— Нет тут принца, чтобы прогнать бурю-растрепу, — улыбнулась Кейтри. Уложив волосы Ашалинды, она взяла чашу с остатками вина, которым мыли голову, выплеснула его в окно и, перегнувшись через подоконник, поглядела вниз. — И, вижу, она идет. Интересно, какие призраки растревожит шанг, на такой-то высокой и уединенной равнине? Какие людские события могли происходить здесь, где давно уже властвуют Светлые и нежить?
— Могу только догадываться, — ответила Ашалинда, направляясь к двери на лестницу.
— Куда вы?
Выронив чашу, которая тут же разбилась вдребезги, Кейтри испуганно бросилась вслед за старшей подругой. Ашалинда остановилась.
— Он ведь сказал, что нам дозволено гулять по Вышней равнине, но не дальше. Конечно, совсем убежать не выйдет — заклятия Моррагана да и стража не пустят. Но я все равно хочу выйти из крепости — ведь сейчас нежить ушла, передвинулась ближе к линии фронта.
Кейтри в ужасе запротестовала:
— Неужели вы станете гулять по этой жуткой каменной равнине, как будто просто-напросто вышли подышать свежим воздухом в парке Каэрмелора? Но зачем?
— Потому что я горюю о том, что утратила. Потому что меня вконец измучил лангот. Потому что мечтаю сбежать из этих постылых стен. Потому что приближается шанговая буря.
Кейтри умоляюще положила руку на вышитый рукав своей госпожи.
— Не выходите… — Голос ее срывался. — Я боюсь идти за вами туда.
— Тогда останься здесь, — слабо улыбнулась Ашалинда. — Не бойся и не ходи за мной. Подожди меня здесь.
Она поцеловала Кейтри в лоб и через миг уже скрылась за дверью.
Перевалив через Черный кряж, шанг обрушился на Равнину. Каждый шпиль, каждая труба и горгулья, каждый барельеф крепости зажглись цепочками крохотных голубовато зеленых огоньков, точь-в-точь как праздничные гирлянды. Аннат Готалламор звенел и пел, в арках и перекрытиях гуляли перепевы колоколов, весь замок гудел, вибрировал в скрытых потоках силы этой колдовской бури. В просторных покоях дрожала мебель, превращенная магией шанга в пылающий хрусталь. Стены словно растаяли, стали невидимыми, огромные подвесные лампы излучали огонь, рассыпали каскады сияющих цветов, что исчезали, едва коснувшись земли. Повсюду возбужденно сновали летучие мыши с изумрудными глазами. Пол из каменного плитняка стал черным, как сама ночь, и словно бы опустился куда-то вниз. Кейтри забралась на крылатую статую и съежилась там, пряча лицо в каменных перьях. Мимо что-то летало, шуршало августовской листвой, стремительно проносилось, со свистом рассекая воздух. Комнаты полнились зловещим гулом и пением. Когда же девочка осмелилась открыть глаза, все страхи ее вдруг рассеялись, сменившись безумным, безрассудным восторгом. Спрыгнув с высокого пьедестала на черный, как полночь, пол — оказывается, он все же оставался на прежнем месте, — она начала танцевать, время от времени даже чуть взлетая, так что обутые в шелковые туфельки ножки покачивались на вышине протянутой руки от пола.
Позже, когда шанг окончился, а мрачные стены Аннат Готалламора воздвиглись на прежнем месте, Кейтри пустилась на поиски Ашалинды. Но тщетно она обходила один за другим огромные залы, затканные прекрасными коврами и гобеленами, — девушки нигде не было, и Кейтри тихонько плакала от страха, что никогда больше не увидит ее. Кучка унылых трау увязалась было за Кейтри, но через некоторое время отстала, попряталась по подземельям.
Сводчатый проем — в него свободно мог бы проехать всадник на рослом коне — вывел девочку на лестницу, что спускалась во двор. Над проходом каменным полукругом изогнулся барельеф, венок из дубовых листьев. Кейтри долго караулила там в одиночестве. Присев на ступеньку и прислонившись к стене, она сама не заметила, как задремала. Разбудил ее какой-то тихий звук — шелест легких шагов. Кейтри открыла глаза. Ашалинды не было — но через миг она появилась.
— Ты смертная? Ты верна Императору? — спросила девочка, привыкшая не доверять одной только видимости.
— Я Ашалинда. А ты? — последовал осторожный ответ.
— Ваша верная подруга Кейтри! — Пленницы радостно пали друг другу в объятия. — Но неужели вы и правду гуляли по Вышней равнине во время бури?
— Да. Сперва я ехала верхом, потому что вокруг крепости и правда рыскал Тигнакомайре, и он посадил меня к себе на спину. Мчаться через шанговую бурю верхом на водяном коне — о, это что-то невероятное, сказка, мечта! Но только не слишком долго, не то можно и с ума сойти. Потом я шла пешком. Но Тигги еще бродит вокруг, войти он не смеет, но и совсем бросить нас не хочет. Он отыскал себе какой-то черный пруд или омут, которым пока и довольствуется, хотя и вынужден делить его с одним-двумя существами более неявной природы. По-моему, его это не слишком заботит. А теперь давай вернемся в библиотеку с розой, если, конечно, замок нас пропустит туда. Там на столе лежит ножик с рукояткой из слоновой кости, он очень острый. Мне бы хотелось, чтобы ты, Кейтри, обрезала мне волосы.
Кейтри неверящими глазами уставилась на нее.
— Вы сошли с ума? Неужели шанг лишил вас разума?
— Разума я лишилась уже давно, — сухо ответила Ашалинда. — Наверное, еще в тот самый день Закрытия, когда посмотрела в прорубленное Светлыми окно за возведенные Светлыми Ворота, на лицо Светлого… Идем. Если ты не поможешь, я сделаю это сама.
И вот они вернулись в библиотеку, две смертные девы, пленницы огромного замка. Там Ашалинда уселась в кресло перед письменным столом. Кейтри по очереди поднимала на ладони пряди червонного золота и отсекала их почти у самого корня. Покончив с работой, девочка отступила назад и посмотрела на свою обстриженную госпожу, чьи локоны теперь лежали золотыми волнами на мраморном черном полу.
— Теперь, — промолвила Ашалинда, — я перестану ему нравиться. Ему уродливые смертные ни к чему, так что он отошлет меня прочь. Мы обретем свободу.
Подняв руки, она ощупала короткий ежик оставшихся на голове волос. На один краткий, невероятный миг ей померещилось, будто она снова в Башне Исс, у Гретхен. Отогнав воспоминания, девушка улыбнулась.
Но Кейтри покачала головой.
— Смешно! Ну конечно же, ничего из этого не выйдет! Ничего не изменилось. Вы все так же прекрасны.
— Что ж, — сказала Ашалинда, — я хочу, чтобы он думал обо мне как о Стриженой, жалком подобии меня прежней. Вдруг он решит, что настоящая Ашалинда ускользнула от него, уступила место другой, более простой и примитивной копии. Возможно, увидев, какой я была раньше, он будет потрясен.
— Напрасные надежды.
Ашалинда словно бы не слышала.
— Давай-ка сожжем плоды нашей жатвы, — проговорила она, вынимая из филигранного подсвечника горящую свечу.
Часы прокаркали хрипло, как слепые вороны. В стене вдруг что-то застучало, отдаленные звуки ударов напоминали постоянный гул в туннелях Дан-Дел-Динга. В высоких окнах вспыхнул свет. Под камином библиотеки что-то зарокотало, как будто кто-то сбивал там масло. Уродливый хобгоблин шнырял украдкой по темным коридорам, крался на плоских лапах в переходах. В какой-то момент, спасаясь от гнусного существа, пленницы проскочили в очередную арку и оказались на незнакомой лестнице. Поднявшись по ней в башенку, они оказались в тускло освещенной чердачной комнатке, где сидела кучка старушек — по крайней мере с виду они были точь-в-точь обычные старушки, — яростно стучащих прялками. Сцена необыкновенно напоминала Долину Роз. Ашалинда вошла и захлопнула за собой дверь. Одна из морщинистых ведьм оторвала взгляд от работы. Нос у нее торчал крючком, а подбородок, напротив, изгибался вверх, почти сходясь с носом на полдороге.
— Входите, входите, — запоздало пригласила она, ни на миг не прекращая стучать педалью и не пропустив ни одного оборота. — Присаживайтесь.
— Там, на лестнице, хобгоблин…
— Здесь он вас не потревожит, — успокаивающе заверила старушка.
— Да-да, он вас не потревожит, — хором подхватили остальные.
— Но мы же смертные, — сказала Ашалинда. — Вы не возражаете, если мы немного побудем тут, посмотрим, как вы прядете?
Старая карга захихикала.
— Вы, смертные, уже и не такое проделывали. Разве, дочки, сами не знаете?
Ободренные смешками и кивками старушек — все они относились к вполне безобидной неявной нежити, — подруги уселись на трехногие табуретки, глядя на прядильщиц и поджидая, пока хобгоблин не уберется куда подальше. У каждой прялки лежало по охапке соломы, которую старушонки проворно спрядали в золотые нити. Уже ничему не дивясь в этом замке, Ашалинда с Кейтри не стали расспрашивать, что да как, а просто сидели, прислушиваясь к шлепанью лап хобгоб-лина за дверью.
— А наша пряжа пойдет на золотую ткань, — пояснила старуха. — Быть может, из нее сошьют плащ для него самого.
— Да-да, для него самого, — закивали ее товарки, а их прялки вертелись и стучали все так же бойко, а мотки пряжи на веретенах становились все толще и толще, словно золотые коконы, а солома все не кончалась и не кончалась.
Монотонный стук прялок убаюкивал, солома пахла удивительно приятно и умиротворяюще — как на сеновале теплым летним вечером. Гостьи не торопились уходить, а тут еще и прядильщицы начали рассказывать промеж себя всякие истории, по большей части — о принце Моррагане: его приключениях, охотничьей удали, ловкости во всех играх и состязаниях, щедрости, а также о том, как жестоко он карал смертных, которым не посчастливилось нарушить законы Светлых или еще как-либо прогневать его.
— Это ведь он велел Накалэвие напасть на ту смертную Королеву-Императрицу и ее супруга, — мимоходом заметила одна из прядильщиц. — Ему страсть как хотелось насолить смертным.
— Да и сейчас прям неймется, — с многомудрым видом заметила вторая.
— А еще сказывают, он сделал это, чтобы заставить ее супруга подуть в Койнид и разбудить короля Ангавара, — отозвалась та, что первой приветствовала смертных девиц. — Слишком уж наш принц истосковался в изгнанье, соскучился по обществу Светлых, особливо королевского рода.
Ашалинда более не могла сдерживаться.
— Ваш принц — злобное и гнусное существо! — вскричала она. — Только самый гнусный негодяй способен на такое подлое убийство!
С громким хлопком погасли свечи. А когда глаза пленниц привыкли к темноте, при свете звезд стало видно, что в комнате только и осталось, что несколько огарков свечей да несколько груд заплесневелой соломы на полу.
— Ну, — задумчиво проговорила Кейтри, — может быть, принц вовсе не хотел, чтобы Накалэвие убил королевскую чету. Может, он думал, король Джеймс сразу затрубит в Койнид и Ангавар еще успеет их спасти…
— Ты что, уже тоже подпала под его чары? — презрительно спросила Ашалинда и, не заботясь о том, что снаружи может поджидать хобгоблин, распахнула дверь и зашагала вниз по лестнице. На счастье, никаких чудищ там не оказалось.
По крепости гулял ураганный ветер. Здание — если это можно было назвать настоящим зданием — содрогалось до самого основания. То с одной стороны, то с другой грохотал гром. Ветер принес издалека пение фанфар, что вплетались в звездную атмосферу Мглицы, точно журчание воды.
По залам Аннат Готалламора с криками металась мелкая нежить.
— Что случилось? — гадала Кейтри, цепляясь за руку Ашалинды.
Подруги стояли на дальней площадке замка, выглядывая в выходившую на запад бойницу.
— Не знаю.
Вскоре они узнали.
Стуча копытцами, к ним прибежал Тулли.
— Где ты был? — вскричали пленницы.
— Рыскал там-сям, для вас старался, девоньки, — пропыхтел он. — Вызнавал новости. Морраган возвращается из Аркдура. Он уже приближается.
Сердце Ашалинды сжалось в тугой комок. Девушка почувствовала себя совсем больной, разбитой, слабой. Хотелось убежать, спрятаться — нелепое желание: прятаться ведь было решительно негде. Личико Кейтри посерело, приобрело оттенок мокрого мела.
— Что же нам делать? — простонала девочка.
— А что мы можем, кроме как ждать? — ответила Ашалинда. — Наша судьба не в наших руках — пока еще.
— Что вы имеете в виду?
Кейтри дернула госпожу за рукав. Однако времени на объяснения уже не было. Гром загрохотал снова, уже ближе, на сей раз в громыхание вплетался серебристый перезвон колокольчиков на упряжи скакунов Светлых. С запада мчалось величественное войско: кони с черными гривами, всадники в черных плащах, все в драгоценностях, сверкающих, точно оперение сказочных птиц. Летучий отряд опустился меж крыш и башен крепости — и твердыня содрогнулась. Крики и ржание лошадей заглушали даже рокот грома.
Последние замешкавшиеся всадники еще кружили над Ан-нат Готалламором. Тулли тихонько произнес:
— Ну вот. Кажется, Фитиах вернулся.
Весь замок словно сковали стальным обручем. Ашалинда набросила на стриженую голову тяжелый бархатный капюшон. Лицо ее потонуло в глубокой тени.
— Быть может, он ничего не заметит, — в отчаянии ломала руки Кейтри.
— Едва ли сия подробность уклонится от его взора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74