— крикнул один из отунгов.
— Пусть узнает, кто она такая, — добавил второй. Рабыня отчаянно кричала, ее слезы лились на пол, покрывали собой деревянное основание колонны.
— Она развратная тварь, рабыня! — злобно сказала женщина. — Пусть будет наказана!
— Накажи рабыню, эту бесстыдную тварь! — добавила другая женщина.
— Бей сильнее! — подхватили другие.
— Да! — присоединялись к крикам толпы молодая женщина с дрожащим от возбуждения голосом.
— Бей! — яростно кричала другая.
— Какая дерзость — называть себя свободной женщиной!
— Она оскорбила всех свободных женщин!
— Накажи ее! — хором кричали женщины.
— Она развратна, так пусть будет рабыней!
— Она и так рабыня! Бей ее как рабыню! — подхватывали со всех сторон.
— Пусть знает свое место, тварь! — визжали свободные женщины, и их крики смешивались с воплями рабыни.
— Ты рабыня, и тебя наказывает хозяин! — с удовлетворением сказала старшая из женщин.
— Да, госпожа! — ответила рабыня. — Ой!
— Говори! Не смей молчать! — потребовала свободная женщина.
— Я рабыня, меня наказывает мой хозяин! — с плачем повторила рабыня.
— Ты безнадежно развратна, — добавила свободная женщина. — Это было видно, когда тебе дали напиток истины.
— Да, госпожа, — ответила рабыня.
— Значит, ты должна быть рабыней!
— Да, госпожа!
— Ты будешь принадлежать мужчинам! — злобно продолжала свободная женщина.
— Да, госпожа! — вскрикивала рабыня.
— Говори!
— Это правда! — зарыдала рабыня. — Я — рабыня. Я принадлежу мужчинам!
— Она принадлежит мужчинам! — с трепетом воскликнула молодая женщина.
— Да, — с ужасом произнесла другая.
— Смотри! — крикнула молодая, поворачиваясь к другой. — Ее наказывает ее хозяин!
— И тебя бы могли наказать, будь ты рабыней, — ответила ее соседка.
— Тебя тоже, — фыркнула молодая женщина.
— Да, — согласилась вторая.
— Кто ты? — спросила требовательным голосом свободная женщина, склонившись к рабыне.
— Я рабыня! — воскликнула Ята. — Рабыня!
— Кто еще?
— Только рабыня и никто больше! Я ничтожная рабыня! — рыдала Ята.
Варвар опустил плеть.
— Ты усвоила урок? — усмехнулась свободная женщина, глядя на рабыню.
— Да, госпожа, — пробормотала рабыня. Варвар отшвырнул плеть и ножом герулов отрезал косы рабыни, привязанные к колонне.
— К нему! — приказал он, указывая на Китерикса.
Избитая рабыня с залитым слезами лицом, разметавшимися белокурыми волосами, которые были обрезаны грубо и косо, на коленях неуклюже и неуверенно, опираясь на левую ладонь, подползла к ногам Китерикса, легла возле него на живот и усердно прижалась губами к его сапогам, целуя их.
— Простите меня, господин! — умоляла она. — Ничтожная, низкая рабыня, которая теперь сознает свою вину, просит прощения у господина!
— Смотри, как она лежит у его ног! — прошептала молодая женщина.
— Как она развратна! — фыркнула другая.
— Она рабыня, — возразила молодая. Китерикс поднял глаза от распростертой, наказанной рабыни у его ног.
— Тысячу овец, — предложил он великану-варвару.
— Надо ли продать тебя? — спросил великан у дрожащей рабыни.
— Господин может сделать со мной то, что он пожелает, — прошептала она.
— Хороший ответ, — похвалил Отто. Осторожно подняв ее на руки, он отнес рабыню поближе к очагу, положил на правый бок, вытянув ей ноги, рядом с раскаляющимся в огне клеймом. Кузнец, или мастеровой по знаку Отто протянул ему плотные рукавицы. Отто сам выхватил клеймо из огня. Ята не отрываясь, следила за тем, кому она принадлежала — за своим хозяином.
— Подержите ее, — попросил великан. Рабыню схватили трое сильных мужчин. Она не могла пошевелиться.
Железный наконечник клейма был раскален добела. Варвар одобрительно взглянул на него.
Через мгновение он оставил на теле девушки крохотное, красивое стилизованное изображение розы — клеймо, которое узнавали во множестве галактик.
Теперь Ята была заклеймена.
Глава 28
— Ложись на спину, на стол, Филена, — приказал суровый офицер Ронисий.
Корелий, молодой белобрысый офицер, стоял рядом.
Блондинка быстро поднялась на ноги со своего места в шеренге рабынь, стоящих на коленях, и заняла место на столе, как ей и приказали.
Она мельком взглянула на Корелия.
Она гадала, испытывает ли он ревность при виде того, как быстро она повинуется Ронисию.
Она обнаружила, что ей нравится повиноваться, по крайней мере таким мужчинам, как Ронисий. Кроме того, чем более суров был хозяин, тем приятнее ему повиноваться. Рабыне не хотелось испытывать прикосновение его арапника. В конце концов, она была животным особого вида, отличающимся от лошадей или свиней, и заслуживала иного обращения. Разумеется, и ее, и всех других рабынь Ронисий считал не более, чем домашним скотом, и не давал им ни на минуту усомниться в том, кто они такие и кто их хозяева. Рабыне нравилось замечать, как Корелий завидует Ронисию при виде ее послушания. Рабыня точно знала, несмотря на то, что предпочитала не высказывать этого вслух, что она презирает Корелия за слабость.
— Наклони голову вниз, с края стола, — потребовал Ронисий.
Она повиновалась.
Корелий, стоящий рядом, казался раздраженным. Вероятно, думала она, он так вежлив, мягок, приветлив, ласков со мной, относится ко мне с таким пониманием и деликатностью потому, что знает, что я свободна? Значит, он мой связной, агент, который должен передать мне нож?
Но если он считает меня рабыней, почему не относится ко мне так, как положено относиться к рабыне?
Неужели он настолько слаб, удивлялась она.
Она почувствовала, как легкая цепь в кожаном чехле грубо и плотно охватила ее шею и с громким звуком замкнулась.
Она вздрогнула. В первый раз на нее надели ошейник, отдельный от цепи, которым ее удерживали на месте.
К ошейнику был прикреплен металлический диск, на котором на трех языках, в том числе и пиктограммой герулов, указывалось, что она собственность телнарианской Империи и что при обнаружении ее следует возвратить уполномоченному губернатора Вениции.
— Ты прекрасно выглядишь в ошейнике, Филена, — произнес Лисис, старший офицер.
— Спасибо, господин, — ответила она.
С какой легкостью и естественностью она стала называть мужчин «господами» — она даже представить не могла себе, что к ним можно обращаться иначе, и это ее пугало.
Наклонив голову, она видела пол комнаты для приготовления рабынь, расположенной в том же бараке.
Она поняла, что не сможет снять ошейник — он подходил ей по размеру.
Она была обнажена.
Она почувствовала, как двое людей губернатора набрасывают на нее меховой мешок, начиная с ног и поднимая его вверх по телу. Завязки мехового капюшона были затянуты вокруг ее шеи.
Она знала, что ее вместе с другими девушками увезут из Вениции на санях, по зимней равнине, и что ошейники необходимы для их защиты и опознания за пределами города.
Тяжелый меховой мешок плотно окутал ее, завязки затянулись вокруг шеи. Ей примерили капюшон, подогнали его и завязали у подбородка. Металлический диск на цепи тихонько стал позванивать, когда его вытащили и положили поверх меха.
Скотник по имени Квалий снизу потянул мешок на себя. Он придавил колени рабыни, и она выпрямила ноги. Теперь они не доставали нескольких дюймов до дна мешка. Обычно такие мешки шили одного размера. Рабыня была невысока, но хорошо обучена, ее тело было способно свести мужчин с ума от желания, ее было бы легко продать на невольничьих торгах. Она прикрыла глаза, чувствуя, как руки Квалия касаются ее тела через мешок. Неужели он считает ее рабыней? Филена еле сдержалась, чтобы не напрячься в ответ на его прикосновения. Она открыла глаза только тогда, когда он принялся проверять узлы у ее горла и под подбородком. Казалось, что по его губам скользит насмешливая улыбка. Неужели он почувствовал ее легкие движения внутри мешка? Она так надеялась, что ей удалось казаться спокойной! Она быстро повернула голову внутри капюшона, отворачиваясь от него. И тут же обнаружила, что ее неудержимо тянет прижаться щекой к колену Ронисия! Однажды утром, когда варвар привязал ее в изножье собственной кровати на «Нарконе», заклеив рот лентой, рабыня дрожала, испытывая странные ощущения, она ерзала и постанывала, пытаясь разбудить его и в то же время боясь его пробуждения. Она не знала, что случилось с ней. Она была так взволнована, чувствовала себя такой трепещущей и жаждущей, что ей приходилось постоянно отгонять мысль об этом.
Это они привели ее в такое ужасное состояние! «Почему я испытываю такие ощущения, — спрашивала она себя. — Что же теперь со мной будет? Кто я такая?»
«Я стала совершенно другой, и это мое истинное „Я“!
«Нет-нет, — тут же чуть не заплакала она, — нельзя об этом думать! О, только бы мне поскорее передали кинжал, только бы дали побыстрее исполнить поручение! Где же этот неизвестный связной?» Перевернув рабыню, Квалий легко поднял ее, взвалил себе на плечо, так что голова свесилась ему на спину, и понес из барака. Она почувствовала холодный, чистый воздух тангарской зимы. Падал мелкий снег.
Ее положили на широкие сани, прислонив к задней спинке, в ряд с пятью другими рабынями, находящимися в санях. В них уже была впряжена лошадь. Возница, житель Вениции, дождавшись, пока посадят последнюю рабыню, натянул широкие кожаные полосы, прикрепленные к правому борту саней, и закрепил их на левом так, что рабыни оказались притянуты к саням. Эта процедура была традиционной мерой предосторожности для безопасности груза при перевозке и удобства самого возницы. Привязанный груз вряд ли мог вылететь из саней на неровной тропе. Разумеется, подобные меры предосторожности в разные времена года различались, но сейчас они считались достаточными — зима была слишком сурова, а рабынь перевозили без одежды. Кроме того, их бегство сдерживали без людность равнины, опасность появления диких зверей и прочие трудности. К тому же на шее каждой рабыни был ошейник и диск.
— Мне страшно, — прошептала одна из девушек, когда возница ушел. — Они хотят увезти нас из города…
— Они подарят нас или продадут! — заплакала рабыня, сидящая слева от блондинки.
— Ничего не понимаю, — задумчиво покачала головой рабыня, к которой обратилась первая девушка.
— Они сделают с нами то, что захотят, мы же рабыни, — вздохнула девушка, посаженная справа от блондинки.
— Я не понимаю, — повторяла ее соседка.
— Я тоже, — вздохнула другая рабыня.
К удивлению блондинки, на грязном и заснеженном дворе появился Фидий, капитан «Нарконы».
Во дворе стояло более двадцати саней, на нескольких из них рассадили рабынь, готовых для перевозки, одетых точно так же, как была одета блондинка. На остальных санях лежали коробки и тюки. Неподалеку стояли несколько лошадей, переминаясь в грязи. Два бронированных вездехода подогнали вплотную к воротам. С двух катеров снимали холщовые чехлы.
— Шлюз подготовлен, — сообщил матрос Фидию.
Тот кивнул.
Несомненно, «Наркона» находилась где-то вверху, на орбите, неразличимая в утреннем небе.
— Когда «Наркона» вернется на Инез-IV? — спросил один из людей губернатора у капитана.
— Скоро, — коротко отозвался капитан.
Блондинка дико взглянула на него и еле сдержалась, чтобы не позвать. Они не имели права улететь без нее!
Наконец, на сани посадили последнюю из рабынь. Блондинку вынесли во двор одной из последних.
Несколько мужчин садились верхом.
Взревел двигатель первого вездехода, затем второго.
Из барака в конце двора появились солдаты местной дивизии с винтовками. Возницы заканчивали запрягать лошадей. Катера разогревались, готовясь к взлету.
Снег налипал на ресницы рабыни.
Она моргала.
Из барака для рабынь появился старший офицер Лисис, одетый в меховую куртку и сапоги. В центре двора снег был истоптан людьми и лошадями и превратился в вязкую грязь, но по краям он оставался чистым и ровным.
— Это будет поездка к варварам, — недовольно проговорил один из возниц своим приятелям, которые собрались у его саней.
— Не нравится мне это, — вздохнул другой.
— У нас достаточно оружия и боеприпасов, чтобы защититься от герулов, — возразил третий.
Лисис сел в первый из двух вездеходов, второй должен был замыкать караван. Открытые катера предназначались для разведки. Двое огромных саней, каждые из которых тащили четверо лошадей, должны были перевозить в безопасных местах катера в целях экономии топлива.
— Госпожа, — тихо позвала блондинка девушку, сидящую слева. Та не была старшей рабыней, но после ссоры в бараке, в которой блондинка пообещала купить и продать всех рабынь, было решено, что она должна впредь быть рабыней для всех них, как для свободных женщин, что она должна служить им всем и обращаться, называя каждую «госпожа». Разумеется, сначала блондинка гордо отказалась выполнять их требования, но через день-другой, проголодавшись и замерзнув, подчинилась.
— А ты получила позволение говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Пусть узнает, кто она такая, — добавил второй. Рабыня отчаянно кричала, ее слезы лились на пол, покрывали собой деревянное основание колонны.
— Она развратная тварь, рабыня! — злобно сказала женщина. — Пусть будет наказана!
— Накажи рабыню, эту бесстыдную тварь! — добавила другая женщина.
— Бей сильнее! — подхватили другие.
— Да! — присоединялись к крикам толпы молодая женщина с дрожащим от возбуждения голосом.
— Бей! — яростно кричала другая.
— Какая дерзость — называть себя свободной женщиной!
— Она оскорбила всех свободных женщин!
— Накажи ее! — хором кричали женщины.
— Она развратна, так пусть будет рабыней!
— Она и так рабыня! Бей ее как рабыню! — подхватывали со всех сторон.
— Пусть знает свое место, тварь! — визжали свободные женщины, и их крики смешивались с воплями рабыни.
— Ты рабыня, и тебя наказывает хозяин! — с удовлетворением сказала старшая из женщин.
— Да, госпожа! — ответила рабыня. — Ой!
— Говори! Не смей молчать! — потребовала свободная женщина.
— Я рабыня, меня наказывает мой хозяин! — с плачем повторила рабыня.
— Ты безнадежно развратна, — добавила свободная женщина. — Это было видно, когда тебе дали напиток истины.
— Да, госпожа, — ответила рабыня.
— Значит, ты должна быть рабыней!
— Да, госпожа!
— Ты будешь принадлежать мужчинам! — злобно продолжала свободная женщина.
— Да, госпожа! — вскрикивала рабыня.
— Говори!
— Это правда! — зарыдала рабыня. — Я — рабыня. Я принадлежу мужчинам!
— Она принадлежит мужчинам! — с трепетом воскликнула молодая женщина.
— Да, — с ужасом произнесла другая.
— Смотри! — крикнула молодая, поворачиваясь к другой. — Ее наказывает ее хозяин!
— И тебя бы могли наказать, будь ты рабыней, — ответила ее соседка.
— Тебя тоже, — фыркнула молодая женщина.
— Да, — согласилась вторая.
— Кто ты? — спросила требовательным голосом свободная женщина, склонившись к рабыне.
— Я рабыня! — воскликнула Ята. — Рабыня!
— Кто еще?
— Только рабыня и никто больше! Я ничтожная рабыня! — рыдала Ята.
Варвар опустил плеть.
— Ты усвоила урок? — усмехнулась свободная женщина, глядя на рабыню.
— Да, госпожа, — пробормотала рабыня. Варвар отшвырнул плеть и ножом герулов отрезал косы рабыни, привязанные к колонне.
— К нему! — приказал он, указывая на Китерикса.
Избитая рабыня с залитым слезами лицом, разметавшимися белокурыми волосами, которые были обрезаны грубо и косо, на коленях неуклюже и неуверенно, опираясь на левую ладонь, подползла к ногам Китерикса, легла возле него на живот и усердно прижалась губами к его сапогам, целуя их.
— Простите меня, господин! — умоляла она. — Ничтожная, низкая рабыня, которая теперь сознает свою вину, просит прощения у господина!
— Смотри, как она лежит у его ног! — прошептала молодая женщина.
— Как она развратна! — фыркнула другая.
— Она рабыня, — возразила молодая. Китерикс поднял глаза от распростертой, наказанной рабыни у его ног.
— Тысячу овец, — предложил он великану-варвару.
— Надо ли продать тебя? — спросил великан у дрожащей рабыни.
— Господин может сделать со мной то, что он пожелает, — прошептала она.
— Хороший ответ, — похвалил Отто. Осторожно подняв ее на руки, он отнес рабыню поближе к очагу, положил на правый бок, вытянув ей ноги, рядом с раскаляющимся в огне клеймом. Кузнец, или мастеровой по знаку Отто протянул ему плотные рукавицы. Отто сам выхватил клеймо из огня. Ята не отрываясь, следила за тем, кому она принадлежала — за своим хозяином.
— Подержите ее, — попросил великан. Рабыню схватили трое сильных мужчин. Она не могла пошевелиться.
Железный наконечник клейма был раскален добела. Варвар одобрительно взглянул на него.
Через мгновение он оставил на теле девушки крохотное, красивое стилизованное изображение розы — клеймо, которое узнавали во множестве галактик.
Теперь Ята была заклеймена.
Глава 28
— Ложись на спину, на стол, Филена, — приказал суровый офицер Ронисий.
Корелий, молодой белобрысый офицер, стоял рядом.
Блондинка быстро поднялась на ноги со своего места в шеренге рабынь, стоящих на коленях, и заняла место на столе, как ей и приказали.
Она мельком взглянула на Корелия.
Она гадала, испытывает ли он ревность при виде того, как быстро она повинуется Ронисию.
Она обнаружила, что ей нравится повиноваться, по крайней мере таким мужчинам, как Ронисий. Кроме того, чем более суров был хозяин, тем приятнее ему повиноваться. Рабыне не хотелось испытывать прикосновение его арапника. В конце концов, она была животным особого вида, отличающимся от лошадей или свиней, и заслуживала иного обращения. Разумеется, и ее, и всех других рабынь Ронисий считал не более, чем домашним скотом, и не давал им ни на минуту усомниться в том, кто они такие и кто их хозяева. Рабыне нравилось замечать, как Корелий завидует Ронисию при виде ее послушания. Рабыня точно знала, несмотря на то, что предпочитала не высказывать этого вслух, что она презирает Корелия за слабость.
— Наклони голову вниз, с края стола, — потребовал Ронисий.
Она повиновалась.
Корелий, стоящий рядом, казался раздраженным. Вероятно, думала она, он так вежлив, мягок, приветлив, ласков со мной, относится ко мне с таким пониманием и деликатностью потому, что знает, что я свободна? Значит, он мой связной, агент, который должен передать мне нож?
Но если он считает меня рабыней, почему не относится ко мне так, как положено относиться к рабыне?
Неужели он настолько слаб, удивлялась она.
Она почувствовала, как легкая цепь в кожаном чехле грубо и плотно охватила ее шею и с громким звуком замкнулась.
Она вздрогнула. В первый раз на нее надели ошейник, отдельный от цепи, которым ее удерживали на месте.
К ошейнику был прикреплен металлический диск, на котором на трех языках, в том числе и пиктограммой герулов, указывалось, что она собственность телнарианской Империи и что при обнаружении ее следует возвратить уполномоченному губернатора Вениции.
— Ты прекрасно выглядишь в ошейнике, Филена, — произнес Лисис, старший офицер.
— Спасибо, господин, — ответила она.
С какой легкостью и естественностью она стала называть мужчин «господами» — она даже представить не могла себе, что к ним можно обращаться иначе, и это ее пугало.
Наклонив голову, она видела пол комнаты для приготовления рабынь, расположенной в том же бараке.
Она поняла, что не сможет снять ошейник — он подходил ей по размеру.
Она была обнажена.
Она почувствовала, как двое людей губернатора набрасывают на нее меховой мешок, начиная с ног и поднимая его вверх по телу. Завязки мехового капюшона были затянуты вокруг ее шеи.
Она знала, что ее вместе с другими девушками увезут из Вениции на санях, по зимней равнине, и что ошейники необходимы для их защиты и опознания за пределами города.
Тяжелый меховой мешок плотно окутал ее, завязки затянулись вокруг шеи. Ей примерили капюшон, подогнали его и завязали у подбородка. Металлический диск на цепи тихонько стал позванивать, когда его вытащили и положили поверх меха.
Скотник по имени Квалий снизу потянул мешок на себя. Он придавил колени рабыни, и она выпрямила ноги. Теперь они не доставали нескольких дюймов до дна мешка. Обычно такие мешки шили одного размера. Рабыня была невысока, но хорошо обучена, ее тело было способно свести мужчин с ума от желания, ее было бы легко продать на невольничьих торгах. Она прикрыла глаза, чувствуя, как руки Квалия касаются ее тела через мешок. Неужели он считает ее рабыней? Филена еле сдержалась, чтобы не напрячься в ответ на его прикосновения. Она открыла глаза только тогда, когда он принялся проверять узлы у ее горла и под подбородком. Казалось, что по его губам скользит насмешливая улыбка. Неужели он почувствовал ее легкие движения внутри мешка? Она так надеялась, что ей удалось казаться спокойной! Она быстро повернула голову внутри капюшона, отворачиваясь от него. И тут же обнаружила, что ее неудержимо тянет прижаться щекой к колену Ронисия! Однажды утром, когда варвар привязал ее в изножье собственной кровати на «Нарконе», заклеив рот лентой, рабыня дрожала, испытывая странные ощущения, она ерзала и постанывала, пытаясь разбудить его и в то же время боясь его пробуждения. Она не знала, что случилось с ней. Она была так взволнована, чувствовала себя такой трепещущей и жаждущей, что ей приходилось постоянно отгонять мысль об этом.
Это они привели ее в такое ужасное состояние! «Почему я испытываю такие ощущения, — спрашивала она себя. — Что же теперь со мной будет? Кто я такая?»
«Я стала совершенно другой, и это мое истинное „Я“!
«Нет-нет, — тут же чуть не заплакала она, — нельзя об этом думать! О, только бы мне поскорее передали кинжал, только бы дали побыстрее исполнить поручение! Где же этот неизвестный связной?» Перевернув рабыню, Квалий легко поднял ее, взвалил себе на плечо, так что голова свесилась ему на спину, и понес из барака. Она почувствовала холодный, чистый воздух тангарской зимы. Падал мелкий снег.
Ее положили на широкие сани, прислонив к задней спинке, в ряд с пятью другими рабынями, находящимися в санях. В них уже была впряжена лошадь. Возница, житель Вениции, дождавшись, пока посадят последнюю рабыню, натянул широкие кожаные полосы, прикрепленные к правому борту саней, и закрепил их на левом так, что рабыни оказались притянуты к саням. Эта процедура была традиционной мерой предосторожности для безопасности груза при перевозке и удобства самого возницы. Привязанный груз вряд ли мог вылететь из саней на неровной тропе. Разумеется, подобные меры предосторожности в разные времена года различались, но сейчас они считались достаточными — зима была слишком сурова, а рабынь перевозили без одежды. Кроме того, их бегство сдерживали без людность равнины, опасность появления диких зверей и прочие трудности. К тому же на шее каждой рабыни был ошейник и диск.
— Мне страшно, — прошептала одна из девушек, когда возница ушел. — Они хотят увезти нас из города…
— Они подарят нас или продадут! — заплакала рабыня, сидящая слева от блондинки.
— Ничего не понимаю, — задумчиво покачала головой рабыня, к которой обратилась первая девушка.
— Они сделают с нами то, что захотят, мы же рабыни, — вздохнула девушка, посаженная справа от блондинки.
— Я не понимаю, — повторяла ее соседка.
— Я тоже, — вздохнула другая рабыня.
К удивлению блондинки, на грязном и заснеженном дворе появился Фидий, капитан «Нарконы».
Во дворе стояло более двадцати саней, на нескольких из них рассадили рабынь, готовых для перевозки, одетых точно так же, как была одета блондинка. На остальных санях лежали коробки и тюки. Неподалеку стояли несколько лошадей, переминаясь в грязи. Два бронированных вездехода подогнали вплотную к воротам. С двух катеров снимали холщовые чехлы.
— Шлюз подготовлен, — сообщил матрос Фидию.
Тот кивнул.
Несомненно, «Наркона» находилась где-то вверху, на орбите, неразличимая в утреннем небе.
— Когда «Наркона» вернется на Инез-IV? — спросил один из людей губернатора у капитана.
— Скоро, — коротко отозвался капитан.
Блондинка дико взглянула на него и еле сдержалась, чтобы не позвать. Они не имели права улететь без нее!
Наконец, на сани посадили последнюю из рабынь. Блондинку вынесли во двор одной из последних.
Несколько мужчин садились верхом.
Взревел двигатель первого вездехода, затем второго.
Из барака в конце двора появились солдаты местной дивизии с винтовками. Возницы заканчивали запрягать лошадей. Катера разогревались, готовясь к взлету.
Снег налипал на ресницы рабыни.
Она моргала.
Из барака для рабынь появился старший офицер Лисис, одетый в меховую куртку и сапоги. В центре двора снег был истоптан людьми и лошадями и превратился в вязкую грязь, но по краям он оставался чистым и ровным.
— Это будет поездка к варварам, — недовольно проговорил один из возниц своим приятелям, которые собрались у его саней.
— Не нравится мне это, — вздохнул другой.
— У нас достаточно оружия и боеприпасов, чтобы защититься от герулов, — возразил третий.
Лисис сел в первый из двух вездеходов, второй должен был замыкать караван. Открытые катера предназначались для разведки. Двое огромных саней, каждые из которых тащили четверо лошадей, должны были перевозить в безопасных местах катера в целях экономии топлива.
— Госпожа, — тихо позвала блондинка девушку, сидящую слева. Та не была старшей рабыней, но после ссоры в бараке, в которой блондинка пообещала купить и продать всех рабынь, было решено, что она должна впредь быть рабыней для всех них, как для свободных женщин, что она должна служить им всем и обращаться, называя каждую «госпожа». Разумеется, сначала блондинка гордо отказалась выполнять их требования, но через день-другой, проголодавшись и замерзнув, подчинилась.
— А ты получила позволение говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43