Иссохшая рука указала ему на кости, разбросанные по подземелью. Каландрилл понял, что испытанию здесь подвергались уже многие.
— Испытай нас, — сказал он. — Мы настоящие.
— Если вы откажетесь сейчас, то выйдете отсюда живыми. Если же примете испытание и если я сочту вас лжецами, вот что вас ждет. Ваши кости присоединятся к этим.
— Мы не лжецы, — сказал Каландрилл. — Испытывай нас.
— Будь по-твоему.
Рука с длинными ногтями поманила его к себе. Он подошел к старцу. Тот поднял руки и дотронулся до его щек, вглядываясь молочными орбитами в его глаза и проникая прямо в душу. Из полураскрытых губ не вырвалось ни намека на дыхание даже тогда, когда белая, как кости голова кивнула и губы его зашевелились.
— Ты настоящий, ты Каландрилл ден Каринф. Теперь пусть подойдут твои спутники.
Он жестом показал им, чтобы они подошли поближе только сейчас сообразив, что ни Брахт, ни Катя не понимают их языка. Древний уставился в глаза Кате, а затем Брахта и одобрительно кивнул.
— Так, значит, сбылось. Наконец я уйду на покой. Благодарю вас. Идите к сывалхинам, и они отведут вас в Тезин-Дар. «Заветная книга» там, и Стражи распознают вас. Заберите эту проклятую книгу и уничтожьте ее с благословения Ила и Киты.
Он помахал им рукой, отпуская их. Серебристый свет стал слабеть. Брахт подтолкнул Катю к ступенькам. Каландрилл, подойдя к лестнице, обернулся — и даже вздрогнул, когда увидел, что древнее лицо вдруг рассыпалось, одеяние превратилось в прах, поднявшийся в воздух в угасающем свете.
И опять только темень, и они поднимались сквозь нее к слабому свету ротонды, где их поджидали старейшины.
Глава девятнадцатая

Долгожданный солнечный свет высветил вход в ротонду. Старейшины приветствовали их на шипящем сывалхинском языке, дотрагиваясь до правого плеча каждого, словно благословляя; теперь их желтые глаза светились одобрением. Старейшины торжественно вывели их во двор, где уже собралось все селение. При их появлении раздались радостные крики. Впереди стояли Иссым и обеспокоенные вануйцы, тут же засыпавшие их вопросами. Каландрилл рассказал, что говорил Древний, Катя перевела. В свою очередь Каландрилл засыпал вопросами Иссыма.
— Мы не были первыми? — спросил он, когда они пересекли двор и ему подали кружку хриссе.
Иссым торжественно повернул голову.
— Вы нет первый… Другие приходить, ненастоящий, они не выходить… Древний испытание, и ненастоящий остаться с Древним. — Он отрывисто рассмеялся. — Но вы настоящий, и Иссым теперь слава… Наблюдатель, который приводить настоящий.
Каландрилл кивнул, припоминая, где нашли конец обманщики.
— Ты видел склеп? Древнего? — спросил он.
— Только старейшины видеть Древний, — ответил Иссым. — Охранять его покой… Теперь заделать.
— Он сказал, что вы, сывалхины, отведете нас в Тезин-Дар. И что Стражи приведут нас к «Заветной книге».
— Мы показать путь, — подтвердил Иссым, — Сывалхин нет входить Тезин-Дар. Но вы идти.
— А Стражи? — спросил Брахт, подсаживаясь к ним. — Они тоже Древние или что-то другое?
— Иссым нет знать, — сказал полукровка. — Старейшины нет знать. Сывалхин нет ходить Тезин-Дар… Запрет.
— Они, должно быть, Древние, — пробормотал Каландрилл. — Но Дера! Сколько же им лет?
— А как вы отведете нас в город, если вам запрещено туда входить? — спросил, как всегда практичный, Брахт.
— Показать дорога, — пообещал Иссым. — Безопасный дорога… Вы идти, нет опасность… Дорога нет опасный для вас.
— Когда? — поинтересовался Брахт.
— Рассвет, — сказал Иссым. — Сегодня праздновать… Вы настоящий… Сывалхин долго ждать.
Выбора у них не было: подготовка к обещанному празднованию уже шла полным ходом. Вновь были разожжены очаги, где ранее был приготовлен их завтрак, который мог бы оказаться последним в их жизни, если бы Древний счел их ненастоящими, — и мясо уже шипело на вертелах. Пекли хлеб, а их кружки постоянно наполняли хриссе — до тех пор, пока они, смеясь, не запротестовали, сказав, что после такого праздника не смогут добраться до постели, и не попросили сывалхинов попридержать свое гостеприимство. Появились маленькие арфы и флейты из кости, и местные жители запели. Мелодии них были странные, и вряд ли за последние несколько веков их слышало хоть одно человеческое ухо.
— Я и не подозревал, что нас обошли, — заметил Каландрилл во время пиршества.
— Ты говоришь о костях? — Брахт пожал плечами, стирая жир с подбородка. — О такой важной книге известно, наверное, не только Варенту-Рхыфамуну.
— Это были древние кости, — предположила Катя, но тут же нахмурилась: — Как, впрочем, и он сам, и он давно ждал отдохновенья.
— Он ни словом не обмолвился о других, — сказал Каландрилл. — Хотя и говорил о Стражах.
— Варент не предупреждал нас об этом, — заметил Брахт. — Он с самого начала лгал.
— Возможно, — согласился Каландрилл после секундного колебания. — Может, именно поэтому Древний и не выходил из склепа. Может, именно поэтому Варент и не пошел сам. Он знал, что не выдержит испытания.
— Точно, и, зная, что ему его не выдержать, он стал подыскивать дурачков. — Брахт цинично рассмеялся. — Невинных детей, которые смогут выдержать испытание и принести книгу из Тезин-Дара прямо ему в лапы. Что же, этому не бывать!
— Но, — нахмурился Каландрилл, — Древний говорил о трех, именно о трех, виденных ими, а Варент послал только двух. Он не мог предугадать, что к нам присоединится Катя.
— Может, он ничего об этом и не знает, — предположил Брахт, с улыбкой благодаря женщину, которая подложила ему мяса в тарелку. — Он тоже не всесилен.
— Пути богов неисповедимы, — пробормотала Катя. — Мне кажется, что у них есть некая схема. Древние предвидели то время, когда «Заветную книгу» надо будет уничтожить, и нагородили препятствий на пути таких, как Рхыфамун. И покрыли все тайной, дабы подобные ему не могли добраться до книги.
Брахт кивнул и сказал:
— Естественно, они разработали этот план много веков назад. И тщательнее, чем он мог предвидеть.
— Верно, — согласился Каландрилл. — Но даже если так, нам еще надо довезти книгу в Вану.
— Довезем, — заверил Брахт, потягивая хриссе. — Теперь дорога безопасна. Мы заберем книгу в Тезин-Даре.
— Иссым проведет нас назад через топи, а Теккан доставит нас в Вану. Мы не можем проиграть.
— Мы не должны проиграть, — поправила его Катя.
— Не проиграем, — улыбнулся Каландрилл, хотя в глубине души еще и не был в этом уверен.
Он попытался отогнать сомнения, прислушиваясь странным сывалхинским мелодиям. Голоса взвивались небу, как птичьи песни, в унисон. Затем вступали солисты, которым время от времени подпевали все.
— Они петь о вас, — пояснил Иссым. — Песня очень старый… Ее нет петь до сегодня, потому что нет настоящий до сегодня… Сывалхин теперь счастлив… Слушать они петь о наблюдатель… я.
Если бы его рыбье лицо было способно отражать человеческие эмоции, он расплылся бы в улыбке. Каландрилл положил руку на плечо полукровке и с улыбкой сказал:
— Мы благодарим тебя, Иссым.
Иссым кивнул и тоже положил перепончатую руку на плечо Каландриллу.
— Вы настоящий, — сказал он. — Сывалхин обещать Древний отводить вы Тезин-Дар, когда вы приходить… Сегодня хороший день.
— Но будет еще лучше, когда мы получим книгу, — сказал Каландрилл.
— Завтра, — пообещал Иссым. — Завтра вы дорога… Тезин-Дар в конец… Там ждать Древний.
Пиршество продолжалось целый день, и не один вануец пал жертвой обманчивой мягкости хриссе, хотя троица, которой предстояло продолжить путь, держала себя в руках, не желая отправляться в Тезин-Дар с больной головой. С наступлением темноты были зажжены факелы — сывалхины собирались праздновать всю ночь, — и до Каландрилла, Брахта и Кати, раньше всех ушедших спать, еще долго доносились их песни. В спальне они обнаружили свою одежду, развешенную рядом с оружием, и когда солнце проникло сквозь витой потолок, они рделись и прицепили мечи.
Селение было уже в сборе. Иссым ждал их со старей шинами у ротонды. Они позавтракали, хотя после празднества мало у кого был аппетит, и скоро уже были готовы к выступлению.
Катя попрощалась с земляками, и каждый из них подошел к Каландриллу и Брахту и пожал руку, говоря что-то на прощанье на своем языке.
— Они желают вам всего наилучшего, — перевела Катя. — И говорят, что будут ждать нас здесь.
Иссым передал каждому по мешочку с едой и фляжке со свежей водой.
— Я нет идти, — сказал он. — Старейшины отводить вы дорога… Вы идти… Нет сходить с дорога!.. Дорога нет опасно.
Они пожали ему руку и повернулись к старейшинам, готовые следовать за ними; все жители выстроились в два ряда, между которыми они и пошли, и сывалхины говорили им что-то на прощанье. Наконец они вышли со двора и оказались в полях, похожих на сады. Старейшины шли, как всегда, молча.
Они направлялись на север, и солнце было еще низко справа от них, сверкая на безоблачном и чистом, будто отполированном, небе. Несмотря на возраст, сываба шли споро, серебряные наконечники их посохов позвякивали о старинную дорогу, и вскоре они оказались у каменных стен на околице. Они прошли под аркой. В отличие от той, через которую они входили, эта была еще цела, чернея на фоне неба тяжелыми, избитыми непогодой камнями. С внутренней стороны остались выемки от древних петель. Древние ворота, как крыша, — два огромных куска металла толщиной в талию человека, на которых время не оставило никаких следов, — возвышались над водоемом. Какая же сила вогнала их так глубоко в землю? Каландрилл подумал, что однажды он вернется в этот странный рай покоя и напишет историю Иссыма и его людей.
Однажды, а пока впереди его ждали неотложные дела.
За воротами раскинулись сады и поля, где паслись те же странные животные, которых они уже видели ранее. Они безучастно смотрели на путников, идущих по прямой, как стрела, дороге. Орвен тоже шел этой дорогой? — подумал он, на ходу вытаскивая карту. На карте была только топь. Может, сывалхины провели его окольной дорогой? Или он добрался до Тезин-Дара другим путем? Один из старейшин замедлил шаг и заглянул в карту.
— Ах-Вен, — сказал он, отрывисто рассмеявшись, и жестом предложил Каландриллу свернуть карту. Указывая рукой вперед, он все повторял: — Тезин-Дар… Тезин-Дар.
— Карта рассмешила их, — пробормотал Брахт, поглядывая на трясущихся от смеха старейшин.
— Они знают Орвена, — сказал Каландрилл. — Но почему они смеются?
Не найдя ответа, они шли за сываба, которые и не собирались останавливаться, хотя солнце уже поднялось прямо у них над головой. Казалось, что, дождавшись наконец того, кого так долго ждали, хотели они побыстрее выполнить свое обещание.
Весь день они быстро шли вперед. Наконец их взору предстала дамба, отгораживавшая сывалхинский рай от топей. Дорога скрылась за земляной насыпью, древние плиты потерялись под более поздним слоем, в воздухе повеяло топью. Старейшины подобрали подолы халатов и забрались на дамбу, поманив за собой Каландрилла и его товарищей.
Они поднялись на самый верх дамбы и остановились. Перед ними простиралась бескрайняя равнина, покрытая тростником с проступающими тут и там пятнами гнилой воды, где не было места дороге; далеко за тростником поднималась зыбкая линия мангровых деревьев. Каландрилл нахмурился, сбитый с толку. Брахт сказал:
— Ахрд! Иссым обещал, что дорога доведет нас прямо до Тезин-Дара.
— Тезин-Дар! — Старейшина, который говорил с Каландриллом, дотронулся до его рукава, воодушевлено кивая: — Тезин-Дар!
Он указал посохом на внешнюю, терявшуюся в тени сторону дамбы. Каландрилл внимательно присмотрелся к тростнику, пытаясь разглядеть дорогу, но ничего не увидел.
Старейшины заторопились вниз, скользя по склону, направляясь к тростнику, и подолы их халатов потемнели от воды. Трое путников присоединились к сываба. Земляная насыпь слегка поворачивала к северу, отбрасывая глубокую тень.
— Там что-то есть, — сказала Катя, прищуриваясь и глядя на крепостную стену. — Но я не разгляжу, что именно.
— Как бы то ни было, на дорогу они нас не вывели, — промычал Брахт с подозрением в голосе, инстинктивно опуская руку на эфес меча. — Они что, хотят загнать нас назад в болота? Без проводника?
— Думаю, что нет, — сказал Каландрилл. — Посмотри.
Старейшины, хлюпая босыми ногами, решительно направились вброд через тростник к темному пятну, на которое указывала Катя. Сываба остановились и жестом поманили их к себе. Они пошли.
Старейшины стояли вокруг самого темного пятна в тени, вглядываясь в мрак со странным благоговением. Каландрилл посмотрел туда же и увидел узкую пещеру, вход в которую был выложен древним камнем. Он различил три тяжелые базальтовые колонны и каменную перемычку наверху, словно вросшие в серую землю дамбы, поднимавшейся глухой земляной стеной. Дальше пути не было.
— Они что, хотят показать нам памятник? — поинтересовался Брахт.
— А может, дорогу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78