Казалось, он отдыхает, привалившись спиной к дереву, небрежно держа в руке лук. Когда они подошли к нему поближе, Каландрилл понял, что ноги его безжизненны, а на груди увидел такое же пятно, что и у первого.
— Ты убил их обоих, — прошептал Каландрилл.
— Да. Иначе они заметили бы нас. — Брахт бросил на него удивленный взгляд, словно то, что он сделал, само собой разумелось.
Керниец отправился дальше, и Каландрилл отвернулся бандитов. Люди Сафомана были слишком близко, чтобы рисковать и гнать галопом. Кешам-Вадж — груда низких каменных домиков, похожих на дома Мхерут'йи, только ярче освещенных, — совсем рядом. Бандиты поставили шатры кольцом вокруг города и разожгли множество костров, невидимых снизу, но здесь, на плато, они горели так ярко, что Каландрилл разглядел стреноженных лошадей и толпу людей, смотревших на город, как голодные волки. Снопы искр взметались в странном веселом танце к небу. Слышались крики.
— Надо обойти их кругом, — прошептал Брахт, выводя Каландрилла из задумчивости. — Они будут тут всю ночь. Но к рассвету мы будем уже далеко. Если они заметят нас — быстро на коня и гони на запад.
Каландрилл кивнул и осторожно последовал за кернийцем через заросли кустарника, не сводя глаз с костров и думая только о том, как бы не привлечь внимание бандитов, находившихся очень близко. За этим он совсем забыл о камне, болтавшемся у него на шее и вдруг засветившемся.
Он почувствовал его жжение именно в тот момент, когда перед ним загорелся свет, словно вспыхнул костер. Он почуял запах миндаля и зашипел на лошадь, с храпом осевшую на задние ноги. Под Брахтом конь тоже заартачился. Керниец натянул поводья, едва удержавшись в седле, и выхватил меч. Сильный порыв горячего ветра сбросил Каландрилла на землю; конь, вырвавшись, ускакал в ночь, едва не затоптав его копытами. Брахт резко дернулся, пытаясь удержать взбесившееся животное, но в тот же миг тоже вылетел из седла, словно поднятый гигантской невидимой рукой.
Керниец с грохотом полетел на землю и покатился, словно гонимый ветром. Он катился до тех пор, пока не ударился о Каландрилла; ветер неожиданно сменил направление и задул сверху вниз, плотно прижимая их к земле. Крики около костров стихли, бандиты бросились прямо к ним; стало темнеть, ветер утих, и, подняв головы, они увидели себя в окружении наставленных на них мечей. Мягкий голос произнес над ними:
— Я ждал вас. Меня зовут Аномиус.
Глава одиннадцатая
— Очень интересно, — продолжал Аномиус, словно никто им не связывал руки, словно их не волочили со злостью в развалины вонючего коровника, словно и не было огней костров и мечущихся теней. — Воин из Куан-на'Фора и молодой дворянин из Лиссе, если, конечно, я не ошибаюсь, и вдруг путешествуют вместе. К тому же с волшебным камнем, с небольшим состоянием в золотых монетах и картой Гессифа, на которой якобы отмечено местонахождение легендарного Тезин-Дара. Очень интересно. Очень, даже очень интересно.
Он замолчал, изучающе глядя на них — маленький, совершенно неприметный в запыленном черном халате человечек; из-под тюрбана выбивались длинные пряди седеющих волос, которые обрамляли смуглое лицо с близко посаженными водянистыми глазками и массивным носом. Каландрилл и Брахт молча смотрели на него, привалившись спиной к каменной стене.
— Искатели приключений? Или золота потерянного города? Или чего-то еще? Говорят, со времен Войны богов в Тезин-Даре сохранились кое-какие тайны. Значит, власть? Или заклятья Древних Богов? — Он ухмыльнулся с насмешливым и безумным блеском глаз, и бледные губы обнажили чернеющие зубы. Не дожидаясь ответа, он про должал более заинтересованно: — Но ведь полные профаны в колдовстве! Далеко не волшебники, без всякого сомнения. Не значит ли это, что вы похитили и камень, и карту? Может, это трофеи? Удачливые воры на службе некоего лиссеанского мага? В надежде приобрести состояние? И денежки — из того же источника? — Он тихо, по-птичьи рассмеялся и покачал головой. — Этот камень мог спасти вас, если бы ты, мальчик, умел им пользоваться. Ведь он предупредил тебя о моем наблюдателе. Там, в амбаре. Ты напугал его, он крайне застенчив. Но птицу мою вам напугать не удалось. Видел ли ты ее, когда она моими глазами следила за вами? Впрочем, неважно. Вы здесь, и я намерен получить ответы на свои вопросы.
— Аррхиман и Лафиль убиты.
Фигура, появившаяся в дверях, загородила собой свет. Она говорила сердитым голосом. Аномиус небрежно пожал плечами и отступил в сторону.
— Мой господин Сафоман эк'Хеннем, властитель Фаина.
— Бураш! — пробормотал Сафоман. — Дай света. Я не летучая мышь и в темноте не вижу.
— Я все время забываю, господин, что у тебя нет моих способностей.
Аномиус поднял руку, и в ладони его засверкал огонь постепенно осветивший весь сарай. Каландрилл во все глаза смотрел на отверженного дворянина. Сафоман был огромен — возможно, это самый большой человек, которого ему доводилось видеть. Головой он доставал до обгоревшей крыши. Он был без головного убора, пышная грива рыжеватых волос, обрамляя смуглое со свирепым выражением лицо, переходила в бороду и густые усы. Лохматые брови нависали над глубоко посаженными и дико сверкавшими темными глазами. Сафоман был похож на дикого, непокорного зверя. На нем была кираса из шкуры дракона, такая же рыжая, как и его волосы; на мускулистых узловатых руках — щитки того же цвета, на колонноподобных ногах — наголенники. На поясе — длинные ножны с мечом и топор. Он так посмотрел на пленников, что Каландрилл почувствовал себя овцой перед мясником.
— Убей их.
Сафоман повернулся, собираясь выйти, но негромкий голос колдуна заставил его задержаться.
— Это было бы неразумно, мой господин.
— Что?
Огромная голова резко повернулась к Аномиусу, волосатые губы раскрылись, и раздался звериный рык. Но колдун мягко улыбнулся, словно не замечая грозного вида хозяина.
— Господин, я предупреждал тебя о том, что они приближаются. Аррхиман и Лафиль были просто невнимательны. Они не должны были подпускать кернийца близко.
— Так их убил керниец? Тогда я сам убью его. А ты займись другим.
— Надо не так, — возразил Аномиус. — Мне кажется, что они крепко связаны между собой какой-то единой целью. И чем-то еще. Поодиночке они не представляют никакого интереса.
— Опять какие-то загадки! — рявкнул Сафоман. — Клянусь глазами Бураша, маг, почему ты все время говоришь загадками?
— Так уж я устроен, — отвечал Аномиус, ничуть не сбитый с толку.
— Зато я устроен по-другому — в один миг сейчас покончу с этими двумя, убившими моих людей, — прорычал великан. — Аррхиман и Лафиль лежат с перерезанными глотками, а мне еще надо брать город. Бураш! Мы давно уже об этом думаем! Твое колдовство привело проклятого ликтора именно туда, где мы с ним и покончили, а теперь ты должен проложить путь на Кешам-Вадж. Убей их или посмотри, как это сделаю я.
Он выхватил меч. Клинок засверкал в волшебном свете; сердце Каландрилла упало, во рту пересохло. Краем глаза он заметил, как напрягся Брахт, и понял, что, даже связанный, керниец так просто не сдастся.
— Господин, подожди! — Аномиусу пришлось изогнуться, чтобы заглянуть в глаза гиганту, но в его движении не было и намека на раболепство; Каландриллу даже почудилось, что он направил на Сафомана всю свою волю. — Сейчас или завтра? Какое это имеет значение, если они все равно умрут? Они в наших руках и не сбегут. Даю слово. А ты знаешь, что моему слову можно верить. — В тихом голосе прозвучали стальные нотки, и Сафоман задумался, пожевывая ус. Каландрилл облизал губы. — От них не последует неприятностей, по крайней мере — не сейчас, — настаивал колдун. — Кешам-Вадж будет твоим, а с Кешам-Ваджем твоей станет и дорога. У тебя будут все подступы к Файну. Ты будешь держать тирана в страхе, ибо Кешам-Вадж — это врата Восточных областей, как я и говорил. Я дам тебе Кешам-Вадж и Мхерут'йи в придачу. Ты станешь безграничным властителем Файна и всего восточного побережья от пустыни Шанн до Мхазомуля. А эти двое — как они могут нам помешать?
Меч опустился. Сафоман посмотрел на колдуна прищуренными глазами и сунул меч в ножны.
— Почему ты просишь за них?
— Не ради их жизни, господин. Я лишь прошу немного времени, и все. Я хочу знать, зачем они путешествуют по Кандахару. Удовлетвори мое любопытство. Это ничего тебе не будет стоить, а дать может много.
— Ты дашь мне Кешам-Вадж?
— Вопрос всего лишь нескольких дней, мой господин. Даю слово.
Великан что-то прорычал и пожал плечами.
— После… — Аномиус улыбнулся, — ты убьешь их после, если пожелаешь.
Сафоман кивнул, лохматая голова повернулась, и он зло зыркнул на пленников.
— Будь по-твоему, маг. На время они твои. Но я хочу, чтобы они стали примером.
— Они и Кешам-Вадж, мой господин. — Аномиус слегка склонил голову. Сафоман по-звериному ощерился и, развернувшись на пятках, скрылся в ночи. Колдун обратился к Каландриллу и Брахту: — Горячая кровь, вылитый отец. Только Бурашу известно, чего мне стоило склонить его в пользу этого плана, и вот теперь он хочет все разом! Всегда так! Сначала он вас прикончит, а потом будет сожалеть, если он вообще способен сожалеть. — Он грустно вздохнул, покачав головой, словно говорил о непокорном дитяти, и спрятал руки в огромных рукавах халата, как самый обыкновенный учитель. — Но у нас мало времени и много дел. Начнем с имен. Кто вы?
Каландрилл смотрел на него, сбитый с толку его поведением. Аномиус зацокал языком. Брахт сказал:
— А разве ты еще не знаешь, колдун? Неужели ты даже этого не знаешь?
Аномиус опять вздохнул со скорбным выражением на пергаментном лице.
— Куаннафорцы всегда были упрямы. Ты уже видел, на что я способен. Может, мне просто выудить у вас имена при помощи магии? Боюсь, эксперимент вам может не понравиться.
— Мне не нравятся ни путы, ни угрозы, — вызывающе ответил Брахт.
— Что ж, будь по-вашему.
Аномиус вытащил руку из рукава и, направив на кернийца палец с тупым выщербленным ногтем, что-то пробормотал. Брахт застонал и открыл рот. Красный камень разгорелся на груди Каландрилла, в ужасе смотревшего на своего товарища. Брахт боролся с волей колдуна, кусая губы. Вены вздулись у него на шее; на щеках и лбу выступил пот, он тяжело дышал, и постепенно из его горла, помимо воли, стали вылетать слова:
— Меня зовут Брахт… ни Эррхин… я из клана… Асифа… из… Куан-на'Фора.
— Отлично, — пробормотал Аномиус, опуская руку.
Брахт закашлялся и сплюнул, грудь его тяжело вздымалась.
— А ты?
Колдун повернулся к Каландриллу.
— Меня зовут Каландрилл, — быстро сказал он, не видя смысла в сопротивлении такой силе. — Я из Секки.
Аномиус нахмурился.
— Фамилия?
— Я изгой, — ответил он. — Без роду и племени и потому — без фамилии.
— Ну, ну, — мягко проворковал Аномиус, — все мы из какого-то рода-племени. Кто твои родители?
— Не отвечай ему, — прохрипел Брахт. — Сопротивляйся. Если он добьется своего, то тут же прикончит нас.
Колдун направил на кернийца руку, и Брахт закричал, ударившись затылком о камень. Он начал дрожать, изгибаться, бить ногами и стучать пятками по грязному полу. На губах у него выступила пена, глаза закатились так, что были видны лишь одни белки. Аномиус сложил руку в кулак, и Брахт застонал, все более изгибаясь назад — до тех пор, пока не поднялся на затылке и пятках. Казалось, его позвоночник вот-вот лопнет и грудь разорвется.
— Прекрати! — закричал Каландрилл. — Я все скажу.
Аномиус кивнул, и Брахт упал на землю, тяжело дыша, словно в параличе.
— Каландрилл ден Каринф. Мой отец — Билаф, домм Секки.
В маленьких глазках колдуна заблестело любопытство. Он, как птица, склонил голову набок и почесал мясистый нос.
— Так, значит, ты сын домма. Но и изгой, как ты говоришь?
— Да, — кивнул Каландрилл, быстро переводя взгляд с тяжело дышащего Брахта на колдуна. — Отец хотел, чтобы я стал священником, и я бежал с моим товарищем. До Кандахара мы добрались морем, скрываясь от преследования. А деньги и камень — да, я украл их.
Водянистые подозрительные глазки приблизились к нему; палец поднят в молчаливой угрозе.
— А карта? Как ты завладел картой, которой, как говорят люди, не существует?
— Ее я тоже украл, — соврал Каландрилл. — Я был… и, может, все еще остаюсь… ученым. Мне приходилось читать о Тезин-Даре, и мне захотелось отыскать потерянный город. Чтобы прославиться.
Аномиус шумно шмыгнул носом, дотронулся пальцем до подбородка Каландрилла и откинул назад голову. Затем вдруг, состроив гримасу, резко отдернул руку, словно обжегшись о невидимый огонь, и задумчиво посмотрел на юношу.
— Я не уверен в том, что ты говоришь правду. Я чувствую, что в тебе есть оккультная сила, но нет знания.
— Я не колдун, — быстро вставил Каландрилл.
— Я это знаю, — согласился Аномиус. — Если бы ты был чародеем, ты не попал бы в мою западню. Но все-таки… ты что-то недоговариваешь. Расскажи мне об этом камне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Ты убил их обоих, — прошептал Каландрилл.
— Да. Иначе они заметили бы нас. — Брахт бросил на него удивленный взгляд, словно то, что он сделал, само собой разумелось.
Керниец отправился дальше, и Каландрилл отвернулся бандитов. Люди Сафомана были слишком близко, чтобы рисковать и гнать галопом. Кешам-Вадж — груда низких каменных домиков, похожих на дома Мхерут'йи, только ярче освещенных, — совсем рядом. Бандиты поставили шатры кольцом вокруг города и разожгли множество костров, невидимых снизу, но здесь, на плато, они горели так ярко, что Каландрилл разглядел стреноженных лошадей и толпу людей, смотревших на город, как голодные волки. Снопы искр взметались в странном веселом танце к небу. Слышались крики.
— Надо обойти их кругом, — прошептал Брахт, выводя Каландрилла из задумчивости. — Они будут тут всю ночь. Но к рассвету мы будем уже далеко. Если они заметят нас — быстро на коня и гони на запад.
Каландрилл кивнул и осторожно последовал за кернийцем через заросли кустарника, не сводя глаз с костров и думая только о том, как бы не привлечь внимание бандитов, находившихся очень близко. За этим он совсем забыл о камне, болтавшемся у него на шее и вдруг засветившемся.
Он почувствовал его жжение именно в тот момент, когда перед ним загорелся свет, словно вспыхнул костер. Он почуял запах миндаля и зашипел на лошадь, с храпом осевшую на задние ноги. Под Брахтом конь тоже заартачился. Керниец натянул поводья, едва удержавшись в седле, и выхватил меч. Сильный порыв горячего ветра сбросил Каландрилла на землю; конь, вырвавшись, ускакал в ночь, едва не затоптав его копытами. Брахт резко дернулся, пытаясь удержать взбесившееся животное, но в тот же миг тоже вылетел из седла, словно поднятый гигантской невидимой рукой.
Керниец с грохотом полетел на землю и покатился, словно гонимый ветром. Он катился до тех пор, пока не ударился о Каландрилла; ветер неожиданно сменил направление и задул сверху вниз, плотно прижимая их к земле. Крики около костров стихли, бандиты бросились прямо к ним; стало темнеть, ветер утих, и, подняв головы, они увидели себя в окружении наставленных на них мечей. Мягкий голос произнес над ними:
— Я ждал вас. Меня зовут Аномиус.
Глава одиннадцатая
— Очень интересно, — продолжал Аномиус, словно никто им не связывал руки, словно их не волочили со злостью в развалины вонючего коровника, словно и не было огней костров и мечущихся теней. — Воин из Куан-на'Фора и молодой дворянин из Лиссе, если, конечно, я не ошибаюсь, и вдруг путешествуют вместе. К тому же с волшебным камнем, с небольшим состоянием в золотых монетах и картой Гессифа, на которой якобы отмечено местонахождение легендарного Тезин-Дара. Очень интересно. Очень, даже очень интересно.
Он замолчал, изучающе глядя на них — маленький, совершенно неприметный в запыленном черном халате человечек; из-под тюрбана выбивались длинные пряди седеющих волос, которые обрамляли смуглое лицо с близко посаженными водянистыми глазками и массивным носом. Каландрилл и Брахт молча смотрели на него, привалившись спиной к каменной стене.
— Искатели приключений? Или золота потерянного города? Или чего-то еще? Говорят, со времен Войны богов в Тезин-Даре сохранились кое-какие тайны. Значит, власть? Или заклятья Древних Богов? — Он ухмыльнулся с насмешливым и безумным блеском глаз, и бледные губы обнажили чернеющие зубы. Не дожидаясь ответа, он про должал более заинтересованно: — Но ведь полные профаны в колдовстве! Далеко не волшебники, без всякого сомнения. Не значит ли это, что вы похитили и камень, и карту? Может, это трофеи? Удачливые воры на службе некоего лиссеанского мага? В надежде приобрести состояние? И денежки — из того же источника? — Он тихо, по-птичьи рассмеялся и покачал головой. — Этот камень мог спасти вас, если бы ты, мальчик, умел им пользоваться. Ведь он предупредил тебя о моем наблюдателе. Там, в амбаре. Ты напугал его, он крайне застенчив. Но птицу мою вам напугать не удалось. Видел ли ты ее, когда она моими глазами следила за вами? Впрочем, неважно. Вы здесь, и я намерен получить ответы на свои вопросы.
— Аррхиман и Лафиль убиты.
Фигура, появившаяся в дверях, загородила собой свет. Она говорила сердитым голосом. Аномиус небрежно пожал плечами и отступил в сторону.
— Мой господин Сафоман эк'Хеннем, властитель Фаина.
— Бураш! — пробормотал Сафоман. — Дай света. Я не летучая мышь и в темноте не вижу.
— Я все время забываю, господин, что у тебя нет моих способностей.
Аномиус поднял руку, и в ладони его засверкал огонь постепенно осветивший весь сарай. Каландрилл во все глаза смотрел на отверженного дворянина. Сафоман был огромен — возможно, это самый большой человек, которого ему доводилось видеть. Головой он доставал до обгоревшей крыши. Он был без головного убора, пышная грива рыжеватых волос, обрамляя смуглое со свирепым выражением лицо, переходила в бороду и густые усы. Лохматые брови нависали над глубоко посаженными и дико сверкавшими темными глазами. Сафоман был похож на дикого, непокорного зверя. На нем была кираса из шкуры дракона, такая же рыжая, как и его волосы; на мускулистых узловатых руках — щитки того же цвета, на колонноподобных ногах — наголенники. На поясе — длинные ножны с мечом и топор. Он так посмотрел на пленников, что Каландрилл почувствовал себя овцой перед мясником.
— Убей их.
Сафоман повернулся, собираясь выйти, но негромкий голос колдуна заставил его задержаться.
— Это было бы неразумно, мой господин.
— Что?
Огромная голова резко повернулась к Аномиусу, волосатые губы раскрылись, и раздался звериный рык. Но колдун мягко улыбнулся, словно не замечая грозного вида хозяина.
— Господин, я предупреждал тебя о том, что они приближаются. Аррхиман и Лафиль были просто невнимательны. Они не должны были подпускать кернийца близко.
— Так их убил керниец? Тогда я сам убью его. А ты займись другим.
— Надо не так, — возразил Аномиус. — Мне кажется, что они крепко связаны между собой какой-то единой целью. И чем-то еще. Поодиночке они не представляют никакого интереса.
— Опять какие-то загадки! — рявкнул Сафоман. — Клянусь глазами Бураша, маг, почему ты все время говоришь загадками?
— Так уж я устроен, — отвечал Аномиус, ничуть не сбитый с толку.
— Зато я устроен по-другому — в один миг сейчас покончу с этими двумя, убившими моих людей, — прорычал великан. — Аррхиман и Лафиль лежат с перерезанными глотками, а мне еще надо брать город. Бураш! Мы давно уже об этом думаем! Твое колдовство привело проклятого ликтора именно туда, где мы с ним и покончили, а теперь ты должен проложить путь на Кешам-Вадж. Убей их или посмотри, как это сделаю я.
Он выхватил меч. Клинок засверкал в волшебном свете; сердце Каландрилла упало, во рту пересохло. Краем глаза он заметил, как напрягся Брахт, и понял, что, даже связанный, керниец так просто не сдастся.
— Господин, подожди! — Аномиусу пришлось изогнуться, чтобы заглянуть в глаза гиганту, но в его движении не было и намека на раболепство; Каландриллу даже почудилось, что он направил на Сафомана всю свою волю. — Сейчас или завтра? Какое это имеет значение, если они все равно умрут? Они в наших руках и не сбегут. Даю слово. А ты знаешь, что моему слову можно верить. — В тихом голосе прозвучали стальные нотки, и Сафоман задумался, пожевывая ус. Каландрилл облизал губы. — От них не последует неприятностей, по крайней мере — не сейчас, — настаивал колдун. — Кешам-Вадж будет твоим, а с Кешам-Ваджем твоей станет и дорога. У тебя будут все подступы к Файну. Ты будешь держать тирана в страхе, ибо Кешам-Вадж — это врата Восточных областей, как я и говорил. Я дам тебе Кешам-Вадж и Мхерут'йи в придачу. Ты станешь безграничным властителем Файна и всего восточного побережья от пустыни Шанн до Мхазомуля. А эти двое — как они могут нам помешать?
Меч опустился. Сафоман посмотрел на колдуна прищуренными глазами и сунул меч в ножны.
— Почему ты просишь за них?
— Не ради их жизни, господин. Я лишь прошу немного времени, и все. Я хочу знать, зачем они путешествуют по Кандахару. Удовлетвори мое любопытство. Это ничего тебе не будет стоить, а дать может много.
— Ты дашь мне Кешам-Вадж?
— Вопрос всего лишь нескольких дней, мой господин. Даю слово.
Великан что-то прорычал и пожал плечами.
— После… — Аномиус улыбнулся, — ты убьешь их после, если пожелаешь.
Сафоман кивнул, лохматая голова повернулась, и он зло зыркнул на пленников.
— Будь по-твоему, маг. На время они твои. Но я хочу, чтобы они стали примером.
— Они и Кешам-Вадж, мой господин. — Аномиус слегка склонил голову. Сафоман по-звериному ощерился и, развернувшись на пятках, скрылся в ночи. Колдун обратился к Каландриллу и Брахту: — Горячая кровь, вылитый отец. Только Бурашу известно, чего мне стоило склонить его в пользу этого плана, и вот теперь он хочет все разом! Всегда так! Сначала он вас прикончит, а потом будет сожалеть, если он вообще способен сожалеть. — Он грустно вздохнул, покачав головой, словно говорил о непокорном дитяти, и спрятал руки в огромных рукавах халата, как самый обыкновенный учитель. — Но у нас мало времени и много дел. Начнем с имен. Кто вы?
Каландрилл смотрел на него, сбитый с толку его поведением. Аномиус зацокал языком. Брахт сказал:
— А разве ты еще не знаешь, колдун? Неужели ты даже этого не знаешь?
Аномиус опять вздохнул со скорбным выражением на пергаментном лице.
— Куаннафорцы всегда были упрямы. Ты уже видел, на что я способен. Может, мне просто выудить у вас имена при помощи магии? Боюсь, эксперимент вам может не понравиться.
— Мне не нравятся ни путы, ни угрозы, — вызывающе ответил Брахт.
— Что ж, будь по-вашему.
Аномиус вытащил руку из рукава и, направив на кернийца палец с тупым выщербленным ногтем, что-то пробормотал. Брахт застонал и открыл рот. Красный камень разгорелся на груди Каландрилла, в ужасе смотревшего на своего товарища. Брахт боролся с волей колдуна, кусая губы. Вены вздулись у него на шее; на щеках и лбу выступил пот, он тяжело дышал, и постепенно из его горла, помимо воли, стали вылетать слова:
— Меня зовут Брахт… ни Эррхин… я из клана… Асифа… из… Куан-на'Фора.
— Отлично, — пробормотал Аномиус, опуская руку.
Брахт закашлялся и сплюнул, грудь его тяжело вздымалась.
— А ты?
Колдун повернулся к Каландриллу.
— Меня зовут Каландрилл, — быстро сказал он, не видя смысла в сопротивлении такой силе. — Я из Секки.
Аномиус нахмурился.
— Фамилия?
— Я изгой, — ответил он. — Без роду и племени и потому — без фамилии.
— Ну, ну, — мягко проворковал Аномиус, — все мы из какого-то рода-племени. Кто твои родители?
— Не отвечай ему, — прохрипел Брахт. — Сопротивляйся. Если он добьется своего, то тут же прикончит нас.
Колдун направил на кернийца руку, и Брахт закричал, ударившись затылком о камень. Он начал дрожать, изгибаться, бить ногами и стучать пятками по грязному полу. На губах у него выступила пена, глаза закатились так, что были видны лишь одни белки. Аномиус сложил руку в кулак, и Брахт застонал, все более изгибаясь назад — до тех пор, пока не поднялся на затылке и пятках. Казалось, его позвоночник вот-вот лопнет и грудь разорвется.
— Прекрати! — закричал Каландрилл. — Я все скажу.
Аномиус кивнул, и Брахт упал на землю, тяжело дыша, словно в параличе.
— Каландрилл ден Каринф. Мой отец — Билаф, домм Секки.
В маленьких глазках колдуна заблестело любопытство. Он, как птица, склонил голову набок и почесал мясистый нос.
— Так, значит, ты сын домма. Но и изгой, как ты говоришь?
— Да, — кивнул Каландрилл, быстро переводя взгляд с тяжело дышащего Брахта на колдуна. — Отец хотел, чтобы я стал священником, и я бежал с моим товарищем. До Кандахара мы добрались морем, скрываясь от преследования. А деньги и камень — да, я украл их.
Водянистые подозрительные глазки приблизились к нему; палец поднят в молчаливой угрозе.
— А карта? Как ты завладел картой, которой, как говорят люди, не существует?
— Ее я тоже украл, — соврал Каландрилл. — Я был… и, может, все еще остаюсь… ученым. Мне приходилось читать о Тезин-Даре, и мне захотелось отыскать потерянный город. Чтобы прославиться.
Аномиус шумно шмыгнул носом, дотронулся пальцем до подбородка Каландрилла и откинул назад голову. Затем вдруг, состроив гримасу, резко отдернул руку, словно обжегшись о невидимый огонь, и задумчиво посмотрел на юношу.
— Я не уверен в том, что ты говоришь правду. Я чувствую, что в тебе есть оккультная сила, но нет знания.
— Я не колдун, — быстро вставил Каландрилл.
— Я это знаю, — согласился Аномиус. — Если бы ты был чародеем, ты не попал бы в мою западню. Но все-таки… ты что-то недоговариваешь. Расскажи мне об этом камне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78