— спросила она.
Каландрилл и Брахт улыбнулись, и керниец сказал:
— Мы все думаем одинаково. По большей части.
Он сделал вид, что не заметил упрека во взгляде
Теккана, а лишь невинно улыбнулся Кате, спрятавшей от отца улыбку.
— Втроем? — спросила она.
— Истинно. — Брахт поднял руку, прося Теккана помолчать. — Чтобы не привлекать внимания.
— Если мы пойдем вчетвером, могут возникнуть подозрения, — поддержал их Каландрилл. — Дворец расположен в аристократическом районе, где появление неизвестных лиц будет встречено с настороженностью.
Теккан помрачнел и провел рукой по жестким седеющим волосам.
— Втроем? Против колдуна, чья сила столь велика? — хмуро сказал он.
— Дело поручено нам троим, — возразил Каландрилл. — Почему именно нам, я не знаю. Но все чародеи говорят только о нас троих. К тому же Рхыфамун настолько силен, что, пойдем ли мы одни или со всей командой, результат будет один и тот же.
— А если мы проиграем, — медленно вставила Катя, — кому-то надо будет сообщить об этом святым отцам.
— Хотя бы несколько ребят, — просил Теккан.
Катя взяла его за руку. Серые глаза ее поблескивали.
— Каландрилл прав, — пробормотала она. — Сколько бы нас ни было — трое или целая толпа, — все едино.
— А если нас будет много, мы заранее предупредим его о нашем приближении, — добавил Брахт.
— И если дело дойдет до драки, то твоей команде лучше не вмешиваться, — вступил в дискуссию Каландрилл. — Когда власти в городе увидят, что твои люди с нами, ты и твое судно будете арестованы. Кто в таком случае доложит святым отцам?
— Пока я жив, с Катей ничего не случится, — заверил Брахт. — Даю слово.
— Я знаю. — Теккан удостоил кернийца улыбкой. — Но выживет ли кто из вас?
— Погибнуть мы могли уже в самом начале, — заявила Катя, сжимая отцу руку. — К тому же какой из тебя фехтовальщик?
— Никудышный. — Впервые Теккан посетовал, что он плохой воин. — Однако Квара и ее лучницы…
— Они хороши в честной битве, — возразила Катя. — Но что они могут против колдуна?
— А ваши клинки? Я не подвергаю сомнению ваше мужество, но достаточно ли вы мудры?
— С нами — боги, — ответила ему дочь. — Мы обязаны им верить. Разве не доказал нам это Бураш?
Теккан несколько мгновений смотрел на свои руки, лежавшие в ладонях дочери, затем вздохнул, сдаваясь.
— Вы уже все решили, — пробормотал он низким грубоватым голосом.
— Это решено за нас, — возразила Катя.
— Да будет так! — с неохотой согласился отец. — Каландрилл, ты попросишь помощи у Деры?
Каландрилл кивнул, выдержав хмурый взгляд пожилого человека. Теккан с трудом выдавил из себя улыбку и сжал Кате руку.
— Неужели мой удел — постоянное ожидание? — спросил он.
— Держи команду наготове, — не отвечая на вопрос, сказал Брахт. — Собери их незаметно в прибрежной таверне. Вы должны будете отправиться по первому сигналу.
— А как мы его получим? — спросил кормчий.
Керниец подумал мгновение, а затем, вопросительно взглянув на Каландрилла и Катю, сказал:
— Собери их в таверне, где мы уже были. Как она называется?
— «Чайка», — подсказал Каландрилл.
— Так вот, собери их в «Чайке», — продолжал Брахт. — И чтобы они были готовы к драке и отплытию. Если мы не вернемся до рассвета, отправляйся.
— Я буду на рейде до наступления дня, — заявил Теккан голосом, не терпящим возражений.
Брахт кивнул:
— До наступления дня, но не дольше.
Он перевел взгляд с Кати на Каландрилла.
— Если к тому времени мы не вернемся, не жди нас более.
— Я с этим согласен, — заявил Каландрилл.
— Это разумно, — с улыбкой согласилась Катя. — а если все будет хорошо, мы выпьем в «Чайке» за нашу победу.
Мысли Теккана были написаны у него на лице, но он не стал спорить и кивнул.
— А сейчас отдыхать, — предложил Брахт. — Нас ждет трудная ночь.
— Истинно. — Катя поднялась, и Теккан с явной неохотой выпустил ее руки. — Я запру дверь от незваных гостей.
Она весело посмотрела на Брахта, смиренно пожавшего плечами. А когда она была уже в дверях, он, намеренно повысив голос, сказал:
— За такую женщину любой мужчина с радостью отдаст жизнь.
Катя замерла, затем повернулась и, помолчав, сказала:
— Надеюсь, в этом не будет необходимости.
— Аминь, — прошептал Теккан, когда дверь за ней бесшумно закрылась.
— Боги не допустят этого, — сказал Каландрилл, хотя и понимал, насколько это слабое утешение, но другого он ничего не мог придумать.
— Молись, — столь же неуверенно, как и Каландрилл, произнес Теккан.
— Мы исполним свой долг, — заявил Брахт и улегся на кровать.
Закрыв глаза, он довольно скоро задышал ровно и вновь поразил Каландрилла способностью забывать страхи и засыпать в любой момент. Самого же Каландрилла, как и Теккана, снедали сомнения. Капитан сидел, уставившись невидящим взглядом в балку потолка, Каландрилл хотел как-то его утешить, но не нашел слов и, решив не надоедать Теккану, любовно обнял ножны и улегся на подушку.
Вдруг на фоне темного покрывала ночи перед ним возникло лицо Рхыфамуна со злой ухмылкой. Он поднял руку и сотворил колдовство. Каландрилл не разбирал слов заговора, да и не хотел их слышать. Его единственным желанием было схватить меч и разрубить колдуна пополам. Но ему это не удалось: сильная рука схватила его за запястье и вдавила в кровать со словами:
— Сумерки близятся. А перед дорогой надо поесть.
Каландрилл застонал, сообразив, что это Брахт.
Кошмар развеялся.
— Я видел во сне Рхыфамуна, — сказал он, качая головой, словно отгоняя остатки сна.
Керниец отпустил его запястье и улыбнулся:
— Я так и понял. Ты едва меня не разрубил. — И, махнув рукой в сторону окна, сказал: — Время…
— Истинно.
Небо за окном было темно-синим, молодой месяц повис над городом. Снизу долетали обрывки разговоров. Каландрилл встал, подошел к умывальнику, освежил лицо холодной водой и пристегнул ремень с мечом. Пока Брахт будил Теккана, Каландрилл подошел к окну, разглядывая мерцающие золотые огоньки Альдарина.
— Спустись и закажи ужин, — попросил он. — Мне надо побыть одному, поговорить с Дерой.
— Если у меня получится, — добавил он уже про себя, глядя на умывающегося Теккана.
А вслух добавил:
— Я недолго.
Брахт по-дружески положил ему руку на плечо, и Каландрилл взглянул в суровое лицо кернийца.
— Ты постарайся, — мягко сказал меченосец. — И если она не ответит, что же… — Серьезное выражение лица сменилось знакомой усмешкой, рука скользнула на эфес меча. — У нас еще есть это. И до сих пор оружие нам неплохо служило.
Каландрилл кивнул. Когда дверь закрылась за его товарищами, он опять взглянул на ночное небо.
Как ни старался, Каландрилл не чувствовал в себе способностей к общению с богиней. Однако, к своему удивлению, не обнаружил и страха; скорее, наоборот — он был необыкновенно спокоен, словно и не сомневался никогда и был согласен со всем, что ждет их в будущем. Он решил стать на колени: как-никак он ведь проситель, хотя судьба самой Деры зависела от того, как пройдет сегодня ночь. Половицы заскрипели под коленями, Каландрилл развел руки в стороны и. склонив голову, воззвал к божеству.
В тишине комнаты он возвысил свой голос, моля богиню о помощи и силе в борьбе с Рхыфамуном, вознамерившимся бросить ее и божественных братьев к ногам безумного Фарна.
Неужели она может смотреть на это спокойно? — вопрошал он. Неужели может это допустить? И оставить тех, кто ей поклоняется? Повернуться спиной к людям, жертвующим собой ради нее и ради всех Молодых богов?
Помоги мне, молил он. Явись, как явился мне божественный брат твой Бураш. Просвети, как победить нам Рхыфамуна. Дай мне сил.
Ответа не было, как не было и волнения в душе его. Он поднял голову и сквозь квадрат окна взглянул на темное небо, край которого был освещен месяцем, неумолимо двигавшимся на запад. Ему стало зябко, он бессильно уронил руки вдоль тела, ударившись левой о ножны меча. Да, похоже, Брахт прав: клинки — их единственное оружие, ибо божественного присутствия он не чувствовал. Молитвы его остались без ответа.
— Да будет так, — сказал он вслух и со вздохом встал, а потом рассмеялся. — Мы сделаем все, что в наших силах. И если проиграем, то не по своей вине.
Он провел рукой по длинным волосам, по растрескавшейся коже кирасы и пригладил тунику. Да, одет он скорее как наемник, нежели как принц. Он решительно открыл дверь, вышел на лестничную площадку и спустился к товарищам, на лицах которых был написан немой вопрос.
Увидев его, они поняли все без слов.
— Ясно. — Брахт поднял кувшин ярко-красного альдаринского вина и налил бокал. — Бурашу ты не молился, а он все-таки пришел. Может, и Дера вспомнит о нас в нужный час.
Каландрилл благодарно улыбнулся и, приняв предложенный бокал, сделал большой глоток. Катя подвинула к нему кастрюлю с густым рыбным супом, и он налил себе несколько половников.
— Как будем добираться? — спросила она.
— На извозчике, — предложил Каландрилл с набитым ртом. — В повозке мы будем скрыты от нескромных глаз.
— Но повозка не спасет нас от колдовства, — пробормотала Катя.
Каландрилл только пожал плечами. Всем и так все было ясно. Бояться колдовства, так и пытаться нечего. Им оставалась только надежда.
— При первых признаках колдовства сбежим, — сказал Брахт и добавил с сухой ухмылкой: — Если сможем.
— А если все будет тихо?
— Тогда зайдем, — твердо заявил керниец. — Мой конь — в конюшне Варента, и я намерен его забрать.
— А если Рхыфамуна и след простыл? — поинтересовался Теккан.
Все трое взглянули на капитана, только сейчас сообразив, что об этом они и не думали. Они возвращались в Альдарин, словно на битву, и им и в голову не приходило, что Рхыфамуна там уже может и не быть.
Каландрилл отломил хлеба и сказал:
— Тогда поинтересуемся, где он.
— А как камень? — спросил Брахт, кивая на Катин талисман.
— Камень указывает, что он здесь, — сказала она.
Керниец кивнул. Теккан даже был разочарован. Каландриллу же было все равно. Он вычистил тарелку ломтиком хлеба, не желая больше говорить на эту тему. Надо действовать исходя из посылки, что Рхыфамун находится в Альдарине в теле Варента ден Тарля. Что пользы рассуждать о его возможном исчезновении? Правила в этой игре устанавливает колдун. И если он убрался из Альдарина, то им остается только надеяться, что рано или поздно они его найдут; а если он еще в городе, то с ним придется драться. Каландриллом вдруг овладело почти непреоборимое нетерпение. Он проглотил хлеб, оттолкнул от себя тарелку и запил вином.
— Может, пойдем узнаем? — предложил он.
Не дожидаясь ответа, юноша встал и набросил на плечи плащ. Брахт последовал его примеру с жестокой ухмылкой на лице. Катя чуть задержалась, обменявшись парой слов с отцом на вануйском. Теккан рассеянно улыбался.
— До скорого, — пробормотал Каландрилл. — В «Чайке».
Теккан кивнул:
— До встречи. И да пребудут с вами Дера и ее божественные братья.
Они взяли фаэтон, запряженный парой лошадей. Узкие двери и окна были задернуты толстыми занавесками. Катя и Брахт, с опущенными на лица капюшонами, сели на одну скамейку, Каландрилл устроился напротив, откуда ему было удобно направлять извозчика. Раскачиваясь на рессорах, фаэтон увозил их все дальше от гавани и все глубже в город. Вечер только наступил, и они ехали по оживленным улицам параллельно Аль-де, скрытой от них домами. Фаэтон проехал по мосту, и дорога стала ровнее — они въезжали в респектабельный район; таверны и рынки с их толпами остались, позади, улицы опустели. Они ехали меж обнесенных высокими стенами вилл богачей. Каландрилл и Брахт узнали улицу, на которой стоял дом Варента ден Тарля, только когда кучер остановил лошадей, разглядывая надпись на оштукатуренной стене.
Каландрилл, выглянув в окно, увидел знакомые ворота и нахмурился, сам не понимая, что ему не понравилось. Поначалу он не был уверен, вернее, не мог поверить своим глазам: улица была затенена по-зимнему голыми деревьями и свет молодого месяца пробивался сюда с трудом. Он как оглушенный смотрел на длинные, из белого шелка вымпелы, свисавшие с верхней балки ворот. Они шевелились на ночном ветру, призрачные, как и его зарождающееся подозрение. Он застонал.
— В чем дело? — прошептал Брахт, выглядывая в окно. — Что это за тряпки?
Каландрилл заскрежетал зубами. Кучер спросил:
— Останетесь здесь на ночь или мне подождать, когда вы выразите соболезнования?
— Траурные вымпелы! — резко выдохнул Каландрилл. — Здесь кто-то умер. В Лиссе обычай — в знак смерти вывешивать ленточки.
— Рхыфамун? — В голосе Брахта прозвучало недоверие.
— Скорее всего, Варент ден Тарль. — Каландрилл покачал головой, поворачивая к кернийцу бледное под лунным светом, обеспокоенное лицо. — Ты понимаешь, что это значит?
— Что Рхыфамун бросил свое тело? — едва слышно произнесла Катя и в отчаянии добавила: — И что переселился в другое тело?
Брахт выругался. Кучер повторил вопрос:
— Так мне ждать вас или нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Каландрилл и Брахт улыбнулись, и керниец сказал:
— Мы все думаем одинаково. По большей части.
Он сделал вид, что не заметил упрека во взгляде
Теккана, а лишь невинно улыбнулся Кате, спрятавшей от отца улыбку.
— Втроем? — спросила она.
— Истинно. — Брахт поднял руку, прося Теккана помолчать. — Чтобы не привлекать внимания.
— Если мы пойдем вчетвером, могут возникнуть подозрения, — поддержал их Каландрилл. — Дворец расположен в аристократическом районе, где появление неизвестных лиц будет встречено с настороженностью.
Теккан помрачнел и провел рукой по жестким седеющим волосам.
— Втроем? Против колдуна, чья сила столь велика? — хмуро сказал он.
— Дело поручено нам троим, — возразил Каландрилл. — Почему именно нам, я не знаю. Но все чародеи говорят только о нас троих. К тому же Рхыфамун настолько силен, что, пойдем ли мы одни или со всей командой, результат будет один и тот же.
— А если мы проиграем, — медленно вставила Катя, — кому-то надо будет сообщить об этом святым отцам.
— Хотя бы несколько ребят, — просил Теккан.
Катя взяла его за руку. Серые глаза ее поблескивали.
— Каландрилл прав, — пробормотала она. — Сколько бы нас ни было — трое или целая толпа, — все едино.
— А если нас будет много, мы заранее предупредим его о нашем приближении, — добавил Брахт.
— И если дело дойдет до драки, то твоей команде лучше не вмешиваться, — вступил в дискуссию Каландрилл. — Когда власти в городе увидят, что твои люди с нами, ты и твое судно будете арестованы. Кто в таком случае доложит святым отцам?
— Пока я жив, с Катей ничего не случится, — заверил Брахт. — Даю слово.
— Я знаю. — Теккан удостоил кернийца улыбкой. — Но выживет ли кто из вас?
— Погибнуть мы могли уже в самом начале, — заявила Катя, сжимая отцу руку. — К тому же какой из тебя фехтовальщик?
— Никудышный. — Впервые Теккан посетовал, что он плохой воин. — Однако Квара и ее лучницы…
— Они хороши в честной битве, — возразила Катя. — Но что они могут против колдуна?
— А ваши клинки? Я не подвергаю сомнению ваше мужество, но достаточно ли вы мудры?
— С нами — боги, — ответила ему дочь. — Мы обязаны им верить. Разве не доказал нам это Бураш?
Теккан несколько мгновений смотрел на свои руки, лежавшие в ладонях дочери, затем вздохнул, сдаваясь.
— Вы уже все решили, — пробормотал он низким грубоватым голосом.
— Это решено за нас, — возразила Катя.
— Да будет так! — с неохотой согласился отец. — Каландрилл, ты попросишь помощи у Деры?
Каландрилл кивнул, выдержав хмурый взгляд пожилого человека. Теккан с трудом выдавил из себя улыбку и сжал Кате руку.
— Неужели мой удел — постоянное ожидание? — спросил он.
— Держи команду наготове, — не отвечая на вопрос, сказал Брахт. — Собери их незаметно в прибрежной таверне. Вы должны будете отправиться по первому сигналу.
— А как мы его получим? — спросил кормчий.
Керниец подумал мгновение, а затем, вопросительно взглянув на Каландрилла и Катю, сказал:
— Собери их в таверне, где мы уже были. Как она называется?
— «Чайка», — подсказал Каландрилл.
— Так вот, собери их в «Чайке», — продолжал Брахт. — И чтобы они были готовы к драке и отплытию. Если мы не вернемся до рассвета, отправляйся.
— Я буду на рейде до наступления дня, — заявил Теккан голосом, не терпящим возражений.
Брахт кивнул:
— До наступления дня, но не дольше.
Он перевел взгляд с Кати на Каландрилла.
— Если к тому времени мы не вернемся, не жди нас более.
— Я с этим согласен, — заявил Каландрилл.
— Это разумно, — с улыбкой согласилась Катя. — а если все будет хорошо, мы выпьем в «Чайке» за нашу победу.
Мысли Теккана были написаны у него на лице, но он не стал спорить и кивнул.
— А сейчас отдыхать, — предложил Брахт. — Нас ждет трудная ночь.
— Истинно. — Катя поднялась, и Теккан с явной неохотой выпустил ее руки. — Я запру дверь от незваных гостей.
Она весело посмотрела на Брахта, смиренно пожавшего плечами. А когда она была уже в дверях, он, намеренно повысив голос, сказал:
— За такую женщину любой мужчина с радостью отдаст жизнь.
Катя замерла, затем повернулась и, помолчав, сказала:
— Надеюсь, в этом не будет необходимости.
— Аминь, — прошептал Теккан, когда дверь за ней бесшумно закрылась.
— Боги не допустят этого, — сказал Каландрилл, хотя и понимал, насколько это слабое утешение, но другого он ничего не мог придумать.
— Молись, — столь же неуверенно, как и Каландрилл, произнес Теккан.
— Мы исполним свой долг, — заявил Брахт и улегся на кровать.
Закрыв глаза, он довольно скоро задышал ровно и вновь поразил Каландрилла способностью забывать страхи и засыпать в любой момент. Самого же Каландрилла, как и Теккана, снедали сомнения. Капитан сидел, уставившись невидящим взглядом в балку потолка, Каландрилл хотел как-то его утешить, но не нашел слов и, решив не надоедать Теккану, любовно обнял ножны и улегся на подушку.
Вдруг на фоне темного покрывала ночи перед ним возникло лицо Рхыфамуна со злой ухмылкой. Он поднял руку и сотворил колдовство. Каландрилл не разбирал слов заговора, да и не хотел их слышать. Его единственным желанием было схватить меч и разрубить колдуна пополам. Но ему это не удалось: сильная рука схватила его за запястье и вдавила в кровать со словами:
— Сумерки близятся. А перед дорогой надо поесть.
Каландрилл застонал, сообразив, что это Брахт.
Кошмар развеялся.
— Я видел во сне Рхыфамуна, — сказал он, качая головой, словно отгоняя остатки сна.
Керниец отпустил его запястье и улыбнулся:
— Я так и понял. Ты едва меня не разрубил. — И, махнув рукой в сторону окна, сказал: — Время…
— Истинно.
Небо за окном было темно-синим, молодой месяц повис над городом. Снизу долетали обрывки разговоров. Каландрилл встал, подошел к умывальнику, освежил лицо холодной водой и пристегнул ремень с мечом. Пока Брахт будил Теккана, Каландрилл подошел к окну, разглядывая мерцающие золотые огоньки Альдарина.
— Спустись и закажи ужин, — попросил он. — Мне надо побыть одному, поговорить с Дерой.
— Если у меня получится, — добавил он уже про себя, глядя на умывающегося Теккана.
А вслух добавил:
— Я недолго.
Брахт по-дружески положил ему руку на плечо, и Каландрилл взглянул в суровое лицо кернийца.
— Ты постарайся, — мягко сказал меченосец. — И если она не ответит, что же… — Серьезное выражение лица сменилось знакомой усмешкой, рука скользнула на эфес меча. — У нас еще есть это. И до сих пор оружие нам неплохо служило.
Каландрилл кивнул. Когда дверь закрылась за его товарищами, он опять взглянул на ночное небо.
Как ни старался, Каландрилл не чувствовал в себе способностей к общению с богиней. Однако, к своему удивлению, не обнаружил и страха; скорее, наоборот — он был необыкновенно спокоен, словно и не сомневался никогда и был согласен со всем, что ждет их в будущем. Он решил стать на колени: как-никак он ведь проситель, хотя судьба самой Деры зависела от того, как пройдет сегодня ночь. Половицы заскрипели под коленями, Каландрилл развел руки в стороны и. склонив голову, воззвал к божеству.
В тишине комнаты он возвысил свой голос, моля богиню о помощи и силе в борьбе с Рхыфамуном, вознамерившимся бросить ее и божественных братьев к ногам безумного Фарна.
Неужели она может смотреть на это спокойно? — вопрошал он. Неужели может это допустить? И оставить тех, кто ей поклоняется? Повернуться спиной к людям, жертвующим собой ради нее и ради всех Молодых богов?
Помоги мне, молил он. Явись, как явился мне божественный брат твой Бураш. Просвети, как победить нам Рхыфамуна. Дай мне сил.
Ответа не было, как не было и волнения в душе его. Он поднял голову и сквозь квадрат окна взглянул на темное небо, край которого был освещен месяцем, неумолимо двигавшимся на запад. Ему стало зябко, он бессильно уронил руки вдоль тела, ударившись левой о ножны меча. Да, похоже, Брахт прав: клинки — их единственное оружие, ибо божественного присутствия он не чувствовал. Молитвы его остались без ответа.
— Да будет так, — сказал он вслух и со вздохом встал, а потом рассмеялся. — Мы сделаем все, что в наших силах. И если проиграем, то не по своей вине.
Он провел рукой по длинным волосам, по растрескавшейся коже кирасы и пригладил тунику. Да, одет он скорее как наемник, нежели как принц. Он решительно открыл дверь, вышел на лестничную площадку и спустился к товарищам, на лицах которых был написан немой вопрос.
Увидев его, они поняли все без слов.
— Ясно. — Брахт поднял кувшин ярко-красного альдаринского вина и налил бокал. — Бурашу ты не молился, а он все-таки пришел. Может, и Дера вспомнит о нас в нужный час.
Каландрилл благодарно улыбнулся и, приняв предложенный бокал, сделал большой глоток. Катя подвинула к нему кастрюлю с густым рыбным супом, и он налил себе несколько половников.
— Как будем добираться? — спросила она.
— На извозчике, — предложил Каландрилл с набитым ртом. — В повозке мы будем скрыты от нескромных глаз.
— Но повозка не спасет нас от колдовства, — пробормотала Катя.
Каландрилл только пожал плечами. Всем и так все было ясно. Бояться колдовства, так и пытаться нечего. Им оставалась только надежда.
— При первых признаках колдовства сбежим, — сказал Брахт и добавил с сухой ухмылкой: — Если сможем.
— А если все будет тихо?
— Тогда зайдем, — твердо заявил керниец. — Мой конь — в конюшне Варента, и я намерен его забрать.
— А если Рхыфамуна и след простыл? — поинтересовался Теккан.
Все трое взглянули на капитана, только сейчас сообразив, что об этом они и не думали. Они возвращались в Альдарин, словно на битву, и им и в голову не приходило, что Рхыфамуна там уже может и не быть.
Каландрилл отломил хлеба и сказал:
— Тогда поинтересуемся, где он.
— А как камень? — спросил Брахт, кивая на Катин талисман.
— Камень указывает, что он здесь, — сказала она.
Керниец кивнул. Теккан даже был разочарован. Каландриллу же было все равно. Он вычистил тарелку ломтиком хлеба, не желая больше говорить на эту тему. Надо действовать исходя из посылки, что Рхыфамун находится в Альдарине в теле Варента ден Тарля. Что пользы рассуждать о его возможном исчезновении? Правила в этой игре устанавливает колдун. И если он убрался из Альдарина, то им остается только надеяться, что рано или поздно они его найдут; а если он еще в городе, то с ним придется драться. Каландриллом вдруг овладело почти непреоборимое нетерпение. Он проглотил хлеб, оттолкнул от себя тарелку и запил вином.
— Может, пойдем узнаем? — предложил он.
Не дожидаясь ответа, юноша встал и набросил на плечи плащ. Брахт последовал его примеру с жестокой ухмылкой на лице. Катя чуть задержалась, обменявшись парой слов с отцом на вануйском. Теккан рассеянно улыбался.
— До скорого, — пробормотал Каландрилл. — В «Чайке».
Теккан кивнул:
— До встречи. И да пребудут с вами Дера и ее божественные братья.
Они взяли фаэтон, запряженный парой лошадей. Узкие двери и окна были задернуты толстыми занавесками. Катя и Брахт, с опущенными на лица капюшонами, сели на одну скамейку, Каландрилл устроился напротив, откуда ему было удобно направлять извозчика. Раскачиваясь на рессорах, фаэтон увозил их все дальше от гавани и все глубже в город. Вечер только наступил, и они ехали по оживленным улицам параллельно Аль-де, скрытой от них домами. Фаэтон проехал по мосту, и дорога стала ровнее — они въезжали в респектабельный район; таверны и рынки с их толпами остались, позади, улицы опустели. Они ехали меж обнесенных высокими стенами вилл богачей. Каландрилл и Брахт узнали улицу, на которой стоял дом Варента ден Тарля, только когда кучер остановил лошадей, разглядывая надпись на оштукатуренной стене.
Каландрилл, выглянув в окно, увидел знакомые ворота и нахмурился, сам не понимая, что ему не понравилось. Поначалу он не был уверен, вернее, не мог поверить своим глазам: улица была затенена по-зимнему голыми деревьями и свет молодого месяца пробивался сюда с трудом. Он как оглушенный смотрел на длинные, из белого шелка вымпелы, свисавшие с верхней балки ворот. Они шевелились на ночном ветру, призрачные, как и его зарождающееся подозрение. Он застонал.
— В чем дело? — прошептал Брахт, выглядывая в окно. — Что это за тряпки?
Каландрилл заскрежетал зубами. Кучер спросил:
— Останетесь здесь на ночь или мне подождать, когда вы выразите соболезнования?
— Траурные вымпелы! — резко выдохнул Каландрилл. — Здесь кто-то умер. В Лиссе обычай — в знак смерти вывешивать ленточки.
— Рхыфамун? — В голосе Брахта прозвучало недоверие.
— Скорее всего, Варент ден Тарль. — Каландрилл покачал головой, поворачивая к кернийцу бледное под лунным светом, обеспокоенное лицо. — Ты понимаешь, что это значит?
— Что Рхыфамун бросил свое тело? — едва слышно произнесла Катя и в отчаянии добавила: — И что переселился в другое тело?
Брахт выругался. Кучер повторил вопрос:
— Так мне ждать вас или нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69