А необычнее всего в этих странных покоях их обитатель. До сих пор Арьену не выдавалось случая как следует присмотреться к великому аргину – а тут такая возможность выпала! Он изо всех сил старался не глазеть, а достойно поглядывать исподволь, но получалось не всегда. Ответный взгляд Аннехары откровенно лучился понимающим весельем.
Арьен в жизни не видал никого, хоть бы отдаленно похожего на Аннехару. Великий аргин был морщинистый, жесткий и сухой до звонкого шелеста, как сушеный красный перец – только кожа его была не красной, а коричнево-золотистой, словно тело Рассветной Башни, и если бы Аннехара вдруг окутался трепетно мерцающим сиянием, Эннеари ничуть бы не удивился.
– После Юльма и Адейны идет Риэрн, – невозмутимо продолжал между тем Лерметт. – Династические цвета – черное с серебром.
– Это сейчас – черное с серебром, – уточнил Илмерран.
– Что значит – сейчас? – не понял Эннеари.
– Что в Риэрне права на трон имеют два рода, а не один, – пояснил вездесущий Алани. – Равные права. Путаница страшная. Вот уже семь веков…
– Семьсот двадцать три года, – педантично поправил Илмерран.
– Ну да, – не смутился Алани. – В общем, иногда они по три-четыре поколения сидят тихо, а иногда свергают друг дружку с трона по пять раз на неделе. Полностью истребить соперников победителям и в голову не приходит – попривыкли, наверное, за семь-то веков…
– За семьсот двадцать три года, – подчеркнул Илмерран.
– В общем, они сами привыкли, а для всех остальных эта кутерьма хуже зубной боли. То на троне красно-золотые, то черно-серебряные… сейчас вот как раз черно-серебряные.
– Именно, – подхватил Лерметт. – Короля зовут Иргитер.
– Это сейчас короля зовут Иргитер, – снова встрял Илмерран.
– Что значит – сейчас? – Эннеари чувствовал, что у него начинает кружиться голова.
– Что король, которому вскочило в дурную голову приколотить фискальный год к бюджетному, долго венец на этой голове не удержит, – невозмутимо пояснил Илмерран. – Слишком уж она глупая.
От его пояснений понятнее не стало – скорей уж наоборот. Однако Эннеари решил не переспрашивать. Он понятия не имел, что такое фискальный год, что такое год бюджетный и какими именно гвоздями их собирается сколачивать воедино незнакомый ему король Риэрна. Тем более Арьен знать не знал, почему этого делать ни в коем случае нельзя. Он просто решил поверить Илмеррану на слово. Гном знает все на свете, и уж если он говорит, что король Иргитер совершает глупость, значит, так оно и есть. А вот если Эннеари начнет расспрашивать гнома, что означают все эти неизвестные ему слова, то сам совершит глупость ничуть не меньшую – ибо разъяснение он получит, и затянется процедура этого разъяснения, самое малое, до послезавтра.
– В любом случае, нынешний король зовется Иргитер. – Лерметт устало провел рукой по лбу снизу вверх, что окончательно утвердило Арьена в решении никаких разъяснений не спрашивать. – Драгоценности короны – черно-белая пейзажная яшма в стальной оправе… Алани, что ты там строчишь? Что это такое?
– Шпаргалка, ваше величество, – взметнул ресницы Алани.
– Что-о? – оторопел король. – Зачем?
– А затем, – с подозрительно невинной кротостью во взоре ответствовал паж, – что запоминать с первого же прослушивания уйму не связанных между собой глупостей – исключительная привилегия вашего величества. Я, конечно, не хочу сказать ничего плохого о способностях эльфов – тем более, присутствующего здесь эльфа…
– Лентяи, все до единого, – безжалостно изрек Илмерран. – Даровитые, но беспардонно безалаберные. И совершенно лишены должной методичности в занятиях. Конечно, люди в отношении прилежания и методичности тоже не подарок, но…
В уголках рта Лерметта пряталась улыбка – с большим трудом, надо заметить, пряталась.
– А потому, ваше величество, – прежним тоном заключил Алани, – это вам привычно запоминать столько всякого разного – а всем прочим простым смертным… а также бессмертным… требуется шпаргалка.
– Надо будет сообщить твоему руководителю занятий, – заметил Илмерран.
– Вот еще! – деланно возмутился студент Арамейльского университета. – Меня хоть раз кто-нибудь со шпаргалкой ловил?!
– Я буду первым, – пообещал Илмерран.
Аннехара, доселе слушавший молча, захохотал.
– Значит, Риэрн, – с бесконечным терпением вернулся к делу Лерметт. – Дальше идет Окандо, король Аккарф. Династические цвета – все оттенки лилового, коронные драгоценности – аметисты. Запомнил?
Если бы! В голове у Эннеари сверкали и вспыхивали бесконечные кольца и ожерелья с самыми разнообразными камнями, взлетали, словно в танце, разноцветные плащи… да если бы не умница Алани со своей шпаргалкой, быть бы сейчас Арьену кромешным дураком. Такое толпище королей с придворными… эльфу бы нипочем с ходу не разобраться, кто есть кто и откуда явился.
Эннеари незаметным движением, как учил его вчера Алани, отогнул манжету и заглянул в шпаргалку, делая вид, что просто хочет поправить волосы и поднял руку только для этого. Уф-ф… вроде бы получилось не слишком нарочито… хотя все равно, наверное, заметно – и как только студенты ухитряются, бедолаги? Впрочем, они как раз не бедолаги, а шустрые ребята – потому что бедолагой, для разнообразия, придется временно побыть ему самому. Нет, не станет он учиться в Арамейле – ведь для этого надо уметь пользоваться шпаргалкой, да еще незаметно… ему вовек не навостриться, и думать нечего.
По крайности, хоть что-то он успел в шпаргалке вычитать. Плащи цвета морской волны поверх золотистого – именно так, а не наоборот… это, значит, Юльм. А невысокий человек с крупным перстнем зеленого янтаря на правой руке, надо полагать, король Юльма Эвелль. Тот самый. Гроза пиратов. Лерметт вчера рассказывал, что Эвелль совсем еще молодым разнес на щепочки целую пиратскую эскадру – а пленных пиратов поставил перед выбором: висеть в петле на рее – или служить отныне Юльму верой и правдой. Другой бы этих головорезов поразвешивал, как праздничные гирлянды – но у Эвелля никогда и ничего в хозяйстве даром не пропадало. А потратить целую эскадру пиратов на украшение своих потрепанных в бою кораблей – это же бесхозяйственность, причем вопиющая. Эвелль никогда не разбрасывался имуществом, если только мог приспособить его к делу – и словом своим королевским тоже никогда не разбрасывался. Сказал, что с присягнувших за старое взыскивать не станет – значит, и не станет. Нет, пленники не колебались. Присяги не преступил ни один. Сколько уже лет с тех пор минуло, иные даже себе и рыцарское звание выслужить успели… а вот и они, к слову сказать. Все, у кого в гербе кайма из веревки с петлей понизу… как, и вот это – пираты?! Пусть даже и бывшие… Ну нипочем бы не подумал. Такие… такие добропорядочные, немного даже чопорные. Вон тот одноглазый, со шрамом поперек загорелой щеки – даже и он выглядит точь-в-точь как преподаватель изящных манер в монастырской школе для благородных дам и девиц. Ну, Эвелль!
Положительно, обладатель зеленого янтаря Арьену понравился. Жаль будет, если именно он вздумает упираться. Еще и потому жаль, что если Эвелль вздумает встать на крепкие швартовы, его и эскадра с места не сдернет – так, кажется, Лерметт выразился?
Основательно собрался в дорогу король Юльма, и эскорт с собой прихватил правильный – все как один спокойные, плечистые. Людей Адейны за их спинами и не различишь издали. Даже и короля не видать… только маячит какой-то совершенно уже невозможный головной убор… скорее всего, женский – значит, приехал не король, а принцесса Адейны? В любом случае, это Адейна, рубины, красное на розовом… цвета как цвета, но вот сам убор… неужели в Адейне и вправду такое носят? Ну и страшненькая же мода, право слово!
Вблизи от едва заметной Адейны теснились Риэрн и Окандо, пестрел немыслимым разноцветьем отряд Аффрали – но взгляд эльфа привлекли не испестренные вдоль и поперек плащи аффральцев. Цирконы и горный хрусталь в осыпи крохотных алмазов на серых плащах Эттарма… ох ты, красота какая – словно звезды сквозь туман светят! А рядом переливались суланские опалы, перемежаясь с лунными камнями, ниспадали с плеч белые плащи, расшитые зеленым… и все это неведомое надвигалось, приближаясь с каждым вдохом.
Эннеари чуть скосил глаза, окидывая взглядом своих сородичей… нет, никаких упущений. Очень даже достойный вид. Прямо гордиться можно таким посольством. Никто в грязь лицом не ударил. Новоприбывшие пока еще недостаточно приблизились, еще не разглядели их толком… зато вот когда разглядят, когда поверят собственным глазам… прав Лерметт – ошеломить гостей нужно крепко! А если им эльфов маловато окажется для душевного потрясения – извольте. Вот он, великий аргин великой степи, Аннехара – восседает на караковом жеребце по правую руку от Лерметта с таким видом, словно ничего естественнее и быть не может. И сам Лерметт верхом на Белогривом…
– Не отвлекайся, – вполголоса велел Илмерран, вроде бы ни к кому в особенности не обращаясь – но у Эннеари и вопроса не возникло, кому адресовано замечание.
– Да, – таким же тихим голосом ответил он и вновь повернулся к неспешно близящейся кавалькаде.
Там, где улица Восьми Королей упиралась в небольшую площадь перед дворцом, Лерметт предупреждающе поднял руку.
– В чем дело? – с плохо скрываемым недовольством поинтересовался молодой светловолосый придворный в цветах Риэрна.
– Повремените покидать седло. – На невежливость разодетого юнца, почти граничащую с грубостью, Лерметт решил внимания не обращать. – Мы ждем еще одну… особу. И встретить ее было бы предпочтительнее самым парадным образом. Не сходя с седла, не опуская малых знамен и не отстегивая плащей.
– А если, – осведомился Эвелль своим обычным глубоким баритоном, – эта особа запоздает?
В ответ Лерметт только улыбнулся.
– Эта особа никогда не опаздывает, – сообщил он и перевел глаза на мостовую, где тень дворца почти уже касалась края фонтана, разве что на волос не достигая ее.
И верно – едва только тень под звон колоколов дворцовой часовни коснулась края гранитной чаши, как точно в назначенный час, мгновение в мгновение, со стороны Осенней Аллеи тройка темно-серых рысаков вынесла на площадь карету с гербом Арамейльского университета на дверце. Еще миг, и кони остановились с такой лихой слаженностью, на которую способны только рысаки Луговины. А еще мгновением спустя открылась дверца, откинулась подножка кареты, и наружу явилась под невольный дружный вздох всей без исключения кавалькады особа, которая никогда не опаздывает.
Всякий раз, когда Лерметту доводилось видеть госпожу Мерани Алмеррайде, он думал, что бабушка Илмеррана, должно быть, в молодости была ослепительно хороша собой. Поговаривали, что ей даже и сейчас назначают свидания, и не только гномы – невзирая на более чем явные следы возраста, невзирая даже на присущее гномам занудство, которым госпожа Мерани Алмеррайде отличалась в высшей степени. Все дело в той своеобразной красоте, которая отличает гномских женщин.
Женщины гномов, в отличие от мужчин, охоты к странствиям и неведомым краям не имеют, и путешествовать, если только этого можно избежать, не склонны. А оттого вдали от гномьих поселений видят их редко – настолько редко, что молва, привычная во всем видеть в первую очередь дурное и болезненное, приписала подобную нелюдимость уродству. Легенда, наградившая гномьих женщин бородами, еще не худшая из всех. Сам Лерметт, в Арамейле узревший гномок во множестве, не только знал твердо, что дело обстоит совершенно наоборот, но и был втихомолку уверен, что нелюбовь к странствиям проистекает у них как раз во многом из-за их внешности: ну не женское это занятие – отбиваться от поклонников при помощи двуручного меча или моргенштерна… а иначе нипочем не отобьешься. Даже и сейчас – взгляды, которыми встретили госпожу Мерани Алмеррайде, были не просто сплошь восхищенными – в глазах одного из пиратов Эвелля мелькнуло нечто такое, что заставляло предположить однозначно: гроза морей в отставке весьма и весьма не прочь приударить за гномьей бабушкой. Более того – Лерметт был готов голову прозакладывать, что госпожа Мерани Алмеррайде, как истинная женщина до мозга костей, уже заметила простодушную готовность бывшего разбойника и теперь мысленно прикидывает его шансы, хоть виду и не подает. Лерметт оценил бы эти шансы довольно высоко: отставные пираты отличались не только поистине чарующей, пусть и слегка старомодной галантностью, но и цепким умом – дураков Эвелль при себе не держал. Мерани же Алмеррайде – опять-таки, как и всякая истинная женщина – ни разу в жизни не пленилась дураком, зато наделенный умом мужчина мог смело рассчитывать если не на бурную страсть, то хотя бы на скоротечный роман. И если бывший пират не сглупит и поведет атаку по всем правилам, то через пару дней ему позволят преподносить букеты – а возможно, и петь серенады под окошком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63