— Видимо, ты прав, — сказал Каландрилл. — Но я по-прежнему повторяю, что ты должен выказать Теккану уважение.
— Как прикажешь, — Брахт склонился в поклоне, который лишь отчасти был насмешливым. — Склоняюсь пред твоей мудростью.
— А что касается Кати, было бы лучше, если бы ты не так явно ею восхищался.
— Это труднее, — почти весело сказал Брахт.
— Надо постараться, а то еще застрянем в Гессифе, — продолжал Каландрилл, не замечая колкости в собственном голосе, но, взглянув на освещенное луной лицо Брахта, тут же понял свою ошибку. Он пожал плечами и с трудом улыбнулся: — Мне бы не хотелось, чтобы наша миссия была поставлена под вопрос.
— Мне — тоже.
Керниец ответил так мягко, что Каландриллу стало стыдно.
— Прости, — произнес он.
— Прощать-то нечего, — улыбнулся Брахт. — Будь спокоен. Я не обижу Теккана.
Каландрилл зевнул. Судно изменило курс, уходя в открытое море, подальше от берега и от челнов. Через некоторое время джунгли превратились в едва заметную полоску на горизонте между океаном и небом, весла были подняты и якорь брошен.
Судно покачивалось на легких волнах. Команда подвесила гамаки, и Каландрилл растянулся на палубе, глядя в сине-серебристый звездный шатер над головой. Ночь стояла теплая.
Он размышлял над тем, о чем они с Брахтом только что говорили. Неужели Теккан может предать их? Кто его знает? Одно он знал наверняка: после того как Элльхина рассказала ему о предательстве Варента, он стал смотреть на все с несвойственной ему подозрительностью. Брахту он доверял беззаветно, и Кате тоже, ибо гадалка убедила его в честности девушки. Но Варент обманул его, а Тобиас послал за ним чайпаку, и все это сделало его циником. Скорее всего, Брахт прав в отношении Теккана, но, даже если это так, он предпочел бы не рисковать. Ведь то, что он видел в глазах кормчего, было неподдельной яростью, причину которой им объяснила Катя. Очень хорошо, что они откровенно поговорили с Брахтом, и тот будет теперь избегать стычек с Текканом, памятуя о том, что, доставив «Заветную книгу» на борт, они окажутся в его власти. Единственная возможность выбраться из Гессифа — это уплыть на судне Теккана; в противном случае им придется ждать сезонной смены ветра, который приведет туда купцов. Но если вдруг Теккан захочет разлучить дочь с Брахтом, то лучшего, чем оставить Брахта на суше, и не придумаешь. И его тоже, потому что он не бросит товарища одного.
Он смотрел на падающую звезду. Предзнаменование, говорили дворцовые предсказатели. А может, на самом деле? И что же она собой знаменует? Что гражданская война уже разрывает Кандахар на части? Кто победит — тиран или непокорный властелин Файна? И как это скажется на его возвращении, и куда? В Вану или в Лиссе? Куда бы ему ни пришлось возвращаться, судно и Теккан ему необходимы, так что отца Кати надо во что бы то ни стало убедить, что никто не собирается отрывать Катю от ее народа. Если победителем в войне окажется Сафоман эк'Хеннем, то они с Брахтом в Кандахар вернуться не смогут, чтобы не оказаться вне закона; к тому же опасность нарваться на чайпаку по-прежнему оставалась. И в Кандахаре, и в Лиссе, ибо Тобиас наверняка продолжает считать его своим врагом. В Секке прибежища ему тоже не видать, а в Альдарине и подавно — стоит только Варенту прознать о его намерениях, как он настроит против него домма Альдарина. Все его мечты о славном возвращении, о пышном приеме на поверку оказываются не более чем фантазией наивного юноши. Но теперь он вырос и из наивного юноши превратился в мужчину с обагренными кровью руками, отрешенного от всего, чем жил до этого. Он больше не зеленый юнец, который — с такой готовностью, с такой доверчивостью! — пошел за Варентом, мечтая о великом предназначении; теперь он мужчина и циник, как только что сказал Брахт; мужчина, не желающий доверять даже тем союзникам, которые поклялись помогать ему. Теккан ему нужен, ибо у него есть судно. Без него он станет жертвой того мира, который оставил позади. Гражданская война в Кандахаре; возможно, война между Кандахаром и Лиссе. Надо идти в Вану. Надо добраться до «Заветной книги» и доставить ее святым отцам на родине Кати. А после… Ну, это еще так далеко в будущем. Об этом он подумает в свое время.
Он угрюмо усмехнулся звездам, вздохнул, зевнул и закрыл глаза, позволяя сну успокоить взбудораженный ум. Все, что мог, он сделал, большего ему не дано.
С рассветом они возобновили путешествие на север, и его сомнения развеялись. Над джунглями поднималось ярое солнце; пока гребцы торопливо ели, ветер усилился; они уселись на скамейки; Теккан вновь совещался с Катей у руля. Каландрилл, не смущаясь, помог Куаре и другим женщинам собрать и помыть в морской воде грязную посуду, затем присоединился к Брахту, стоявшему на передней палубе.
Керниец выглядел довольно бодрым, хотя Каландрилл перехватил несколько его взглядов в сторону Кати. Когда наконец стало ясно, что она к ним не присоединится, Брахт предложил другу поупражняться в фехтовании.
— У нас нет тренировочных доспехов, — возразил он, — и тупых мечей.
— Есть обыкновенные доспехи, — ответил Брахт, — может, тут, на корабле, нам ссудят и оружие? Поговори с Текканом. А вдруг он соблаговолит?
Каландрилл кивнул и отправился на полуют, где изложил кормчему их просьбу. Теккан дал согласие и повернулся к Кате, предложив подыскать им, что они просят. До его прихода отец и дочь, видимо, говорили о вчерашнем происшествии, и Теккан не стал возражать против того, чтобы Катя к ним присоединилась.
— Мне кажется, что Теккан — твой отец — сегодня в хорошем настроении, — пробормотал он, когда они шли к ящикам с оружием и доспехами.
— Мы поговорили, — ответила она, — и я рассказала ему об обещании Брахта. Он согласен с этим.
— А кто такой Брахт? Кто это мы?
Катя улыбнулась.
— А что такое Каландрилл?
— Это другое, — ответил он и усмехнулся, поняв, что Катя дразнит его. — Мне кажется, твой отец не очень жалует таких людей, как мы: мы слишком часто и просто прибегаем к клинку, и он боится, что мы… заразим и тебя.
Она кивнула, все еще улыбаясь, хотя голос ее был серьезен.
— Ты проницателен. Именно этого он и боится: что я забуду о том, как живут в Вану, и что ваши странные обычаи очаруют меня.
— Ну и как? — спросил он напрямик.
Она перестала улыбаться и с неохотой сказала:
— Они мне нравятся, — затем усмехнулась, переведя все в шутку. — Но я же говорила тебе, что на меня смотрят как на чужеземку в моей собственной стране.
Ему хотелось поговорить с ней еще, может, более откровенно, но они уже подошли к ящикам, а рядом с ними стоял Брахт, склонив голову в вежливом приветствии.
— Отец не возражает?
— Он практичный человек. — Катя вытащила короткие защитные куртки и наголенники и передала их Каландриллу. — Он понимает, что подобное умение, в котором может возникнуть необходимость, нужно вырабатывать.
Брахт поднял брови, увидев, что перед ним на палубе лежат три комплекта доспехов и три меча.
— Он даже не возражает против того, чтобы ты присоединилась к нам?
— Что бы он ни думал о моих… способностях… он хочет, чтобы я выжила.
— Так, значит, цель оправдывает средства?
Катя ловко стала натягивать на себя доспехи, избегая взгляда кернийца.
— Нет, конечно, нет. Это аргумент жестоких людей, а Теккан не жесток. Средства должны служить цели. Но идти на то, на что идем мы, без подготовки — глупость, а Теккан далеко не глуп.
— Я и не говорил этого, — быстро вставил Брахт. — Я не хотел никого обидеть.
Катя посмотрела на него снизу вверх и рассмеялась.
— Так что, будем философствовать или тренироваться?
— Тренироваться, — ухмыльнулся Брахт. — В этом я более сведущ, чем в словоблудии.
Он надел наголенники и куртку, и Каландрилл последовал его примеру. Мечи, которые нашла для них Катя, чтобы им не пришлось затуплять свои собственные, были как раз такими, какие ей больше всего нравились. Видимо, в Вану предпочитают как раз такие клинки. Скорее это были сабли, более изогнутые, чем меч Брахта, и легче, чем прямой лиссеанский клинок Каландрилла; по всей видимости, они предназначались для боя на лошадях, но неплохо служили и в пешем бою. Он подбросил меч на руке, приспосабливаясь к его весу и форме. Теперь он делал это уже инстинктивно, наученный практическим опытом.
— Итак, — сказал Брахт, улыбаясь Кате, — нападаешь? Посмотрим, есть ли у тебя шансы. Каландрилл, считай уколы.
Каландрилл отошел в сторону, и они приняли стойку. Их схватка была, как ему показалось, чем-то вроде ухаживания. Эта мысль рассмешила его, потому что он вдруг заподозрил, что Катя знала об этом с самого начала. Брахту хотелось произвести на нее впечатление, и это бы ему удалось, будь она слабее, но Катя ни в чем ему не уступала, и Каландрилл не скоро открыл счет. Брахт безошибочно отбивал удары Кати, но и достать ее тоже не мог. Выражение лица кернийца из уверенного в себе переросло в насупленную решимость, а затем в неприкрытое удивление. А Катя улыбалась, явно довольная тем, что может сражаться на равных с таким опытным соперником. На лицах их стал проступать пот, вокруг них собрались зрители, не столь неодобрительно настроенные по отношению к этому искусству, как Теккан. Каландрилл взглянул на кормчего — на лице Теккана было суровое и не совсем одобрительное выражение. Наконец Брахту удалось повести в счете воспользовавшись тем, что он сильнее, он отвел клинок Кати и нанес ей удар сбоку по ребрам. Она тут же встала в стойку, готовая продолжать схватку, но керниец умоляюще поднял руку и опустил меч, тяжело дыша.
— Я тебя мало чему могу научить, — заявил он восхищенно. — Ахрд, женщина! В Куан-на'Форе ты сама бы заработала себе приданое. И лучших лошадей.
Катя раскраснелась от упражнений, но Каландриллу показалось, что от слов Брахта она покраснела еще гуще. И, чтобы скрыть смущение, девушка нахмурилась и спросила:
— Ты хочешь сказать, что в Куан-на'Форе жен покупают?
Брахт несколько помрачнел, и улыбка его стала таять.
— У нас принято платить за невесту, да. И давать ей приданое, — пробормотал он.
— В Вану мужчина и женщина сами решают, — сказала Катя, и керниец опять расцвел.
— А отцы? — поинтересовался он. — Какое место отводится отцам?
Он открыто смотрел ей в лицо, а она спокойно встретила этот взгляд и сказала:
— Мы ищем их благословения.
— А если его нет? — спросил он.
Катя на мгновенье потупилась.
— Лучше его получить, — сказала она. Брахт серьезно кивнул и сказал:
— Что же, да будет так. — Затем, повернувшись к Каландриллу, словно желая уйти от столь деликатного разговора, сказал: — Хочешь попробовать?
Каландрилл хуже владел клинком, чем Брахт и Катя. Вообще-то, он неплохо фехтовал, и если бы Торвах Бануль или его отец присутствовали на этой схватке, они, скорее всего, рукоплескали бы ему, но, несмотря на отчаянное сопротивление и довольно удачную защиту, Брахт скоро повел в счете три — один. Он поклонился меченосцу признавая его превосходство, и они остановились передохнуть. Затем он дрался с Катей, и перед ее мечом он не чувствовал себя увереннее, хотя ему и удалось нанести ей два укола против ее трех.
Тяжело дыша, они опустили клинки. В это время стали расставлять жаровни к обеду. Они помогли друг другу снять доспехи и грудой свалили их на палубе. Пропитанные потом рубашки прилипали к телу, и Катя отправилась в каюту переодеться. Брахт с любовью смотрел ей вслед.
— Ты похож на втюрившегося по уши юнца, — пробормотал Каландрилл, указывая подбородком на корму, откуда на них хмуро взирал Теккан.
— Все так, — вздохнул керниец и усмехнулся: — Но я не забываю своего слова.
— Помни о Теккане, — предупредил его Каландрилл.
— Угу, — кивнул Брахт, неожиданно посерьезнев. — И, кажется, настало время поговорить.
Каландрилл открыл было рот, чтобы удержать его, но керниец уже решительно шагал по палубе. Каландриллу оставалось только поспешить за ним вслед, чтобы, если что, сгладить углы. Брахт вежливо поклонился кормчему.
Это застало Теккана врасплох, но еще больше его поразили слова кернийца.
— Надо поговорить откровенно, — заявил Брахт. — Чтобы между нами не осталось никаких недоразумений.
— Что? — тупо спросил Теккан, хотя по тому, как сузились его глаза, стало ясно: он понимает, о чем пойдет речь.
— Я должен был понять, что ты — отец Кати, — продолжал Брахт. — Но даже если бы я это знал раньше, я бы все равно поступил так же. И в случае с дикарями, и потом.
— Ты по крайней мере… — слегка улыбаясь, начал Теккан, — честен.
— У нас принято говорить откровенно. — Брахт стоял подле плотного кормчего и прямо смотрел ему в глаза. — Насколько я понимаю, ты догадываешься о моих… чувствах… к Кате.
Теккан кивнул.
— И знаешь, что я дал слово, — продолжал Брахт, — что не буду досаждать ей до тех пор, пока мы не доставим «Заветную книгу» в Вану.
— Она говорила мне об этом, — подтвердил Теккан.
— После этого я попрошу ее выйти за меня замуж, и она должна будет ответить мне «да» или «нет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78