Тонкие светло-зеленые и золотистые побеги застилали старые, огрубевшие стволы внизу.
В Мириеноре лебединые девы сбирались вокруг Ашалинды с Ангаваром, венком черных цветов окружали влюбленных, плывущих по глади озер в стеклянном челне или стоящих рука об руку на самой поверхности воды.
Кипящая лава Таптартара не обжигала короля Светлых и его невесту, и они вместе летали меж черных столбов дыма, не чувствуя ни угарных паров, ни ядовитых газов, что поднимались над этим безлюдным краем.
Полеты сами по себе стали для девушки неиссякаемым источником веселья. Далеко от глаз чопорных придворных — поднявшись туда, где взгляд человеческий не мог различить их — влюбленные резвились и играли в воздушных потоках, точно щенки на лужайке. Свободная от сил притяжения, одетая в лесной наряд дайнаннцев, Ашалинда училась выделывать в воздухе сальто, мертвые петли, крутые повороты и прочие хитроумные маневры. Она снова возвратилась в детство, стала ребенком. С тех пор как ей исполнилось семь — тысячу лет назад! — она так не дурачилась. И никогда еще у нее не было такого чудесного товарища по проказам и шалостям, такого партнера по танцам, от красоты которого сердце останавливалось у нее в груди.
Эрантри косился на все эти дурачества неодобрительно. Для него, пернатого хищника, полеты были образом жизни, а не веселой игрой.
— Хотелось бы мне навсегда сохранить способность летать, — сказала Ашалинда, паря рядом с Ангаваром меж верхних ветвей старого дуба. — Сила тяжести — такая скучная штука!
— Увы, твой народ не приспособлен для постоянной левитации, — ответил ее нареченный. — Без постоянных упражнений кости людей становятся хрупкими, мышцы слабеют, даже сердце не может биться в полную силу.
— Какое безобразие! — пылко заявила девушка. — Ну и ладно, я не стану роптать, если мне можно будет полетать вместе с тобой хоть иногда.
— Куда теперь? — спросил он.
— В Тириендор. Я всегда любила этот лес больше всех прочих и очень хочу посмотреть, каков он осенью.
В Тириеидоре лучи заката переливались и сияли, точно яркие драгоценные камни, а кроны могучих дубов отливали благородной бронзой. Сам воздух тут казался золотистым, очертания деревьев и трав чуть-чуть размывались сказочной дымкой, как будто по всему лесу витала волшебная пыльца. Легкий ветерок кружил яркие осенние листья, срываясь с ветвей, они шелестели, парили в воздухе, а потом опускались на землю, пустые и жалкие, как протянутые за подаянием руки нищего. На дичках айвы зрели зелено-золотые фонарики плодов, а из влажной почвы высовывались алые мухоморы, похожие на шапочки гоблинов.
На сей раз колючие ветви уже не цеплялись за одежду Ашалинды — кусты шиповника и терновника сами отклонялись с ее пути. Звери и птицы не прятались, заметив чужаков. Ручные, доверчивые подходили они к Ангавару. Некоторых он звал, другие сами льнули к нему. Робкие косули и настороженные волки, кроткие голуби и бдительные соколы, медведи и белки — все тянулись к нему, ища его ласки. Даже белые ночные бабочки стаями вились у него над головой, венчая прекрасные черные волосы короля языками бледного пламени.
— А почему звери и птицы не собирались вокруг тебя, когда мы в первый раз шли здесь?
— Я велел им держаться поодаль. Разве тебе не показался бы подозрительным дайнаннец со свитой из диких зверей?
— Все равно я уже тогда начала подозревать, что ты не тот, кем кажешься! — улыбнулась она.
Их посещали новые и новые стайки лебединых дев, и множество баваан-ши, и прочая самая разная нежить. Немногие из них до сих пор знали, кто такой последний Король-Император Эриса на самом деле. Наложенные им заклятия по-прежнему не утратили силы. Те же немногие, кто знал правду, прослышали о ней от членов Аттриода Неявных, которым, в свою очередь, ее раскрыл Фитиах.
Светлые не боялись нежити, им было абсолютно все равно, явная она или неявная. Если любой смертный король на его месте жестоко преследовал бы своих недавних врагов, Ангавар не питал к солдатам Войска Неявных, откликнувшимся на Зов Моррагана, ни малейшей вражды. По законам Светлых они не совершили ничего дурного. Откликнуться на зов любого принца Светлых для нежити не считалось изменой, равно как не преступлением — напасть на смертных. Обычно Светлые вообще не вникали в отношения людей и нежити.
Конечно, выполняя обещание защитить Империю и сражаясь в наводненной нежитью Башне Исс, куда он явился, чтобы отыскать Ашалинду, Ангавар бился именно с Войском Неявных. Однако большая часть разгромленного Ангаваром и его рыцарями войска тоже не таила никакого зла против своих недавних победителей. Даже Ваэльгаст, бывший предводитель этого войска, бросал Ангавару вызов лишь из гордыни, извращенного желания развлечься, как бы опасно это развлечение ни оказалось. Порой нежить провоцировала Светлых на стычку-другую, поскольку по натуре многие духи крайне воинственны — однако для них немыслимо по-настоящему ненавидеть народ Фаэрии. Возможно, встречались и исключения из общего правила — например, уцелевшие члены Аттриода Неявных, но сейчас они были побеждены и никто даже не знал, где они скрываются.
Ангавар с Ашалиндой не только летали, но и спускались со своею свитой Светлых под землю. Глубоко под могилами и усыпальницами людей они посетили Фридеан, рудники и каменоломни стуканцов и колдовских шахтеров. И повсюду их встречали толпы карликов. Все откладывали кирки и лопаты и низко кланялись.
— Это он! Он, он сам! — возбужденно щебетали они. Как и всех прочих, их как магнитом тянуло к королю Светлых.
Затем крылатые кони путешественников полетели в холмистый край. Истинные волки Долины Вороньего камня, прекрасные и исполненные чувства собственного достоинства, приблизились к королю Светлых и его спутнице со сдержанной грацией. Они не выказывали ни малейшей агрессии и даже горделиво притащили на показ гостям волчат. Видно, они испытывали к Дивному народу безграничное доверие — настолько полное и глубокое, что даже с присутствием Ашалинды смирились, лишь подозрительно фыркнув в ее сторону.
— Как раз они-то, — заметил Ангавар, трепя за ухом игривого волчонка, — не любят охотиться на людей. Их вой вовсе не выражает кровожадный голод, как принято у вас считать, — просто таким образом они переговариваются друг с другом. Всякие страшные истории, которые смертные рассказывают друг другу на ночь перед камельком, страшно несправедливы к волкам. Эти звери охотятся ради того, чтобы не умереть с голоду, играют со своими малышами и живут в полной гармонии с лесом. Им, милосердным убийцам, далеко до человеческого рода по части всяких жестокостей!
Залы под Лестницей Водопадов, лишившиеся сокровищ Светлых, стояли пустые и разоренные. Под полыми сводами гулко отражались раскаты смеха людей и Светлых, сплетавшиеся, как венок из маргариток и звезд.
— И в самом деле, — подтвердил Ангавар, — эти сокровища созданы моим народом в Золотую Эру. А перед тем как уснуть под Орлиным курганом, мы спрятали их. Надпись над входом — это загадка на лебедином языке. Если произнести вслух слово «лебедь» на языке Светлых, двери откроются.
— Правдивый Томас перевел нам загадку, — сказала Ашалинда. — Неужели лебеди и правда поют во время полета? Я была лебедем, но ничего подобного не заметила.
— Ты ведь была не настоящим лебедем, Златовласка. Перья настоящих лебедей наделены многими необычайными качествами и во время полета издают чудесную музыку. Но не все уши слышат ее, — объяснил Ангавар.
Вместе с возлюбленным Ашалинда плыла над горами, над морем, за которым заходило солнце. Они видели изломанные снежные пейзажи Римани, шелкопрядильные фабрики Север-несса, шафрановые поля Луиндорна, дикие берега Финварны и покинутые города Авлантии. Янтарно-дынное солнце скользило по северному небосклону, точно персик в сиропе. В эти дни оно светило особенно ясно, и в длинных косых лучах его все время казалось, что стоит утро чудесного золотого дня. Каждый лист мерцал осколком цветного стекла из старинного витража, каждое дерево являло потрясающее сочетания света и тени: разноцветный сверкающий убор с той стороны, куда падал свет, и причудливый узор тени с другой. В эти дни над землей царило пронизанное светом вечное утро — вечное утро осени.
И в самый разгар всей этой красоты Ашалинда с Ангаваром вернулись в суету и кипение Каэрмелора.
На каминной решетке мраморного камина жарко пылали длинные сосновые поленья и шишки. Стены комнаты лучились слабым золотистым светом — этот эффект создавался благодаря тому, что в краске была примесь хрома. На фоне этого блеска особенно ярко выделялась потрясающая красота гобеленов. На узорчатом ковре перед камином развалились две гончие в рубиновых ошейниках. Рядом, на низеньком инкрустированном столике лежала шахматная доска. Фигурки были вырезаны из яшмы и оникса. На другом столике стоял массивный ларец с филигранными застежками — для хранения драгоценностей. Ключ был небрежно брошен рядом. В подсвечниках и на высоком канделябре пылал целый лес свечей.
Перед входом стоял навытяжку лакей с шелковой подушечкой в руках. Примостившийся на высоком табурете музыкант мечтательно перебирал струны огромной золоченой арфы, с которых замороженными слезами солнца срывались звонкие ноты. Ибо здесь, в этой солнечной комнате, находился сейчас молодой государь — а его повсюду сопровождала музыка.
Вивиана с Кейтри тихонько перешептывались в нише окна, склоняясь над вышивкой. Эдвард коротким, рассеянным жестом, точно отмахиваясь от докучливой мошкары, разрешил им сидеть в его присутствии. Розовое сияние обрисовывало застенчивые силуэты обеих девушек. Небо за окном было рассечено напополам линией створок, как перезрелая хурма. В окно струились красные лучи заката, длинные рубиновые кристаллы. Некоронованный Король-Император Эдвард стоял, опираясь локтем на каминную полку, и с мрачным видом водил носком башмака по железному пруту решетки. Рядом стояла Ашалинда.
— Прошу вас, Эдвард, взгляните, — говорила она. — Как по-вашему, придется ли это по вкусу моего господину?
Эдвард поглядел на маленький сверкающий кружок у нее на ладони и, зажав между большим и указательным пальцем, поднес к глазам, чтобы рассмотреть поближе. По внешней стороне золотого ободка тянулся искусно сработанный узор: переплетающиеся перья орла и морской птицы. На внутренней стороне было выгравировано: «Я тебя люблю».
— Все здесь исполнено благородства, — вынес вердикт юный Король-Император. — Превосходная работа. Впрочем, чего еще ждать от королевского золотых дел мастера?
— Я дала ему на переплавку весь белый птичий браслет, — пояснила Ашалинда, касаясь руки в том месте, где запястье обычно обвивало старинное украшение. — «Это золото лишь двенадцати каратов, — сказал он мне. — Когда я его очищу, металла останется гораздо меньше». «Но на кольцо-то хватит?» — спросила я. «Тютелька в тютельку», — ответил он.
— Но ваш браслет! — запротестовал отпрыск Д'Арманкортов, возвращая кольцо девушке. — Не вы ли рассказывали, что это подарок вашего отца?
Ашалинда спрятала кольцо в зеленый бархатный мешочек, затягивающийся золотой ленточкой.
— Да. Но понимаете, Эдвард, это единственное мое достояние, подаренное мне не моим господином. Отец не пожалел бы о моем решении. Для меня ценность этого браслета во много раз превышает его номинальную стоимость. И я хотела в знак наших обетов подарить моему нареченному что-нибудь очень-очень редкое. И это ведь не просто так кольцо, а с секретом. В него вплавлены три моих волоска.
— Как изобретательно, — сухо промолвил Эдвард, глядя в камин.
Арфа умолкла. В комнате воцарилась непривычная тишина.
— Играй, — бросил юный король через плечо.
Руки музыканта немедленно снова пришли в движение.
— Ваш день рождения приближается слишком быстро, — сказала Ашалинда, пытаясь веселыми словами рассеять неловкость. — Стать Королем-Императором в день шестнадцатилетия — для вас это и вправду судьбоносный день.
И в самом, деле! — думала она. — Мне и самой всего лишь семнадцать. Нас разделяет не так уж и много лет. А может быть, целая тысяча…
— Вы уже видели последние подарки? — торопливо продолжила она, надеясь непринужденной беседой разгладить его нахмуренный лоб. — Их так много, что часть пришлось сложить на чердаке.
— Все кругом так щедры, — пробормотал он. — Кстати, вот сейчас, пока мы тут разговариваем, во дворец уже везут мой подарок для вас. Этого Ангавар еще вам не дарил.
— Что это? Пожалуйста, скажите!
— Подарок, который вам больше всего подходит. Зеркало.
Девушка невольно ахнула и, стараясь скрыть это, тут же кашлянула в ладошку. Что-то в тоне молодого человека, в том, как он бросил на нее один короткий быстрый взгляд и тут же опустил голову, наводило на мысль: здесь скрыт какой-то тайный смысл. Но Эдвард тут же отвернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
В Мириеноре лебединые девы сбирались вокруг Ашалинды с Ангаваром, венком черных цветов окружали влюбленных, плывущих по глади озер в стеклянном челне или стоящих рука об руку на самой поверхности воды.
Кипящая лава Таптартара не обжигала короля Светлых и его невесту, и они вместе летали меж черных столбов дыма, не чувствуя ни угарных паров, ни ядовитых газов, что поднимались над этим безлюдным краем.
Полеты сами по себе стали для девушки неиссякаемым источником веселья. Далеко от глаз чопорных придворных — поднявшись туда, где взгляд человеческий не мог различить их — влюбленные резвились и играли в воздушных потоках, точно щенки на лужайке. Свободная от сил притяжения, одетая в лесной наряд дайнаннцев, Ашалинда училась выделывать в воздухе сальто, мертвые петли, крутые повороты и прочие хитроумные маневры. Она снова возвратилась в детство, стала ребенком. С тех пор как ей исполнилось семь — тысячу лет назад! — она так не дурачилась. И никогда еще у нее не было такого чудесного товарища по проказам и шалостям, такого партнера по танцам, от красоты которого сердце останавливалось у нее в груди.
Эрантри косился на все эти дурачества неодобрительно. Для него, пернатого хищника, полеты были образом жизни, а не веселой игрой.
— Хотелось бы мне навсегда сохранить способность летать, — сказала Ашалинда, паря рядом с Ангаваром меж верхних ветвей старого дуба. — Сила тяжести — такая скучная штука!
— Увы, твой народ не приспособлен для постоянной левитации, — ответил ее нареченный. — Без постоянных упражнений кости людей становятся хрупкими, мышцы слабеют, даже сердце не может биться в полную силу.
— Какое безобразие! — пылко заявила девушка. — Ну и ладно, я не стану роптать, если мне можно будет полетать вместе с тобой хоть иногда.
— Куда теперь? — спросил он.
— В Тириендор. Я всегда любила этот лес больше всех прочих и очень хочу посмотреть, каков он осенью.
В Тириеидоре лучи заката переливались и сияли, точно яркие драгоценные камни, а кроны могучих дубов отливали благородной бронзой. Сам воздух тут казался золотистым, очертания деревьев и трав чуть-чуть размывались сказочной дымкой, как будто по всему лесу витала волшебная пыльца. Легкий ветерок кружил яркие осенние листья, срываясь с ветвей, они шелестели, парили в воздухе, а потом опускались на землю, пустые и жалкие, как протянутые за подаянием руки нищего. На дичках айвы зрели зелено-золотые фонарики плодов, а из влажной почвы высовывались алые мухоморы, похожие на шапочки гоблинов.
На сей раз колючие ветви уже не цеплялись за одежду Ашалинды — кусты шиповника и терновника сами отклонялись с ее пути. Звери и птицы не прятались, заметив чужаков. Ручные, доверчивые подходили они к Ангавару. Некоторых он звал, другие сами льнули к нему. Робкие косули и настороженные волки, кроткие голуби и бдительные соколы, медведи и белки — все тянулись к нему, ища его ласки. Даже белые ночные бабочки стаями вились у него над головой, венчая прекрасные черные волосы короля языками бледного пламени.
— А почему звери и птицы не собирались вокруг тебя, когда мы в первый раз шли здесь?
— Я велел им держаться поодаль. Разве тебе не показался бы подозрительным дайнаннец со свитой из диких зверей?
— Все равно я уже тогда начала подозревать, что ты не тот, кем кажешься! — улыбнулась она.
Их посещали новые и новые стайки лебединых дев, и множество баваан-ши, и прочая самая разная нежить. Немногие из них до сих пор знали, кто такой последний Король-Император Эриса на самом деле. Наложенные им заклятия по-прежнему не утратили силы. Те же немногие, кто знал правду, прослышали о ней от членов Аттриода Неявных, которым, в свою очередь, ее раскрыл Фитиах.
Светлые не боялись нежити, им было абсолютно все равно, явная она или неявная. Если любой смертный король на его месте жестоко преследовал бы своих недавних врагов, Ангавар не питал к солдатам Войска Неявных, откликнувшимся на Зов Моррагана, ни малейшей вражды. По законам Светлых они не совершили ничего дурного. Откликнуться на зов любого принца Светлых для нежити не считалось изменой, равно как не преступлением — напасть на смертных. Обычно Светлые вообще не вникали в отношения людей и нежити.
Конечно, выполняя обещание защитить Империю и сражаясь в наводненной нежитью Башне Исс, куда он явился, чтобы отыскать Ашалинду, Ангавар бился именно с Войском Неявных. Однако большая часть разгромленного Ангаваром и его рыцарями войска тоже не таила никакого зла против своих недавних победителей. Даже Ваэльгаст, бывший предводитель этого войска, бросал Ангавару вызов лишь из гордыни, извращенного желания развлечься, как бы опасно это развлечение ни оказалось. Порой нежить провоцировала Светлых на стычку-другую, поскольку по натуре многие духи крайне воинственны — однако для них немыслимо по-настоящему ненавидеть народ Фаэрии. Возможно, встречались и исключения из общего правила — например, уцелевшие члены Аттриода Неявных, но сейчас они были побеждены и никто даже не знал, где они скрываются.
Ангавар с Ашалиндой не только летали, но и спускались со своею свитой Светлых под землю. Глубоко под могилами и усыпальницами людей они посетили Фридеан, рудники и каменоломни стуканцов и колдовских шахтеров. И повсюду их встречали толпы карликов. Все откладывали кирки и лопаты и низко кланялись.
— Это он! Он, он сам! — возбужденно щебетали они. Как и всех прочих, их как магнитом тянуло к королю Светлых.
Затем крылатые кони путешественников полетели в холмистый край. Истинные волки Долины Вороньего камня, прекрасные и исполненные чувства собственного достоинства, приблизились к королю Светлых и его спутнице со сдержанной грацией. Они не выказывали ни малейшей агрессии и даже горделиво притащили на показ гостям волчат. Видно, они испытывали к Дивному народу безграничное доверие — настолько полное и глубокое, что даже с присутствием Ашалинды смирились, лишь подозрительно фыркнув в ее сторону.
— Как раз они-то, — заметил Ангавар, трепя за ухом игривого волчонка, — не любят охотиться на людей. Их вой вовсе не выражает кровожадный голод, как принято у вас считать, — просто таким образом они переговариваются друг с другом. Всякие страшные истории, которые смертные рассказывают друг другу на ночь перед камельком, страшно несправедливы к волкам. Эти звери охотятся ради того, чтобы не умереть с голоду, играют со своими малышами и живут в полной гармонии с лесом. Им, милосердным убийцам, далеко до человеческого рода по части всяких жестокостей!
Залы под Лестницей Водопадов, лишившиеся сокровищ Светлых, стояли пустые и разоренные. Под полыми сводами гулко отражались раскаты смеха людей и Светлых, сплетавшиеся, как венок из маргариток и звезд.
— И в самом деле, — подтвердил Ангавар, — эти сокровища созданы моим народом в Золотую Эру. А перед тем как уснуть под Орлиным курганом, мы спрятали их. Надпись над входом — это загадка на лебедином языке. Если произнести вслух слово «лебедь» на языке Светлых, двери откроются.
— Правдивый Томас перевел нам загадку, — сказала Ашалинда. — Неужели лебеди и правда поют во время полета? Я была лебедем, но ничего подобного не заметила.
— Ты ведь была не настоящим лебедем, Златовласка. Перья настоящих лебедей наделены многими необычайными качествами и во время полета издают чудесную музыку. Но не все уши слышат ее, — объяснил Ангавар.
Вместе с возлюбленным Ашалинда плыла над горами, над морем, за которым заходило солнце. Они видели изломанные снежные пейзажи Римани, шелкопрядильные фабрики Север-несса, шафрановые поля Луиндорна, дикие берега Финварны и покинутые города Авлантии. Янтарно-дынное солнце скользило по северному небосклону, точно персик в сиропе. В эти дни оно светило особенно ясно, и в длинных косых лучах его все время казалось, что стоит утро чудесного золотого дня. Каждый лист мерцал осколком цветного стекла из старинного витража, каждое дерево являло потрясающее сочетания света и тени: разноцветный сверкающий убор с той стороны, куда падал свет, и причудливый узор тени с другой. В эти дни над землей царило пронизанное светом вечное утро — вечное утро осени.
И в самый разгар всей этой красоты Ашалинда с Ангаваром вернулись в суету и кипение Каэрмелора.
На каминной решетке мраморного камина жарко пылали длинные сосновые поленья и шишки. Стены комнаты лучились слабым золотистым светом — этот эффект создавался благодаря тому, что в краске была примесь хрома. На фоне этого блеска особенно ярко выделялась потрясающая красота гобеленов. На узорчатом ковре перед камином развалились две гончие в рубиновых ошейниках. Рядом, на низеньком инкрустированном столике лежала шахматная доска. Фигурки были вырезаны из яшмы и оникса. На другом столике стоял массивный ларец с филигранными застежками — для хранения драгоценностей. Ключ был небрежно брошен рядом. В подсвечниках и на высоком канделябре пылал целый лес свечей.
Перед входом стоял навытяжку лакей с шелковой подушечкой в руках. Примостившийся на высоком табурете музыкант мечтательно перебирал струны огромной золоченой арфы, с которых замороженными слезами солнца срывались звонкие ноты. Ибо здесь, в этой солнечной комнате, находился сейчас молодой государь — а его повсюду сопровождала музыка.
Вивиана с Кейтри тихонько перешептывались в нише окна, склоняясь над вышивкой. Эдвард коротким, рассеянным жестом, точно отмахиваясь от докучливой мошкары, разрешил им сидеть в его присутствии. Розовое сияние обрисовывало застенчивые силуэты обеих девушек. Небо за окном было рассечено напополам линией створок, как перезрелая хурма. В окно струились красные лучи заката, длинные рубиновые кристаллы. Некоронованный Король-Император Эдвард стоял, опираясь локтем на каминную полку, и с мрачным видом водил носком башмака по железному пруту решетки. Рядом стояла Ашалинда.
— Прошу вас, Эдвард, взгляните, — говорила она. — Как по-вашему, придется ли это по вкусу моего господину?
Эдвард поглядел на маленький сверкающий кружок у нее на ладони и, зажав между большим и указательным пальцем, поднес к глазам, чтобы рассмотреть поближе. По внешней стороне золотого ободка тянулся искусно сработанный узор: переплетающиеся перья орла и морской птицы. На внутренней стороне было выгравировано: «Я тебя люблю».
— Все здесь исполнено благородства, — вынес вердикт юный Король-Император. — Превосходная работа. Впрочем, чего еще ждать от королевского золотых дел мастера?
— Я дала ему на переплавку весь белый птичий браслет, — пояснила Ашалинда, касаясь руки в том месте, где запястье обычно обвивало старинное украшение. — «Это золото лишь двенадцати каратов, — сказал он мне. — Когда я его очищу, металла останется гораздо меньше». «Но на кольцо-то хватит?» — спросила я. «Тютелька в тютельку», — ответил он.
— Но ваш браслет! — запротестовал отпрыск Д'Арманкортов, возвращая кольцо девушке. — Не вы ли рассказывали, что это подарок вашего отца?
Ашалинда спрятала кольцо в зеленый бархатный мешочек, затягивающийся золотой ленточкой.
— Да. Но понимаете, Эдвард, это единственное мое достояние, подаренное мне не моим господином. Отец не пожалел бы о моем решении. Для меня ценность этого браслета во много раз превышает его номинальную стоимость. И я хотела в знак наших обетов подарить моему нареченному что-нибудь очень-очень редкое. И это ведь не просто так кольцо, а с секретом. В него вплавлены три моих волоска.
— Как изобретательно, — сухо промолвил Эдвард, глядя в камин.
Арфа умолкла. В комнате воцарилась непривычная тишина.
— Играй, — бросил юный король через плечо.
Руки музыканта немедленно снова пришли в движение.
— Ваш день рождения приближается слишком быстро, — сказала Ашалинда, пытаясь веселыми словами рассеять неловкость. — Стать Королем-Императором в день шестнадцатилетия — для вас это и вправду судьбоносный день.
И в самом, деле! — думала она. — Мне и самой всего лишь семнадцать. Нас разделяет не так уж и много лет. А может быть, целая тысяча…
— Вы уже видели последние подарки? — торопливо продолжила она, надеясь непринужденной беседой разгладить его нахмуренный лоб. — Их так много, что часть пришлось сложить на чердаке.
— Все кругом так щедры, — пробормотал он. — Кстати, вот сейчас, пока мы тут разговариваем, во дворец уже везут мой подарок для вас. Этого Ангавар еще вам не дарил.
— Что это? Пожалуйста, скажите!
— Подарок, который вам больше всего подходит. Зеркало.
Девушка невольно ахнула и, стараясь скрыть это, тут же кашлянула в ладошку. Что-то в тоне молодого человека, в том, как он бросил на нее один короткий быстрый взгляд и тут же опустил голову, наводило на мысль: здесь скрыт какой-то тайный смысл. Но Эдвард тут же отвернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74