Не хватает только троих Принцев Ужаса — Керба, кого еще зовут Убийцей, Куачага из Фуатана и чудовищного Атаха. А может статься, и эти злобные владыки затаились где-то неподалеку.
За плечом принца Моррагана стояли виночерпий и бард. Вокруг шеи барда обвивался сетчатый питон с яркими гранатами глаз, а с пояса свисал набор деревянных свирелей. Едва разглядев эти своеобразные инструменты, Ашалинда поняла — именно они принадлежали некогда Цирнданелю, Королевскому барду Светлых. То были Флейты Лиантайна, те самые флейты, что принесли столько горя Хис Меллину, а потом попали к колдуну Коргуту. В груди девушки всколыхнулись воспоминания детства, с губ сорвался тихий крик.
У ног принца лежала лебединая дева. Еще три бродили неподалеку — в одной из них Ашалинда изумленно узнала Витбью в венке из шиповника. Когда взгляд Моррагана скользнул по ней, Витбью присела в глубоком реверансе и улыбнулась тайной, многозначительной улыбкой.
Слово взял Яллери Браун.
— Государь мой, — предложил он, — только позвольте — и я вырву воспоминания о Воротах прямо из черепа этой поедателькицы кошала. Когда ее шелковистая плоть познает огонь, клинок и плеть, возможно, память у нее прояснится.
Он швырнул крысу на колени Кейтри. Острые зубы вонзились в руку девочки, Кейтри вскрикнула и отбросила крысу в заросли тимьяна. Из тени выпрыгнул вспугнутый олень, но не умчался прочь. Серебристая лисица проворно схватила несчастного грызуна и убежала. Крыса свисала у нее из пасти.
— Так что бы ты сделал с моей прекрасной и забывчивой пленницей? — праздно спросил принц.
Злой дух, не жалея красок, в подробностях расписал свое предложение.
— Изобретательно, — похвалил принц, когда тот умолк. — Изобретательность заслуживает награды. Галл, подстрели-ка вон того голубя — он достанется Яллери Брауну.
Радостно скалясь, косоглазый предводитель спригганов натянул длинный лук, приладил стрелу и выстрелил. Птица, еще трепыхаясь, упала в цветущие заросли ежевики.
— Иди возьми, — велел Морраган Яллери Брауну. Тот осторожно пробрался меж стеблей ежевики и подобрал мертвую птичку.
— Сыграй-ка мне веселую джигу, Эсгаиорн, — сказал Морраган менестрелю. — Хочу поглядеть, как танцуют.
Волшебный музыкант поднес к губам флейту Цирнданеля и подул.
Издавна музыка этих флейт действовала на слушателей неотразимо. Крысам Хис Меллина она рисовала заманчивые картины беспрестанного обжорства. А жителям города эти флейты сыграли уже иначе, суля пони, качели, замки из песка, обручи и свистушки. Ни один взрослый, мужчина ли, женщина ли, не мог слышать эту мелодию без слез — она переносила их в детство, наполняя тоской по утраченным дням, однако ноги их словно врастали в землю. А любой ребенок, чьего слуха коснулась эта мелодия, немедленно бросал все свои игры и бежал за ней на поиски неслыханных развлечений. Поколение назад те же волшебные флейты заставили горожан Жильварис Тарва скакать, пока они не взмолились о пощаде.
И вот теперь в чертогах Аннат Горталламора флейта Цирнданеля заиграла быстрый веселый мотив, при первых же звуках которого все кругом пустились в пляс. Только Светлые и Ашалинда остались неуязвимы для чар — хотя у девушки заболела нога, в том самом месте, где был перелом, когда Ашалинда в детстве свалилась с пони. Кейтри невольно подпрыгнула и принялась отплясывать с остальными. С личика девочки не сходило изумленное выражение. Яллери Браун, все еще в зарослях ежевики, выронил голубя и принялся, в свою очередь, выкидывать лихие коленца. Все громче звучала музыка, все выше скакал Яллери Браун, все сильнее колючки рвали его одежду и тело. По рукам и ногам несчастного струилась темная кровь. Эсгаиорн наигрывал все быстрее, а спригганы, не прекращая плясать сами, покатывались со смеху над мучениями Яллери Брауна.
— Ваше светлейшество, — прохрипел злополучный дух, — прошу вас, велите лорду Эсгаиорну перестать, покуда ваш слуга совсем не погиб! Отпустите меня, клянусь, я больше никогда не оскорблю вас.
— И как же ты оскорбил меня? — небрежно полюбопытствовал Морраган.
— Теперь я понял, что ваше высочество не позволит мне пытать эту пленницу.
Неистовый крик Яллери Брауна оборвался воплем боли.
— Выпрыгивай в другую сторону, — промолвил Морраган, жестом велев барду замолчать, — и убирайся.
Яллери Браун со всех ног пустился бежать в лес, подгоняемый насмешливыми воплями спригганов. Колючки так разодрали на нем одежду, что сейчас незадачливого духа покрывала лишь его же собственная кровь.
Как только музыка оборвалась, плясовые чары прекратились.
Пока танцоры обмахивались крыльями голубей и переводили дух, какая-то маленькая фигурка сунула в руки Ашалинды чашу полуночного вина.
— Выпей глоточек, девонька. Оно придаст тебе мужества.
— О Тулли! — выдохнула Кейтри в радостном изумлении.
Ашалинда без единого слова поднесла чашу к губам, отпила и передала ее младшей подруге. От вида пытки ее замутило, и девушка до сих пор не могла прийти в себя.
— Я могу вполне свободно уходить и приходить, — объяснил уриск. — Его королевское высочество не гневается на меня, да и вообще никакого внимания не обращает.
— А какие вести о Вивиане? — быстро спросила Тахгил.
— Ваша девчушка благополучно достигла лагеря Короля-Императора.
— Воистину замечательная новость!
— Как бы мне хотелось присоединиться к ней. Ты не можешь помочь нам сбежать? — воскликнула Кейтри.
— Нет, девонька, — сочувственно проговорил уриск. — Маленькое создание вроде меня тут ничем не поможет. Меня так заколдовали, что я и весточки-то от вас никому передать не могу. Совсем ничего не могу.
Принц-Ворон одним движением ноги опрокинул инкрустированный столик. Тот с грохотом рухнул, но высокое зеркало не разлетелось в куски, а сделалось жидким, растеклось. Булавки и заколки разлетелись во все стороны, превращаясь в цветы, что стояли по берегам лесного озера. Гладь воды сверкала, точно отполированная платина. Взяв Ашалинду за локоть, Морраган подвел ее к самой кромке воды. От твердого пожатия сильных пальцев сердце девушки пронзали резкие, аритмичные волны радостного потрясения.
— На колени! — велел он, и она вынуждена была повиноваться. Опустившись на колени, девушка смотрела на мерцающую поверхность.
Там, пойманные в сеть внутренних сил, течений и перекрывающихся, налагающихся друг на друга слоев, дрожали и дробились изображения могущественного великого цикла, в который на веки веков вплетена каждая капля воды: флотилии туч, похожих на красавцы-галеоны, косые струи дождя, падающего с поднебесных высот через тысячи футов искрящегося воздуха, перестук тяжелых капель, бьющихся в запрокинутое им навстречу лицо мира, стремительный бег пенного горного потока, медленные колебания приливов и отливов, клочья тумана, призрачными птицами поднимающиеся над морем. Вода таит свои воспоминания — примерно так же, как шанг навеки хранит память о людских переживаниях.
— Показывай! — властно промолвил Морраган воде.
Отражения листьев и ветвей закачались, растаяли, поверхность озера задрожала. А когда снова успокоилась, отражался там совсем иной пейзаж.
Аркдур.
Взору Ашалинды предстала земля камней и сосен, воды и туч, крутых склонов и вздымающихся утесов, край, где беспрестанные ливни и неистовые ветра вымывали скалы добела. Только в самых глубоких расщелинах рос мох да тянулись цепкие корни пихт. Узкие скалы и каменные колонны возносились на сотни футов над землей, на гладкой синевато-серой поверхности виднелись лишь аквамариновые пятна лишайников да изредка — темная зелень сосен. В ущельях заунывно выл ветер, вторя звонкой переливчатой песне ручьев и быстрых речек.
Отражение в озере двигалось, менялось, как будто зеркальный водоем превратился в обшаривающее землю око, что не пропускало ни единой скалы, ни груды камней. Зачарованная, Ашалинда не могла отвести взгляд. Озеро словно бы расширялось, как зрачок глаза — и вот девушка стала бесплотным наблюдателем, который разглядывает с огромной высоты ущелья и скалы Аркдура.
— Ищи! — раздался у нее в голове холодный стальной голос, — Ищи Ворота!
Похоже, поискам противостояла некая иная сила. Время от времени, внезапно почуяв что-то знакомое в очертаниях того или иного камня или выступа скал, Ашалинда словно бы скользила вниз, к ним. Но всякий раз навстречу ей вырастала стеклянная стена, сцена заволакивалась, мутнела и чувство узнавания пропадало, сменялось растерянностью.
Шло время. У Ашалинды все сильнее кружилась голова. Девушка попыталась закрыть глаза, но не смогла. Попыталась отвернуться — но тщетно.
— Отпусти меня, — попросила она. — Я не могу ничего найти.
Плавный ветер кинул ей в лицо пушок чертополоха. Границы мира, что видела девушка, начали стремительно съезжаться — как уходящий вдаль черный туннель. Розовые камни, кривые сосны, сине-зеленые пятна лишайников — все померкло. На глади зеркального озера покачивались отражения далеких звезд, раскидистых дубовых ветвей и черного неба. Пушинка чертополоха крошечной лодочкой опустилась на воду.
Ашалинда, освободившись от чар, откинула с лица волосы.
Наследный принц стоял неподалеку, опираясь на ствол скрюченного непогодой дуба, в окружении свиты Светлых. Лицо его было мрачнее зимнего ненастья в горах. Некоторое время он молчал, погрузившись в думы, пока его спутники терпеливо ждали. А потом вдруг в припадке гнева одним ударом рассек дерево пополам. Два половинки ствола рухнули на землю, однако тут же пустили новые зеленые побеги — ведь их касалась рука Светлого.
— Скоро, — промолвил принц, — тебе придется снова искать, Элиндор.
Ашалинда все так же стояла на коленях средь булавочных головок цветов.
— Он наложил на тебя свою печать, — продолжил Морраган, и потому я теперь не в силах вернуть тебе всю полноту памяти. На это способны только ты или он. Подойди ко мне.
Она подошла к тому месту, где он стоял. Морраган чуть нагнулся, красивое неземной красотой лицо оказалось совсем рядом от лица девушки. Прядь длинных волос Светлого скользнула по щеке Ащалинды лаской легкой, как прикосновение мотылька, и возбуждающей как сама страсть.
— Найти Ворота, Элиндор, выгодно тебе не менее, чем мне самому. Я хочу взять тебя с собой в Королевство.
— А если я и правда отыщу Ворота и открою их, — храбро спросила она, — кто еще пройдет в них, а кто останется в Эрисе?
Кейтри испуганно ахнула, по рядам придворных пробежал трепет, но Морраган лишь презрительно произнес:
— О чем это ты?
Ашалинда боялась его ничуть не меньше, чем все остальные, однако отвага, рожденная бессильным гневом на свою вынужденную покорность, заставила ее отвечать по-прежнему дерзко:
— Полагаю, с тобой пройдут те, кто сумеет тебе угодить. И уж ручаюсь, ты без малейших колебаний оставишь своего брата прозябать в изгнании и дальше.
— Ровно так же, как он обрек на изгнание меня, но, по иронии судьбы, разделил со мной эту участь. — Морраган улыбнулся. — Мой брат предпочел править смертным народом. Пусть себе продолжает в том же духе.
— Нет…
— А разве ты не надеешься, что я оставлю его в Эрисе для тебя, Элиндор? Похоже, еще считая его смертным, ты позволила себе увлечься им, но как эта ваша так называемая любовь позволяет хранить столько тайн друг от друга? Почему он не рассказал тебе правды, коли уж любит тебя? Знай, тот, кто прикидывается смертным и называет себя Торном, и в самом деле мой брат. Ангавар, Верховный король, мой близнец, что старше меня лишь на пару ударов сердца. Наследник Королевства в силу столь малого преимущества во времени — счастливчик.
Он устремил на девушку долгий пронизывающий взгляд, точно ждал ответа.
— Да. Должно быть, так, — сказала она. — Я знаю доподлинно, хотя и теряюсь в догадках, как это могло произойти.
Над поляной совсем низко пролетела стая огромных воронов. Один из них опустился на сук рядом с принцем и что-то прокаркал. Морраган несколько мгновений глядел на него. Казалось, меж ними что-то происходило. Потом принц кивнул.
— Приказ один, — произнес он. — Готовься к битве.
Ворон распростер лоснящиеся крылья и умчался, точно покидающая надежда. Морраган снова повернулся к девушке.
— Теперь зеркало покажет тебе прошлое. Гляди.
Он сделал жест, словно кидает что-то в воду, но если и правда что-то покинуло его руку, то это было что-то невидимое.
Поверхность озера задрожала во второй раз. Границы снова расширились. На долю секунды померещилось, будто из него выглядывает прелестное и печальное лицо — лицо зеленокосой русалки. А затем туман, что заволок серебристую гладь, рассеялся, унесся прочь, точно разорванная паутина. Как будто раздвинули занавес в театре и показалась сцена: лес, высокие стволы вяза, тиса и березы. На листьях роса. Бледно-золотистое сияние раннего утра падает на траву лепестками увядшего солнца. Шелест и шорох листвы, звонкие трели и колокольчики птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74