Стражник отодвинул два тяжелых засова и, открыв массивную дверь, приказал заключенной выйти.
Из глубины камеры донесся мелодичный голосок:
— А, храбрый Гурналь, ты вновь мой гость?
— Молчать! — рявкнул тюремщик, бросая виноватый взгляд на спутников. — К тебе люди, они хотят на тебя посмотреть. Выходи на свет.
— Что? Что? И ты ничего не обещаешь мне взамен? Где твои обычные посулы? Где подарки?
Тюремщик ступил было в темницу, поднимая руку. Но Аномиус резко приказал:
— Не трогать! Просто выведи женщину, дабы я мог ее лицезреть.
Гурналь опустил руку.
— Кто эти господа? Уж не хочешь ли ты насладить мною своих дружков? — спросила узница.
— Перед тобой ведуны тирана, — пояснил тюремщик. — Они хотят на тебя взглянуть. Ну что, сама выйдешь или тебя вытаскивать?
— Боюсь, сегодня я выгляжу не лучшим образом, но если ты настаиваешь…
Гурналь отступил, и в круг света вошла женщина. Отведя спутанные волосы с лица, она дерзко посмотрела на разглядывавших ее мужчин. Лицо у нее было черным от копоти и грязи, но сверкающие карие глаза смотрели с вызовом, а большой, с роскошными губами рот улыбался, выставляя напоказ ровный ряд белых зубов. Длинные черные как вороново крыло, хотя и грязные, волосы ниспадали ей на плечи, одно из которых кокетливо выглядывало из-под потрепанного платья, прикрывавшего стройное тело с пышными грудью и бедрами. Из разреза в юбке виднелась прямая ножка.
— Господа, прошу прощения за мой вид, — насмешливо произнесла она, делая реверанс. — Велите мне принять ванну, и вы останетесь мною довольны.
— Молчать! — вновь рявкнул Гурналь. — Имей уважение — или будешь наказана.
Узница все так же насмешливо ухмыльнулась и сказала:
— А ведь когда-то ты был со мною ласков, Гурналь.
— Она лжет, — запротестовал тюремщик. — У нее язык что помело.
Аномиус поднял руку, приказывая ему замолчать.
— Это не имеет значения, — заявил он, задумчиво разглядывая женщину. — Тебя зовут Ценнайра?
— Истинно, — ответила она, глядя ему в глаза. — А тебя?
— Аномиус, — рассеянно представился он. — За какие же прегрешения оказалась ты здесь, Ценнайра?
Взгляд ее на мгновение затуманился, но она тут же пожала плечами.
— Тебе уже все про меня рассказали, я в этом не сомневаюсь. Попытайся я убедить тебя в невиновности, в том, что пала жертвой недоброжелателей своих, ты сочтешь меня лгуньей. Так вот: меня обвиняют в убийстве любовника.
Аномиус задумчиво кивнул и обошел ее вокруг, словно крестьянин, приценивающийся к телке на рынке. Одобрительно хмыкнув, он — сказал:
— Она мне подходит.
— Для чего? — Самоуверенность Ценнайры растаяла под оценивающим взглядом колдуна. — Ты хочешь использовать меня?
— Не так, как ты думаешь, — произнес Аномиус с улыбкой, но ее это не успокоило. — Я вытащу тебя из темницы. Ты согласна?
— Зачем я тебе нужна? — Она отступила на шаг, поближе к Гурналю, словно в его лапах ей было спокойнее. — Какой от меня прок колдуну?
— Немалый, я надеюсь, — отвечал лысый ведун. — Но я объясню тебе все позже. Сейчас же я хочу знать, пойдешь ты со мной или нет? Я обещаю тебе ванну, и благовония, и одеяния, более подобающие твоей красоте, а также отменные яства и тонкое вино. Я предлагаю тебе свободу, то есть конец твоему заключению. Ты согласна?
Ценнайра, заинтригованная, медленно склонила голову. Аномиус, в ее присутствии выглядевший самым последним из гномов, галантно предложил ей руку, и она, хотя и боязливо, приняла ее.
— Как мне это оформить, господа? — поинтересовался Гурналь.
— Эта женщина переходит к нам, тюремщик, — успокоил его Ликандер. — Если кто спросит, скажешь, что отдана она магу Аномиусу, дабы сослужить службу тирану.
Гурналь согласно хмыкнул, и колдуны, обступив Аномиуса и Ценнайру, направились вон из темницы.
Из чрева Нхур-Джабаля они поднялись в цитадель. Одетые в черное мужчины окружали женщину как живая изгородь, скрывая ее от глаз человеческих и сохраняя в тайне цель, для которой избрал ее Аномиус.
Они провели их к покоям Аномиуса и остановились у двери.
— Пришлите слуг с горячей водой и всем, что нужно женщине, — приказал Аномиус. — Одеяния аристократов Кандахара, украшения, яства.
— И самого тонкого вина? — насмешливо и даже язвительно поинтересовался Ценобар.
— И вина тоже. — спокойно подтвердил Аномиус. — И оставьте нас, ибо далее мне ваши услуги не понадобятся.
Ликандер кивнул, и остальные последовали его примеру — никто не жаждал присутствовать при жутком действе. Аномиус распахнул дверь и галантно предложил Ценнайре пройти в покои. Она взглянула на наблюдавших за ней мужчин и нервно облизала губы. С мгновение поколебавшись, она ступила внутрь. Аномиус закрыл дверь.
Она вновь заговорила вызывающе:
— Так, значит, меня ждут «ванна, и благовония, и все, что нужно женщине, и одеяния аристократов Кандахара, украшения, яства?» — с вызовом начала она, пытаясь скрыть трепет. — Но с какой целью? Ты ведь не намерен возлечь со мной?
— Ты меня цитируешь? — Аномиус одобрительно усмехнулся. — У тебя хорошая память.
— Я куртизанка, — пояснила она горделиво. — — Когда-то не было мне равных. А куртизанке без хорошей памяти — никуда. А то еще перепутаешь имена любовников. Истинно, у меня хорошая память.
— Тем лучше, — довольно потер руки Аномиус. — Ты из Нхур-Джабаля?
— Я родилась в Харасуле, — пояснила она, — и какое-то время работала там, но потом перебралась сюда. Я повторяю свой вопрос; ты взял меня в наложницы?
Он хитро усмехнулся и обвел рукой покои.
— Не достаточно ли тебе того, что ты свободна? Что можешь наслаждаться комфортом?
Ценнайра медленно обернулась, осматривая палату. Даже в глазах того, кто не видел никогда вонючей камеры, покои были роскошными. Плиты неброского мрамора скрывали под собой стены; из высоких, не задернутых шелковыми занавесками окон открывался вид на город; пышные мягкие кресла стояли перед невысоким очагом, в котором горел огонь. Пол согревал огромный узорчатый шерстяной ковер; по центру стоял стол и два высоких стула, а на столе поблескивала серебряная ваза с фруктами в сахаре. Аномиус распахнул двери в спальню и ванную комнату. Ценнайра утвердительно кивнула.
— Согласна, это приятная альтернатива. Но надолго ли? Остаюсь ли я приговоренной к смерти?
— Теперь ты под моим покровительством, — заявил Аномиус, не кривя душой. — Ежели исполнишь волю мою, с палачами тирана ты не встретишься.
Ценнайра задумчиво разглядывала колдуна, и настороженность стала уступать место любопытству.
— Но ведь я здесь не для того, чтобы согревать тебе постель? Ты сам сказал. Зачем же я тебе?
В дверь постучали, и Аномиусу не пришлось изворачиваться. Слуги и служанки внесли в покои горячую воду, мыло и благовония, одежды и украшения. Разложив все перед Ценнайрой, они встали в стороне, дожидаясь распоряжений. Аномиус отпустил их и кивнул в сторону ванной комнаты.
— Тебя дожидается ванна. Ты ведь жаждешь смыть с себя тюремную сажу? Поговорим потом.
Ценнайра кивнула и вошла в дымящуюся комнату. Аномиус зашел следом. Она небрежно и кокетливо сбросила с себя грязные одеяния, инстинктивно соблазняя его. Аномиус с удовольствием отметил, что тело у нее роскошнее, чем он себе представлял. Тонкая и стройная фигура, длинные ноги и округлые бедра. Аномиус не нашел ни одного изъяна и, не уготовь он ее для другой цели, сам бы воспылал желанием. Ценнайра очарует кого угодно, довольно подумал он и крякнул от удовольствия. Все складывается замечательно. Она красива и неглупа, у нее прекрасная память, а к превратностям судьбы она относится с насмешкой и вызовом. Да, ты сделал хороший выбор, похвалил он себя.
Женщина медленно, со вздохом опустилась в ванну, и длинные волосы ее расплылись по поверхности воды. Наслаждаясь теплой водой и благовониями, она словно и не замечала присутствия колдуна. Полежав с закрытыми глазами, она встала и намылилась с головы до ног, по-прежнему не обращая внимания на Аномиуса. Из-под слоя черной грязи проступила смуглая блестящая кожа.
Наконец она выбралась из ванны и стала втирать в себя благовонные масла, а затем вытерла волосы полотенцем.
— А щетки? Расчески? — спросила она, поворачиваясь к Аномиусу.
— В спальных покоях, — пояснил он, и Ценнайра улыбнулась, словно уличая его в похоти.
Обнаженная, она прошла мимо, ритмично покачивая бедрами, и уселась подле туалетного столика с зеркалом, где все уже было готово. Аномиус остановился у двери, и Ценнайра, с едва заметной улыбкой взглянув на его отражение в зеркале, взяла щетку и принялась медленно расчесывать длинные роскошные волосы.
— Ты очень хороша, — пробормотал он, подходя ближе. — Ты можешь разбить сердце любого мужчины.
— И сколько их уже разбито, — согласилась она, все еще улыбаясь. — Как насчет тебя?
— Я колдун, — произнес он так, словно этим все было сказано.
— А что, у колдунов нет сердца? — поинтересовалась она. — Разве под черными робами они не такие же мужчины, как и все?
— Мужчины, верно. Только предназначение у них . более высокое, — пояснил он.
Она кокетливо надула губки и откинула волосы так, что грудь ее соблазнительно качнулась. Не сводя глаз с его отражения в зеркале, она спросила:
— Что может быть выше искусства любви?
Аномиус пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:
— Что ты скажешь о власти?
Выражение лица Ценнайры на мгновение изменилось, длинные ресницы прикрыли глаза, словно что-то скрывая. В следующий миг она дернула головой, и волосы взметнулись вокруг ее лица и плеч.
— Я знавала власть, — пробормотала она. — Власть над мужчинами. Это приятно. — В мелодичном голоске Ценнайры зазвенела резкая вызывающая нотка.
— Ты можешь обладать большей властью, — сказал Аномиус. — Ее дам тебе я.
В глазах ее заблестел интерес, она повернулась к колдуну.
— И ты не упрекаешь меня? — удивилась она.
Аномиус отрицательно покачал головой.
— Напротив, именно твоя красота убедила меня: ты то что мне нужно. — Он легко коснулся кончиками пальцев ее гладкой кожи. — Но все имеет свою цену.
— Назови ее, — требовательно сказала она. — Я заплачу, если смогу.
— Сможешь, — заверил ее маг и прошел к кровати.
Ценнайра проводила его взглядом и опять заулыбалась, поднимаясь со стульчика, но он жестом остановил ее.
— Нет, это не то. — Он налил вина. — Власть стоит дороже.
— Назови свою цену, — повторила она.
— Сначала приготовься, — предложил он, махнув в сторону косметики, разложенной на туалетном столике — я хочу посмотреть на тебя во всей твоей красе.
Ценнайра скользнула руками по собственному телу.
— А разве этого тебе мало? — спросила она. — Хотя, если хочешь косметики…
Она повернулась к зеркалу, но не смотрелась в него, а разглядывала и перебирала жестянки и щетки.
Аномиус терпеливо ждал. Когда она была готова, он одобрительно улыбнулся и протянул ей серебряный кубок, до краев наполненный красным вином.
— Тост, — пробормотал он. — За власть, кою тебе предлагаю я.
Ценнайра приняла кубок и с удовольствием сделала несколько маленьких глотков, вопросительно подняв брови — Аномиус не пил.
— А ты?
Аномиус отрицательно мотнул головой. Ценнайра выпила кубок до дна. Фигурка страшного маленького человечка поплыла у нее перед глазами, она томно улыбнулась и глупо хихикнула, выронив кубок из рук. В следующее мгновение глаза ее сомкнулись, и, безумно хохоча, Ценнайра грохнулась со стульчика.
Аномиус, выказав недюжинную для столь хрупкого телосложения силу, поднял ее, отнес на кровать и очень осторожно уложил на шелковые покрывала, распрямив руки и ноги вдоль тела. Из комода у стены он вытащил два ларца.
Один — маленький и расписанный — походил на шкатулку для драгоценностей, и его он пока отставил в сторону. Другой был больше и проще. Колдун открыл его, и блики от ламп заиграли на металлических инструментах вроде тех, что используют врачеватели для рассечения плоти. Аномиус вытащил несколько ножей и скальпелей, что-то беспрерывно бормоча, и комната наполнилась запахом миндаля. Разложив инструменты, он коснулся губ, глаз, груди, где было сердце Ценнайры, вытащил из-под халата плитку черного воска и нарисовал им на теле Ценнайры тайный знак, каковой тут же запылал зловещим темным пламенем. Взяв в руки инструменты врачевателя, он глубоко вогнал их в тело, около сердца.
Ценнайра сонно вскрикнула, но лишь один раз — она находилась во власти его магии. Аномиус вырезал живой орган и поднял его, еще пульсирующий, в окровавленных руках. С бесконечной осторожностью, не переставая бормотать, он положил сердце в разукрашенную шкатулку и произнес заклинание — окровавленная плоть забилась в расписанном магическими знаками ларце.
Он вернулся к телу женщины и извлек из-под халата ком глины. Плюнув на него и в разверстую рану, он вложил комок под ребра. Затем еще раз коснулся ее тела и произнес заклинание. Комок глины начал пульсировать. Маг наложил руки на рану, и сосуды стали срастаться, а рана затягиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Из глубины камеры донесся мелодичный голосок:
— А, храбрый Гурналь, ты вновь мой гость?
— Молчать! — рявкнул тюремщик, бросая виноватый взгляд на спутников. — К тебе люди, они хотят на тебя посмотреть. Выходи на свет.
— Что? Что? И ты ничего не обещаешь мне взамен? Где твои обычные посулы? Где подарки?
Тюремщик ступил было в темницу, поднимая руку. Но Аномиус резко приказал:
— Не трогать! Просто выведи женщину, дабы я мог ее лицезреть.
Гурналь опустил руку.
— Кто эти господа? Уж не хочешь ли ты насладить мною своих дружков? — спросила узница.
— Перед тобой ведуны тирана, — пояснил тюремщик. — Они хотят на тебя взглянуть. Ну что, сама выйдешь или тебя вытаскивать?
— Боюсь, сегодня я выгляжу не лучшим образом, но если ты настаиваешь…
Гурналь отступил, и в круг света вошла женщина. Отведя спутанные волосы с лица, она дерзко посмотрела на разглядывавших ее мужчин. Лицо у нее было черным от копоти и грязи, но сверкающие карие глаза смотрели с вызовом, а большой, с роскошными губами рот улыбался, выставляя напоказ ровный ряд белых зубов. Длинные черные как вороново крыло, хотя и грязные, волосы ниспадали ей на плечи, одно из которых кокетливо выглядывало из-под потрепанного платья, прикрывавшего стройное тело с пышными грудью и бедрами. Из разреза в юбке виднелась прямая ножка.
— Господа, прошу прощения за мой вид, — насмешливо произнесла она, делая реверанс. — Велите мне принять ванну, и вы останетесь мною довольны.
— Молчать! — вновь рявкнул Гурналь. — Имей уважение — или будешь наказана.
Узница все так же насмешливо ухмыльнулась и сказала:
— А ведь когда-то ты был со мною ласков, Гурналь.
— Она лжет, — запротестовал тюремщик. — У нее язык что помело.
Аномиус поднял руку, приказывая ему замолчать.
— Это не имеет значения, — заявил он, задумчиво разглядывая женщину. — Тебя зовут Ценнайра?
— Истинно, — ответила она, глядя ему в глаза. — А тебя?
— Аномиус, — рассеянно представился он. — За какие же прегрешения оказалась ты здесь, Ценнайра?
Взгляд ее на мгновение затуманился, но она тут же пожала плечами.
— Тебе уже все про меня рассказали, я в этом не сомневаюсь. Попытайся я убедить тебя в невиновности, в том, что пала жертвой недоброжелателей своих, ты сочтешь меня лгуньей. Так вот: меня обвиняют в убийстве любовника.
Аномиус задумчиво кивнул и обошел ее вокруг, словно крестьянин, приценивающийся к телке на рынке. Одобрительно хмыкнув, он — сказал:
— Она мне подходит.
— Для чего? — Самоуверенность Ценнайры растаяла под оценивающим взглядом колдуна. — Ты хочешь использовать меня?
— Не так, как ты думаешь, — произнес Аномиус с улыбкой, но ее это не успокоило. — Я вытащу тебя из темницы. Ты согласна?
— Зачем я тебе нужна? — Она отступила на шаг, поближе к Гурналю, словно в его лапах ей было спокойнее. — Какой от меня прок колдуну?
— Немалый, я надеюсь, — отвечал лысый ведун. — Но я объясню тебе все позже. Сейчас же я хочу знать, пойдешь ты со мной или нет? Я обещаю тебе ванну, и благовония, и одеяния, более подобающие твоей красоте, а также отменные яства и тонкое вино. Я предлагаю тебе свободу, то есть конец твоему заключению. Ты согласна?
Ценнайра, заинтригованная, медленно склонила голову. Аномиус, в ее присутствии выглядевший самым последним из гномов, галантно предложил ей руку, и она, хотя и боязливо, приняла ее.
— Как мне это оформить, господа? — поинтересовался Гурналь.
— Эта женщина переходит к нам, тюремщик, — успокоил его Ликандер. — Если кто спросит, скажешь, что отдана она магу Аномиусу, дабы сослужить службу тирану.
Гурналь согласно хмыкнул, и колдуны, обступив Аномиуса и Ценнайру, направились вон из темницы.
Из чрева Нхур-Джабаля они поднялись в цитадель. Одетые в черное мужчины окружали женщину как живая изгородь, скрывая ее от глаз человеческих и сохраняя в тайне цель, для которой избрал ее Аномиус.
Они провели их к покоям Аномиуса и остановились у двери.
— Пришлите слуг с горячей водой и всем, что нужно женщине, — приказал Аномиус. — Одеяния аристократов Кандахара, украшения, яства.
— И самого тонкого вина? — насмешливо и даже язвительно поинтересовался Ценобар.
— И вина тоже. — спокойно подтвердил Аномиус. — И оставьте нас, ибо далее мне ваши услуги не понадобятся.
Ликандер кивнул, и остальные последовали его примеру — никто не жаждал присутствовать при жутком действе. Аномиус распахнул дверь и галантно предложил Ценнайре пройти в покои. Она взглянула на наблюдавших за ней мужчин и нервно облизала губы. С мгновение поколебавшись, она ступила внутрь. Аномиус закрыл дверь.
Она вновь заговорила вызывающе:
— Так, значит, меня ждут «ванна, и благовония, и все, что нужно женщине, и одеяния аристократов Кандахара, украшения, яства?» — с вызовом начала она, пытаясь скрыть трепет. — Но с какой целью? Ты ведь не намерен возлечь со мной?
— Ты меня цитируешь? — Аномиус одобрительно усмехнулся. — У тебя хорошая память.
— Я куртизанка, — пояснила она горделиво. — — Когда-то не было мне равных. А куртизанке без хорошей памяти — никуда. А то еще перепутаешь имена любовников. Истинно, у меня хорошая память.
— Тем лучше, — довольно потер руки Аномиус. — Ты из Нхур-Джабаля?
— Я родилась в Харасуле, — пояснила она, — и какое-то время работала там, но потом перебралась сюда. Я повторяю свой вопрос; ты взял меня в наложницы?
Он хитро усмехнулся и обвел рукой покои.
— Не достаточно ли тебе того, что ты свободна? Что можешь наслаждаться комфортом?
Ценнайра медленно обернулась, осматривая палату. Даже в глазах того, кто не видел никогда вонючей камеры, покои были роскошными. Плиты неброского мрамора скрывали под собой стены; из высоких, не задернутых шелковыми занавесками окон открывался вид на город; пышные мягкие кресла стояли перед невысоким очагом, в котором горел огонь. Пол согревал огромный узорчатый шерстяной ковер; по центру стоял стол и два высоких стула, а на столе поблескивала серебряная ваза с фруктами в сахаре. Аномиус распахнул двери в спальню и ванную комнату. Ценнайра утвердительно кивнула.
— Согласна, это приятная альтернатива. Но надолго ли? Остаюсь ли я приговоренной к смерти?
— Теперь ты под моим покровительством, — заявил Аномиус, не кривя душой. — Ежели исполнишь волю мою, с палачами тирана ты не встретишься.
Ценнайра задумчиво разглядывала колдуна, и настороженность стала уступать место любопытству.
— Но ведь я здесь не для того, чтобы согревать тебе постель? Ты сам сказал. Зачем же я тебе?
В дверь постучали, и Аномиусу не пришлось изворачиваться. Слуги и служанки внесли в покои горячую воду, мыло и благовония, одежды и украшения. Разложив все перед Ценнайрой, они встали в стороне, дожидаясь распоряжений. Аномиус отпустил их и кивнул в сторону ванной комнаты.
— Тебя дожидается ванна. Ты ведь жаждешь смыть с себя тюремную сажу? Поговорим потом.
Ценнайра кивнула и вошла в дымящуюся комнату. Аномиус зашел следом. Она небрежно и кокетливо сбросила с себя грязные одеяния, инстинктивно соблазняя его. Аномиус с удовольствием отметил, что тело у нее роскошнее, чем он себе представлял. Тонкая и стройная фигура, длинные ноги и округлые бедра. Аномиус не нашел ни одного изъяна и, не уготовь он ее для другой цели, сам бы воспылал желанием. Ценнайра очарует кого угодно, довольно подумал он и крякнул от удовольствия. Все складывается замечательно. Она красива и неглупа, у нее прекрасная память, а к превратностям судьбы она относится с насмешкой и вызовом. Да, ты сделал хороший выбор, похвалил он себя.
Женщина медленно, со вздохом опустилась в ванну, и длинные волосы ее расплылись по поверхности воды. Наслаждаясь теплой водой и благовониями, она словно и не замечала присутствия колдуна. Полежав с закрытыми глазами, она встала и намылилась с головы до ног, по-прежнему не обращая внимания на Аномиуса. Из-под слоя черной грязи проступила смуглая блестящая кожа.
Наконец она выбралась из ванны и стала втирать в себя благовонные масла, а затем вытерла волосы полотенцем.
— А щетки? Расчески? — спросила она, поворачиваясь к Аномиусу.
— В спальных покоях, — пояснил он, и Ценнайра улыбнулась, словно уличая его в похоти.
Обнаженная, она прошла мимо, ритмично покачивая бедрами, и уселась подле туалетного столика с зеркалом, где все уже было готово. Аномиус остановился у двери, и Ценнайра, с едва заметной улыбкой взглянув на его отражение в зеркале, взяла щетку и принялась медленно расчесывать длинные роскошные волосы.
— Ты очень хороша, — пробормотал он, подходя ближе. — Ты можешь разбить сердце любого мужчины.
— И сколько их уже разбито, — согласилась она, все еще улыбаясь. — Как насчет тебя?
— Я колдун, — произнес он так, словно этим все было сказано.
— А что, у колдунов нет сердца? — поинтересовалась она. — Разве под черными робами они не такие же мужчины, как и все?
— Мужчины, верно. Только предназначение у них . более высокое, — пояснил он.
Она кокетливо надула губки и откинула волосы так, что грудь ее соблазнительно качнулась. Не сводя глаз с его отражения в зеркале, она спросила:
— Что может быть выше искусства любви?
Аномиус пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:
— Что ты скажешь о власти?
Выражение лица Ценнайры на мгновение изменилось, длинные ресницы прикрыли глаза, словно что-то скрывая. В следующий миг она дернула головой, и волосы взметнулись вокруг ее лица и плеч.
— Я знавала власть, — пробормотала она. — Власть над мужчинами. Это приятно. — В мелодичном голоске Ценнайры зазвенела резкая вызывающая нотка.
— Ты можешь обладать большей властью, — сказал Аномиус. — Ее дам тебе я.
В глазах ее заблестел интерес, она повернулась к колдуну.
— И ты не упрекаешь меня? — удивилась она.
Аномиус отрицательно покачал головой.
— Напротив, именно твоя красота убедила меня: ты то что мне нужно. — Он легко коснулся кончиками пальцев ее гладкой кожи. — Но все имеет свою цену.
— Назови ее, — требовательно сказала она. — Я заплачу, если смогу.
— Сможешь, — заверил ее маг и прошел к кровати.
Ценнайра проводила его взглядом и опять заулыбалась, поднимаясь со стульчика, но он жестом остановил ее.
— Нет, это не то. — Он налил вина. — Власть стоит дороже.
— Назови свою цену, — повторила она.
— Сначала приготовься, — предложил он, махнув в сторону косметики, разложенной на туалетном столике — я хочу посмотреть на тебя во всей твоей красе.
Ценнайра скользнула руками по собственному телу.
— А разве этого тебе мало? — спросила она. — Хотя, если хочешь косметики…
Она повернулась к зеркалу, но не смотрелась в него, а разглядывала и перебирала жестянки и щетки.
Аномиус терпеливо ждал. Когда она была готова, он одобрительно улыбнулся и протянул ей серебряный кубок, до краев наполненный красным вином.
— Тост, — пробормотал он. — За власть, кою тебе предлагаю я.
Ценнайра приняла кубок и с удовольствием сделала несколько маленьких глотков, вопросительно подняв брови — Аномиус не пил.
— А ты?
Аномиус отрицательно мотнул головой. Ценнайра выпила кубок до дна. Фигурка страшного маленького человечка поплыла у нее перед глазами, она томно улыбнулась и глупо хихикнула, выронив кубок из рук. В следующее мгновение глаза ее сомкнулись, и, безумно хохоча, Ценнайра грохнулась со стульчика.
Аномиус, выказав недюжинную для столь хрупкого телосложения силу, поднял ее, отнес на кровать и очень осторожно уложил на шелковые покрывала, распрямив руки и ноги вдоль тела. Из комода у стены он вытащил два ларца.
Один — маленький и расписанный — походил на шкатулку для драгоценностей, и его он пока отставил в сторону. Другой был больше и проще. Колдун открыл его, и блики от ламп заиграли на металлических инструментах вроде тех, что используют врачеватели для рассечения плоти. Аномиус вытащил несколько ножей и скальпелей, что-то беспрерывно бормоча, и комната наполнилась запахом миндаля. Разложив инструменты, он коснулся губ, глаз, груди, где было сердце Ценнайры, вытащил из-под халата плитку черного воска и нарисовал им на теле Ценнайры тайный знак, каковой тут же запылал зловещим темным пламенем. Взяв в руки инструменты врачевателя, он глубоко вогнал их в тело, около сердца.
Ценнайра сонно вскрикнула, но лишь один раз — она находилась во власти его магии. Аномиус вырезал живой орган и поднял его, еще пульсирующий, в окровавленных руках. С бесконечной осторожностью, не переставая бормотать, он положил сердце в разукрашенную шкатулку и произнес заклинание — окровавленная плоть забилась в расписанном магическими знаками ларце.
Он вернулся к телу женщины и извлек из-под халата ком глины. Плюнув на него и в разверстую рану, он вложил комок под ребра. Затем еще раз коснулся ее тела и произнес заклинание. Комок глины начал пульсировать. Маг наложил руки на рану, и сосуды стали срастаться, а рана затягиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69