– яростно выкрикнула Арнет.
– Если бы не мой отец… – устало молвил Аккарф. – Когда королем становится сын потомственного приверженца кого-нибудь из богов смерти… не дурное ли это знамение для страны?
– Слушать этого больше не хочу! – воскликнула Арнет и взметнула голову. В ее больших темных глазах вспыхнули слезы.
– А придется, – печально произнес король. – Священное ожерелье ушло из моих рук. Во время моего правления. Яснее знака и придумать нельзя. Потому что грех на мне есть.
– Аккарф… – Арнет коротко рассмеялась – тяжело и горько. – Твоя жизнь безупречна до ужаса. Если кто и чист перед богами, так это ты.
– Нет, – мертвенным голосом произнес король, и Эннеари захолодел, потому что понял: мертвенным этот голос делало не отчаяние, а сознание вины – страшной, непоправимой. – Я не имел права на династию… на детей… но я… Арнет, я все эти годы любил тебя больше жизни, я и сейчас с ума схожу оттого, что ты рядом…
Арнет не сказала в ответ ни слова, не шелохнулась даже – но Эннеари внезапно сделалось страшно.
– Дома я мог отгородиться своим саном… – глухо продолжал Аккарф. – И твоим… и нашими обязанностями… но здесь я вижу тебя каждый день… каждый день, Арнет, от этого рассудок потерять можно!.. я и потерял. Я посмел мечтать о тебе… о том, что мне запретно… теперь я ясно вижу, что запретно… довольно мне было только захотеть – и я наказан. Я принес Окандо беду – теперь с этим спорить не можешь даже ты.
– Могу, – наклонив голову, произнесла Арнет. – И буду. Вот теперь я с кем угодно спорить могу. Даже с тобой. Я найду ожерелье – слышишь? Кто бы его ни взял… где бы оно ни было… найду…
Король только улыбнулся ей в ответ – и столько отчаяния было в этой его улыбке, что Эннеари ничуть не удивился тому, что сделала Арнет. Она рванулась к королю, обхватила его обеими руками и поцеловала – крепко, яростно, словно желая выпить из его уст всю переполняющую его безысходность – потом припала к нему на мгновение, прижав залитое слезами лицо к его груди, оторвалась и поцеловала вновь.
Вот оно, мгновение – и другого не будет! Аккарф стоит сейчас спиной и к окну, и к шкатулке, а Арнет… впрочем, даже если она и увидит, беды в том нет.
Эннеари прицелился и метнул ожерелье в распахнутое окно. Бросок вышел удачным: ожерелье легло прямо в открытую шкатулку, как он и метил. Вот только остаться незримым ему не удалось. Чтобы примериться получше, ему пришлось высунуться из кустов. Аккарф увидеть его не мог – а вот Арнет так и замерла в объятиях короля. Эннеари улыбнулся ей, подмигнул и приложил палец к губам. Арнет еще несколько мгновений смотрела на него широко раскрытыми глазами. Потом по ее губам скользнуло некое подобие улыбки, и веки ее утвердительно примкнулись. Эннеари подмигнул еще раз и вновь скрылся в кустах.
– Что это?! – донесся до него вскрик Аккарфа, исполненный мучительно радостного изумления.
– То, чего ты ждал все эти годы, – тихо ответила Арнет. – Благословение Богов. Если и это, по-твоему, не знамение…
– Знамение, – прерывисто отозвался Аккарф. – И благожелательное. Арнет, я… если бы я только…
Дальше Эннеари не слушал. Теперь, когда ему удалось вернуть священное ожерелье, он больше не имел на это права. Тем более в такую минуту. Он еще и на пару шагов отойти не успел, а слитная дрожь дыхания этих двоих уже настигла его. Нет, а все-таки хорошо, что он не сумел явиться сюда получасом раньше. Окажись пропажа незамеченной – и как знать, сколько лет Аккарф и Арнет продолжали бы тосковать друг по другу. Потому что это ведь только Аккарф не замечал ничего – а Эннеари одного взгляда хватило, чтобы понять: Арнет тоже его любит. Давно, страстно и безнадежно. Нет, все-таки люди – странные создания. Арьену никогда их до конца не понять. Сколько лет эти двое влюбленных провели, таясь друг от друга? А ведь люди так мимолетны. Невероятно. А самое невероятное и странное – ну почему любовь, заметная всякому, кто глядит на нее со стороны, незаметна самим влюбленным? Почему тот, кого любят, догадывается об этом в последнюю очередь?
К исходу дня Арнет изнемогала, утомленная своим долгожданным и все же таким неожиданным счастьем. Внезапная радость может обессилить ничуть не меньше, чем внезапное горе. К тому же рассудок Арнет задыхался, не в силах разом вместить в себя несчетные тысячи мелочей, из которых состояло это счастье: запах кожи Аккарфа, прядь его волос, скользнувшая по ее губам, его быстрое дыхание, пленительная неуклюжесть тел, еще не знающих, как полно они совпадают, еще не успевших приноровиться к этому совпадению, рука Аккарфа под ее запрокинутой головой, ее собственные губы, такие тяжелые, такие восхитительно непослушные, и все те слова, нашептанные и выкрикнутые ею, которых она не помнит – но каждое из них норовит занять ее тело целиком, без остатка, и вкус легкого найлисского вина, совсем другой, не такой, как прежде… никогда еще Арнет не ощущала себя настолько усталой. А еще Арнет никогда не знала, что усталость может быть настолько сладостной. Она совсем другая, эта усталость – как и вкус вина, и прикосновение одежды к коже, и суровое мерцание бронзы оконного переплета… все, решительно все было иным. Новизна ощущений почти пугала; тело Арнет, всегда такое уверенное, робело этой инакости.
Аккарф улыбнулся и потянулся за кувшинчиком с вином. Арнет взгляда не могла оторвать от его рук – знакомых, как ей думалось, до мельчайшей черточки, до самого незаметного движения… что ж, она ошибалась. Ничего она не знает. Ей еще только предстоит узнать… узнавать долго-долго… всю оставшуюся жизнь.
Когда Аккарф протянул ей чашу с вином, в окно постучали.
Аккарф нахмурился, подошел к окну и прислушался. Стук повторился.
– Кто там? – повелительно спросил Аккарф.
– Знамение, – слабо донеслось из-за цветного оконного стекла.
– Какое еще знамение?! – Аккарф рывком распахнул окно.
– Судя по вашим собственным словам, благожелательное, – учтиво ответил голос снизу. – Можно мне войти?
Аккарф, хмурясь все сильнее, сделал рукой приглашающий жест, отлично видимый снизу, и отошел от окна.
Разумеется, знамением оказался давешний зеленоглазый эльф – кто же еще? Когда он ловко перемахнул через подоконник, у Арнет потемнело в глазах. Надеяться было больше не на что. Сейчас эльф скажет всю правду, и тогда… Боги, какая жуткая насмешка судьбы – один-единственный день счастья…
– Впервые вижу, как выглядит живое знамение, – сухо произнес Аккарф, разглядывая эльфа с головы до ног.
– Благожелательное, – уточнил тот. – И несомненное. Когда моя стрела вытащила ожерелье со дна пруда, я еще мог сомневаться… но теперь – нет.
Аккарф хмыкнул.
– Значит, это вы вернули ожерелье? – произнес он скорее утвердительно.
Эльф кивнул.
Мир почернел и съежился, как ненужное письмо, брошенное в огонь. Арнет закрыла глаза, чтобы не видеть, как он рассыплется пеплом.
– Арнет! – донесся к ней из немыслимой дали голос Аккарфа. – Арнет, что с тобой?
Он схватил ее за руки, и она вцепилась в его пальцы, что есть сил – хоть так, напоследок… если бы только можно было не отпускать их, никогда не отпускать… Наверное, она все-таки выпустила их, потому что Аккарф подхватил ее и отнес в постель… наверное… только она почему-то не помнит, когда…
– Нет, ваше величество, извольте посторониться. – Зачем эльф это говорит, зачем, для чего, для чего это все…
Тонкие пальцы эльфа с неожиданной силой сжали ее виски. Внезапно Арнет сделалось хорошо – так же хорошо, как несколько минут назад, до появления незваного гостя, когда они с Аккарфом делили на двоих исполненное счастьем молчание.
– Что это было? – с неподдельной тревогой спросил Аккарф, когда Арнет почти против воли открыла глаза. Его лицо было бледным, почти серым.
– Головокружение, – твердо ответил эльф. – Теперь уже все в порядке… но я попрошу завтра свою сестру осмотреть госпожу Арнет. Я – что… а вот она целительница настоящая. Лучшая в Долине.
Неожиданно Аккарф улыбнулся с такой теплотой, что крик отчаяния, комом застрявший у Арнет в глотке, начал стремительно таять.
– Я вижу, Боги знают, чьими руками творить знамения, – произнес король.
Что же это… что?!..
– По мне, лучше так, чем в дыму и пламени, – благодарно выдохнул Аккарф. – Дым и пламя не умеют исцелять.
Отчаяние таяло – и Арнет таяла вместе с ним. Весь ее страх оказался пустым звуком – дунь, и рассыплется. Аккарф знает, что ожерелье вернулось в шкатулку не само по себе – и это ничего не меняет. Совершенно ничего. И она не покривила душой, не солгала. Знак был дан… вот только им оказалось не ожерелье, а тот, кто его принес.
– Вот теперь я окончательно верю, что Боги благословили наш союз, – прошептала она.
– Вы даже не представляете, насколько, – еле слышно шепнул в ответ эльф, наклонясь к ней.
Арнет в смятении так и уставилась на эльфа. О чем это он… нет, не может быть… неужели… быть того не может…
Да , безмолвно ответили ей зеленые глаза.
– Я все-таки очень посредственный целитель, – непринужденно молвил эльф, словно бы возвращаясь к прерванной ненароком теме. – И умею разве что чуть больше, чем любой другой эльф моих лет. Просто в прошлом году я попал в передрягу, и сестра заставила меня подучиться исцелять и исцеляться. Конечно, таким искусным, как она, мне в жизни не быть – но в иных вещах ошибиться невозможно. – Что правда, то правда – в выражении его лица ошибиться и впрямь было невозможно – во всяком случае, Арнет. – Нет никаких оснований тревожиться за здоровье госпожи Арнет. А если за него возьмется Илери, то и не будет.
Если минуту назад у Арнет не было сил не только удавить остроухого гостя, но даже и пожелать это сделать, то теперь она готова была расцеловать его на радостях. И не только за то, как ловко он открылся Аккарфу, сумев не разрушить ее счастья, но и за тайну… за ее тайну, которую он открыл только ей. Он ничего не сказал Аккарфу. Он дал Арнет возможность сделать это самой. Так, как и велит обычай. И вот этого эльфа она посчитала бестактным и назойливым? Стыдно-то как…
– Так вы пришли ради здоровья моей будущей жены, знамение? – улыбнулся Аккарф, и Арнет на мгновение задохнулась от внезапной нежности – да и от самой внезапности, если уж быть до конца честной. Все-таки она совсем не знала Аккарфа… этого, нового Аккарфа она не знала. Прежде Аккарф не шутил… по крайней мере, не шутил так легко и беззаботно. Арнет никак не могла решить, которого Аккарфа, прежнего или нового, она любит с такой томительной силой, что у нее ноет в груди – но это не имело значения. Тот, кого она знала до мельчайшей капельки пота на лбу, и тот, кого она не знала вовсе, сливались воедино так стремительно, что и не углядишь. Они лишь изредка расслаивались на двоих знакомых незнакомцев – но и это ненадолго. Арнет откуда-то знала, что ненадолго.
– Нет, – ответил эльф, усаживаясь в кресло. – Я пришел рассказать, как я сделался знамением. И это не самый короткий разговор. И не самый простой. Без вашей помощи мне его нипочем не осилить.
– Не прислушаться к знамению – большой грех, – шутливо, в тон Аккарфу произнесла Арнет.
– Если бы еще знамение знало, с чего начать, – досадливо молвил эльф. – Я ведь не очень хорошо разбираюсь в людских обыкновениях. А здесь все непросто. Есть у людей один такой ритуал – политика называется…
– Есть, – медленно подтвердил Аккарф, пряча смех за сосредоточенностью взгляда.
– Вот я и не знаю, кому и что я по этому ритуалу должен говорить, а кому – ничего, – вздохнул эльф. – Но вам я рассказать должен наверняка… и еще одному человеку.
Он замолчал и очень каким-то человеческим жестом потер лоб.
– Лерметту, насколько я понимаю, – пришел ему на выручку Аккарф. – Что бы ни случилось с ожерельем, но это произошло в его доме.
– Именно ему, – благодарно улыбнулся эльф. – Но сначала вам.
Рассказ его был краток и точен, однако Арнет не оставляло ощущение, что кое о чем эльф умолчал. Впрочем, и сказанного им за глаза хватало, чтобы призадуматься.
– И тогда я кинул ожерелье в шкатулку, – закончил эльф.
На сей раз Аккарф был бледен не от тревоги, а от самой неподдельной ярости.
– От Иргитера можно ожидать чего угодно, – взорвался он, – но чтобы святотатства?!
– От Иргитера – или от его людей? – негромко уточнил эльф.
– Безразлично! – рявкнул король.
– Нет, любимый. – Арнет приподнялась, опираясь на локоть. – Боюсь, его светлость Эннеари прав. – Теперь, когда самое страшное для нее было позади, она с легкостью вспомнила имя этого эльфа, который и попадался-то ей на глаза от силы раза два. – Это меняет многое.
– Вообще-то я не светлость, а высочество, – усмехнулся Эннеари, – но вот уж это и впрямь безразлично. А ожерелье… это ведь не просто безделушка.
– Ни в коем случае! – ужаснулся Аккарф. – И я представить себе не могу, как им только в голову пришло…
– Может, это была просто шутка? – мягко предположил Эннеари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63