И Каландрилл видел сон. Или так ему показалось. Позже он решит, что это был ответ на его молитвы.
Глава десятая
Каландрилл проснулся, или ему приснилось, что он проснулся, от прикосновения руки Эдры к щеке. Когда он открыл глаза, она сидела подле на корточках — бесформенная, высвеченная лунным светом фигурка — и жестом просила его подняться. Без единого звука, даже не успев подумать о том, что делает, он поднялся. Катя с Брахтом даже не пошевелились, и это было странно, ибо керниец спал чутко, как кошка; даже в самом глубоком сне он ощущал все, что происходит вокруг. И вот он спит под козлиной шкурой ногами к огню с блаженной улыбкой на устах, обнимая одной рукой меч. Каландрилл на мгновение подивился этому, но решил, что во сне все возможно, и при этом забыл, что явственно чувствовал прикосновение пальцев к щеке, слышал потрескивание огня в очаге и далекое урчание грома где-то на юге. Следуя за Эдрой, он вышел из маленькой лачуги, отметив про себя, что дверь, еще несколько часов назад немилосердно скрипевшая на петлях, сейчас открылась и закрылась совершенно бесшумно. Он ступил в лунный свет.
Болотных газов словно и не было никогда. Воздух был свеж после отбушевавшей недавно грозы и настоян на благоухающих ночных цветах, как в летний день. Очень приятный сон, подумал Каландрилл, ощущая покой и веру в будущее. Безграничное небо переливалось звездами, и каждый огонек на темно-синем бархатном куполе горел факелом. Свет, лившийся с неба, был мягким и ласковым. Легкий ветерок шелестел в траве, ручеек, вытекавший из источника, мелодично журчал, словно серебряные цимбалы аккомпанировали флейте ветра. Черная кошка, мурлыкнув, скользнула мимо его ноги и растворилась в темноте. Эдра манила его за собой, и он шел, не переставая удивляться живости и реальности сна. Не задавая вопросов, он проследовал за старухой через лужайку на вершину холма.
Ветер здесь дул сильнее, и он чувствовал его дыхание на лице и волосах. Эдра остановилась и оглянулась на лачугу. Каландрилл посмотрел туда же: лачуга оставалась прежней, но теперь она показалась ему не маленьким жалким полуразвалившимся строением, а прибежищем, раем, укрывшим их от грозы и опасности. На мгновение ему даже почудилось, что он видит ярко освещенный дворец.
— Ты можешь остаться у меня. Здесь не так уж плохо.
Он огляделся и отдал должное старухе. Ночь раскинула волшебный покров над болотом, и он без труда представил себе, насколько весна и лето преображают окружающие просторы.
— Я не могу, — сказал он.
— Здесь ты в безопасности.
Голос у нее изменился, он уже не шелестел, как камыш на ветру, а звучал глубоко и уверенно. Каландрилл покачал головой.
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что тогда Рхыфамун воспользуется «Заветной книгой», отыщет и пробудит Безумного бога. А этого допустить нельзя.
Ему и в голову не пришло скрывать: где-то в глубине души он знал, что сон этот соткан из нитей яви и что недомолвки нарушат его.
— Рхыфамун?
— Сейчас он в теле Давена Тираса, а до того он был Варентом ден Тарлем. Как бы то ни было, он Рхыфамун.
— А, понимаю. Он меняет свое обличье.
— Истинно. Он столь же безумен, как и бог, которого он вознамерился пробудить.
— А ты хочешь ему помешать?
— Я, и Брахт, и Катя. Это наш долг, иначе мир будет ввергнут в хаос.
— Вы, на ком одеяния смертных? Вы вознамерились помешать ему? Как?
— Я не знаю. Но мы должны.
Она кивнула, одобрительно улыбаясь, и Каландрилл вдруг увидел перед собой уже совсем другого человека. Перед ним стояла не старуха с морщинистым лицом, а женщина в расцвете лет в одеяниях, впитывавших в себя лучезарный свет выпуклой Луны, так, что она стояла словно в окружении света. Золотые волосы волнами ниспадали ей на плечи, обрамляя лицо. А оно было и неповторимым, и в то же время самым обыкновенным, как лицо любой женщины, несущей в себе любовь: как лицо его матери, или Кати, или Надамы, или Ребы-гадалки. Все они слились воедино в ее прекрасном лике. А когда Каландрилл взглянул в голубые, как летний небосвод, глаза, то понял, что перед ним — богиня. Да нет, ему это все снится!
— Дера, — прошептал он и пал на колени.
Она подняла его и сказала:
— Ты не обязан склоняться предо мной. Это я должна встать пред тобой на колени.
Он замотал головой.
— Истинно, — сказала она. — Ведь ты пустился во все тяжкие во имя мое! Ты и твои товарищи скачете на битву ради меня. Молодые боги должны быть вам благодарны.
— А разве можем мы поступить иначе? — воскликнул он.
Она улыбнулась, и ночь отступила, а он оказался в круге солнечного света, но Дера не дала ему прямого ответа, а лишь сказала:
— Не все смертные думают как ты. Маги Кандахара знают о существовании «Заветной книги» и о ее значении, но они не бросились вдогонку за Рхыфамуном. Те в Вану, кто называет себя святыми отцами, ведают о значении книги, но вместо себя отправили Катю.
— Они мирные люди, — пробормотал Каландрилл. — А маги Кандахара связаны тираном, он принудил их драться на войне.
— Сколько бы ни было пролито крови в той войне, все это ничто по сравнению с тем, что может произойти, вздумай Фарн навестить людей.
— Видимо, они этого не понимают.
Он пожал плечами, и богиня спросила:
— А ты понимаешь?
— Я знаю, что Фарна называют Безумным богом, — ответил он. — Я уверен, что пробудить его — это все равно что пробудить безумца. Я не хочу, чтобы мир был ввергнут в хаос.
— Неужели мир столь важен для тебя? Вспомни, как он обошелся с тобой.
Каландрилл нахмурился, застигнутый врасплох: все это прозвучало таким диссонансом со всем, во что он верил и что знал, и он не сразу нашелся что ответить. Наконец он произнес:
— Преуспей Рхыфамун, пробуди он Фарна, и ты будешь уничтожена.
— Всему когда-то приходит конец. — Она указала рукой на Луну, уже прошедшую зенит и начавшую клониться к западному горизонту. — Вот хотя бы ночь.
Он опять нахмурился.
— Ты предлагаешь отказаться от погони?
— Нет. — Она улыбнулась и покачала головой, и из волос ее полился свет. — Я лишь хочу сказать, что у тебя есть выбор.
— Только не в этом, — заявил он.
— Вы нашли «Заветную книгу». Фарн будет вам за это благодарен. Вы можете завоевать его благосклонность.
Его передернуло, и он резко воскликнул:
— Нам его благосклонность ни к чему!
Этот ответ ей понравился, и, коснувшись его руки, она сказала:
— Но вы можете не преуспеть.
— Это не причина для отступления. — Каландрилл покачал головой.
— Ты можешь погибнуть.
— Истинно. — Он кивнул. — Но мы обязаны попробовать.
Дера долго смотрела ему в лицо, потом, улыбнувшись, сказала:
— Ты отважен.
Похвала была настолько ему приятна, что он даже покраснел. Как застенчивый мальчишка, Каландрилл зашаркал ногами и, опустив глаза, едва слышно спросил:
— Правда?
— Ты преследуешь колдуна, — тихо сказала она. — Колдуна, обладающего силой неимоверной. Ты и сам уже в этом убедился. Он обманул тебя однажды. А если он опять тебя перехитрит? Он может провести кого угодно.
Она видит его насквозь и прекрасно понимает, кто он такой и на что способен. Но это его не смутило: все-таки она богиня, а разговор с ней происходит во сне.
— Пусть, — пожал он плечами.
— Пусть, — повторила она. — Даже несмотря на то, что Фарн будет считать вас врагами, добейся Рхыфамун своего? Даже несмотря на то, что вы можете погибнуть, не достигнув цели? Ты готов продолжать свой путь, несмотря на все это?
— Готов, — твердо сказал он.
— Таких, как ты, мало осталось на земле, Каландрилл.
Голос ее звучал почти грустно. Он опять пожал плечами и сказал:
— Я не один. Катя и Брахт слеплены из такого же теста. Более того…
— В некотором роде — да, — прервала его богиня. — И за это я им благодарна. Но в тебе есть сталь, отличная от них.
Он улыбнулся, принимая это за комплимент, а сам напряженно думал: смеет ли он выразить посетившую его мысль? А почему бы и нет? Ведь она говорит, что благодарна ему. К тому же это сон! А во сне возможно все.
— Я хочу просить у тебя нечто большее, чем благодарность, — сказал он.
И тут же испугался, что зашел слишком далеко. Тень, как облачко, набегающее на Луну, скользнула по лицу богини.
— О чем ты просишь меня?
— О помощи, — вымолвил он. — Ты сама сказала, мы самые обыкновенные смертные и гонимся за противником, которому сталь нипочем. Помоги нам! Не знаю как, но дай нам средство, чтобы победить Рхыфамуна.
Дера внимательно посмотрела ему в глаза, и Каландрилл опять забеспокоился, что зашел слишком далеко. Но то, что она сказала, успокоило его:
— А разве брат мой Бураш не пришел вам на помощь? Я тоже помогу вам, если достанет на то мне сил. Но мы, Молодые боги, сделаны из другого теста, нежели Фарн и Балатур, точно так же, как сами они не обладали силой Ила и Киты. Моя власть ограниченна, как и власть Бураша. За пределы Лиссе сила моя не распространяется.
Она смолкла с думой на прекрасном лице. Каландрилл настаивал:
— Мы будем благодарны любой помощи.
— Мы, Молодые боги, не всесильны. Нами управляют принципы, которые тебе нелегко понять. Это — как время, заправляющее смертными. — Она опять помолчала. Каландрилл ждал, затаив дыхание. — Но я скажу тебе то, что ты пока понять не можешь и, боюсь, во что пока не поверишь: то, что тебе нужно, чтобы взять верх над Рхыфамуном, в тебе уже есть.
— Я тебя не понимаю, — сказал он. — Может, пояснишь, чтобы я мог над этим поразмышлять?
— Не могу, — возразила она, — дабы не нарушить очень сложное равновесие, суть которого пока выше твоего понимания. Я скажу тебе только, что вы можете преуспеть.
Каландрилл открыл было рот, чтобы посетовать на недомолвки богов и колдунов, но богиня подняла руку:
— Держись веры и помни о моих словах. Большего я сказать тебе не могу. Может, только… — Лик ее опять на мгновение затуманился, и она поджала губы, словно в раздумье — В Лиссе опасность тебе не грозит, что бы ни предпринял твои брат. Это мой тебе подарок. И еще один. Дай мне твой меч.
Только сейчас он сообразил, что при нем клинок, хотя точно помнил, что не брал его с собой. Не раздумывая, он вытащил меч из ножен и передал богине.
Она взяла его за эфес, провела рукой по клинку и вернула Каландриллу.
— Немало колдовства встретится на твоем пути, и любое без труда победит обычную сталь, — сказала она. — Но знай, что твой меч несет на себе благословение мое, и посему сможет он рубить колдовство так же, как рубит он плоть. А теперь все, иди спать. Завтра — в путь.
Она говорила тихо, но властно, и Каландрилл, покорно склонив голову, отправился вслед за ней вниз по склону назад в лачугу. И по дороге она постепенно менялась, превращаясь в прежнюю Эдру. Она закрыла ни разу не скрипнувшую дверь и отправилась на свой топчан. Каландрилл улегся подле очага, ничуть не сомневаясь, что видит сон, ибо Брахт и Катя по-прежнему спали, и через несколько мгновений он тоже спал.
Каландрилл проснулся хорошо отдохнувшим, смутно припоминая события ночи. Он потянулся, встал и отправился к источнику умываться. Брахт и Катя пошли с ним. Они сходили в амбар — лошади чувствовали себя прекрасно. Гроза давно прошла, и небо, хоть еще и серое, светилось уже под первыми лучами мутного от влажности солнца, обещавшего долине лучшую погоду. На траве поблескивала роса, на деревьях распевали птицы, на окружающих холмах играли разноцветные блики.
— Пожалуй, я был не прав, — честно признался Брахт и, увидев недоуменный взгляд Каландрилла, пояснил: — Насчет Эдры. Даже если она болотная колдунья, то добрая.
Каландрилл кивнул, пытаясь вспомнить что-то, что не давало ему покоя. У него было такое ощущение, будто он забыл что-то очень важное. Но ему так и не удалось вспомнить. Они позавтракали жареными булочками с сыром и попрощались с Эдрой, проводившей их до дороги. Стоя у подножия холма, она смотрела им вслед, а они, подстегнув коней, помчались опять на север.
Он обернулся, подняв в прощании руку, и тут солнечный луч высветил фигуру старой женщины, которая на один миг вдруг стала переливающейся светом богиней с поднятой в благословении рукой. Он хлопнул себя по лбу, мгновенно и до мельчайших подробностей вспомнив все, что произошло с ним ночью, и только сейчас поняв, что это был не сон. Позади раздался Катин возглас, и на лице ее он увидел выражение, схожее, видимо, со своим. Когда он опять посмотрел туда, где стояла Дера, ее уже не было.
— Что это значит? — Брахт переводил хмурый взгляд с одного на другого. — У вас такие лица, словно вы увидели привидение.
— Не привидение. — Каландрилл покачал головой, улыбаясь. — Богиню.
— А я подумала, мне почудилось, — пробормотала Катя. — Я все забыла. И только когда оглянулась и увидела ее, все вспомнила.
— Со мной произошло то же, — сказал Каландрилл.
— И я смотрел назад, но никого, кроме старухи, не видел, — заявил Брахт.
— Ты не видел Деру? — изумилась Катя.
Керниец покачал головой и еще больше нахмурился.
— Богиню? Нет, я видел только Эдру. — Он развернулся в седле, с подозрением глядя на Каландрилла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69