У Олара были точно такие же снегозащитные очки. В этот полдень на равнине Барриону-эво было солнечно, но морозно. Солнце ярко освещало снежный покров. Стоял месяц Игона, и каждый, кто осмелился бы появиться на равнине без очков, быстро мог ослепнуть. Оба мужчины носили меховую одежду и высокие меховые сапоги. Каждый был вооружен: Варикс — ножом и топором, Олар — ножом и копьем.
Оба охотились на викота.
Вчера они настигли одного, пересекающего Лотар по льду и движущегося на восток.
Все утро мужчины шли по следу, но сейчас совершенно забыли об охоте.
— Если он мертв, давай заберем его вещи и уйдем, — предложил Варикс. — А если жив, убьем его, и посмотрим, есть ли у него что-нибудь ценное.
— Мы же не герулы, — возразил Олар.
— Мы бедны, — напомнил Варикс.
— Может, это разведчик герулов.
Варикс отгреб ногой снег от края волокуши, возле которой лежали останки лошади, а внутри ее туши виднелся человек или человекоподобное существо.
— Он не выглядит истощенным, — заметил Варикс.
— Вероятно, он умер совсем недавно.
— Или еще не умер.
— На холоде мертвые долго остаются похожими на живых, — напомнил Олар.
Варикс отошел подальше от коня.
— Давай пройдем назад по следу, — предложил он.
Олар подошел к нему, оставляя глубокие следы в снегу. Оба стояли спиной к коню.
— Смотри, какие следы, — указал Варикс. — Должно быть, этот человек тащил на себе коня.
— Зачем? — изумился Олар.
— Не знаю.
— Наверное, он очень силен, — уважительно произнес Олар.
— Он мог питаться кониной, — размышлял Варикс.
— Значит, не умер?
— Вот и я об этом думаю.
— Смотри, на волокуше свернутая шкура викота, — прошептал вдруг Олар.
— Это не шкура того, за которым мы охотились, — пробормотал Варикс.
— Да, она пятнистая.
Оба мужчины прошли еще дальше по блестящему глубокому снегу.
— Это приманка и ловушка, — вдруг произнес Варикс.
— Да, — согласился Олар.
— Он герул.
— Он не похож на герула, — возразил Олар. Такой способ охоты иногда применяли герулы.
Охотник лежал, притаившись у конского трупа, а когда викот или волк, медведь-арн или снежный медведь, которые приходили с севера в месяц Игона, подкрадывались достаточно близко, охотник наносил удар длинным, острым лезвием копья. Обычно поблизости скрывались другие охотники, они лежали в снеговом убежище, готовые прийти на помощь. Если зверь не умирал сразу, он мог еще долго убегать от охотников, оставляя отчетливые следы на снегу.
— Ты понимаешь, что я говорю? — произнес Олар, подойдя к конскому трупу. — Ты жив?
Ему никто не ответил.
— Я боюсь, — признался Варикс.
— Почему?
— Это наверняка приманка.
— И что же тебя тревожит? — удивился Олар.
— То, что сейчас ее приготовили не для викота, — ответил Варикс.
— Тогда для кого же?
— Боюсь, что для нас.
В это время позади них послышался тихий звон упряжи и фырканье лошади. Оба мужчины обернулись.
— Герулы! — крикнул Олар.
Герулов было семеро — трое стояли позади мужчин, двое появились спереди, за волокушей, и еще двое заходили с боков, по одному с каждой стороны, в своих темных кожаных одеждах, меховых плащах, конических, отделанных мехом шапках, с длинными, тонкими жезлообразными копьями. Слева, у их седел, висели щиты. Герулы даже не потрудились взять их в руки. Четверо, которые приближались спереди и с боков, остановились, натянув поводья. Герулы образовали круг не более десяти ярдов в диаметре.
В центре круга стояли Олар и Варикс, а также волокуша с грузом.
Кони герулов переступали на снегу, слышалось звяканье сбруи и громкое дыхание. Пар поднимался вокруг конских голов.
— Вы понимаете нас? — спросил вожак герулов Олара и Варикса.
— Да, — ответил Варикс.
Несмотря на бесчисленные способы общения, множество языков, как словесных, так и языков жестов, сосуществующих в галактике, телнарианский язык — его имперский вариант и территориальные диалекты — был самым распространенным в Империи среди существ, способных издавать звуки или их подобие. Даже злейшие враги Империи, чтобы иметь возможность общаться между собой, прибегали к телнарианскому языку. Лингвистическое и культурное влияние Империи, помимо ее гражданской и военной силы, было жизненно важным для миллионов разумных существ. Существовало множество различных легенд о том, как Орак, верховный бог, придумал телнарианский язык, чтобы люди могли общаться друг с другом. Обычно его считали родным языком большинства разумных существ. То, что сам телнарианский язык был порожден бесчисленным множеством древних языков, понимали и принимали только несколько ученых. Однако не вызывало сомнения, что телнарианский язык был более древним, чем сама Телнария. В развитом виде он присутствовал с самого начала существования Империи, о чем свидетельствуют древнейшие из имперских рукописей и табличек. По-видимому, на этом языке говорили несколько родственных народов, и одним из них являлись телнарианцы — народ, основавший Империю. Разумеется, по названию этого народа был известен и язык.
— Вы охотитесь? — спросил довольно дружелюбно вожак герулов, подъехав поближе. Снег доходил до колен его лошади. Мужчинам он достигал до бедер.
— Да, — кивнул Олар.
— На викота, — добавил Варикс.
— А вы тоже охотитесь? — спросил Олар у вожака герулов.
— Да, — ответил тот.
— На людей? — спросил Варикс.
— Нет, на викота, — возразил вожак.
— На того же, за которым идем мы, — предположил Олар.
— Может быть, — согласился герул.
— Это огромный белый зверь?
— Да.
— Значит, и вправду тот же самый.
— Да, но похоже, мы поймали людей, — добавил герул.
— Это не ваша ловушка? — спросил Олар.
— Нет, и не ваша? — удивился герул.
— Нет, — покачал головой Олар.
— Где вы хотите умереть, — спросил герул, — здесь или в лагере? .
— Для похлебки они сгодятся — слишком костлявы, — заметил один из герулов.
— Мы пешие, а вы на конях, — сердито возразил Олар.
— Таким, как вы, мы не позволяем иметь коней, — напомнил вожак герулов.
— Давайте отведем их в лагерь и пустим голыми по снегу, затравим собаками! — предложил герул.
— Отпустите нас, — попросил Олар.
— Вы не женщины, — сказал один из герулов. — Их мы иногда щадим.
— Но перед этим как следует развлекаемся, — добавил другой.
— Их приятно бить, — мечтательно проговорил третий.
— На их безволосой коже остаются хорошие отметины, они забавно корчатся.
— На их маленькие тела и гладкую кожу бывает приятно посмотреть на ложе из шкур, — заключил вожак.
— Вы верхом, — вновь напомнил Олар. — И вас семеро.
— А вам нельзя было появляться на плато Тунг, — возразил вожак.
— Вам не разрешено переходить Лотар, — добавил другой.
— Свяжите их, — приказал вожак.
Глава 17
— Вы должны простить нас, — произнес брат Грегори, освещая маленькой тусклой лампой спуск по длинной, винтовой влажной лестнице вниз, в мокрые и душные мрачные глубины фестанга, — но для нескольких из наших братьев влага жизненно необходима.
— Понимаю, — кивнул Юлиан.
Он снял пиджак, его рубашка промокла от влаги и пота.
Снизу слышалось пение братьев.
Там и тут в крошечных нишах виднелись обрядовые таблички.
— Это женщина? — в ужасе воскликнул привратник, указывая на маленькую фигурку рядом с Юлианом и Туво Авзонием. Все трое уже давно высадились из катера в долине, внизу.
Внешние ворота фестанга со скрипом отворились, пропуская путников.
От долины до внешних ворот фестанга вела вьющаяся, неровная тропа, тянущаяся несколько миль. По ней редко ходили путники. Фестанг Сим-Гьядини посещало мало гостей.
В деревне, внизу, они узнали, что не подобает приближаться к фестангу иначе, чем пешком и совершенно безоружным.
В различных местах тропы находились защитные устройства, которые могли быть внезапно приведены в действие.
Это делалось из самого фестанга, где после наблюдения операторы давали команды контрольным устройствам.
Юлиана и Туво Авзония сопровождал один из известных в фестанге жителей деревни.
— Да, — ответил Юлиан.
— Женщинам нельзя входить сюда, — возразил привратник.
— И это гостеприимство фестанга Сим-Гьядини? — раздраженно произнес Юлиан.
— По виду ей не требуется медицинская помощь — у нее нет кровотечения, она не умирает, — произнес привратник.
— Нет, — подтвердил Юлиан.
— Тогда ей нельзя входить.
Он старательно отворачивался, пытаясь не глядеть на спутницу Юлиана и Туво Авзония.
— Но она как следует укутана, — возразил Туво Авзоний.
Объект их спора, маленький, в меховых сапогах и плотно укутанный в меха, стоял на коленях на каменных плитах перед воротами, дожидаясь, пока ворота откроются в ответ на тройной стук огромного металлического кольца по пластине.
Путешествуя с Юлианом и Туво Авзонием, благодаря непрестанному обучению, она достигла значительных успехов в понимании своего рабства.
Сейчас ее руки были не в рукавах, а за спиной под меховой курткой, их запястья были связаны.
На ее шее, поверх мехов, виднелся металлический ошейник, от которого тянулась легкая, красиво выкованная цепь, пропущенная через петли куртки.
Когда дикие народы перегоняли рабынь зимой, их обычно заковывали в цепи и заворачивали нагими в теплые меха. При этом снижалась вероятность того, что они попытаются бежать в пути или на ночевке, из лагеря.
— Это неважно, — отрезал привратник.
— Она всего лишь животное, рабыня, — убеждал Туво Авзоний.
Женщина подняла голову. Ее лицо почти скрывал тяжелый меховой капюшон, но все же было видно, что она красива. Пряди рыжеватых волос выбились из-под капюшона, окружая ее личико.
— В фестанг не позволено заходить даже самкам животных, — объяснил привратник. — Даже птицам, курицам, овцам, коровам, сукам, кобылам и так далее, — никому из них нельзя появляться в фестанге.
— Опусти голову, — приказал Юлиан. Рабыня немедленно уткнула подбородок в грудь.
— Теперь можете посмотреть на нее, — обратился Юлиан к привратнику. — Вы ничего не заметите.
— Нет, — отказался привратник. — Я вижу, как меха очерчивают тело, и по этим очертаниям нетрудно догадаться, что в меха одета женщина.
— Боюсь, он прав, господин, — произнес Туво Авзоний.
Маленькая фигурка, центр их внимания, слегка вздрогнула, не поднимая головы.
— Уведите ее, — решительно заявил привратник.
— Уведите ее в долину, к катеру, — приказал Юлиан.
— Господин! — запротестовал Туво Авзоний.
— Все верно, — кивнул Юлиан. — Я должен был это предвидеть.
— Иначе я буду вынужден закрыть ворота, — предупредил привратник.
— Она уходит, — заверил его Юлиан и кивнул Туво Авзонию.
— Вставай, рабыня, — обратился к девушке Туво Авзоний.
Она поднялась и последовала за ним с опущенной головой, мелкими шагами, удаляясь от ворот туда, где стоял проводник.
— Теперь я могу войти? — спросил Юлиан.
— Конечно, — кивнул привратник.
Стоя рядом с проводником, рабыня оглянулась на ворота.
Привратник закрывал их, навалившись всем телом. На мгновение остановившись, он жадно и сердито оглядел рабыню, а затем резко захлопнул ворота. Юлиан нетерпеливо ждал его внутри.
Рабыня слышала, как тяжелые засовы скользнули в петли с внутренней стороны ворот, — сперва один, потом второй.
Рабыня на мгновение встретилась взглядом с проводником, грубым деревенским парнем, и отвела глаза.
На его лице ясно читалось желание.
Он был крестьянином — простым, грубым, неотесанным и похотливым.
Рабыня вновь поняла, что она привлекательна, как понимала это на патрульном корабле, прислуживая за столом, подавая блюда, обнаженная, только в ошейнике и короткой тунике, под пристальным наблюдением Юлиана и Туво Авзония. Они старались научить ее красивым позам, грациозным движениям, навыкам, которых мог потребовать от рабыни самый взыскательный хозяин. И теперь даже здесь она сознавала свою привлекательность — от того, как сердито и с отвращением смотрел на нее привратник, противник естественности и силы, которую он считал ошибочной, презренной, проклятой, человек, который был полузамученной жертвой утрированно-жестокой аскезы, при которой требовалось подавлять влечения и желания; и от того, как смотрел на нее крестьянин — с таким одобрением он мог бы разглядывать подходящую свинью.
Теперь рабыня по многим признакам умела распознавать свое влияние на мужчин, свою власть, с помощью которой она при различных обстоятельствах могла царить над ними.
Неудивительно, думала она, что они раздевают нас, заковывают в цепи и сажают в клетки, нет ничего странного, что они покупают и продают нас.
Мы слишком красивы и слишком опасны, чтобы оставаться на свободе. Что за чушь — обязательно быть свободными! Нелепо, когда женщина остается свободной. Мы предназначены для мужчин самой природой, они знают, что мы принадлежим им. Поэтому неудивительно, когда они делают с нами все, что пожелают.
Мы принадлежим им, думала она, но в этом нет ничего странного. Мне они нравятся, только пусть будут строгими ко мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Оба охотились на викота.
Вчера они настигли одного, пересекающего Лотар по льду и движущегося на восток.
Все утро мужчины шли по следу, но сейчас совершенно забыли об охоте.
— Если он мертв, давай заберем его вещи и уйдем, — предложил Варикс. — А если жив, убьем его, и посмотрим, есть ли у него что-нибудь ценное.
— Мы же не герулы, — возразил Олар.
— Мы бедны, — напомнил Варикс.
— Может, это разведчик герулов.
Варикс отгреб ногой снег от края волокуши, возле которой лежали останки лошади, а внутри ее туши виднелся человек или человекоподобное существо.
— Он не выглядит истощенным, — заметил Варикс.
— Вероятно, он умер совсем недавно.
— Или еще не умер.
— На холоде мертвые долго остаются похожими на живых, — напомнил Олар.
Варикс отошел подальше от коня.
— Давай пройдем назад по следу, — предложил он.
Олар подошел к нему, оставляя глубокие следы в снегу. Оба стояли спиной к коню.
— Смотри, какие следы, — указал Варикс. — Должно быть, этот человек тащил на себе коня.
— Зачем? — изумился Олар.
— Не знаю.
— Наверное, он очень силен, — уважительно произнес Олар.
— Он мог питаться кониной, — размышлял Варикс.
— Значит, не умер?
— Вот и я об этом думаю.
— Смотри, на волокуше свернутая шкура викота, — прошептал вдруг Олар.
— Это не шкура того, за которым мы охотились, — пробормотал Варикс.
— Да, она пятнистая.
Оба мужчины прошли еще дальше по блестящему глубокому снегу.
— Это приманка и ловушка, — вдруг произнес Варикс.
— Да, — согласился Олар.
— Он герул.
— Он не похож на герула, — возразил Олар. Такой способ охоты иногда применяли герулы.
Охотник лежал, притаившись у конского трупа, а когда викот или волк, медведь-арн или снежный медведь, которые приходили с севера в месяц Игона, подкрадывались достаточно близко, охотник наносил удар длинным, острым лезвием копья. Обычно поблизости скрывались другие охотники, они лежали в снеговом убежище, готовые прийти на помощь. Если зверь не умирал сразу, он мог еще долго убегать от охотников, оставляя отчетливые следы на снегу.
— Ты понимаешь, что я говорю? — произнес Олар, подойдя к конскому трупу. — Ты жив?
Ему никто не ответил.
— Я боюсь, — признался Варикс.
— Почему?
— Это наверняка приманка.
— И что же тебя тревожит? — удивился Олар.
— То, что сейчас ее приготовили не для викота, — ответил Варикс.
— Тогда для кого же?
— Боюсь, что для нас.
В это время позади них послышался тихий звон упряжи и фырканье лошади. Оба мужчины обернулись.
— Герулы! — крикнул Олар.
Герулов было семеро — трое стояли позади мужчин, двое появились спереди, за волокушей, и еще двое заходили с боков, по одному с каждой стороны, в своих темных кожаных одеждах, меховых плащах, конических, отделанных мехом шапках, с длинными, тонкими жезлообразными копьями. Слева, у их седел, висели щиты. Герулы даже не потрудились взять их в руки. Четверо, которые приближались спереди и с боков, остановились, натянув поводья. Герулы образовали круг не более десяти ярдов в диаметре.
В центре круга стояли Олар и Варикс, а также волокуша с грузом.
Кони герулов переступали на снегу, слышалось звяканье сбруи и громкое дыхание. Пар поднимался вокруг конских голов.
— Вы понимаете нас? — спросил вожак герулов Олара и Варикса.
— Да, — ответил Варикс.
Несмотря на бесчисленные способы общения, множество языков, как словесных, так и языков жестов, сосуществующих в галактике, телнарианский язык — его имперский вариант и территориальные диалекты — был самым распространенным в Империи среди существ, способных издавать звуки или их подобие. Даже злейшие враги Империи, чтобы иметь возможность общаться между собой, прибегали к телнарианскому языку. Лингвистическое и культурное влияние Империи, помимо ее гражданской и военной силы, было жизненно важным для миллионов разумных существ. Существовало множество различных легенд о том, как Орак, верховный бог, придумал телнарианский язык, чтобы люди могли общаться друг с другом. Обычно его считали родным языком большинства разумных существ. То, что сам телнарианский язык был порожден бесчисленным множеством древних языков, понимали и принимали только несколько ученых. Однако не вызывало сомнения, что телнарианский язык был более древним, чем сама Телнария. В развитом виде он присутствовал с самого начала существования Империи, о чем свидетельствуют древнейшие из имперских рукописей и табличек. По-видимому, на этом языке говорили несколько родственных народов, и одним из них являлись телнарианцы — народ, основавший Империю. Разумеется, по названию этого народа был известен и язык.
— Вы охотитесь? — спросил довольно дружелюбно вожак герулов, подъехав поближе. Снег доходил до колен его лошади. Мужчинам он достигал до бедер.
— Да, — кивнул Олар.
— На викота, — добавил Варикс.
— А вы тоже охотитесь? — спросил Олар у вожака герулов.
— Да, — ответил тот.
— На людей? — спросил Варикс.
— Нет, на викота, — возразил вожак.
— На того же, за которым идем мы, — предположил Олар.
— Может быть, — согласился герул.
— Это огромный белый зверь?
— Да.
— Значит, и вправду тот же самый.
— Да, но похоже, мы поймали людей, — добавил герул.
— Это не ваша ловушка? — спросил Олар.
— Нет, и не ваша? — удивился герул.
— Нет, — покачал головой Олар.
— Где вы хотите умереть, — спросил герул, — здесь или в лагере? .
— Для похлебки они сгодятся — слишком костлявы, — заметил один из герулов.
— Мы пешие, а вы на конях, — сердито возразил Олар.
— Таким, как вы, мы не позволяем иметь коней, — напомнил вожак герулов.
— Давайте отведем их в лагерь и пустим голыми по снегу, затравим собаками! — предложил герул.
— Отпустите нас, — попросил Олар.
— Вы не женщины, — сказал один из герулов. — Их мы иногда щадим.
— Но перед этим как следует развлекаемся, — добавил другой.
— Их приятно бить, — мечтательно проговорил третий.
— На их безволосой коже остаются хорошие отметины, они забавно корчатся.
— На их маленькие тела и гладкую кожу бывает приятно посмотреть на ложе из шкур, — заключил вожак.
— Вы верхом, — вновь напомнил Олар. — И вас семеро.
— А вам нельзя было появляться на плато Тунг, — возразил вожак.
— Вам не разрешено переходить Лотар, — добавил другой.
— Свяжите их, — приказал вожак.
Глава 17
— Вы должны простить нас, — произнес брат Грегори, освещая маленькой тусклой лампой спуск по длинной, винтовой влажной лестнице вниз, в мокрые и душные мрачные глубины фестанга, — но для нескольких из наших братьев влага жизненно необходима.
— Понимаю, — кивнул Юлиан.
Он снял пиджак, его рубашка промокла от влаги и пота.
Снизу слышалось пение братьев.
Там и тут в крошечных нишах виднелись обрядовые таблички.
— Это женщина? — в ужасе воскликнул привратник, указывая на маленькую фигурку рядом с Юлианом и Туво Авзонием. Все трое уже давно высадились из катера в долине, внизу.
Внешние ворота фестанга со скрипом отворились, пропуская путников.
От долины до внешних ворот фестанга вела вьющаяся, неровная тропа, тянущаяся несколько миль. По ней редко ходили путники. Фестанг Сим-Гьядини посещало мало гостей.
В деревне, внизу, они узнали, что не подобает приближаться к фестангу иначе, чем пешком и совершенно безоружным.
В различных местах тропы находились защитные устройства, которые могли быть внезапно приведены в действие.
Это делалось из самого фестанга, где после наблюдения операторы давали команды контрольным устройствам.
Юлиана и Туво Авзония сопровождал один из известных в фестанге жителей деревни.
— Да, — ответил Юлиан.
— Женщинам нельзя входить сюда, — возразил привратник.
— И это гостеприимство фестанга Сим-Гьядини? — раздраженно произнес Юлиан.
— По виду ей не требуется медицинская помощь — у нее нет кровотечения, она не умирает, — произнес привратник.
— Нет, — подтвердил Юлиан.
— Тогда ей нельзя входить.
Он старательно отворачивался, пытаясь не глядеть на спутницу Юлиана и Туво Авзония.
— Но она как следует укутана, — возразил Туво Авзоний.
Объект их спора, маленький, в меховых сапогах и плотно укутанный в меха, стоял на коленях на каменных плитах перед воротами, дожидаясь, пока ворота откроются в ответ на тройной стук огромного металлического кольца по пластине.
Путешествуя с Юлианом и Туво Авзонием, благодаря непрестанному обучению, она достигла значительных успехов в понимании своего рабства.
Сейчас ее руки были не в рукавах, а за спиной под меховой курткой, их запястья были связаны.
На ее шее, поверх мехов, виднелся металлический ошейник, от которого тянулась легкая, красиво выкованная цепь, пропущенная через петли куртки.
Когда дикие народы перегоняли рабынь зимой, их обычно заковывали в цепи и заворачивали нагими в теплые меха. При этом снижалась вероятность того, что они попытаются бежать в пути или на ночевке, из лагеря.
— Это неважно, — отрезал привратник.
— Она всего лишь животное, рабыня, — убеждал Туво Авзоний.
Женщина подняла голову. Ее лицо почти скрывал тяжелый меховой капюшон, но все же было видно, что она красива. Пряди рыжеватых волос выбились из-под капюшона, окружая ее личико.
— В фестанг не позволено заходить даже самкам животных, — объяснил привратник. — Даже птицам, курицам, овцам, коровам, сукам, кобылам и так далее, — никому из них нельзя появляться в фестанге.
— Опусти голову, — приказал Юлиан. Рабыня немедленно уткнула подбородок в грудь.
— Теперь можете посмотреть на нее, — обратился Юлиан к привратнику. — Вы ничего не заметите.
— Нет, — отказался привратник. — Я вижу, как меха очерчивают тело, и по этим очертаниям нетрудно догадаться, что в меха одета женщина.
— Боюсь, он прав, господин, — произнес Туво Авзоний.
Маленькая фигурка, центр их внимания, слегка вздрогнула, не поднимая головы.
— Уведите ее, — решительно заявил привратник.
— Уведите ее в долину, к катеру, — приказал Юлиан.
— Господин! — запротестовал Туво Авзоний.
— Все верно, — кивнул Юлиан. — Я должен был это предвидеть.
— Иначе я буду вынужден закрыть ворота, — предупредил привратник.
— Она уходит, — заверил его Юлиан и кивнул Туво Авзонию.
— Вставай, рабыня, — обратился к девушке Туво Авзоний.
Она поднялась и последовала за ним с опущенной головой, мелкими шагами, удаляясь от ворот туда, где стоял проводник.
— Теперь я могу войти? — спросил Юлиан.
— Конечно, — кивнул привратник.
Стоя рядом с проводником, рабыня оглянулась на ворота.
Привратник закрывал их, навалившись всем телом. На мгновение остановившись, он жадно и сердито оглядел рабыню, а затем резко захлопнул ворота. Юлиан нетерпеливо ждал его внутри.
Рабыня слышала, как тяжелые засовы скользнули в петли с внутренней стороны ворот, — сперва один, потом второй.
Рабыня на мгновение встретилась взглядом с проводником, грубым деревенским парнем, и отвела глаза.
На его лице ясно читалось желание.
Он был крестьянином — простым, грубым, неотесанным и похотливым.
Рабыня вновь поняла, что она привлекательна, как понимала это на патрульном корабле, прислуживая за столом, подавая блюда, обнаженная, только в ошейнике и короткой тунике, под пристальным наблюдением Юлиана и Туво Авзония. Они старались научить ее красивым позам, грациозным движениям, навыкам, которых мог потребовать от рабыни самый взыскательный хозяин. И теперь даже здесь она сознавала свою привлекательность — от того, как сердито и с отвращением смотрел на нее привратник, противник естественности и силы, которую он считал ошибочной, презренной, проклятой, человек, который был полузамученной жертвой утрированно-жестокой аскезы, при которой требовалось подавлять влечения и желания; и от того, как смотрел на нее крестьянин — с таким одобрением он мог бы разглядывать подходящую свинью.
Теперь рабыня по многим признакам умела распознавать свое влияние на мужчин, свою власть, с помощью которой она при различных обстоятельствах могла царить над ними.
Неудивительно, думала она, что они раздевают нас, заковывают в цепи и сажают в клетки, нет ничего странного, что они покупают и продают нас.
Мы слишком красивы и слишком опасны, чтобы оставаться на свободе. Что за чушь — обязательно быть свободными! Нелепо, когда женщина остается свободной. Мы предназначены для мужчин самой природой, они знают, что мы принадлежим им. Поэтому неудивительно, когда они делают с нами все, что пожелают.
Мы принадлежим им, думала она, но в этом нет ничего странного. Мне они нравятся, только пусть будут строгими ко мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43