У очага поставили две больших железных опоры на четырех ножках, на которые можно было положить над огнем вертел.
Вдоль стен зала принялись расставлять столы — в два ряда, перед помостом. Это были дощатые щиты, положенные на козлы. Такие столы были обычными у варваров, их можно было разобрать, и крышки хранить сложенными, пока они оставались без надобности. Иногда их хранили в кладовой, но чаще просто прислоняли к стенам. Это помогало расчистить место в зале или большой комнате, ради удобства и при необходимости. Скамьи обычно тоже составляли вместе у стены.
Четверо мужчин внесли насаженную на вертел тушу огромного кабана.
Вскоре запах жарящегося мяса начал наполнять зал.
Великан спрятал меч в ножны.
Он сидел за столом вместе с Ульрихом, которого встретил в лесу раньше, во время ночной стоянки.
Один из тяжелых столов на крепких козлах был поставлен перед помостом так, что противоположный его конец достигал расположенного в центре зала очага.
— Что это за стол? — поинтересовался великан.
— На него поставят жареную тушу кабана, — объяснил Ульрих.
— И тогда от нее отрежут долю героя?
— Да.
— Чей пустой трон стоит на помосте?
— Это трон отунгов, — сказал Ульрих. — Последним королем, который сидел на нем, был Гензерикс.
— Кто он был?
— Он был последним настоящим королем отунгов, — торжественно и печально произнес Ульрих. — Он погиб в бою — это было давным-давно. Хотя он был человеком, герулы уважали его. Они построили погребальный шатер и сожгли в нем тело. И все герулы при этом подняли копья в знак почтения к Гензериксу.
— Теперь на этом троне некому сидеть?
— Да, — кивнул Ульрих.
— Медальон короля с цепью, который был знаком повелителя отунгов, потерялся очень давно, — произнес другой сосед Отто.
— Не понимаю, — пожал плечами великан.
— Это теперь неважно, — ответил Ульрих.
— И больше у отунгов не было настоящих королей?
— Герулы запретили нам иметь настоящих королей, — объяснил Ульрих. — Мы выбираем годовых — королей, которые правят только один год.
— Это неразумно, — возразил великан.
— С точки зрения герулов, это мудро, — усмехнулся Ульрих, — ибо без короля мы разобщены, между кланами постоянно идут раздоры.
— А кто этот вожак на помосте?
— Урта, Создатель Королей, — сказа Ульрих.
— Он и есть король, годовой король?
— Нет, он только Создатель Королей.
— Не понимаю…
— Это время не называлось бы Временем Смерти, когда наши леса закрыты от чужаков, время нашего позора, — горько сказал Ульрих, — мы называем его так потому, что сейчас роды, кланы, семьи сражаются друг с другом за право выбрать короля на следующий год.
— Глупо сражаться за пустой трон, — возразил великан.
— Думаю, да.
— Но что общего имеет с этим доля героя?
— Это оказание почестей, — сказал Ульрих. — Но короля, который дарует эту долю к удовольствию или неудовольствию знати, нет. Поэтому каждый из нас, особенно сильный и воинственный, может потребовать эту долю себе.
— Значит, это могут сделать самые воинственные из кланов или родов? — спросил великан.
— Так обычно бывает, — ответил Ульрих. — Какой род отунгов считает себя ниже других?
— Значит, у вас не только нет короля, не только нет преемственности власти, но и идет война друг с другом, — заключил великан.
— Среди кланов отунгов всегда велись споры, — вздохнул Ульрих.
— Вам нужен король.
— Это верно.
— Но где его найти?
— Может, когда-нибудь кто-нибудь принесет в лес шкуру белого викота.
Великан внимательно посмотрел на собеседника.
— Иначе зачем бы я привел тебя в зал? — добавил Ульрих.
Глава 27
— Рабыня пробуждается, — объявил с помоста Урта.
Отто поднялся со скамьи, где он сидел рядом с Ульрихом, и прошел за столами в переднюю часть зала. Он привык сидеть, привалившись спиной к стене. Почетные места на помосте нравились ему.
Мужчины и даже некоторые женщины, заслышав слова Урты, стали собираться вокруг беспокойно двигающейся рабыни. Среди них был Китерикс. Ульрих шел следом за Отто.
— Она хорошо сложена, — сказал один из отунгов Китериксу.
— Она красива, — добавил другой.
— Я даже не ожидал этого, — признался Китерикс.
Девушка лежала в грязи перед помостом, между столом, на котором стояла доля героя в ожидании дележа, и самим помостом.
Она перекатилась на бок. Теперь она была нагой, как любое животное. Казалось, она удивлена, что не может разнять запястья. Их крепко связали позади ее тела ремнем, достигающем в длину более ярда, с оставленным свободным концом. Девушка издала отчетливое, протестующее восклицание.
У очага, рядом с одной из железных подставок, спиной к ступеням лестницы, ведущей в зал, стоял мужчина в тяжелых перчатках, перекладывая на углях клеймо. Это было обычное клеймо для рабынь, с небольшим, искусно сделанным наконечником, насаженным на ручку. Ручка достигала в длину шести дюймов, и сейчас раскалилась добела. Осмотрев клеймо, мужчина вновь положил его на угли.
— Она мгновенно проснется, — сказал кто-то.
— Принесите плеть, — приказал Урта.
Мужчина принес плеть и встал рядом с рабыней. Рабыня застонала, перекатываясь по грязному полу. Теперь она лежала на правом боку, головой в сторону помоста. Она открыла глаза.
— Где я? — спросила она.
— В зале отунгов, — ответили ей.
— Они сперва медленно приходят в себя, — объяснил кто-то, — таково воздействие напитка.
— Но оно вскоре проходит, — добавил другой мужчина.
Лежа на боку, девушка огляделась, но не увидела ничего, кроме пола, мужских сапог, женской мягкой обуви и подолов юбок свободных женщин.
Казалось, она пытается понять то, что видит, решить, что ее окружает.
Она осторожно коснулась своего бедра и левой груди, с трудом поднеся к ним связанные руки.
Она вновь попыталась разнять запястья.
Затем она перекатилась на живот, протянула руки вперед, за голову, и легла виском на правое предплечье.
Стоящий рядом мужчина поднял плеть, но по знаку Отто вновь опустил ее.
— Что случилось? — спросила рабыня. — Что происходит? Как странно… Не понимаю, ничего не понимаю.
Мужчина усмехнулся.
— Я сплю, — продолжала рабыня. — Вот в чем дело — я сплю. Мне снится, что я рабыня, что я обнажена и связана.
На этот раз рассмеялись несколько мужчин. Рабыня перекатилась на правый бок и опустила руки.
Казалось, ей не хочется просыпаться.
— Понятно, — продолжала негромко бормотать она. — Мне снится, что я рабыня, что я связана и раздета.
Теперь смеялся уже почти весь зал.
С внезапным испугом рабыня открыла глаза.
— Где я? — опять спросила она.
— Ты в зале отунгов, — повторил мужчина. Рабыня окончательно пришла в себя, с недоверчивым видом озираясь по сторонам.
Она резко заворочалась на земляном полу.
— Почему меня раздели и связали? — крикнула она.
Она пыталась встать на ноги, но мужская рука заставила ее остаться на коленях.
Она подняла связанные запястья, обращаясь к Урте.
— Почему меня раздели и связали? — спросила она.
Урта посмотрел на нее, но не ответил. Его лицо было непроницаемым.
— Я Гортанс, дочь Турона! — крикнула она. — Я знатная женщина. Немедленно отпустите меня!
— Разве тебе не снилось, что ты стала связанной и раздетой рабыней? — спросил мужчина.
— Может быть, — испуганно ответила она.
— Значит, сон стал явью.
— Нет! — воскликнула она.
— Наверняка тебе и прежде снились такие сны, — добавил другой мужчина.
— Да, — неохотно призналась она.
— И теперь все они стали явью, — подтвердил мужчина.
— Нет! Нет! — выкрикнула она и дико огляделась. — Я и сейчас вижу сон!
— Нет, — покачал головой мужчина. — Теперь ты совсем проснулась. Ты теперь та, кем и должна была быть всегда — рабыня.
— Не понимаю, — произнесла она. — Как это могло случится?
— Во всяком случае, теперь это твоя реальность.
— И ее справедливость открыл напиток истины, — добавил второй мужчина.
Рабыня огляделась, и не в силах сдержаться, рухнула на пол зала.
Великан осторожно прикоснулся к ней носком сапога.
— Встань на колени, — негромко произнес он, — рабыня Ята.
Она с трудом встала на колени, дрожащая, окруженная толпой мужчин и женщин.
— Опусти голову, — добавил великан. Рабыня опустила голову.
— Она лживая рабыня, к тому же беглая, — проговорил Урта.
— Верно, — кивнул великан.
Урта взял плеть из рук отунга и протянул ее великану.
— Ее надо как следует наказать, — сказал Китерикс.
— Подними голову, — приказал великан. Рабыня быстро взглянула на него.
Великан протянул к ней плеть, и рабыня поспешно прижалась к ней губами, покрывая поцелуями.
— Рабыня! — фыркнула одна из женщин. Негромкие возгласы удовлетворения вырвались у нескольких других женщин.
— Я дам тебе за нее десять овец, — возбужденно предложил Китерикс.
— Не продавайте меня ему, господин! — воскликнула рабыня. — Он простолюдин.
Среди свободных людей послышался откровенный смех.
— Или когда-то был ниже меня, — упавшим голосом добавила рабыня.
— Вот так-то лучше, — заметил великан.
— Он хотел меня несколько лет, — продолжала она, — но я была слишком хороша для него, господин. Я отвергала его сватов. Я относилась к нему насмешливо, но снисходительно. Я изводила его своим высокомерием, постоянно унижала его. Я высмеивала его при людях. Как я презирала его! Просто не могла его видеть! Стоило взглянуть на него, и меня била дрожь! Умоляю, господин, не позволяйте ему домогаться меня!
— Домогаться рабыни? — усмехнулся великан.
— Простите меня, господин! — воскликнула она. — Только не продавайте меня ему, прошу вас!
— Я дам за нее одиннадцать овец, — сказал Китерикс.
— Неужели тебе нужна лживая беглая рабыня? — удивился великан.
— Накажи ее как следует, — усмехнулся Китерикс, — и она вскоре будет послушной.
— Не продавайте меня ему, господин! — плакала девушка.
— Двенадцать овец, — предложил Китерикс.
— Знаешь, это хорошая цена за рабыню, — сказал великан девушке.
— Но она недурно сложена, — возразил стоящий рядом мужчина.
— Прошу вас, не продавайте меня ему, господин! — молила девушка.
— Пятнадцать овец! — выпалил Китерикс.
— Думаю, сейчас я не стану продавать ее, — произнес великан.
Рабыня облегченно вздохнула.
— У тебя плеть, — сердито сказал Китерикс великану. — Она у твоих ног. Она твоя рабыня — беглая и лживая рабыня. Накажи ее!
Великан взглянул на Китерикса.
— Или у тебя не хватает сил? — настаивал тот. Вокруг них мужчины начали расступаться. Великан протянул плеть Китериксу.
— Наверное, тебе хочется самому наказать ее? — спросил он.
Китерикс сердито отступил.
— Я не надсмотрщик над рабынями, — возразил он.
— Наклонись вперед, Ята, — велел великан. Дрожа, она склонилась, коснувшись головой пола.
— Не вздумай считать, — сказал великан рабыне, — что я слишком мягкий или снисходительный хозяин. Если ты останешься у меня, то узнаешь, что у меня суровые требования и что я часто бываю нетерпеливым.
— Да, господин, — с дрожью прошептала она.
— Смотри, — обратился великан к Китериксу, — один удар — за ее ложь и тысячу других провинностей, а второй — за побег.
Мужчины ахнули.
Ибо великан лишь едва прикоснулся дважды к спине испуганной, коленопреклоненной, сжавшейся рабыни, — даже не поднимая плеть, а просто кладя ее на спину.
Китерикс был слишком изумлен, чтобы что-то сказать, чтобы выразить свое недовольство или пренебрежение.
Так великан хотел доказать всем присутствующим в зале, что рабыня принадлежит ему и что он может делать с ней то, что пожелает, по своей воле, как ему заблагорассудится, а не как захотят другие. Рабыня поняла, к своему мгновенному облегчению и благодарности, которые сразу же сменились ужасом, что ее хозяин не поддается чужому влиянию и не обращает внимания на насмешки, но решает все сам, так, как считает нужным и как он привык. Она сразу же поняла, что ее судьба находится полностью в его руках, что она всецело принадлежит этому человеку. Такой урок давали каждой рабыне в положенное время и положенным образом.
Девушка подняла голову, и гордо взглянула на Китерикса. Ее прелестное лицо осветила торжествующая улыбка.
Ей было нечего бояться.
Она была уверена, что своей красотой завоюет доброту хозяина.
— Ступай прочь, Китерикс, — произнесла она.
С криком ярости великан схватил ее левой рукой за волосы и поднял на колени, а затем оттянул ее голову назад, чтобы она смотрела ему в лицо. Ее глаза расширились от боли и ужаса.
— Ничтожная, презренная тварь! — произнес он.
— Нет, господин, — заплакала она.
Он бросил ее на живот перед собой так, что связанные руки вытянулись над головой, и ударил плетью дважды, а затем, взяв плеть в зубы, подтащил рабыню к одной из деревянных колонн и привязал к ней, поставив на колени. Ее длинные белокурые косы были обмотаны вокруг столба и завязаны позади него. Затем великан начал наносить хлесткие удары плетью, достойные ее проступка, ее глупости и высокомерия.
— Бей как следует!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43