кейтри, — негромко позвала она, — мы идем в Циннарин. Возьмись за веревку. Мы тебе поможем. Еще одно усилие — а потом сможешь отдохнуть.
— Не могу, — простонала девочка, однако с реки донесся певучий вой мортаду, и она, с трудом встав на ноги, ухватилась за веревку. Ветви пружинили и качались под новым грузом, размахивая пучками длинных зеленых иголок. Кейтри ползла по длинной верхней ветке, медленно, дюйм за дюймом, а жесткая кора резала ей руки и ноги. Вот внизу показались копья ограды — даже в наряде нежно-зеленой листвы, в уборе только что завязавшихся ягодок они казались заметно жестче сосновой коры. Чем дальше отползала Кейтри от ствола, тем сильней нагибалась ветка даже под тяжестью столь тщедушного тельца. По счастью, девочка уже была по ту сторону изгороди. Еще мгновение — и с криком отчаяния и облегчения одновременно она полетела вниз, в сады Циннарина.
Спутницы принялись звать ее — и дождались ответа, но не того, которого ожидали. В двух шагах от них раздался вой и рык мортаду. Вивиана белкой взлетела на верхушку дерева. Они с Тахгил втянули веревку, и в тот же миг издали снова донесся петушиный крик. В предрассветном полусвете на поляну выбежала стая смертельных духов, жуткой помеси собаки и волка. Окружив дерево, на котором укрылись девушки, мортаду принялись зубами и когтями терзать нижние ветви. С жутких морд сверкали злобой горящие глаза, черная грива на шеях чудовищ стояла дыбом.
Не приходилось сомневаться — это не обычные смертные твари. Давным-давно девочка Ашалинда видела волков Эриса. Щенки возились друг с другом, а родители ласково вылизывали их длинными языками, розовыми, как новорожденные мышата. Подобно прямым и красивым, сильным и вольным соснам, волки тоже обладали благородством и жизненной энергией, неведомой гнусным неявным тварям.
Блекло-серые мортаду казались воплощениями злобы. Они словно сливались со своими тенями, составляли с ними одно неразрывное целое, перетекая из одного состояния в другое. Тахгил с Вивианой завороженно глядели вниз.
— Давай, Виа, — наконец вышла из оцепенения Тахгил. — Лезь. Кейтри нужна наша помощь.
Вивиана поползла по ветви. Тахгил бдительно наблюдала за ней. Стая внизу — тоже. Когда ветка стала уже настолько тонкой, что ползти более не получалось, фрейлина аккуратно повисла на руках, несколько мгновений помедлила — и прыгнула вниз. Когда Тахгил последовала ее примеру, стая мортаду, лишившихся добычи, подняла заунывный вой, но небо на востоке уже стремительно светлело. Первый неверный луч уже пронзил горизонт, и вершины деревьев Циннарина подернулись вдруг летучей зелено-золотистой дымкой. Солнце взошло над дикими садами почти так же быстро, как Тахгил нырнула в их зеленую глубину.
Мортаду разом умолкли и помчались прочь — над долиной словно пронесся порыв черного ветра. По другую сторону древней ограды теплый летний ветер щедро швырял сквозь кроны деревьев пригоршни солнечных бликов, ласкал мягкую траву Циннарина.
Был день Летнего Солнцестояния.
4
ЦИННАРИН
Запретный плод
Циннарин, перл долин — светлый летний сад.
Апельсин, мандарин, сливы, виноград.
Мнится мне, по весне зелен твой наряд,
Циннарин, перл долин, знойный летний сад.
Из сборника «Стихи Северного Края»

Тихие ручьи текли по пологим оврагам, разливались теплыми заводями в низинках. А кругом буйствовали сады — много веков не ведая руки садовника, они разрослись во все стороны. Ветер, вода, и птицы на славу потрудились, разнося семена, и вот теперь знаменитые некогда плантации вышли далеко за свои былые границы. Замшелые вековые деревья, успевшие еще застать расцвет Циннарина, теперь таились глубоко в сердцевине густых зарослей, неистового сплетения самых разных фруктовых деревьев, — заросли эти ныне тянулись с юга на север на целых сто семьдесят миль. Деревья росли, плодоносили, старели и падали, разлагаясь на травянистых курганах, чтобы послужить удобрением многим поколениям своих потомков.
В это благодатное время года из целомудренной завесы листвы выглядывали уже спелые бочка ранних фруктов самых разных цветов и оттенков — от стыдливо-золотистого до ярко-алого, иссиня-черного и темно-янтарного. Первые, чуть вяжущие яблоки, вишни, персики, груши, белые и черные сливы так и просились на зубок. Среди них зеленели абрикосы, апельсины, фиги и шелковицы — их пора еще не пришла.
А кругом все цвело, плодоносило, благоухало, всего было вдоволь и даже в избытке. Из ярко-изумрудной зелени выглядывали ягоды малины, ежевики и земляники. Полые деревья, над которыми роились дикие пчелы, сочились медом. Колоски и метелки трав покачивались на ветру, в многочисленных озерцах рос водяной кресс, всюду виднелись фиалки, а одуванчики испещряли луга лужицами пролитой ярко-желтой краски.
— В этих краях хорошо упиваться сладким нектаром, — вздохнула Кейтри. — Объедаться мякотью плодов, чувствуя, как течет сок по подбородку. Есть, пока живот у тебя не раздуется, как парус под ветром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74