Неизвестный постоянно ездил верхом без седла, ибо у него не всегда находилось время седлать лошадь, и при этом учился владеть копьем, тяжелым и легким, кривой саблей и шашкой. Но одно дело упражняться в нанесении ударов и отражении их копьем, тренироваться с саблями различных видов, веса и кривизны, сидя верхом на лошади на огороженном манеже, и совсем другое — оказаться в бою с такими существами, как герулы. Уроки неизвестного не были закреплены в школе сражений, самой безжалостной из школ. Он не был всадником с точки зрения остальных жителей этой планеты и герулов, которые позднее узнали его и стали опасаться. В то время он был молод, даже слишком молод, хотя и достиг достаточной зрелости для своего возраста. В то время они считали его успехи делом странного случая. Кроме того, конь был чужим и раненым. И все же герулы остановились.
— Это отунг, — произнес один из них. Он встречал всадников племени отунгов еще давно, весной и летом 1103 года по летоисчислению Империи, принятому в Вениции, когда сама Вениция перестала быть просто крошечной военной базой.
Всадник положил свой длинный меч поперек спины животного.
Вожак герулов тоже помнил всадников-отунгов, из народа вандалов.
— Ты помнишь их? — спросил герул, заговоривший первым.
— Да, — кивнул вожак.
— Они хорошо сражались, — заметил герул.
— Да.
— Они были храбрецами.
Вожак герулов кивнул, сдерживая коня, и нарисовал в воздухе круг.
— Да! — восторженно воскликнул третий герул. Всадники отунгов, несмотря на свою доблесть, со своими массивными конями, тяжелыми доспехами и тактикой внезапных ударов были не соперниками хитрых, коварных, легко вооруженных, более подвижных герулов, которые появлялись и исчезали, нападали и отступали, наносили удары с тыла, меняли места атаки, наседали с флангов, меняли место и время боя, используя малейшее преимущество для себя.
— Будьте осторожны, — предупредил вожак.
Круговую атаку обычно предпринимали против отдельных всадников, оказавшихся отрезанными от своих соратников в ходе битвы, или окруженных на лугу, в поле, на заснеженной равнине. Это было всего лишь окружение, и для него было достаточно и двух-трех всадников. Один отвлекал и оборонялся, другой или другие нападали. Роли обычно были заранее распределены, и далее следовало менять их по обстоятельствам.
Неизвестный всадник ударил по бокам лошади, перехватив инициативу, чтобы нанести удар по вожаку, но животное из-за раны двинулось медленно, увязая в снегу, и герулы, отступив назад и мгновение понаблюдав за врагом, не придали значения его атаке. Они тут же разделились: один ушел влево, двое — вправо, и конь заметался между ними, так, что всадник не мог пустить в дело свой длинный меч, пригодный для ближнего боя. Всадник развернул коня в сторону одного герула, но тот увернулся. Теперь все они отцепили от седел щиты. Щитом можно было отразить удар меча, сабли, кривой шашки, но более тяжелое лезвие могло либо соскользнуть, либо перерубить щит, отхватывая до запястья держащую его руку и выбивая всадника из седла. Кроме того, неожиданный скользящий удар мог серьезно повредить позвоночник коню. Герулам не слишком хотелось оказаться в зоне досягаемости тяжелого меча.
Неизвестный всадник развернул истекающего кровью коня. Теперь герулы оказались вокруг него. Это и была круговая атака.
Всадник бросился в брешь между двумя герулами.
Но через мгновение они вновь догнали его, затем один вырвался вперед и обернулся, дожидаясь всадника с копьем наготове, а двое остались позади — один слева, другой справа. Всадник остановил коня. С более сильным, здоровым конем и на прочной земле, а не на рыхлом снегу, он мог бы оторваться от преследователей, ранив ближайшего из них, а потом уничтожив того, что приблизится вторым, и наконец самого медлительного. Но теперь всадник стоял. Ложный бой, рассредоточивающий преследователей и внезапная атака поодиночке здесь были неприменимы.
Всадник был надежно окружен. Трое герулов образовали вершины треугольника. Внутри этого треугольника находился одинокий всадник. Расстояние от него до каждого из герулов достигало десяти ярдов. Весь треугольник занимал сорок-пятьдесят ярдов на равнине, чуть поодаль от засыпанной снегом волокуши. Снежная равнина казалась тихой и безмолвной.
— Все кончено, — сказал вожак герулов молодому, белокурому всаднику.
Вожак стоял слева. Всадник повернулся лицом к нему.
Он сжал обеими руками рукоятку меча. Его лошадь оступилась, и немедленно ее задние ноги утонули в снегу.
Сердито стараясь удержаться в седле, всадник заставил лошадь подняться. Она с трудом встала. Снег под нею стал красным.
Несильный ветер засыпал снегом всадника, стоящего в центре треугольника.
Герулы начали неторопливо сближаться.
Они остановились в четырех-пяти ярдах, приготовившись к атаке.
Вожак герулов по очереди взглянул на обоих своих людей.
Он был доволен.
— Что случилось? — вдруг спросил вожак у герула, стоящего на отдаленной вершине уменьшенного треугольника.
— Лошадь, — ответил герул. — Что-то с лошадью.
Его лошадь внезапно дернула головой и отчаянно замотала ею. Ее глаза выкатились и расширились. Казалось, она чем-то напугана, она начала подниматься на дыбы и тонко заржала. Ноздри лошади расширились, тревожно дрожа. Она оскалилась, обнажив зубы.
Неизвестный всадник, окруженный герулами, обернулся, натянув поводья, и мгновенно увидел, как на снежной, пустынной и угрюмой равнине поднимается неподалеку, подобно взрыву или белой вспышке из дула винтовки, пружинистый комок острых клыков и когтей! Викот! Это был гигантский белый зверь. Викот прыгнул на круп раненой лошади, его когти глубоко ушли под шкуру, зубы сомкнулись. Из-за его веса и толчка бьющаяся лошадь осела на снег, придавив собой ногу всадника.
Лошади герулов взбесились, некоторое время они были почти неуправляемы. Герулы, старающиеся не выпасть из седла, безуспешно сдерживали их, натягивая поводья. Они издавали резкие крики. Лошади вертелись на месте, как безумные, спотыкаясь в снегу. Герулы колотили их тупыми концами копий. Кровь струилась с губ охваченных ужасом коней, стекала по их шее, увлажняя сбрую.
Викот ожесточенно впился в добычу, придерживая ее лапами и вгрызаясь все сильнее, так, что вскоре вся его морда была в конском волосе и крови.
Всаднику удалось выпростать ногу, он неуверенно поднялся, вытягивая ее за собой.
Меч лежал сбоку, наполовину зарывшись в снег, почти скрытый из виду.
Викот рвал добычу, насторожив уши, почти зарываясь головой в конскую тушу, нагло и жадно, — не более, чем в двух ярдах от человека.
Неизвестный человек увидел свой меч.
Наконец герулам, и прежде всего их вожаку, удалось совладать с лошадьми.
Неизвестный человек оглянулся на викота.
Ему был необходим меч.
Викот внезапно застыл на месте. Он поднял голову.
Неизвестный человек стоял неподвижно всего в нескольких футах от своего меча.
Ему не следовало делать ни малейший движений.
Расширенные глаза коня дико и жалобно смотрели на него.
В то же время викот заметил человека и заворчал.
Неизвестный был знаком с повадками викота, ибо вместе с другими жителями деревни он когда-то охотился на них, хотя и не на таких огромных, как этот белый зверь. Своего первого викота он убил в четырнадцать лет, когда зверь неожиданно напал на охотников сзади. Даже в таком возрасте этот человек был гораздо крупнее и сильнее большинства мужчин. Он убил зверя топором и отдал шкуру своему лучшему другу, Гатрону. Позднее они с Гатроном подрались, и в этой драке Гатрон погиб. Причиной всему была женщина. Вскоре человек ушел из деревни, он уехал в Веницию, а оттуда — дальше, искать свою удачу. Он отработал свою поездку на грузовом корабле и высадился на Тереннии. Именно на этой планете он попал в школу Палендия, где обучали гладиаторов для всевозможных состязаний на разных планетах.
Опасно было приближаться к викоту ближе, чем на десять-двадцать ярдов. За этими пределами, если человек не охотился или не сражался со зверем в цирке, они с викотом обычно мирно расходились. Человек отворачивался, а викот ускользал в высокую траву, как будто его и не было. Но если расстояние между ними было меньше двадцати ярдов, особенно когда зверь оказывался в ловушке, такая игра между викотом и человеком не удавалась. Зверь в таких случаях совершал нападение, причем так стремительно, что дело могло принять неприятный для человека оборот за считанные секунды. Но даже вне критического расстояния важно было избегать встречаться взглядом с глазами зверя. Как только он понимал, что на него смотрят, что тут как бы затронуты вопросы чести, его бегство становилось позором. В таком объяснении проскальзывает некий антропоморфизм, но даже если оно неверно, вопрос остается очень серьезным. Вполне вероятно, что понятие чести существует не только у разумных существ, что его начатки заложены в генах животных разной степени развития. Чувство справедливости и ему подобное, возможно, не является привилегией разумных существ, но досталось им от ранних видов, позднее преобразовавшись и будучи объясненным особыми терминами. Конечно, можно предположить, что животные понимают, когда их заметили, и считают это вызовом, поэтому реагируют агрессивно, и что некогда такие животные были выделены в процессе отбора, а более снисходительные, равнодушные к чужакам, постепенно исчезли. Однако и в этом случае трудно предположить, что отбор велся только с точки зрения рудиментарных понятий чести. Правда, здесь нет ничего необъяснимого. К примеру, совершенно ясно, что механизмы естественного отбора действуют слепо и иногда несправедливо, что обычно считается их недостатком, хотя в некоторых случаях оправдывается непонятными планами и причинами. Цивилизация может неожиданно образоваться на месте девственных лесов. Разумеется, само по себе это перерождение туманно, но существует предположение, что цивилизация не наследовала и не заменяла джунгли, а явилась неким их превращением, приняв одну из множества форм. В самом деле, и в девственном лесу царит не только хаос, а четкая структура со сложившимися привычками и традициями, со своей историей, с проверенными, развитыми путями и отношениями, рангами, дистанциями и иерархией.
Глаза человека и зверя встретились.
Человек потянул рукоятку меча, торчавшую из снега, а зверь с ворчанием вскарабкался на трепещущее, бьющееся тело издыхающего коня.
Человек бросился в снег и зарылся в него, чувствуя, как зверь прыгает сверху и пытается добраться до него когтистыми лапами.
— Не вмешивайтесь, — приказал вожак герулов своим товарищам.
Их лошади тяжело поводили боками, кровь капала с их губ, образуя тонкие сосульки, столбы пара вырывались изо рта и ноздрей, но теперь они стояли смирно.
Викот содрал лоскут куртки человека и тряс его в зубах. Он казался удивленным.
Человек перекатился в снегу и бросился на зверя сбоку, обхватив его шею руками. Викот злобно заревел, в прыжке поднимая человека на ярд над землей. Человек вцепился в его шею у основания и стал пригибать вниз. Зверь тщетно пытался достать его передними лапами с четырехдюймовыми изогнутыми когтями, выпущенными из подушечек, затем бросился в снег, покатился, так что человек скрылся из виду, еще раз поднялся, и вновь тело и шкура превратились в облепленный снегом ком. Зверь попытался сбросить человека, ударив его о бок уже мертвой лошади, затем остановился и изумленно потряс головой, отчего человека заболтало из стороны в сторону. Человек усилил хватку. Он не мог просунуть руки под передними лапами зверя и скрестить их у него на загривке — викот был слишком велик. Иначе ему можно было с легкостью сломать шею. Таким приемам человек научился в школе Палендия на Тереннии, правда, в применении к противнику-человеку. Зверь принялся кататься по снегу, разрывая его лапами до промерзлой земли. Затем медленно, прижавшись телом к твердому слою, он начал поворачиваться. При этом человек не мог удержаться на спине зверя или должен был неминуемо оказаться зажатым между телом и твердой, как бетон, землей. Зверь продолжал вжиматься в землю, дюйм за дюймом поворачивая голову к рукам человека.
Почти задыхаясь в снегу, викот пытался избавиться от своего противника.
Человек отпустил горло зверя и вскочил на ноги одновременно с ним.
Тот секунду стоял неподвижно, затем стал жадно глотать воздух и стряхивать с морды снег, мешающий разглядеть человека.
Человек схватил свой меч и начал поднимать его, но тут зверь прыгнул, сбив его с ног. Зверь зарычал и лизнул кровь.
Истекающий кровью человек осторожно подтянул к себе лежащий неподалеку меч, неуверенно занес его, а викот уже изготовился к новому прыжку. Блестящая сталь исчезла в груди зверя. Удар правой лапы пришелся человеку в висок, а меч, в который он вцепился, скользнул боком и почти вышел из тела зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43